One step apart

— Значит, тебя все-таки допекло.       Регис не ответил. Опрокинул в рот остаток виски, жестом попросил бармена повторить. После отправил в рот кубик копченой семги.  — А я-то все думал, когда же у тебя терпелка сломается. Я не злорадствую над твоим братом, не желаю ему чего-то плохого, просто… — Геральт сделал паузу, чтобы допить свой бокал, — просто сколько можно уже? Эх, холера… Правильно говорят, что первые сорок лет в жизни мальчика самые трудные. Ты как сам-то?       Бармен подлил благородного напитка, хотел было подкинуть туда кубик льда, но Регис накрыл бокал ладонью.  — Нормально, — наконец, ответил он. — Правда, такое ощущение, как будто я себе сам выдрал нерв. Ты же знаешь, я не люблю перемен. Но этот нерв уже начал гнить, и иначе было нельзя.  — Если хочешь, можешь пожить у нас с Йен. Она все понимает.  — В этом нет нужды, но спасибо, Геральт. Я уже нашел квартиру. Дороговато, зато до работы всего пятнадцать минут пешком. Места там не слишком много, но клаустрофобией я не страдаю. В понедельник начну искать себе нового психотерапевта.  — Все настолько плохо? Снова сидишь на колесах?  — Я не самоубийца, — улыбка далась ему с трудом. — Если бы я снова начал пить антидепрессанты, меня бы здесь не было. Если выпишет сертралин, то будет славно. Вообще я просто хочу поговорить. Не подумай, что мне не хватает общения с тобой. Просто то ощущение уверенности, та хватка внутри меня, она… ослабла, и я чувствую, что вот-вот скачусь. Мне и без этого тошно. Раньше работа была моим глотком свежего воздуха. Я приходил в больницу, и все невзгоды оставались за порогом, словно я уходил в другой мир. Мир цвета больничной белизны, крови, синевы рентгеновских снимков и восхитительного запаха стерильности. Я как будто писал книгу без конца. Каждый пациент как новая глава, некоторые похожи, но детали разные. И я этим жил, дышал, меня вдохновляло ощущение того, что я нужен людям, мне нравилось получать слова благодарности от тех, кого я спас. Теперь этого нет. Я не чувствую ничего, Геральт. Мне все равно на людей, операции проходят на автомате, хотя, наверное, так и должно быть. Но я не чувствую прилива сил, как раньше. А я не люблю перемен. Я хочу назад эту эйфорию. Хочу жить, а не проживать эту жизнь.       Геральт бросил взгляд ему за спину, кому-то подмигнул и слегка махнул рукой. Обернувшись, Регис заметил сидевшую чуть поодаль Трисс Меригольд с бокалом «маргариты». Компанию ей составляла женщина чуть постарше, с черными, как смоль, волосами, заплетенными в косу. Трисс не прерывала беседы с подругой, попутно отпуская в сторону детектива многозначительные взгляды. Напряжение между ними почувствовалось еще на том самом приеме, когда Йеннифэр впервые привела Ривски в качестве своего спутника. И что-то подсказывало, что если бы не зоркий взгляд главврача, это напряжение нашло бы выход в пустом кабинете на смотровом столе. Регис не одобрял сторонних интрижек, но не в свои дела, особенно сердечные, лезть привычки не имел.       Поприветствовав коллегу жестом, он вернулся к своему виски.  — Пора бы тебе подружку завести, — детектив с некоторым сожалением оторвал взгляд от рыжеволосой красавицы. — Регулярный секс снимает напряжение, способствует хорошему сну и избавляет от депрессии.       Регис хмыкнул.  — Если бы это было панацеей от всех моих тараканов. Кроме того, девочек по вызову никто не отменял.  — Регис! Ты и проститутки? Не верю.  — И правильно делаешь. В этом плане я не хочу идти в ногу со временем и опускать секс до торговых отношений. Это аморально. Давай, скажи, что я зануда.  — Ты зануда. Не зря это называют самой древней профессией.       Хирург поморщился и снова хлебнул из бокала.  — Нет, меня это не прельщает.  — А что насчет той рыженькой, что с тобой работает?       Регис поперхнулся и закашлялся. Напиток неприятно обжег горло.  — Шани? Да ты что, Геральт? Она моя помощница, это в принципе неприемлемо. К тому же зачем ей тратить время на унылую развалину вроде меня? Нет, даже думать забудь.  — И все-то тебе не нравится. Попробуй угостить кого-нибудь в баре. Слово за слово, и у тебя вечер с прекрасной дамой. А на утро протрезвеешь.  — Пробовал. Подцепил пару месяцев назад девицу чуть ли не вдвое моложе меня, и… — он обреченно вздохнул. — Как результат, я мало что помнил на утро, а потом застал ее с моим бумажником в руках. Надо говорить, что сам я ей его в руки не давал и не собирался?  — Что за девица?  — Девица как девица, симпатичная, знаешь, как с картинки. О себе она говорила мало, хотя, должен признаться, я не слишком интересовался. Знаю только, что она занимается этим… — Регис щелкнул пальцами, силясь вспомнить причудливое словечко.  — Эскортом?  — Что? Нет, совсем нет. Что-то связанное с костюмами… Когда люди наряжаются в каких-то персонажей.  — Это называется косплей.  — Точно, именно это она и сказала. Вот и все. Ну, должен сказать, внешность у нее вполне себе такая сказочная, миленькая, даже кукольная. В общем, я пообещал не заявлять на нее в полицию, на том и расстались.  — Мда. Ну, поищи кого-нибудь в Интернете, — Геральт разглядывал кусочек семги, наколотый на зубочистку. — Сейчас столько приложений для знакомств. Не будешь же ты бирюком до конца жизни.  — Тут уж как карта ляжет.  — Никакой карты. Под лежачий камень вода не течет, слышал про такое?  — Зато виски неплохо затекает.  — И то верно. Смотри не утони. Кстати, я что-то упустил. Ты сказал, что будешь искать нового психотерапевта? А что с Корво?       Регис снова вздохнул. Вздох получился тяжелым и скорбным.  — Как вспомню, так вздрогну. Я думал, Йен тебе уже рассказала.  — Она не любит тащить работу домой.  — Это правильно. Началось все в среду, когда у нас была летучка. Йен собрала нас в кабинете…       Утро добрым бывало редко, к чему он уже давным-давно привык. Для кого-то доброе утро включало в себя вкусный завтрак, кофе, поцелуй любимой жены и объятия детей. Кому-то этого было достаточно для того, чтобы считать утро хорошим. Для Региса последних двух пунктов не существовало, а остальное было не более чем рутиной.       Такой же обыденностью стали и летучки по средам, когда Йен рассказывала какие-то новости, касающиеся больницы (как правило, неприятные), раздавала нагоняи и указания. Приходить на это мероприятие полагалось рано, чтобы к началу рабочего дня все уже были на своих местах. А то как же, пациенты ждать не станут. И если раньше подобные собрания вызывали у него смесь волнения с интересом, то теперь Регис воспринимал их с таким же равнодушием, как и весь утренний ритуал пробуждения и сборов на работу.       Кабинет Йен соответствовал всем стандартам, положенным кабинетам главврачей. Уютный диванчик слева от входа, обитый самой настоящей кожей, справа располагались два мягких кресла со стеклянным столиком между ними. Несколько крупных горшков с экзотическими растениями создавали атмосферу оранжереи. По стенам, выкрашенным в спокойный бежевый цвет, были развешены картины, в основном, с абстракцией, — подарки от благодарных клиентов с большими деньгами. Разумеется, личный санузел с душевой кабиной тоже имелся, потому что главврач крупной больницы всегда должна выглядеть идеально и благоухать лучшим парфюмом, в случае Йен — сиренью и крыжовником. Расставленные шкафы с документацией были, пожалуй, самыми неприметными предметами мебели, ничем не привлекали внимания, чего нельзя было сказать о самом важном — рабочем столе, выглядевшим как настоящая цитадель. Кто-то говорил, его заказывали отдельно, в другом штате, по индивидуальному эскизу.       Дополнительная секция стола, за которой могли рассесться сразу восемь сотрудников, значительно выдавалась в пространство кабинета, но от этого помещение ничуть не теряло в просторности.       До начала собрания оставалось всего несколько минут. Кабинет был уже полон врачей — кто-то успел занять самые комфортные места на диванчике и мягких креслах, остальные же, те, кто немного запаздывал, садились за стол для совещаний, где невозможно было укрыться от сурового взора начальницы.       Войдя, Регис негромко поприветствовал коллег и стал выглядывать свободное место. Его внимание привлекла Шани — она помахала ему рукой. Любезная ассистентка заняла ему место на диване. Хирург уселся с ней рядом, поблагодарил кивком головы и чуть подвинул в сторону беззвучно пыхтевший увлажнитель воздуха.       Коллеги постепенно подтягивались в кабинет. Кто-то уже достал блокнот и ручку, как Шани, рисовавшая на разлинованной бумаге гроздь рябины. Рябина была синей, но выполненной мастерски. Регис блокнот с собой носил, но пометки делал редко, поскольку память позволяла обходиться и без записей.       Среди знакомых лиц не было того, кого он планировал в скором времени навестить. Доктор Корво, психотерапевт, работал в клинике приходящим специалистом, но числился в штате, а потому и на собраниях тоже должен был присутствовать. Его не было уже месяц. Свой отпуск психотерапевт предпочитал проводить в экзотических странах, и должен был вернуться из Панамы, однако среди коллег Регис его не заметил и решил, что тот немного опаздывает.       Присутствовала в кабинете и новая персона, ранее хирургом никогда не виденная. Йен, присев на край стола, беседовала с незнакомой женщиной в белом халате, что могло говорить о пополнении в коллективе. Женщина мило улыбалась, говоря с начальницей. Ее черные, как у Йен, волосы были собраны в аккуратный хвост, скрепленный жемчужного цвета заколкой, и опускались ниже лопаток. Она показалась Регису довольно симпатичной, приятной на вид, но жизнь научила его не вестись на смазливое личико. Он уже давно уяснил, что за аккуратными губками, как у этой дамы, вполне могли скрываться острые зубы и длинные клыки, готовые вонзиться в шею ничего не подозревающей жертвы.  — Шани, это кто? — спросил он, кивнув в сторону собеседницы Йен.  — Не знаю, — пожала плечами анестезиолог, не прекращая штриховать ручкой. — Раньше я ее не видела.       Йеннифэр глянула на большие часы, висевшие над входной дверью.  — Пожалуй, будем начинать, — объявила она, усаживаясь на свое место во главе стола.       Незнакомая женщина села на ближайшее к ней место. Негромкие разговоры в кабинете утихли, все взоры обратились к начальнице.  — Доброе утро, коллеги, — звучным альтом заговорила Йен. — На повестке дня у нас несколько вопросов, и первое, с чего бы я хотела начать, это дисциплина. Я уже не первый раз напоминаю о том, что курение в здании больницы запрещено. Для этого у нас есть специально выделенная зона на крыше и возле парковки. Вчера в туалете на третьем этаже снова сработал датчик дыма, а уборщик сообщил, что чувствовал отчетливый запах табака. Штрафы, дорогие коллеги, никто не отменял, потом не обижайтесь, когда это отразится на зарплате. До пациентов тоже прошу донести информацию. Мы с вами прекрасно помним тот инцидент с пациенткой, решившей покурить под кислородной маской.  — Это было очень прискорбно, — тихо сказала Трисс Меригольд.       Грусть в ее голосе можно было понять. Регис помнил, как примерно год назад рыжая красавица обратилась к нему за консультацией. Тогда он и узнал причину, по которой молодая и привлекательная женщина не носила открытых платьев. Ее грудь была обезображена жуткими шрамами от ожогов, что чувствительно било по самооценке врача. Сам Регис ей помочь не мог, но направил ее к одному из своих старых приятелей по колледжу, открывшему клинику косметологии. И искренне надеялся, что когда-нибудь доктор Меригольд сможет надеть платье с декольте.  — Второе, — продолжила главврач. — Все желающие принять участие в ежегодной конференции в Вашингтоне и выступить с докладом должны зарегистрироваться не позднее следующей пятницы. О конференции я сообщала еще в прошлом квартале, так что прошу не делать удивленных лиц. Третье, самое неприятное. Доктор Амброуз Корво, наш специалист по психотерапии, более с нами не сотрудничает.       В голове хирурга слова Йеннифэр произвели эффект разорвавшейся бомбы.  — Что? — удивленно переспросил Регис, начисто забыв, что идет совещание. — Но почему?       Полтора десятка взглядов обратились на него в мгновение ока. Смотрели с насмешкой, с сочувствием, с непониманием. Ни для кого не было секретом, что Регис долгое время посещал сеансы доктора Корво из-за своего развода.       Главврач одарила его таким взглядом, которым вполне можно было резать металл. В силу своего жесткого нрава женщина крайне не любила, когда ее прерывали. Регис об этом знал, и не только со слов Геральта, но новость об увольнении приятеля и своего лечащего врача воспринял очень болезненно.  — Благодарю, доктор Годфрой, что напомнили мне о необходимости пояснить данное решение. Иначе бы я непременно об этом забыла. Поясняю — доктор Корво был задержан в аэропорту по возращении из Панамы. Ему предъявлено обвинение в связи с хранением и транспортировкой наркотиков. Я, как главврач этой больницы, забочусь о репутации нашего учреждения, а посему была вынуждена принять весьма непростое решение. Помимо этого хочу всех предупредить, что в скором времени в больнице пройдет комиссия. Поступок нашего бывшего коллеги бросает тень на больницу, и в целях профилактики будет проверен оборот сильнодействующих лекарств, а также личные кабинеты. Так что очень прошу — наведите порядок на рабочих местах. Вы понимаете, о чем я.       И пусть фраза эта была направлена ко всем, Регис прекрасно понял ее посыл. Как и то, что с мини-баром в шкафчике у стола придется расстаться, а все экспонаты перевезти домой. Что в свою очередь грозило большими соблазнами заглушать тревогу и прочие душевные волнения отнюдь не лекарствами и написанием небольших авторских рассказов. Конечно, он был далеко не единственным врачом, имевшим алкогольную коллекцию подарков, но на их употреблении почему-то всегда попадался именно он.  — Однако среди всех этих не самых приятных новостей есть и хорошая, — продолжила Йен. Ее голос ощутимо потеплел. — Коллеги, хочу представить вам нашего нового штатного психотерапевта — доктора Трину Эвелин Шрайбер.       Брюнетка с жемчужной заколкой поднялась со своего места, с милой улыбкой кивнула всем присутствующим.  — Здравствуйте, коллеги, — она говорила сдержанно, но заметно волновалась, что выдавали ее крепко сцепленные ладони. — Рада познакомиться. Очень надеюсь в скором времени познакомиться с каждым поближе. Хочу сказать, что работаю я не только с пациентами нашей больницы, но так же и с персоналом. Так что если у кого-то возникнет необходимость что-то обсудить, дверь моего кабинета для вас всегда открыта. Благодарю за внимание.       Был то прямой намек на его персону или нет, Регис не понял. И не слишком стремился. Он не ожидал, что уход Корво вызовет в его душе такой катаклизм. Йен говорила что-то еще, несомненно важное, но в ушах стоял долгий противный писк, заглушавший ее голос.       Перемены. Снова перемены, снова разрушен тот хрупкий баланс, выстроенный долгими беседами с уволенным врачом. А значит, придется искать нового, начинать все сначала, выворачивать душу наизнанку уже перед незнакомым, непроверенным человеком, компетенция которого может оказаться недостаточной для его случая.       И, в конце концов, ревность. Регис ощущал самую настоящую ревность, и не мог найти тому объяснения. Отчего-то казалось, что эта новенькая красавица-врач подсидела его старого друга, обманом заняла его место. Объективная часть рассудка говорила, что это не так, и он был с этим согласен. Но от чувства избавиться не мог.       Совещание кончилось, Йен велела всем возвращаться на свои места. Выходя из кабинета, Регис внезапно почувствовал на себе взгляд.       «Не оборачивайся», — сказал внутренний голос.       И, разумеется, Регис обернулся.       Трина Шрайбер смотрела на него с любопытством, хотя в этот момент разговаривала с Трисс Меригольд. Улыбнулась ему уголком рта, еле заметно кивнула. Он не ответил и вышел вслед за Шани.  — Очень печально вышло с доктором Корво, — сочувственно произнесла ассистентка, когда они шагали по коридору, умело лавируя между медсестрами, санитарами и выходившими из палат больными. — Насколько помню, вы хорошо сработались. В дни ваших сеансов у него вы были куда бодрее.  — Жизнь продолжает испытывать меня на прочность. Сначала мой брат, теперь вот это… И именно в тот момент, когда я решил возобновить лечение. Не везет так не везет.  — Порой вам так не хватает розовых очков, доктор Годфрой. Ну правда. Не все так плохо в этом мире. К тому же почему бы вам не сходить к этой новенькой? Вдруг она ничуть не хуже.  — Посмотрим, дорогая моя, посмотрим. Ну, довольно обо мне. Давай-ка лучше сосредоточимся на пациентах. Что у нас сегодня?       О докторе Корво в тот день они больше не говорили. Но для себя Регис четко решил, кто к пришедшей ему на замену Трине Эвелин Шрайбер не пойдет даже под дулом пистолета.       Это сделала она. В этом Регис не сомневался ни секунды и мог бы поспорить хоть на всю свою зарплату.       Его последнему пациенту несказанно повезло. Вовремя нашелся донор, сердце доставили быстро, сама операция прошла безупречно, можно сказать, идеально. Регис не сомневался, что все сделал правильно. В такие моменты он чувствовал себя сапером, обезвреживающим ядерную бомбу, как в самых клишированных боевиках. От его действий зависело слишком многое, разве что от него требовалось не только правильно перерезать проводки, но и так же правильно их сшить. Засомневаешься хоть на секунду — и дрогнет рука. Дрогнет рука — произойдет взрыв. И пусть здесь от него зависела только одна жизнь, взрыв был лишь красивым оборотом речи, а отточенные годами действия — несомненно верными, для всего персонала в операционной эта процедура оставалась крайне нервной.       Регис ни на секунду не сомневался в себе и своих действиях. Операционная была его территорией, а он — ее хозяином.       Но стоило только ступить за порог, как его прошибал пот. Внешне никто не мог упрекнуть его в нервозности, он никому не говорил о том, что чувствует. Он просто шел к себе в кабинет, где маленькая стеклянная мензурка с крепким виски приводила его в чувство, и можно было жить дальше. Разумеется, так было не всегда, не после каждой операции, каких за день могло быть несколько. Подвергать опасности других он себе не позволял.       Открытый шкафчик, скрывавший в себе коллекцию блестящих бутылок, встретил его своей пустотой. Регис несколько секунд тупо смотрел в освободившееся в нем пространство в попытке понять, снится ему это или нет. Быть может, бессонница начала шутить с ним свои недобрые шутки?       Болезненный щипок себя за ухо подтвердил, что бессонница была ни при чем. Неужели кто-то вломился в кабинет, когда их с Шани не было, и вынес весь мини-бар? Он и сам собирался его убрать, помня о грядущей комиссии, но кто-то его опередил. Без его на то просьбы.       Он рухнул в кресло и помассировал пальцами виски. Где-то на спине, между лопаток, зародилось неприятное чувство жжения — так себя проявляла зарождавшаяся злость. Она шныряла по нервам, разгоняла сердце, и жутко хотелось эту злость вылить на первого попавшегося бедолагу. Но Регис никогда этого не делал. Никто и никогда не становился жертвой его гнева, оттого страдал от этого всего только сам хирург.       Тем более что первым попавшимся бедолагой в тот момент стала Шани. В ее руках шелестели два шоколадных батончика, значит, задержалась она у вендинга в холле.  — Шани, могу я кое-что спросить? — он даже не смотрел на нее, все не в силах оторвать взгляд от пустого шкафчика.  — Конечно, а что случилось?       В ее голосе отчетливо слышалась усталость. Для нее пересадка сердца была в равной степени испытанием, как и для него, ведь от действий анестезиолога зависело не меньше, чем от хирурга.  — Это ты забрала мои запасы из шкафчика?       На секунду она даже застыла на месте.  — Нет, — Шани положила один из батончиков на его стол. — Зачем бы мне это делать? У меня нет привычки лазить по чужим столам. Даже если бы я и решила это сделать, я бы сказала. А что, вас кто-то обнес?  — Похоже на то.  — Ох, не нравится мне все это. Проверьте-ка остальное, вдруг пропало что-то еще. Куда я положила сумку?       На их счастье больше ничего не пропало, но это только порождало все новые и новые вопросы. Шани, успокоенная тем, что все ценные вещи оказались на месте, сосредоточенно хрустела шоколадкой и потягивала чай. Регис же не мог перестать думать о краже и крутил в пальцах ручку.  — А дверь ты закрыла, когда уходила?  — Угу, — ассистентка скомкала обертку и бросила в корзину под столом. — Но тогда было семь вечера, в это время приходит уборщица, а у нее свой ключ. Может, это она забрала ваши сокровища?  — Нет, — с уверенностью отозвался Регис. — Точно нет. Хотела бы она что-то взять, взяла бы деньги, это логичнее. К тому же я давно ее знаю, она не воровка. Это кто-то, кто знает о моих проблемах и хочет мне насолить.  — Йеннифэр?  — Йен бы скорее отчитала меня, как школьника, а потом заставила все вынести на помойку, но своими руками бы ни за что этого делать не стала. Подожди-ка… Я знаю. Черт меня возьми, я знаю, кто это сделал.       Шани сразу же догадалась, к чему он клонил. Ее выдал обреченный вздох.  — Регис, вы снова за свое? Хотите сказать, это доктор Шрайбер стащила вашу коллекцию?  — А кто, как не она? Не первый раз уже.  — Если вы так расстроились из-за того несчастного торта, я испеку вам целый, большой, домашний «Красный бархат», — она обезоруживающе улыбнулась. — Нельзя же из-за такой мелочи ненавидеть человека!       Дело, само собой, было не в торте. То, о чем говорила Шани, случилось пару дней назад, в кафетерии. Обед — время священное, когда можно высунуть голову из пучин нескончаемой бумажной работы, чередуемой с кромсанием людей и консультациями; время, когда можно получить маленькую дозу серотонина путем поглощения удивительно вкусной еды, приготовленной Кармен, харизматичной и талантливой поварихой из Пуэрто-Рико. Особенно хорошо ей давался торт «Красный бархат», который она готовила единолично, не допуская к процессу никого из своих помощников. И именно этот торт был универсальным средством поднятия настроения в разгар рабочего дня. Разлеталось лакомство очень быстро, но, как правило, Регису везло.       Но не в тот день. Тогда все не заладилось с самого утра. За час до подъема его разбудило тявканье мелкой собачонки за стеной, звонкое и такое же приятное, как скрип пенопласта по стеклу. После его чуть не снес курьер на велосипеде, но эти мелкие неприятности Регис поспешил из головы выбросить. Это обычные житейские мелочи, не стоящие нервов и внимания. Собака не виновата в том, что ей не занимается хозяйка, а курьер зарабатывает на жизнь как может, летя сквозь город ранним утром. Днем, конечно, узел неприятностей затянулся чуть туже. Пришла одна из бывших пациенток, пожилая дама необъятных габаритов, и учинила настоящий скандал из-за того, что у нее после полостной операции остались шрамы. Она грозила подать в суд, и подписанные ей перед процедурой бумаги в расчет не принимала. В баталии участвовала даже Йеннифэр. Главврач любезно пригласила даму подать иск, но при этом забыть дорогу в их клинику, а после и во все остальные, где она устроит похожие разборки. И хотя все кончилось благополучно, настроение было основательно подпорчено. Но дело шло к обеду, а потому Регис знал, чем сможет скрасить себе день. Не тут-то было. Раздатчица только виновато пожала плечами и сказала, что последний кусок торта забрала девушка, после чего даже кивнула в ее сторону. От кассы отходила женщина с жемчужной заколкой, и она, заметив его недобрый взгляд, будто бы с издевкой ему подмигнула. Было бы глупо устраивать сцену из-за такой мелочи. Но напиться ему захотелось еще сильнее обычного.  — Я ее не ненавижу, — возразил Регис. — Но она мне не нравится. Ненависть — слишком сильное чувство, Шани, как и любовь. Как и любви, этого чувства нужно добиться. Я сложил свое мнение о докторе Шрайбер, и там нет ни любви, ни ненависти.  — От любви до ненависти — один шаг, — процитировала известную фразу ассистентка, крутясь на стуле. — Но ведь точно так же шагают обратно. Кроме того, Регис, вы лукавите. Есть у нас, у женщин, особая чуйка, и вон она мне говорит, что чувства ваши к доктору Шрайбер куда сильнее простой неприязни. Вот только в какую сторону не знаю. Лучше скажите, вы хоть с ней разговаривали? Или у вас просто необъяснимое отторжение?  — Разумеется, я ходил к ней на прием. Ты же знаешь, я стараюсь находить объективные причины своей приязни или неприязни. И вот что я тебе скажу — в жизни я не испытывал такой бури эмоций.  — А поподробнее?  — Пожалуйста. Согласен, возможно, мое предвзятое отношение к ней сыграло свою роль, но ведь оно никак не опроверглось. Она вся из себя такая примерная, обаятельная, но постоянно меня перебивала, а ведь мне, вроде как, предстояло выворачивать перед ней душу, что само по себе для меня вещь болезненная. Мыслит она слишком шаблонно и стандартно, все эти фразы «полюбите себя», «простите всех и вся» я слышал несметное количество раз, и они набили оскомину. И вот чем больше она говорила, тем сильнее меня хотелось встать, перевернуть журнальный столик между нами и выйти. Но я никогда не нагрублю женщине, даже если она меня выводит из себя. Я просто поблагодарил ее и ушел сюда. И после этого у меня появилась новая кружка. Угадай, что случилось со старой?       Шани чуть нахмурила аккуратные бровки, покачала головой.  — Ничего себе, — задумчиво протянула она. — Чтобы вас вывести на эмоции, это нужно постараться.  — Разумеется, она в курсе моих проблем с алкоголем, — продолжил Регис. — Даже до меня ей об этом сказала Йеннифэр. Вот тебе и весь расклад, дорогая моя. Это она вломилась в кабинет и обворовала меня.  — И что вы намерены делать? Пойдете к ней с претензией? Или сразу к Йеннифэр?       Он тяжело вздохнул.  — Ни то, ни другое, Шани. Во-первых, обвинение будет голословным. За руку ее никто не поймал, никаких следов в кабинете она не оставила. Представляешь, как я буду выглядеть после этого? А что до Йеннифэр, то она ей еще и премию выпишет. Вот же проблема — у алкоголика украли его прелес-с-сть.       Шани звонко засмеялась, значит, пародия на Голума вышла убедительной. Странно, но после всего этого разговора ему стало немного легче. Обида не отпустила, но мандраж от негодования улегся.  — Кстати, мне нужен твой совет, — Регис сменил тему. — Ты давно сидишь в Инстаграме?  — Пару лет точно.  — Вот просто подскажи мне, как быть. Есть одна персона в этом приложении, в общем, она меня как будто преследует. Фотографий у меня там немного, но она под каждой оставила комментарий, и периодически пишет новые, все такие восторженные. Поначалу я не обращал внимания, но сейчас это уже пугает.  — Так заблокируйте ее, всего-то делов, — девушка пожала плечом.  — Я так и сделал. Но она добавляется с других аккаунтов, я узнаю манеру ее речи.  — Тогда закройте профиль. Давайте я сделаю.       Пока Шани возилась с его телефоном, Регис чувствовал себя немного глупо. Иногда ему казалось, что вообще не стоило лезть в эти дебри соцсетей, в цифровое пространство, где неадекватных и просто мерзких людей было еще больше, чем в реальной жизни. Но доктор Корво посоветовал попытаться идти в ногу со временем, осваивать новые горизонты, а соцсети назвал прекрасной возможностью расширить круг общения. Новых друзей Регис там так и не завел, а коллег, чьи фотографии в ленте вылезали регулярно, он и так видел на работе. Сам он практически никак себя там не проявлял, считал демонстрацию личной жизни чем-то аморальным. Почти за каждой фотографией счастливой парочки, целующейся на камеру, стояли неурядицы, ссоры и непонимание. Такие фотографии Регис считал не более чем масками, ненужной ложью, попыткой выдать желаемое за действительное. Когда пара по-настоящему счастлива, партнерам нет дела до мнения других, полагал он. Им нет смысла тыкать в лицо всем и каждому, что они счастливы. Кого они пытались в этом убедить, хирург не знал и не хотел знать.  — Вот и все, — Шани вернула ему смартфон. — Теперь сами будете решать, кого впускать к себе. И кстати, разве плохо, когда тебя кто-то любит?  — Благодарю, дорогая. Шани, здесь не любовь, здесь какая-то… одержимость. Тем более от незнакомого мне человека.       Это было ложью. Одержимую им девушку он знал, и от этого становилось совсем неуютно, учитывая те обстоятельства, при которых они расстались. Такое знакомство, постыдное, на его взгляд, могло стать весьма обсуждаемой темой в больнице, а этого Регис хотел избежать всеми правдами и неправдами. Теперь, после переезда, паранойя и опасения чуть улеглись, но в соцсети он теперь заходил куда реже, и вовсе подумывая оттуда уйти.       И тогда он вспомнил слова Геральта.  — Шани, еще такой вопрос. Ох… Не пойми меня неправильно. На твой взгляд, в каком приложении для знакомств больше шансов встретить адекватного человека?