Дух зверя, дух безумия

Шура будто очнулся. Очнулся и тут же оказался в кошмаре, глядя на слипшиеся красные следы на руках. Очнулся, ощущая тяжесть в спине и плечах после протащенного на себе безвольного тела. А сейчас раскрыл глаза — адреналин отпустил. Видит себя в больничке — одной из подпольных, куда просто так не попасть. Белые стены, белый пол. Шура со своими синими волосами и окровавленными руками выглядит слишком странно и неправильно. Ярко и вычурно. Противоестественно. Ему не хотелось здесь быть. Ему не хотелось, чтобы здесь был Олег. Шура не так давно в наемниках, но успел посмотреть — как умирают, как убивают, как истекающие кровью страдали, часами не испуская дух. Но то все было чуть менее личным. А сейчас? А Олег был не просто товарищ и не просто командир. Наставник. Друг. Часть странного единства, называемого стаей. Шура рад был, что отключился в какой-то момент. Наверно, с момента приказа Разумовского. Просто выполнял задачу — прийти, забрать, взорвать, отвезти. Четко, без лишних действий и порывов. А сейчас — отпустило. Пришло осознание, затопило эмоциями и ощущениями. Кровь на руках еще едва теплая. А Олег был теплым, когда он отдавал его врачам? Шура даже не может этого вспомнить, хотя пытается, зажмурив болезненного глаза и сжимая кулаки. Вроде слышал хрипы, крутящиеся утихающей бурей в груди. Вроде слышал кошачьим слухом медленное сердцебиение. Вроде. Глубоко вздохнуть и выдохнуть. Прийти в себя постараться. Кому нужны волнения? Олегу они точно не помогут, не помогут оставшейся команде, которые подчищают сейчас за ними. Шура не считал, сколько времени прошло. Кажется, много. Волка держали в операционной, зашивая что-то. Ему бы переливание сделать. Сделают ведь? Кажется, дело было в слюне другого Духа или чем-то еще, Шура не очень понял, но в любом случае крови было потеряно много. Сколько на самом наемнике осталось. А сколько в машине, жуть. Ее придется сжигать, химчистка вряд ли поможет. Как там Олег? Наверно, ему не больно. А Грому вероятно больнее, если он не сдох. Надо будет и его убрать, если взрывом не пришибло. Слишком много мыслей, которые путали, сбивали. Надо бы помыть руки. Шура тяжело вздыхает, кажется, издав кошачье рычание. Он растирает между ладонями кровь, а после ругается, с отвращением глядя на липкие разводы. Вздохнуть. Выдохнуть. Стараться держать себя в чувствах, избавиться от сдавливающего чувства в груди. Наверно, вот сейчас нужно действительно много думать, что отвлечься и не думать о другом. Что Олег может не выжить. Шура слышит шум. И не из-за двери операционной, а с другой, где вход. Кто-то бесновался, ругался. Шура даже позволяет себе чуть-чуть рассмеяться — Разумовский в своем репертуаре. — Ну зачем вы, все равно еще идет операция, — долетает до слуха Шуры сбивчивый лепет медсестры. — Да какая разница?! Я пройду, даже если придется сквозь вас, — почти рычал Разумовский — он сам или Дух? Но сейчас, видимо, разница была несущественная. Шуру самого пытались выгнать с самого начала, но он просто уселся напротив необходимой двери и взглядом отпугивал любого, кто приближался. Взлетел в коридор Разумовский. Взъерошенный, зло ощетинившийся с сумкой для ноутбука на плече и прижимая планшет. Он сощурил синие глаза, заметив Шуру. Прошелся по нему жестким взглядом, цепляясь за мелкие и не очень детали, вздохнул судорожно, остановившись на окровавленных руках. — Его? — спросил едва слышно с ощутимым хрипом спросил Разумовский, не отрываясь от кровавых разводов. Шуре не хватило сил сказать, он только кивнул, упираясь в ладони взглядом. Нем только мелкие царапины и несколько ушибов, да мышцы ноющие от перетаскивания Олега. Не хочется думать, что он на тот момент стал просто телом. — Сходи умойся, — произнес-приказал Разумовский, присаживаясь на место рядом с наемником. — Похож на побитого котенка. Шура постарался усмехнуться или возмутиться, но только поднялся и поплелся к туалету. В отражении была уставшая тень его. Даже яркий цвет волос не давал ему яркости, а скорее добавлял синюшности коже. Он бездумно смотрел, как в слив уходят бледно-розовые ручейки. С рук постепенно уходила неприятная краснота, но неприятное ощущение не смывалось. Оставалось тонкой пленкой, покрывающей кожу, стягивающая ее. Глупо было бы пытаться стереть фантом. Шура не глупый. Намылил ладони, растер окрашенную пену межу пальцами, смыл, нанес еще раз, итак пока пена и вода не стали чистыми. Жаль, сам Шура не сможет так. Ему бы по-хорошему найти одежду. Куртку он стащил, отдавая вместе с машиной на утилизацию, в футболке было прохладно, плечи сводило, а халат не спасал. Надо бы от всего избавиться, но это пока не горит, если повезет, то на него вообще не выйдут. Мокрыми пальцами зачесывает волосы, растирает ноющую шею. Хочется уснуть или просто забыться, но без транквилизаторов в ближайшие часы –а может и дни — точно не сможет. Не сможет, пока не продумает все, пока не успокоится. Пока не станет хоть немного ясно. Шурик выползает неохотно обратно. Разумовский успел подтащить к себе еще одну скамейку, поставить напротив и закинуть дерзко ноги. На коленях уже стоял ноутбук, сбоку лежал планшет и гений программирования удивительным образом успевал работать на обоих устройствах. Видимо, не только Шуре мешали лишние мысли и хотелось их убить размышлениями. Подходя к своему месту, Шурик заметил бумажный стаканчик с кофе из автомата, который стоял как раз на месте наемника. — Там куча сахара, чтобы немного в себя прийти, — произнес, поясняя, Разумовский, не поднимая взгляда. — Ты почти с волосами слился. — Пора перекрашиваться, — усмехнулся слабо Шура, беря кофе и снова опускаясь на место. Ладони как будто обожгло. Приятно ощущать ими что-то кроме чужой крови. Шурик сделал глоток. Действительно приторно сладко, даже слишком, как сам обычно не пил. Но, может, и правда придет немного в себя. — Миссия все равно выполнена, чиновника вы сняли, — зачем-то говорит Сергей, кликая по клавиатуре. — Да, получилось чуть более заметно, чем до этого, но это даже неплохо. Правда, надо больше следов стереть. Славно, что у вас работа хорошо поставлена, мне почти вмешиваться не приходится, сами догадались избавиться от машин, вещей, слететь с радаров. Даже я с трудом всех отыскал. С тобой чуть повозиться пришлось, но ты в принципе слишком заметный для наемника. — Угу, — кивнул Шура, особо не вслушиваясь в слова Разумовского. Тот был близок к срыву, это было понятно и очевидно, вспоминая их отношения с Олегом. Если ему нужно говорить, чтобы не рухнуть, Шурик готов слушать. — По Грому пока информации немного, только известно, что несколько ментов с места происшествия попали в больницу в тяжелом состоянии. Никто не умер, к сожалению. — Это дело поправимое, — протянул Шура, снова глотая кофе. На него очень внимательно взглянули, сощурив желтые глаза. — Поправим, если понадобится, — усмехнулся Разумовский, недобро усмехаясь. — За Волчика убью и самолично, хотя, если захочешь присоединиться, то я не против. Он встряхнул головой, будто отгоняя наваждение — меняясь с Духом, понял Шура. Тонкие пальцы вновь быстро забегали по клавиатуре и сенсору планшета. — Меня еще очень интересует, откуда псина достал тот ножичек, — прикусил губу, хмурясь, Сергей. — Слышал когда-нибудь о таком? Хотя вряд ли, ты ж вроде недавно в нашей среде. — Можно попробовать связаться с Серым, — произнес Шура, понимая, что от него особо ответа и не требовалось, но разумная мысль была. — Он точно в таких вещах разбирается. — Не хотелось бы мне с ним снова общаться, но если у тебя есть выход на него, то можешь попробовать, — дернул плечом Разумовский, задумчиво хмурясь. — Никогда не мог представить, что такие штуки реально существуют, хотя Олежа мне рассказывал про них… — Олежа? — зацепился за обращения Шура, насмешливо взглянув на Разумовского. Тот замер, а затем, вздрогнув, опустил плечи. — Олежа, — вздохнул чужое имя Сергей, вкладывая в него боль, надежду, волнение — жизнь. — Я очень боюсь за него. Столько раз он страдал из-за нас. А теперь вообще… Я… мы не сможем без него. Он вздохнул, растирая ладонями лицо, зачесывая резко волосы назад, но Шура заметил дрожь в тонких пальцах. Удивительно, что он так долго держался. Шурик сам бы не смог, хотя держался все это время. Но и связь была другой, но не менее сильной. — Олег справится, — произнес тихо Шура, а Разумовский вскинул вновь на него взгляд — обреченный и одновременно полный надежды. Смешанный, единый. Их обоих. Разумовский коротко кивнул, а затем вернулся к мониторам. Шурик внимательно смотрел на него, не решаясь на дерзость. Но если не сейчас, то когда? Он привалился к чужому плечу, потираясь виском о ткань халата. Разумовский замер под ним, а Шура ожидал скорейшего удара. Секунда. Две. Разумовский продолжил печатать, пока к нему привалился наглый наемник. — Вот кошак, — усмехнулся Сергей, поднимая одну руку, коротко растрепав синюю челку. Шурик тихо хихикнул, издав короткое мурлыканье, подыгрывая. Немного легче. Немного теплее. Шура смотрел на собственные руки, продолжая держать стаканчик противно-сладкого кофе. Иногда подносил к губам, делая небольшие глотки, чтобы не отключился мозг. Зачем ему быть включенным неясно, но хотелось бы понимать происходящее. А еще хотелось узнать. Сейчас, не вырываясь из сна, не превращая реальность в кошмар. Хотелось узнать, что все-таки будет с их волком — обоим дорогим, хоть и по-разному. Шура не хотел надеяться, но не мог подавить в себе мысль, что хочет снова с ним переживать миссии, вместе ощущать волшебную силу обращения в полнолуние, вместе переживать слабость другой фазы, быть воспитываемым им, быть с ним одной странной стаей. Как им без него? Про то, что творится в рыжей голове рядом, думать было страшно. Волк для них — все. Мир, жизнь — больше, чем стая, их третья часть. Насколько им страшно? Было ли так страшно до этого? Будет ли после? Шурик еще раз потерся головой о чужое плечо. Стыдно признавать, но ему было немного хорошо от мысли, что кому-то хуже. Но странно осознавать, что Шура хотел помочь им. Хотел хоть немного забрать волнения. Как-то помочь. Разумовский тихо усмехнулся этому жесту. Наверно, Шура был на верном пути. Иногда Сергей снова начинал говорить. Просто описывал свои действия или уходил в рассуждения прошедшего дела, предполагал, что можно будет сделать дальше. Говорил, но старался избегать даже имени Олега. Чтобы не терзать. Шурик терпеливо слушал, иногда поддакивал в такт, но мыслями растекаясь. Скоро дверь напротив скрипнула. Обо резко подняли головы, выпрямляясь на месте. Не вскакивая, просто напрягаясь, выпрямляясь, будто готовясь к прыжку. Прыжок в неизвестность. В глубокую печаль или божественное облегчение. Врач выглядит очень измученным. Под серой маской усталости не видно иного выражения. Он поднимает на них глаза и странно вздыхает. Сергей напрягается. Шура, кажется, скоро задохнется. Секунда. Две. — Просто дьявольская удача, — шокировано произносит врач. Сергей тихо смеется, прикрывая ладонью глаза. Шура тоже почти улыбается, прикрывая глаза. А в другой больнице у одного из майоров полиции останавливается сердце. — Записываем время смерти…