One step apart

      «Просто встань и уйди. Соври, притворись, что кто-то позвонил, или нет. Напиши Геральту, попроси позвонить тебе. Не могу больше, клянусь, не могу. Пусть она замолчит, пожалуйста, хватит»       Внутренний голос не умолкал, зудел, зудел и зудел, как назойливый комар. Но самым смешным было то, что этот комар был прав. Регис не мог понять двух вещей — как он вообще решился на такую глупость, как приложение для знакомств, и зачем терпит общество сидящей перед ним женщины. Во всем, как всегда, были виноваты манеры и принципы, подчас напоминавшие объятия железной девы, утыканной шипами.       Пузатый чайник уже почти опустел, и три из четырех вмещавшихся в него чашек, выпил Регис. Налитая чашка его собеседницы оставалась нетронутой уже на протяжении двух часов. Самых долгих двух часов в его жизни. Пятичасовые операции пролетали в одно мгновение, оставляли после себя ощущение удовлетворения, осознания, что это время было потрачено не зря. Два часа, проведенные в кофейне «БлэкБеррис», улетели в никуда. В вечность, бессмысленно и безнадежно.       Два часа пустого трепа.       Поначалу он пытался что-то говорить в ответ, участвовать в беседе, но быстро понял, что всему изначально было суждено превратиться в нескончаемый монолог. Так и вышло.       Увидев ее фотографию, Регис все-таки решился дать этой затее еще один шанс. Последний. И, как ни странно, этот шанс поставил «нравится» ему в ответ. Затем был недолгий обмен любезностями, предложение встретиться и пообщаться. На той встрече Регис в очередной раз убедился, что фотографии в сети отражают ничтожную толику правды. Последний шанс, назвавшийся Евой Лански, насчет своего возраста «немножечко» приврал, скинув себе десяток лет и став ровесницей. В реальности на ней не оказалось множества фильтров и масок, предлагаемых приложением, но на это Регис акцента не делал. В конце концов, влюбляются в душу, а не в ее контейнер. Но содержимое контейнера оказалось сюрпризом куда большим. Регис и раньше встречал людей, способных говорить со скоростью пулемета, однако Ева превзошла все его ожидания. Обо всем и ни о чем, громко и эмоционально, со всеми подробностями, она говорила и говорила, а сам он давно бросил попытки вставить хоть слово. Хотя два слова ему все же было позволено вставить, после вопроса о работе. И тогда Регис ответил, зачем-то честно, о чем в дальнейшем сильно пожалел. Стоило мадам Лански услышать заветное «я врач», поток слов ускорился примерно вдвое, и за полчаса он узнал все о болячках ее родственников почти до седьмого колена. Регис мог поклясться, что слышал треск собственной черепной коробки, ломавшейся от несметного количества ненужной информации.       Она говорила и говорила. Регис сидел с каменным лицом, подпирая щеку ладонью, и чувствовал, как медленно плавится в бесформенное пятно. Это было невыносимо. К заказанному кусочку «Черного Леса» он не притрагивался с тех пор, как Ева пожаловалась на свою любимую собачку Холли, имеющую страсть поедать собственные экскременты. В этом был своеобразный плюс, поскольку до этого Регис не знал, что ему, хирургу с большим стажем, повидавшему все неприглядные стороны человеческого тела, что-то на свете еще в силах испортить аппетит.       Но назвать Еву Лански единственной причиной испорченного вечера было бы несправедливо. Еще до начала карнавала безумия, спустя пятнадцать минут после прихода Региса в кофейню, звякнул дверной колокольчик, и в помещение вошла посетительница. Со спины она напоминала женщину на фотографии из приложения, и Регис немного воодушевился. Но стоило ей отойти от кассы и пройти к столику в центре зала, его воодушевление как ветром сдуло.       Опять она. Везде она, эта Шрайбер, в каждой бочке затычка. Может, это она преследует его в соцсетях? Каков был вообще шанс, что они окажутся в одном месте и в одно время?       Выглядела она потрясающе, этого отрицать было нельзя. Блузка цвета морской волны подчеркивала все достоинства ее фигуры, как и черная юбка в обтяжку. Довершали все классические туфли на шпильке, удивительным образом стройнившие ее ноги. В больнице доктор Шрайбер предпочитала ходить в туфельках с маленьким каблуком, и в этом был здравый смысл.       Трина чуть прищурилась, очевидно, почувствовав его внимание, посмотрела в ответ. Ее макияж был немного мрачноват, зато прекрасно гармонировал с лицом. Глаза женщины вспыхнули, губы, подкрашенные спокойной бежевой помадой, сжались. Да, она тоже была не рада встрече. Женщина аккуратно сложила легкий черный плащик и устроила вместе с маленьким зонтом на свободном стуле, после чего демонстративно села спиной к хирургу. Смотреть на нее Регис не планировал, но за ее поступок был благодарен.  — Нет, ну ты представляешь, он мне сказал, что это просто забитые потовые железы, и операция не нужна, нужно только следить за своим здоровьем, — чирикала Ева, не забывая активно жестикулировать. Она в очередной раз слегка толкнула его в плечо, требуя, чтобы ее слушали. Сделано это было уже пятый десяток раз, Регис считал. Нужно же было хоть как-то поддерживать жизнь в спекавшемся мозге и не допускать до себя весь поток ненужных сведений. Ему даже стало интересно, образуется ли на том самом месте синяк.       Украдкой он все же поглядывал на Трину. Желание посмотреть на ее кавалера маячило призраком где-то на задворках сознания.       Но любопытство так и не удовлетворилось. Трина сидела и сидела, поглядывала на экран смартфона. Одна чашка кофе, выпитая ей, превратилась в три, а таинственный кавалер все не показывался. На исходе второго мучительного часа психотерапевт, наконец, попросила счет, расплатилась и покинула заведение.       Впрочем, терпение Региса тоже оказалось не бездонным. Он все-таки нашел в себе силы прервать бесконечный поток словесных излияний собеседницы (хотя мозг упорно подменял это слово другим, совсем уж нецензурным).  — Ева… Ева! — пришлось немного повысить голос, чтобы привлечь ее внимание.  — Да, дорогуша? — очнулась та.  — Прошу, прости меня, но нам пора просить счет. Неважно себя чувствую.  — А что такое? Так хорошо сидим. У меня с собой аспирин, могу поделиться.       Он жестом отказался.  — Аспирин тут не поможет. Тяжелая была неделя, и я бы просто хотел выспаться.       Она посмотрела на него таким взглядом, будто бы увидела впервые.  — Вот так вот, — цокнула языком женщина. — Мы доверяем вам свои жизни, а вы… Я думала, уж кто-кто, а врачи-то должны быть повыносливее нас, простых граждан.       Когда счет был оплачен, последовала долгая тирада о том, каким должен быть хороший врач и что уметь. По счастью, Ева жила всего в получасе ходьбы от «БлэкБеррис», поэтому Регис рискнул пожертвовать этим временем и проводил даму до дома.       Оставшись в долгожданном одиночестве, он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. В ушах звенело от резко наступившей тишины. Относительной тишины, разумеется. Вокруг гулко шумел город, а свистящий меж домов ветер, что гнал по асфальту опавшие листья и редкие бумажки, недвусмысленно намекал, что зонт был взят не зря. Но все эти фоновые звуки, симфония большого города, это ли не блаженство после шумовой атаки Евы?       Ноги сами понесли его в «Хамелеон». Хотя это вообще не входило в его планы. Юлиан Леттенхоф по прозвищу Лютик в тот вечер сам обслуживал клиентов. Несмотря на субботний вечер, в баре было немноголюдно. Вполне возможно, тому причиной был матч между двумя бейсбольными командами, названия которых Регис не потрудился запомнить, поскольку этим видом спорта не интересовался. Однако трансляция шла по телевизору, и те немногие посетители, кому не посчастливилось попасть на стадион ввиду отсутствия денег или времени, сидели, вперившись в экран.       Регис устроился за барной стойкой, бросил сложенный вчетверо плащ на соседний стул, прислонил к нему зонт-трость. Лютик не заставил себя ждать. Ладно скроенный, с превосходной светлой шевелюрой, стянутой в хвостик, он обладал талантом очаровать любую девушку, попавшую в поле зрения. Умение красиво и витиевато выражаться играло ему на руку, однако порой язык доводил его до беды. Собственно неумение вовремя замолчать разрушило его планы стать известным музыкантом, а ведь все шансы у него были. Однако парню повезло — некий криминальный авторитет подарил ему бар, и Лютик свое место в жизни все-таки нашел. Как и женщину, которой его самолюбование и амбиции не стали помехой в любви. Лютик женился, остепенился и был доволен текущим положением дел.  — Друже Регис! — расплылся в улыбке Лютик и протянул ему руку. — Чертовски рад тебя видеть.       Они обменялись рукопожатием.  — Взаимно, Юлиан.  — Ты один?  — К счастью, теперь да.  — О, не знал, что вы с Геральтом в ссоре. Тебе как обычно?  — Да. И с Геральтом я не ссорился, не знаю, с чего ты так решил.       Лютик прищурился. На барной стойке возник стакан, и бывший музыкант опрокинул над ним бутылку с виски, заткнутую дозатором. Янтарная жидкость блестела золотом в свете неярких ламп.       Первый стакан он осушил одним глотком, и Лютик повторил, без лишних слов.  — Рассказывай, друже, — блондин закинул длинное белое полотенце на плечо и оперся локтем о барную стойку. — Выглядишь так, словно в мясорубке побывал.       Нагруженная информационным мусором голова так и просила разразиться рвотой, не то словесной, не то настоящей. Регис вымученно улыбнулся.  — У меня было самое кошмарное свидание в моей жизни. И прошу, не выспрашивай подробности, не смогу пережить это еще раз даже в памяти. И напомни мне потом больше никогда не слушать советов Геральта насчет поисков пассии.  — Это что же такого он тебе посоветовал? — Лютик принялся натирать и без того идеально чистую кружку для пива.  — Приложение для знакомств.       От удивления бармен чуть не выпустил кружку из рук.  — Какая пошлость! — театрально воскликнул он. — Святые угодники, ну только Геральт мог такое брякнуть. Приложения… Какой ужас. Всем давным-давно известно, что нет большего рассадника нечисти, чем все эти приблуды для смартфонов. Ни грамма правды, а какие ужасы пишут, ты бы знал! Был у меня опыт, был, друг мой. Так, из чистого любопытства, ты не подумай. Как только я ее увидел, сразу сделал вид, что это не я, что она ошиблась, и тихонечко слинял от греха подальше. А на фотографии была такая конфетка…  — Поверь мне, внешность, последнее, что меня волнует в женщине. Конечно, всегда приятно, если умница окажется еще и красавицей, но мне ли требовать?  — Почему нет?  — Лютик, — укоризненно покачал головой Регис.  — Нельзя себя недооценивать, друг мой. Жертвенность — качество хорошее, но во всем же нужна мера, разве я не прав? Иногда нужно думать и о себе. Если бы я руководствовался тем же принципом, что и ты, был бы я сейчас женат не на моей Уточке, а на Веспуле, и получал бы черпаком по голове за любой неверный шаг. И я сейчас не про измены, если что. Терпение — благодетель, но…  — Всему нужен предел, — закончил за него Регис. — Не обижайся, Лютик, но мне сейчас не до нравоучений. Я согласен с твоей точкой зрения, просто… Просто иногда так сложно следовать всем этим премудростям, даже зная их как таблицу умножения.  — На то я и бармен, чтобы давать советы посетителям, — многозначительно заявил Лютик, возвращаясь к своей кружке. — Премудрости премудростями, а слушать надо еще и собственное сердце. Оно само тебе подскажет, что твое, а что нет.  — Удивительно, — хмыкнул Регис и сделал еще глоток. — Ты со всеми такими сентенциями изъясняешься?  — Нет, только с замученными жизнью хирургами.       Из динамиков донесся восторженный рев. Очевидно, на стадионе произошло что-то очень значимое. Кто-то из посетителей негромко выругался и двинул кулаком по столу. Алкоголь постепенно разжимал мертвую хватку где-то в груди. Даже дышать стало легче. За второй порцией виски пошла третья.  — Вот скажи мне, Юлиан, — Регис задумчиво крутил стакан на стойке. — Как же ты так удачно встретил Присциллу? Как понял, что это та самая, которая заставила тебя так кардинально изменить модель поведения?  — И скажу, — довольно отозвался Лютик. — Мы встретились на вокальном конкурсе пару лет назад. Мы были соперниками, и я тогда весьма нелестно отозвался о ее творчестве, но как-то так сложилось… Я, разумеется, тогда выиграл, она заняла второе место, но у меня не возникло ни малейшего желания позлорадствовать. Наоборот, захотелось ее приободрить, хотя она вовсе и не расстроилась. И завертелось, друже, все понеслось само собой. Отсюда напрашивается вывод — все приходит в свое время. Нужный человек, твой человек придет именно тогда, когда это нужно. Ты можешь морщить задницу хоть до потери пульса, из кожи вон лезть и искать свою судьбу на сайтах знакомств, но поверь, когда ты встретишь ту самую, ты это почувствуешь.       На это Регис ничего не сказал и снова взялся за свой напиток. Но его слова показались ему не пустым сотрясанием воздуха, как обычно бывало. Было даже как-то странно слышать от Лютика нечто настолько глубокомысленное.  — К слову о сайтах знакомств, — продолжил Лютик, как только вернулся от паренька, спросившего себе пива. — Есть у меня одна занимательная история. Рассказала мне ее одна дама, весьма больших объемов, тоже пытавшая счастья на этих сомнительных ресурсах.  — А ты как с ней познакомился?  — А вот об этом моя история умалчивает. Не перебивай, прошу. Так вот. Эта дама, назовем ее Бетани, очень хотела замуж в свои сорок лет, и искала суженого на одном сайте. Они пообщались, договорились о встрече, и эта маломудрая мадам пригласила его к себе домой. Хватило же ума… Они даже до романтического ужина не дошли, как он потребовал его обслужить, ну, ты понимаешь. А в ее планы это на первом свидании не входило, ибо она себе цену знает и под первого встречного ни-ни. Кавалер становился все настойчивее, если бы она не умудрилась добрести до кухни и взять нож, то все кончилось бы самым настоящим изнасилованием, а может, чем и похуже. Бетани каким-то образом сумела его спровадить мирно, а потом пошла плакаться подруге, которая назвала ее идиоткой. Вполне заслуженно, я считаю. Мораль сей басни такова…  — Сайты знакомств — зло, это я уже понял, — улыбнулся Регис. — Спасибо, Лютик. Пожалуй, с меня сегодня хватит. Пойду домой, попробую выспаться. Сколько с меня? Блондин снисходительно ухмыльнулся.  — За счет заведения. Бывай, Регис. Детективу Ривски привет.       Как и обещали синоптики, западный ветер принес с собой непогоду. Уже с обеда над городом маячили блеклые серые тучки, и к самому вечеру они собрались в полноценные тучи. Дождь моросил как-то особенно лениво, но настойчиво, как будто кто-то сверху раз за разом выжимал намокшую губку. С улиц исчезали последние прохожие, они бежали, прикрываясь сумками, газетами, куртками, а те, кто все же послушал прогноз, — зонтами. Регис их суеты не понимал. Дождь и прохлада действовали умиротворяюще, как и теплый желтый свет уличных фонарей. В такие моменты мегаполис обретал атмосферу нуара, загадки, словно бы опускался в иной мир. Улицы и аллейки казались бесконечными, редкие прохожие — безликими темными фигурами со своими тайнами, ведомыми только им одним. В окнах таунхаусов и многоквартирных домов зажигались огни, и за каждым била ключом своя жизнь, творились свои истории, похожие друг на друга, но такие разные.       Запах озона перебивал вечную пыль и автомобильный смог. Отчего-то в памяти всплыли сеансы доктора Корво, на которых приходилось практиковать так называемое избавление от негатива. Регис всегда считал это упражнение немного странным, но выполнял без возражений. Вдохнуть розовый воздух, выдохнуть синий. Вдохнуть розовый, выдохнуть синий. В кабинете, пахшем стерильностью, дезинфекцией и горечью лекарств воздух всегда был бесцветным, как бы Регис ни пытался придать ему цвета в своем воображении. И почему-то здесь, на улочке огромного города этот воздух наконец-то обрел краски. Регис шел неспешно, слушал, как дождь барабанил в купол зонта и раз за разом выдыхал тот самый синий воздух. Неудачное свидание постепенно блекло в памяти и начинало приобретать черты неприятного сна. И он спешил выдохнуть его из себя. В душе и без того оставалось слишком много хлама, который нужно было выносить и выносить.       Он подумал о Детлаффе. Прошло уже больше трех недель как они разъехались, и за все это время поговорить удалось лишь дважды. В первый раз общение не задалось. Брат был обозлен его уходом, отвечал сухо и однообразно, а на заднем фоне Регис отчетливо слышал ядовитый голосок Сианны и ее колкие комментарии. Складывалось ощущение, что женщина сделала из Детлаффа марионетку и даже в тот момент дергала за веревочки, подсказывая что говорить.       Второй раз вышел чуть удачнее, наверное, как раз из-за того, что зловредной пассии Детлаффа не было рядом. Брат позвонил сам и сообщил, что наведывалась Лилли. Вот тогда Регис возблагодарил Создателя, что чаша его терпения переполнилась, и он успел переехать. Встреча с бывшей женой, еще и пришедшей со своим новым кавалером, порушила бы и без того основательно пошатнувшееся душевное равновесие.       Но как бы там ни было, Регис за брата по-прежнему беспокоился. Каким бы дебоширом Детлафф ни был, как ни стремился разрушить свою жизнь еще больше. И первое время чувство вины жгло особенно болезненно. Свое обещание Регис выполнял и вносил свою часть платы за некогда общую квартиру, но та часть жизни, где остался Детлафф, теперь была скрыта от его взора. Геральт говорил, что это к лучшему, нужно просто привыкнуть к свалившейся свободе. А тоска и боль — это лишь последствия от расставания с паразитом. Такая аналогия Регису не нравилась, но, к сожалению, он признавал ее правдивость.       Кратчайший путь к дому пролегал мимо той самой злосчастной кофейни. Заведение уже закрылось на ночь. Рядом не было ни души, если не считать одинокой фигурки на пустой автобусной остановке. Регис прошел бы дальше не задумываясь, если бы не одно «но» — под проливным дождем фигурка стояла без зонта. А поскольку силуэт у нее был явно женским, воспитание просто не позволило пройти мимо. Даже когда он узнал ее.       Она стояла, прислонившись к столбу дорожного знака, обхватив себя руками. Дождь превратил локоны черных волос в мокрые сосульки, облепившие плечи и спину, одежда насквозь вымокла. От воды не пострадала только небольшая женская сумочка на ее плече, капли просто скатывались по черной коже и падали на асфальт.       Регис подошел почти вплотную и чуть передвинул руку вперед, чтобы купол зонта накрыл и женщину. Спине стало немного мокро.  — Что вы здесь делаете? — сухо спросил он.       Трина подняла на него глаза. На первый взгляд казалось, что именно дождь превратил ее макияж в грим одной из множества тех рок-групп, воспевавших Сатану и всех чертей разом. Однако даже в вечернем сумраке Регис заметил покрасневшие глаза женщины.  — А, это вы, доктор Годфрой, — неприятно ухмыльнулась она. — Что, пришли позлорадствовать? Посмеяться надо мной? Думаете, я не чувствовала, как вы пялились мне в спину в этой чертовой забегаловке? Ну, валяйте, издевайтесь. Хуже уже точно не будет.  — Разве похоже, что я смеюсь? Просто ответьте на вопрос, и все.       Она шмыгнула носом. Темные полосы растекшейся туши на ее лице становились все длиннее.  — Боже мой, глупее вопроса я еще не слышала, — голос ее был очень злым. — Ну что, по-вашему, я здесь делаю? Автобус жду.       Она либо впала в истерику, либо корчила из себя дурочку. Последний рейс единственного автобуса, что ходил по этой улице, был около часа назад. По крайней мере, так гласило расписание на табличке.  — Где же ваша машина? Белая «тойота камри», если не ошибаюсь.  — В ремонте. Датчик топлива барахлит, отвезла сегодня в сервис. Я и не планировала сегодня быть за рулем. Точнее, за рулем должна была быть не я.  — Но ведь поймать такси никто не мешает. И вообще, почему мокнете, доктор Шрайбер? Где ваш зонт? Я видел, он у вас был.       Она недоуменно моргнула, чуть нахмурилась.  — Зонт… — пробормотала Трина. — Кажется, я забыла его в парке. Проклятье… Слушайте, вам-то какое дело? Идите уже своей дорогой. Мне вашей кислой физиономии в больнице хватает вот так.       Она провела пальцем по горлу.       Ничто не мешало последовать ее совету, пойти домой и забыть о ней до конца выходных. Ее проблемы никак не должны были его волновать, учитывая и без того натянутые взаимоотношения.       Но он не двигался с места.  — Я… — снова заговорила она, уже как-то растерянно. — Я просто ногу натерла. Думала, сейчас немного отдохну и пойду домой. А тут вы.  — Где вы живете?  — Сентр-стрит.  — Это далеко. Идемте, доктор Шрайбер. Обсохнете у меня, приведете себя в порядок, а потом вызовете такси. Я даже сквозь помаду вижу, что у вас губы синие.  — Никуда я не пойду.  — Не будьте… — он вовремя прикусил язык, чтобы не нагрубить. В ее состоянии, явно далеком от спокойного, это было бы лишним. — Не будьте безрассудны. Вы вымокли и замерзли, можете заболеть. А Йеннифэр это вряд ли понравится, учитывая, что вы еще на испытательном сроке.       «Если она сейчас заартачится, то тащить насильно не стану. Если не хочет помощи, то здесь я уже бессилен» — мелькнуло в голове.       Однако Трина выпрямилась, зябко поежилась и коротко кивнула. Вместе они зашагали дальше, по залитому дождем тротуару. Звонко щелкали каблуки, внося разнообразие в шелест падающей с неба воды.  — Доктор Шрайбер…  — Зовите меня по имени. Устала я от этих формальностей. Мы не в больнице.       Регис сдержанно вздохнул.  — Трина, почему вы не поймали такси?  — Вот только не думайте, что я стояла и мокла, только чтобы вас дождаться, — усмехнулась она. — Я пыталась, просто меня никто не взял. Сидение после меня, видите ли, мокрым будет. Хотя… Водителей тоже можно понять. После мокрой мыши, как я, салон сушить придется.  — А телефон?       Вместо ответа Трина принялась копаться в сумке и выудила оттуда свой смартфон. Демонстративно пощелкала кнопками. Девайс никак не отозвался.  — Уронила в лужу, — грустно пояснила она. — После кофейни бродила в парке, оставила зонт где-то на лавке. Потом начался дождь, и я стала вызывать такси. И тогда в меня кто-то врезался, какие-то дети, и я уронила его. Даже не знаю, отчего он сдох, от падения или от воды. Знаю, что вы сейчас думаете…  — Ты, — кратко поправил он. — Раз я должен звать тебя по имени, то и ты делай то же самое.  — Как скажешь. Я знаю, что ты сейчас думаешь. Что я пытаюсь вызвать жалость, мол, я вся такая бедная и несчастная, и зонтик потеряла, и телефон утопила. Просто… Не знаю, сегодня просто не мой день. Это бывает.  — Ты говоришь это человеку, у которого вся жизнь «не его». И прошу, не нужно додумывать за меня. У меня пока что своя голова на плечах.