Во́роны на плечах

Я плохо ориентировалась на местности, но рассчитывала, что смогу понять, огибаем мы континент или удаляемся от него на Аляску. Кроме того, было очевидно, что ни одна из лодок или яхт на пристани не сможет пройти далеко без дозаправки... Я очень надеялась, что не ошиблась. Даже если я была права, предстояло ещё передать сообщение Элис. Знали ли Каллены язык жестов? Попадались ли им на глаза плакаты с алфавитом амслена, как мне при посещении клиник в Финиксе? Я пялилась на него в попытках отрешиться от виноватого лица Рене, но вампирам не обязательно было фокусироваться на чём-то, чтобы запомнить в деталях. В конце концов, Карлайл был врачом. Не может быть, чтобы он не видел алфавит хоть однажды. Азбука Морзе более универсальна для понимания, но без звука Элис должно быть сложнее определить, что это именно сообщение, которое нужно расшифровать. И я сильно зависела от ритма, который мог прерываться в любой момент от опасности быть обнаруженной Джеймсом… Я распахнула глаза на звук открывшейся двери. Вампир смерил меня одобрительным взглядом и посторонился. Пару раз резко выдохнув, я вылезла из машины и стала медленно спускаться по лестнице, смотря под ноги. Сумбур в голове совершенно не способствовал координации движений, а лишние царапины сейчас были ни к чему. Уже на пристани следующий за мной по пятам Джеймс указал на голубой катер около двадцати пяти футов длиной. На боку белой краской было выведено название: «Serenity». Я нервно дёрнула уголком губ от того, насколько противоположные, вывернутые наизнанку эмоции окутывали меня при переходе через мостик. Жёсткая хватка Джеймса на плече не давала поскользнуться; видимо, моя неуклюжесть не осталась незамеченной. — Иди вниз, — приказал он, стоило мне ступить на палубу, а сам занялся распутыванием канатов, которыми был пришвартован катер. Я заметила подходящего к нам мужчину. Судя по обрывкам фраз, которые донёс ветер, пока я спускалась в каюту, он был знакомым хозяина этого катера и интересовался, куда тот запропастился. Я судорожно вздохнула, хотя ожидала чего-то подобного. Джеймс пользовался благами цивилизации, но не утруждал себя бюрократическими проволочками. Если ему было что-то нужно, он убивал хозяина и забирал это с его трупа. Наверное, в обычное время часть вещей просто крались, чтобы не привлекать ненужного внимания, но сейчас он спешил. Надеюсь, хотя бы этот мужчина не поплатится за свою любознательность. Я оглядела небольшую каюту, подспудно боясь наткнуться на мертвеца, владевшего катером прежде, но она была пуста. За дверью крошечной душевой, совмещённой с туалетом, тоже было чисто. Сквозь грязные потёки на стекле всё же можно было разглядеть палубу. Мимо иллюминатора прошёл Джеймс, вынужденный двигаться на человеческой скорости. Звук заработавшего мотора отдался вибрацией в ногах, и я затаила дыхание, прильнув к окну. Катер вышел из гавани и ещё какое-то время повторял путь парома, но затем отклонился вправо. Какое-то время мы шли вдоль пролива, пока земля слева не осталась позади. Сейчас, сейчас… Прошло ещё несколько долгих минут, пока я не убедилась, что мы продолжаем огибать Ванкувер, а значит, идём к островам на западе Канады. Я вытерла рукавом куртки испарину со лба, сделала несколько шагов и опустилась на узкую откидную койку. Сердце колотилось где-то в горле. Именно этот момент выбрал Джеймс, чтобы спуститься в каюту. Лёгкая качка совершенно не мешала ему. Он спустился с последней ступени и замер на месте. Электрическим ударом прошила мысль: зачем ему ждать какого-то острова, если можно было убить меня прямо здесь, в каюте? Станет ли месть Элис достаточным поводом сохранить мне жизнь на несколько часов? В хищном, пристальном взгляде зверя напротив отразились мои сомнения. Вот он напрягся, готовый сорваться… В следующую секунду он не говоря ни слова метнулся наружу, на воздух, оставляя меня едва живой, парализованной ужасом. Я словно со стороны услышала сухой, судорожный всхлип, и зажала рот руками, пытаясь затолкнуть его обратно в глотку. Слёз не было, но истерика подступала всё ближе. Нет-нет-нет… Нельзя, нельзя вызывать его недовольство! Тело слушалось плохо, но я добралась до уборной и открыла кран. Он кашлянул и стал выплевывать ледяную, пахнущую плесенью воду, которая быстро превратилась в тонкую струйку. Я тщательно умыла липкие от пота лицо, шею, прополоскала рот от горького привкуса, и несколько минут держала под водой запястья… В голове медленно прояснялось. Я закрыла кран и, за неимением полотенца, вытерлась свитером. Пожалела об отсутствии зеркала — не от желания полюбоваться своим жалким видом, нет. Подышав на него, можно было бы попробовать написать послание. Шанс на то, что Джеймс заглянет сюда и заметит его был мизерный. Что ж. Я вернулась на койку и с силой потёрла закоченевшие ладони друг об друга, возвращая им подвижность. Через пять минут я направлю от себя указательный и средний пальцы правой руки — «H» — а затем укажу ими наверх, повернув ладонь к себе тыльной стороной— «U»… *** Я беспокойно прислушивалась к происходящему снаружи, хотя шум мотора и вампирская скорость не давали шанса приготовиться к появлению Джеймса. Оставалась надежда, что один единственный жест, который он застанет, не укажет ему на жестовый язык. Может, мне повезёт, и он вообще понятия о нём не имеет. Но вампир, кажется, не желал видеть меня больше необходимого. Ему должно быть мучительно находиться рядом, сдерживать инстинкты. Я подавила озлобленную усмешку — видят боги, я хотела, чтобы ему было больно, но на тонком волоске его самоконтроля была подвешена моя жизнь. Несколько часов монотонных движений и изнуряющего пугливого ожидания едва не свели меня с ума. Я не могла расслабиться ни на секунду. Делала перерывы, отсчитывала минуты и начинала сначала. H – U – N – T – E – R. Пауза. H – U – N – T – E – R. Пауза. H – U – N – T – E – R… Долгий изучающий взгляд будто вспорол живот. Я медленно опустила руку со скрещёнными пальцами, усилием воли заставляя себя не отводить глаза. — Интересно, — низким, почти мурлыкающим тоном произнёс Джеймс. Я сомневалась, что когда-нибудь смогу без дрожи слышать это имя, если выживу. — На что же ты надеешься, милая Изабелла? Несмотря на шум, его было прекрасно слышно. Хотелось выдрать, выцарапать его голос из ушей, но он мгновенно проникал внутрь, впивался в мозг… — На… удачу, — пробормотала я. Джеймс чуть приподнял брови и ухмыльнулся, словно услышал шутку. — Действительно… Больше ничего не сказав, он вернулся наверх. Раньше, чем я выдохнула с облегчением, меня качнуло вперёд и вбок. Катер сбросил скорость. Мы прибыли. Я, спотыкаясь, поднялась наверх, стараясь не ёжиться от взгляда вампира. Не было смысла ждать его внизу и множить страх. Движение создавало иллюзию контроля над происходящим, даже если это движение приближало меня к казни. — Как… — голос сорвался. Откашлявшись, я начала снова: — Как называется этот остров? Снова эта улыбка, уродующая совершенное лицо. — Хантер. Я вернула кривую усмешку, чувствуя, как распускается тугой узел в груди. Может, мне и суждено умереть сегодня, но я сделала что-то для того, чтобы выжить. Беспомощное, покорное ожидание смерти — разве может быть участь невыносимее? — Я понимаю малышку Элис, — холодные пальцы, с застрявшей под ногтями бурой грязью, снисходительно потрепали меня по щеке, будто дворовую шавку. — Жаль, что у нас так мало времени, Изабелла. Вот теперь меня пробрала дрожь омерзения, и я отшатнулась, избегая прикосновения. Следом за этим левую половину лица обожгло пощёчиной. Удар отдался тонким хаотичным звоном в голове и болезненным импульсом, прокатившимся по вискам и скулам к носу; во рту со скрежетом столкнулись челюсти. Я свалилась на палубу как подкошенная. — Поднимайся, — произнёс он почти ласково. Цепляясь за лакированные доски, я села, потом осторожно встала. Уёбок. Джеймс вздёрнул меня на руки и, оттолкнувшись от борта катера, перепрыгнул несколько метров, отделяющих нас от старого, рассохшегося причала. Заморачиваться со швартовкой он явно не собирался. Самому ему проще добраться до континента вплавь, а я никогда не покину этот остров. — Мы почти на месте, — любезно пояснил он. Я уткнулась взглядом в приближающиеся заросли. Мало ему было лесных чащ в Вашингтоне, что ли? Спустя несколько секунд я поняла, что мы движемся по заросшей и почти исчезнувшей, но всё же дороге. — Лет сорок назад немного южнее был город. Люди покинули его, когда построили железную дорогу на Кэмпбелл, минуя Хантер, и грузопоток, кормивший остров, иссяк. Сейчас там живут только старики. Джеймс шёл почти прогулочным для вампира шагом и, кажется, был настроен благодушно. Я съёжилась в твёрдых руках, чтобы ветки не хлестали по лицу. Казалось, он контролировал себя лучше, чем в каюте, но его состояние менялось молниеносно. — Пока город процветал, за его чертой построили это. Мы остановились. Он грубо поставил меня на ноги и прошёл пару шагов вперёд. Вокруг старого, заброшенного трёхэтажного здания было не много деревьев, зато заросли кустарника обступали его плотным кольцом. Оно выглядело не разваливающимся, но ужасно обшарпанным; часть зарешечённых окон остались целыми, несмотря на сгнившие рамы. Люди ушли из этих мест, и некому было их бить. Впрочем, природа справлялась с разрушением сама, неторопливо, но беспощадно. — Здесь они держали тех, кого называли скорбных духом. Он стоял спиной ко мне, чуть запрокинув голову, разглядывая здание психиатрической больницы, будто и сам видел его впервые. Большая сумка на плече довершала образ путешественника-энтузиаста. Я промолчала. Это действительно был спектакль для Элис. Жаль, что режиссёр ошибся с подбором актрисы на главную роль. Джеймс обернулся ко мне и широко улыбнулся. В алых глазах тлел уголёк помешательства — или я видела его потому, что знала, кто он. Он снова подхватил меня на руки — движения стали грубее и отрывистее — и внёс в здание. Мы двигались медленно, настолько, что я успевала разглядеть комнаты через открытые двери. В основном они были пусты. Кое-где сохранились остатки мебели. Штукатурка на стенах осы́палась или торчала вздыбившейся чешуей, а кое-где отвалилась пластами, обнажая остов. В одной из комнат второго этажа осталась стоять огромная, в человеческий рост, металлическая конструкция в форме положенного набок цилиндра. Толстые круглые двери по обоим его концам сейчас были распахнуты настежь. Внутри, сверху и снизу, по всей длине тянулись металлические трубы. К цилиндру были подведены разного размера трубы, проржавевшие от времени, с несколькими вентилями. Я отвела взгляд. У одной из дверей в конце коридора Джеймс остановился и удовлетворённо вздохнул, будто наконец нашёл то, что искал. — Эта подойдет идеально, — заворожённо пробормотал он. Я вновь оказалась на ногах, схватившись за дверной косяк, чтобы переждать короткое головокружение. Когда я сделала шаг внутрь, Джеймс уже заканчивал устанавливать небольшую камеру на штатив. Так вот что было в той сумке. — Улыбнись, Изабелла, будь хорошей девочкой! — восторженно воскликнул он. Смерил меня оценивающим взглядом и добавил: — И сними куртку. Застыв на входе, я посмотрела на вампира и медленно растянула губы, чувствуя, как дёргает болью левую щёку и губы. Переступила порог. Стянула с плеч куртку, отбросила её на стоящую здесь железную кровать. Матраса на ней не было, только ржавая сетка. — Передай привет своей милой подружке, — его голос подрагивал от возбуждения и звучал чуть выше обычного. Я моргнула и перевела взгляд на камеру, на которой мигал огонёк записи. — Привет. Мэри. Это разобьёт ей сердце. Я чувствовала, как моё уже крошится на куски. — Расскажи… — Джеймс упивался моей покорностью, но скоро ему это надоест. — Расскажи, как тебе страшно. Я сглотнула горечь в пересохшем горле. — Очень… Он чуть нахмурился. Посчитал меня недостаточно убедительной или красноречивой? — Ты хочешь, чтобы она отомстила за тебя, правда? Скажи это ей. — Прости, что оставляю тебя вот так. Я люблю тебя. И прошу... — голос дрогнул. Я моргнула и продолжила, не отрывая глаз от камеры. — Найди и убей эту мерзкую суку для меня. Я едва заметила размытое пятно движения, прежде чем меня швырнуло о стену у входа. Я кулём рухнула на пол. Проморгавшись, я с трудом перевернулась на спину и кашлянула, вздрогнув всем телом от болезненного укола, прошившего грудь насквозь. Началось. — Ну что за самодеятельность, — разочарованно цокнул вампир откуда-то сверху. — Иди. На хуй. — сказала я мягким, но сдавленным голосом, и закашлялась, содрогаясь всем телом. Он подошёл ближе, появившись в поле зрения. Секундой позже что-то коротко треснуло со звуком переломившейся соломинки — очень тихо и невнятно, я скорее почувствовала это, чем услышала. А затем издала пронзительный вопль от нестерпимой боли, пронзившей правую голень. Невозможно было даже поднять голову, чтобы посмотреть, что случилось, и вместо этого я, распахнув глаза, смотрела на ублюдка надо мной. Очень отчётливо я видела, как замирает на его губах короткий смешок, глаза хищно прищуриваются, а лицо заостряется, подчеркивая запавшие под глазами тени. В следующее мгновение холодные пальцы обхватили моё предплечье, затем его коснулось что-то острое. И я поняла, что значит боль. Укус прервался, но это не принесло облегчения. Боль разгоралась всё сильнее, будто к запястью приложили раскалённый железный прут. Мой крик отдавался эхом от пустых стен, от него звенело в ушах. В легких закончился кислород, и я натужно втянула ртом воздух, царапая связки. Раздался грохот, звон стекла, но мне уже не было дела до того, чем занят Джеймс. Я хотела, чтобы мне отрезали руку. Я бы попробовала отгрызть её сама, но едва могла пошевелиться. Сквозь разбитое окно ворвался холодный воздух, но и он не в силах охладить этот огонь. Рвано скуля, я попробовала подтянуться к собственной руке — средоточию этого пожара — но преодолела всего несколько дюймов, прежде чем силы покинули меня. Это длилось вечность, и становилось хуже. Огонь продвигался дальше. Я уже только хрипела, всё тело била крупная дрожь. Перед глазами всё расплылось, поэтому я не сразу заметила, что Джеймс вернулся. Его пальцы обхватили моё лицо, я зажмурилась, пытаясь сфокусироваться, и увидела Эдварда. Настолько смехотворная галлюцинация, что я даже попыталась фыркнуть. Он что-то сказал, и я ухмыльнулась, представляя, как он злится, что я повредилась рассудком не по сценарию. — Белла… Я сделала судорожный вдох, — каждый из них давался с трудом из-за боли в груди, — желая послать ублюдка ещё раз, но захлебнулась словами. Он поднял мою руку. Даже лёд его пальцев не касался моей кожи, будто между ними непроницаемый барьер. И с моей стороны разверзся ад. Снова острая, тянущая боль укуса. Я закрыла глаза. Может, так я умру быстрее. Раньше, чем начну умолять его о смерти. Это хорошо. В ушах шумело всё громче… ***