Дух зверя, дух безумия

Сережа был в возбужденном предвкушении. Птица в интригующем ожидании. Олег в настороженном напряжении. Каждый занял свою позицию перед наступлением новолуния. Если Сережа считал, что все будет достаточно просто, то Волков знал, что для него все будет мучительно. И обычные обращения были трудными, хотя во время «работы» из-за утоления жажды все было немного проще, а здесь после нескольких лет, проведенных в одной форме, была вероятность, что он может и не выжить. Тем более после охоты, устроенной Разумовским — он кстати нисколько не сожалел, лишь иногда вина проскальзывала на лице, когда Олег тяжело и хрипло сипел, от прострела в грудь, еле держался на передних лапах. Но сейчас все волнение ушло, уступая место восторгу и предстоящему событию, которое будоражило разум Сереги. Даже Птица не появлялся, лишь на пару минут возникая перед Олегом, потрепав его по голове и напоминая, чтобы тот помнил о том, кому тот служит. А затем ему мозг выносил исключительно и любовно Сережа. — Слушай, а может нам стоит выехать за город? — произнес Разумовский, развалившись на диване, жуя какие-то сладости. — Я помню, в детстве мы всегда выбирались куда-то ближе к природе, чтобы ты обращался. У меня есть загородный дом с большим парком. Не лес, конечно, но все равно не Питер. Ты что на это думаешь? Олег на это уныло зевнул, растопырив уши. До новолуния было почти два дня, на волка навалилась усталость, и он хотел больше спать, но Сережу это мало волновало, как в принципе и мнение друга. — Ехать на машине часа три, но со мной даже за два успеем, завтра с утра поедем, — продолжил рассуждения Сергей, облизывая пальцы от сахарной пудры. — Наверно, стоит подготовить бригаду скорой. Думаю, раны от охоты могут снова проявиться. Да и в целом обращения обычно приводят к большой кровопотере, так что да, надо будет приготовить все к реанимации. Олег тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Да уж, если Сережа чего-то хочет, он это получит, а подготовится капитально. В данных условиях Волков нисколько не возражал, сам в данной ситуации он бы себе больше навредил, потому что действовал в лоб, а Сережа умел делать все более изящно и продуманно. Олег готов был довериться ему. По крайней мере волчье чутье молчало. — Волче! — радостно воскликнул неожиданно Сергей, подскакивая к Волкову, поднимая его голову. — Совсем скоро ты снова станешь собой. Ох, не могу дождаться. Он крепко поцеловал волка в нос, отчего тот чихнул. Сережа рассмеялся, трепля зверя между ушами. Олег терпеливо пережидал прилив любви. — Кстати, надо подумать насчет ошейника, — произнес Разумовский, задумчиво кусая губу, подцепляя кожаный ремешок. — Мы замеряли твою звериную шею, на человеческой он будет сильно болтаться. Видимо, придется отдать мастеру, чтобы сделал еще застежки. Или новый хочешь? Хотя не, я не хочу новый. Олег еще раз зевнул. Сережа недовольно нахмурился. — Олежа, ты совсем как-то не радуешься предстоящему событию, — недовольно произнес Разумовский. — Прояви больше активности. Олег только ткнулся устало носом в руку Сережи. Тот вздохнул, щелкнув по этому самому носу. — Новолуние так влияет? — спросил он, почесывая волка за ушами. Тот слабо кивнул. — Что ж, логично, мы этого и добивались, чтобы Дух стал послабее. Слушай, может тебе транквилизатора послезавтра дать? Глаза Сережи оставались голубыми, но блеск в них все равно был пугающим. Олег еле слышно зарычал, обнажая десны — ему эта идея абсолютно не нравилась. — Ладно, — уступил немного обиженно Сережа. — Кстати, надо будет тебе одежду взять. Судя по фотографиям ты немного выше меня и шире в плечах, так что мои вещи тебе вряд ли будут удобны, даже если ты от жизни волчьей и схуднул. Хотя, ладно, на первое время хватит, а потом съездим в бутик, что-нибудь присмотрим. Олег почувствовал себя болонкой, которую в разные костюмчики переодевают. Когда к нему вернется возможность говорить, он оспорит этот момент. Спорить сейчас не хотелось, хотелось спать. Сережа скакал еще весь вечер и полночи, а проснулся в шесть утра, поднимая на уши и остальных обитателей. — Мне не терпится, давай сейчас поедем, — провозгласил Сережа, врываясь с ноги в рабочее пространство, где на диване спал — уже нет — Олег. — Марго, ты тоже собирайся. Ворона вытащила голову из-под крыла, удивленно моргнув. Она повернула голову в сторону волка, как будто тот мог ей что-то объяснить, но даже в таком облике, они не могли полноценно понимать друг друга, хотя какое-то единение все же чувствовалось. Марго взъерошилась, потянула лапы и взлетела со своего насеста ближе к волку на спинку дивана, царапая его коготками. Олег поднялся на все четыре конечности, с тихим скулежом потягиваясь и встряхивая головой. — Господи, какие вы ленивые, — закатил глаза Сережа, он тащил спортивную сумку и клетку. Марго сразу ощетинилась, громко каркая. — Милая, прости, я знаю, ты это не любишь, но надо. Хотя бы до машины, давай. Уговаривая любимицу, он пытался ее поймать, потому что та избегала хозяина. — Марго, ну хватит, всего пятнадцать минут, — продолжал Разумовский, гоняясь за вороной, которая отказывалась садиться в клетку. Олег решил помочь. Он присел на лапы, и внимательно следил за суетящейся птицей, пока та не села достаточно низко. Один быстрый тихий рывок, и он сжал ворону в пасти под ее истошные крики. — Олег! — истерично крикнул Сережа, доставая несчастную птицу, осматривая ее на повреждения. Та была цела, но перепугана, хотя и потеряла пару перьев. — Больше не делай так, я думал у меня сердце остановится. Варвар! Волков очень оскорбленно посмотрел на Сергея. Он хотел ее поймать, Олег ее поймал, чего жаловаться?! Разумовский, сюсюкаясь с Марго, все же усадил ее в довольно просторную, широкую клетку. Со стола он быстро прихватил планшет и ноутбук, в выдвижном ящике достал ключи от машины. — По дороге заедем за едой и в аптеку, я подготовил список, пока вы спали, — сказал Сережа, что-то набирая в телефоне. — Идем, Волче, хочу к полудню быть на месте. Олег не стал спорить, лишь пошел следом, цокая когтями по полу. Они вышли из офиса в длинный коридор серверной. Волка раздражало гудение электричества, но, кажется, Сережа наоборот находил в этом какое-то умиротворение. Марго очухалась от шока и начала буйно протестовать. Такой странной компанией они вошли в лифт. Ворона еще недовольно каркала, пока они спускались, каркала и в фойе, привлекая внимание небольшого числа обслуживающего персонала и охранников. Один из них решил подойти к Разумовскому. — Здравствуйте, Сергей, — поприветствовал тот, приостанавливая процессию. — Не могли бы Вы успокоить птицу и… Наденьте на собаку поводок и намордник. Олег аж запнулся от возмущения. Он, конечно, обещал без необходимости не убивать, но вот сейчас очень хотелось. Сережа приподнял в немом вопросе брови, а затем что-то быстро стал печатать в телефоне. — Не могли бы вы напомнить свои фамилию, имя, отчество? — холодно попросил Разумовский у охранника. — Иван Петрович Сорокин, — ответил недоуменно мужчина. — Ну, что ж, Иван Петрович, вы уволены, — солнечно улыбнулся Сережа, что-то отправив, а затем заблокировал телефон. — Пошли, Волче. Разумовский двинулся дальше к выходу, оставляя сбитого охранника одного. Олег дернул непонятно ушами, но пошел следом, зарычав дико на нахамившего мужчину, заставив того испуганно крикнуть. Волков немного был удовлетворен. — Недоумки, — произнес Сережа, закатив глаза, уже на улице, двигаясь к своему автомобилю. — Как с такими идиотами работать? Как только ты вернешь себе форму, мы поставим тебя во главу моей охраны, построишь всех, как надо. За одно вычистишь всю шваль. Олег удивился таким перспективам. Он понимал, что Сережа жаждет оставить его рядом с собой любыми способами, но не ожидал, что его видят в такой роли, хотя как раз это и было ожидаемо — Волков только на это и был способен. Разумовский открыл машину, запуская Олега на пассажирское сидение рядом с собой, а сумку забросил назад и аккуратно поставил клетку с Марго, тут же открывая. Ворона выпорхнула на спинку кресла Волкова, продолжая каркать. — Прости, милая, просто так с тобой выйти было бы сложнее, вон, Олежу вообще хотели в намордник нарядить, — начал ворковать с птицей Сережа, заняв свое место. Олег сипло зарычал, стараясь умостить тушу на кресле. — Кстати, для ролевых игр я хочу заказать комплект. Волков перестал чему-то удивляться, решив смириться с неизбежным. Сережу остановить было невозможно, а если к этому делу подключится еще и Дух, то Олегу даже смерть не поможет, чтобы скрыться от них. — Ладно, едем, пристегнуться не предлагаю, но держаться попробуй, — произнес Сергей, заводя мотор. Олег попытался вжаться в кресло — он прекрасно знал, как любит лихачить Сережа. Зато Марго все устраивало, хотя, кажется, замкнутое пространство машины ее нервировало. Разумовский ехал действительно жутко быстро, не боясь за штрафы, беспокоясь больше о времени. Он мурлыкал себе что-то под нос под классическую музыку, дирижируя сам себе пальцами, успевая еще спорить с навигатором. Они заехали за продуктами, в какой-то ресторанчик за едой на вынос, Сережа себе еще кофе прихватил, а затем они двинулись загород. Приехать не получилось к полудню, но Олег не переживал на этот счет, да и Серега был вроде не так расстроен из-за этого фактора. Они подъехали почти к самому входу в загородный дом — который по факту оказался особняком с парком с фонтанами и статуями — и Сережа выпустил своих попутчиков на волю. Марго вылетела пулей, улетая куда-то вглубь. — Вылезай, Олеж, — пригласил Разумовский, открывая перед волком двери. — Можешь пойти пока осмотреться, пока я подготовлю комнаты. Надо подумать, где ты будешь обращаться. Сережа вошел в здание, от которого у Олега слегка нервозность повышалась, но решил все-таки последовать совету. Волк последовал смотреть парковую зону. Перед особняком она была очень аккуратная, с прямыми насыпными дорожками, античными статуями героев и большим фонтаном. Все было очень вычурно и прилизано, не в духе Волкова, хотя мог понять, почему это нравится Сергею. Ему ближе была дикость, необузданность, за которой скрывается опасность, как в джунглях или диких лесах Сибири — в этом плане Дух сильно повлиял на своего носителя. Бродя по дорожкам, Олег задумался о Духах. Волчья суть Олега была его дополнением, которая приглушала его разумность, но давала интуицию и невероятное везение, с некоторыми физическими усилениями. Дух мешал только в полнолуние, решая забрать по долгам, но даже животная форма была порой нужна — это было заметно на миссиях, когда Олег служил наемником. Можно было сказать, что они были одним. У Сережи было все другое. Они с Духом были одним, но одновременно и двумя. У них была общая грань, точка пересечения, где их мысли и желания сливались, но тем не менее у каждого была своя воля, которая могла противоречить один другому. Они спорили, иногда соглашались, порой продолжали стоять каждый на своем, но при этом все равно оставались вместе. Олег знал — догадывался по словам Птицы — что у них бывают конфликты, но они отражаются на общем состоянии, поэтому им приходится примиряться хоть в чем-то. Два человека. Два Духа. И такая огромная разница, что между первыми, что между вторыми. И если различия между людьми были привычны и на интуитивном уровне понятны, то вот такая разница между Духами была удивительна. Хотя природа этого была не изучена и не известна, и не Олегу пытаться ее познать. Но кто мешает задавать вопросы, пускай и без ответа? Волков зашел за особняк. Вот тут парковая зона была ближе по духу наемнику. Здесь не было четко выраженных дорожек, они напоминали больше тропинки среди леса. Не было подстриженных кустов и четких аллей, в хаотичном порядке были расставлены статуи, но более с жуткими демонически-животными сюжетами. Это была явно зона Птицы. Волк побродил по этой части земель, изучая территорию. Эта дикая часть, безумная, как Дух, ему нравилась больше. Здесь просыпалось желание охоты, биться и сражаться, здесь у него проснулось желание жить. Не лучшее ли место, чтобы вернуться, как человеку? Да, он определился. И кажется, Сережа это понял сам, выходя навстречу возвращающемуся волку. — А Птица мне говорил об этом, — покачал головой Разумовский, присаживаясь на ступени перед входом в особняк. — Есть в вас что-то родственное. Он рассеянно погладил Олега по голове, расслабленно улыбаясь. Сережа казался счастливым и наконец спокойным, будто он получил, что хотел и наслаждался этим. Хотя конец был далеко, и еще неизвестно какой он будет. Олег не хотел разрушать такое состояние Сережи, который в кое-то веки нашел умиротворение в себе. Он поклялся себе изломаться, но стать снова человеком, ради того, кто всегда в него верил, ждал и хочет быть рядом. Надо было готовиться. Физически он мог только долизывать свои раны и стараться укрепиться, страшнее было подойти к этому с моральной точки зрения. Был страх. Была неуверенность. Была неизвестность. Олег не знал вообще получится ли их идея, и что будет после. Волков не знал ничего, что произойдет в ту ночь, после нее, но он старался делать то, что делал всегда — просто ступать дальше. Ведь там, где есть мизерный шанс, он его срывает. И эта ситуация как раз подходила для его «дара». Они ждали. Дни прошли слишком быстро, что оба не уловили их течение, ожидая этой ночи — самой темной и нагнетающей своей сутью. — Олег, мы будем с тобой, — произнес Сережа, а вновь явившийся за этот период Птица подтвердил это коротким сухим кивком и твердой рукой в темной шерсти. Ему этого хватило. Эта поддержка была странной, но неимоверно вдохновляющей, отчего Олег твердо решил сегодня получить желаемое ими обоими. А точнее тремя. Сережа ушел с ним вечером в дикую часть парка, не торопил с выбором конкретного места — волчья суть призывала спрятаться, найти безопасное место, хотя бы похожее на него. Разумовский сел на землю без возражений и брезгливости, оставляя между собой и Олегом некоторое расстояние, которое успокаивало и устраивало Волкова. Они ждали. Сергей внимательно следил за каждым движением волка, стараясь уловить мельчайшую перемену в поведении, напряжению мышц или вздохе — во всем, что было бы не так, как всегда. Они ждали молча, глядя друг на друга, прислушиваясь к себе и окружению. Появилась первая звезда. Волчье тело захватила сильная судорога, вцепившаяся в спину и лапы, заставляя присесть на месте. Сережа привстал со своего места. Если для полнолуния воля практически не требовалась, то сейчас Олег буквально заставлял себя, свое тело изламываться. Захрустел позвоночник. Защелкали плечевые и бедренные суставы. Боль от выстрелов затопила поврежденные участки, разливаясь болью, будто кровью. Казалось, что эти раны появились только сейчас, совсем свежие, изнывающие, Олегу померещилось, как слиплась шерсть на этих местах, а в воздухе запахло кровью и порохом. Стали разворачиваться ребра, расширяя грудину. Когти выпали, оставляя месиво на обрубках пальцев, пока фаланги не удлинились, разрывая плоть и кожу. Олег чувствовал только боль, слышал только треск костей и стук в ушах, хотя в реальности он дико выл от агонии. Получать выстрелы было проще и быстрее. Там есть только миг, за которым потом пустота, есть только одна точка входа, которую опоясывает боль, и к которой можно привыкнуть. К тому, что ты разрушаешься весь и сразу привыкнуть нельзя. Эта боль становится частью тебя, только о ней и возможно думать. Ее нельзя отпустить, ее нельзя выкинуть из головы, она поглощает. Вой превратился в хриплый, еле слышный крик — он повредил себе связки в этой пытке. Олег повалился на бок, цепляясь окровавленными пальцами за землю. Он мог остановить это, вернуться в прежнее состояние, но удерживал себя от этой слабости — надо идти до конца, чтобы в этом конце его не ждало. Его ждал Сергей. Не смея дернуться или закрыть глаза, он смотрел на мучения Олега, чувствуя, как у самого разрывается сердце от этого. Разумовский уже пожалел, что не уговорил Волкова на транквилизатор. Он смотрел, как вздувается кожа от изменяющихся мышц, как она рвется, как бумага от обломков костей, наблюдал, как кровь льется из свежих ран, как темнеют следы прошлых. Сережа принимал это, как свою плату за возращение Олега. Ведь его боль — это вина Сергея, его несдержанности и желаний, его глупых поступков и решений. А шепчущий в разуме Птица не усмирял эту душащую вину, а только усугублял. Волков извивался на земле, измазываясь в грязи и крови. Вместо земли он впивался руками в собственное тело, как будто стараясь сам вытянуть из него желаемое или стянуть звериную шкуру. Отрастающие ногти оставляли глубокие борозды царапин на плечах и боках, но их нельзя было заметить под общим полотном боли. Полночи Олег пытался вырваться из шкуры. Полночи Сережа наблюдал за его муками, не сходя со своего места. Лишь когда темнота полностью захватила мир, мужчина затих. Разумовский мог только угадывать смутный силуэт, скрючившийся на земле. Олег практически не издавал звуков, лишь еле слышные хрипы — разорванные связки не были способны на большее. Только тогда Сережа осмелился сдвинуться. Он не заметил, как затекли его собственные мышцы, что встать у него получилось с трудом. Аккуратно приблизившись, Разумовский сел рядом с телом Олега, ведя над ним рукой, не касаясь. Он резко вздрогнул, когда кончики пальцев защекотали волосы — совсем не похожие на волчью шерсть. Предельно осторожно Сережа вплел пальцы в пряди Волкова, но и на этот жест Олег крупно вздрогнул и болезненно застонал. — Олежа, — тихо, шепотом на грани слышимости позвал Сергей. — Олежа, ты слышишь меня? Олежа. Ответом на это ему был новый тихий стон, а затем хриплый надрывный кашель. Сережа замер, прекращая любое движение, чтобы не навредить такому уязвимому и необычно, трогательно хрупкому мужчине. Кашель стал тише, а затем и вообще прекратился. Наступила давящая тишина, во время которой Сергей и себя не слышал. Долгие секунды, минуты. А затем шорох. Сережа хотел закричать, чтобы Олег не двигался, даже шелохнуться не думал, но не посмел. Не смог запретить, потому что уважал силу Волкова, а также и сам эгоистично хотел этого — дрожащими слабыми руками Олег обвил его тело в некрепком объятье, тяжело дыша. — Хотел… давно, — просипел еле слышно мужчина, выплевывая слова. А Сережа вздрогнул, прикрывая судорожно рукой рот — он хотел кричать от того, как радостно и волнительно было снова услышать родной голос Олега, даже несмотря на то, как болезненно он звучал. — Я тоже хотел этого. Очень давно, — тихо произнес Сережа, сгибаясь в три погибели, чтобы неловко обхватить Олега в ответ. Совсем чуть-чуть, совсем слабо, чтобы не принести лишний вред. Он быстро отпрянул, стягивая с себя пальто, но только лишь для того, чтобы укрыть им дрожащее обнаженное тело Олега, который продолжал за него цепляться, как за соломинку. — Все хорошо, Олежа, — продолжал шептать Сережа, поглаживая мужчину по волосам, прислушиваясь, как постепенно дыхание становится не таким заполошным. — Все хорошо. Ты вернулся.