________________________________________
Долос уставился на молодого бога, который сидел за его рабочим столом с самого раннего утра. Было ясно, что дела у него шли не очень хорошо, и, к сожалению, винить было некого, кроме самого бога. — Знаешь, — начал Долос, поглаживая свою темную курчавую бороду. — Мой туман не может так долго скрывать твою жену от твоей матери. А тот факт, что он может скрывать его только с рассвета до заката, означает, что твоя мать может раскрыть этот обман в любой момент. Если ты хочешь уладить это должным образом, ты должен выполнить свою часть сделки и обезопасить его статус. Это не только для моего личного удовольствия, мальчик. Это и ради тебя тоже. Честно говоря, это было для его собственного удовольствия. Он подумал, что увидеть бога любви страстно влюбленным вместо того, чтобы заставлять смертных и бессмертных влюбляться, было бы весьма интересным зрелищем. Это также освободило бы его от любой вины или ненависти, которые богиня красоты могла бы направить на него, как только его причастность будет раскрыта. Это соглашение просто оказалось полезным и для бога любви в долгосрочной перспективе. — Я знаю это, — простонал Мью, ударившись лбом о бронзовый рабочий стол Долоса. — Я просто не мог… — Я думал, что любовь безгранична и свободна, — возразил Долос. — Так и есть! — рявкнул Мью, поднимая свое совершенное красивое лицо от стола. — И я люблю его! Вот в чем проблема! Такой поступок должен совершаться из любви! Долос недоверчиво уставился на Мью. — Ты забыл свое настоящее имя, Эрос? — он спросил. — Или тебе нужно, чтобы я напомнил тебе, что означает твое имя? Мью по-детски надул губки. — Я знаю, что я также бог соития! Но это не значит, что я сам участвую в этом, ясно? — рявкнул он. — И… и я… я просто хочу заняться с ним любовью. — Так что тебе еще нужно? — спросил Долос. — Согласие, — пробормотал Мью. — Разве он не добровольно отдался тебе прошлой ночью? — растерянно удивился Долос. — Да, но это не означает, что он любит меня в ответ, — объяснил Мью. — Возможно, он просто увлекся моей сущностью. — Значит, ты усыпил его после того, как он достиг пика, — сказал Долос, хмуро глядя на него. Мью снова стукнулся лбом о стол. — Что, если я действительно заставил его наслаждаться этим, а он даже не понял этого? — спросил Мью. — Что же ты тогда собираешься делать? Ждать, пока он соблазнит тебя? — обратился к нему Долос. — Бедный он, — пробормотал Мью. Долос закатил глаза и отвернулся, качая головой. — Ты ведь знаешь, что твои родители не думали о романтической любви, когда зачинали тебя и твоих братьев и сестер, верно? Допустим, они были любовниками до того, как твоя мать была вынуждена выйти замуж за хитрого калеку — сына Геры, но их намерения не были невинными и чистыми, когда она зачала тебя. Мью печально посмотрел на него. — Это не значит, что я не могу быть романтиком, — огрызнулся он. Долос фыркнул. — Разве твоя изначальная сущность не более инстинктивна по своей природе? Мью отвернулся. — Когда я смотрю на Галф, мне кажется, что это не так, — сказал он, вздыхая. — Я чувствую тягу, желание, голод. Но я также чувствую потребность быть любимым в ответ. И это… пугает. До сих пор я не знал, сколько боли моя сущность приносит смертным и бессмертным. Я чувствую, что вот-вот сойду с ума. Долос грустно улыбнулся Мью. — Это любовь, — сказал он. — Это пугающе неопределенно и травмирующе болезненно, но это прекрасно. Знаешь ли ты, почему ни один из богов не осмелился удержаться от мук твоих стрел? Мью с любопытством посмотрел на него и покачал головой. — Это потому, что чем больше ты сдерживаешься, тем больше это причиняет тебе боли, — объяснил Долос. — Ты создан для того, чтобы делиться, давать и получать. Поступая иначе, ты становишься причиной хаоса, анархии и разбитого сердца. Не сомневайся в себе. Ты прекрасен по-своему. Мью вздохнул и печально отвернулся. Даже если Долос говорил правду, как он мог влюбиться в бога, из-за которого многие слепо обожали его и из-за которого он стал мишенью смертельного гнева Афродиты? Как он мог любить того, кто эгоистично оторвал его от семьи и запер в клетке вдали от мира?________________________________________
Галф провел день, узнавая больше о своем новом доме через невидимых слуг. Он узнал о растениях, за которыми они ухаживали в саду, и занялся домашними делами, несмотря на то, как слуги пытались сказать ему, что ему не нужно их делать. Одной из, вероятно, самых интересных вещей, которые он обнаружил, было то, что он мог играть со слугами. Он нашел забавным видеть как мяч, несколько раз подпрыгнувший в воздухе, затем приземлился ему в руки. Это было так, как если бы он играл со своими друзьями дома, на самом деле не видя, с кем он играет. Он закончил свой день, с тоской наблюдая, как солнце опускается за горы, когда он сидел на краю плавучего луга. — Ты скучаешь по своему старому дому? — Галф услышал, как к нему обратился Зефир. — Немного, — ответил Галф. — Интересно, как они сейчас: все еще скорбят о моей потере или нашли новые причины для улыбки. Моя мать была особенно убита горем, когда отправляла меня. Я надеюсь, что она не заболела из-за своего горя. Легкий ветерок коснулся его плеча. — Ты жалеешь, что приехал сюда? — спросил Зефир. Галф улыбнулся и покачал головой. — Возможно, у меня нет всего того, что мне нравилось дома, но теперь это мой дом, — сказал он. — И вы все позаботились о том, чтобы я чувствовал себя как дома. — Это все потому, что наш хозяин хочет, чтобы ты ни в чем не нуждался, — ответил Зефир. Галф застенчиво отвел взгляд. — Почему… Почему я не вижу его лица? — спросил он, вспомнив, как муж подходил к нему только тогда, когда облака закрывали свет луны. Почему он должен прятаться в тени? — Никто никогда не видит его по-настоящему, — объяснил Зефир. — Вот почему мы хорошо ладим. Вы не видите ветра, но вы его чувствуете. Вы не видите его лица, но вы чувствуете его. Разве этого недостаточно? Галф уставился на горизонт; теплые оранжевые оттенки медленно переходили в глубокие оттенки фиолетового. Он вспомнил, как тело его мужа ощущалось рядом с его собственным — тепло, которое защищало его от холодного вечернего воздуха, упоительный аромат корицы в его мягких волосах и бешено колотящееся сердце, которое билось в унисон с его собственным. Он не чувствовал, что рядом с ним — чудовище. Нежные ласки его длинных пальцев не были похожи на ласки монстра. Его прикосновение было похоже на… дом — тот, о котором он никогда не думал, но о котором можно было только мечтать. — Думаю, хозяин вернулся, — объявил Зефир, вырывая Галфа из своих мыслей. Галф понял, что небо потемнело. При виде этого у него подпрыгнуло сердце. Его муж вернулся! Он взволнованно поднялся на ноги. Он уже собирался обернуться, когда вспомнил, что играл некоторое время, прежде чем остановился, чтобы посмотреть на закат. Он понюхал свой хитон и нахмурился от запаха высохшего пота. — Я не думаю, что мой хозяин будет возражать, если от тебя будет как-то пахнуть, но если это тебя беспокоит, слуги приготовили для тебя ванну, — сказал Зефир. Галф улыбнулся. — Благодарю тебя! — он помчался во дворец и с нетерпением побежал в ванную.________________________________________
— Как прошел твой разговор со стариком Долосом? — поинтересовался Найс, сидя на балконе и глядя на Мью, который стоял рядом с ним. Миндалевидные глаза бога любви смотрели на темный мир внизу. — План остается неизменным, — ответил Мью. — Мне нужно как можно скорее выполнить свою часть сделки. — Не похоже, чтобы он был против, — ответил Найс. — Я думаю, ему здесь тоже нравится. — Ему нравится, потому что здесь все для него в новинку, — с горечью пробормотал Мью. — Смертные — ненасытные существа. Он скоро поймет, что того, что у нас есть и что мы можем дать, недостаточно. — Это совсем на тебя не похоже, — нахмурившись, сказал Найс. — Чем больше ты отрицаешь себя, тем больше ты превращаешься во что-то, чем ты не являешься. Помни, что твоя сущность — не так уж важна. То, как вы познакомились, возможно, было не лучшим из обстоятельств, но это не значит, что этому не суждено случиться. Держу пари, что три ведьмы сплели эту историю, чтобы рано или поздно это произошло. Тебе просто нужно принять это. Звук нетерпеливых шагов эхом донесся из зала, возвестив их, что пришло время закончить разговор. — Увидимся завтра, — промолвил Найс, прежде чем раствориться в воздухе. Мью глубоко вздохнул и сел на свою сторону кровати за шелковой занавеской. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался Галф в белом хитоне. Его глаза лани блестели от возбуждения, когда он присел на другой стороне кровати — запах свежих роз внезапно наполнил чувства Мью. — Добро пожаловать домой… муж, — поприветствовал он Мью, застенчиво улыбаясь тени. Мью улыбнулся, но прекрасный юноша этого не заметил. — Спасибо, — ответил он. — К-как прошел твой день? — поинтересовался Галф. — Все… было в порядке, — ответил Мью. — А как твой? Галф ухмыльнулся и начал рассказывать ему о том, что он делал во дворце с восходом солнца. Мью жадно слушал его рассказы, расспрашивая о подробностях и убеждая его продолжать. Галфу не потребовалось много времени, чтобы почувствовать себя более комфортно в их общении. Ночь становилась все глубже, и темнота заполнила комнату, оставив только пламя маленькой масляной лампы на столике рядом с кроватью, чтобы бросить свой свет на лицо Галфа. — Я рад, что тебе, кажется, пока нравится твое пребывание здесь, — сказал Мью, как только Галф, вроде как, закончил свои рассказы. — Не стесняйся просить у слуг все, что тебе нужно. Они служат тебе так же, как и мне. Галф кивнул. — Спасибо, — ответил он и застенчиво покосился в сторону. — Муж мой? — Да? — Я понимаю, что не должен тебя видеть, но не мог бы ты хотя бы назвать свое имя? Если я прошу слишком многого, можешь мне не говорить. Мью грустно улыбнулся ему через вуаль. — Мне очень жаль, — сказал он. — Как бы мне этого ни хотелось, я не могу. По крайней мере, пока. Если ты попытаешься увидеть, как я выгляжу, или узнать, кто я, это будет концом нашего брака. И ты больше никогда меня не увидишь. Глаза Галфа расширились от этой информации, его грудь пульсировала при мысли о том, что он потеряет его, несмотря на то, что знал его совсем недолго. — Мне нужно, чтобы ты доверял мне, — сказал Мью. — Поверь, что причинить тебе боль — это последнее, что я когда-либо хотел бы сделать. Поверь, что все решения, которые я принимаю, направлены на твое счастье и безопасность. Верь, что я люблю тебя независимо от того, кем или чем я кажусь тебе. Галф прикусил губу и склонил голову, его сердце подпрыгнуло от услышанных слов. — Я… я доверяю тебе, — сказал он, понимая, что это было то, что он чувствовал с тех пор, как впервые познакомился с ним прошлой ночью. Несмотря на то, что он был безымянной тенью — таинственным силуэтом — несмотря на то, что его называли чудовищем и он виделся с ним только с наступлением ночи, Галф доверял ему. Он доверил ему свою жизнь. Он доверял ему всем сердцем. Он доверял ему всей душой. В конце концов Галф начал зевать, и это было знаком для Мью, что ему пора спать. Он усмехнулся. — Думаю, пора в кровать, — сказал Мью. — Ложись и отдохни. У тебя был долгий день. Галф печально взглянул на него — его каштановые губы надулись. — Разве ты… не собираешься… заявить на меня свои права сегодня ночью? — спросил он. Мью застенчиво прикусил губы от смеха. — Ты и так сегодня устал, — сказал он. — Отдохни немного. Тебе это нужно больше. Галф уныло опустил взгляд и покорно кивнул. Он лег на одеяло и свернулся калачиком рядом с Мью — его лицо пристально смотрело на силуэт за шелковой занавеской. — Муж мой, — начал он, пытаясь отогнать сонливость, которая едва держала его глаза открытыми. — Да? — Ты можешь разбудить меня перед уходом? — спросил Галф. Мью растерянно уставился на него. — Зачем мне тебя будить? — Чтобы я мог попрощаться с тобой, — ответил Галф. — Моя мать и сестры говорили мне, что долг жены провожать своих мужей, прежде чем они уедут куда-то. Жена, которая не выполняет свой долг, не является хорошей женой. Ты был так добр ко мне. Ты заслуживаешь хорошей жены. Я хочу быть хорошим для тебя. Мью фыркнул от смеха. — Но ты моя жена, — сказал он. — И ты мне нравишься таким, какой ты есть. Ни долг, ни ожидания никогда не заставят меня любить тебя больше или меньше. Только ты, такой, какой ты есть, являешься для меня хорошей женой. Галф закусил губы и застенчиво отвел взгляд — его сердце громко билось в груди. — И все же, — сказал он. — Я хочу хотя бы попрощаться с тобой. — Зачем прощаться, когда ты можешь просто поприветствовать меня дома? — спросил Мью. — Но если ты настаиваешь, я попрощаюсь с тобой перед уходом. Галф ярко улыбнулся ему, прежде чем закрыл глаза и прижался к нему, наконец позволив сну овладеть им. Мью просунул руку через край занавески и осторожно убрал волнистые локоны Галфа с лица. Он хотел бы, чтобы он не был тем чудовищем, которым он был. Он хотел бы, чтобы ему не приходилось пользоваться доверием и невинностью Галфа, но это был единственный способ защитить его от матери и в тот момент от самого себя. Если бы все не вышло из-под контроля, если бы он был не богом, а обычным смертным… Ответил бы Галф на его чувства?________________________________________
Галф прищурился, когда знакомый запах корицы коснулся его носа. За этим последовало что-то мягкое, медленно прижимающееся к его лбу, как будто оно не хотело уходить. — Увидимся вечером, — прошептал ему на ухо муж, заставив его улыбнуться. Когда Галф открыл глаза, небо за окном было оранжевым. Он медленно сел и обнаружил, что белое перо мягко приземлилось на пол балкона.________________________________________
Афродита стояла перед бассейном, который открывал вид на мир смертных. Ей было любопытно, какая судьба постигла Галфа после его замужества. Она махнула рукой над спокойной водой, создавая рябь на ее чистой поверхности, пока не появилось изображение охваченного страхом Галфа. Он, казалось, прижимался к углу темной пещеры, желая исчезнуть, когда темная массивная фигура с рогами, растущими из головы, нависла над ним. Афродита ахнула, когда видение показало его ужасную смерть от рук бешеного чудовища. Бассейн очистился, вернувшись в свое сверкающее спокойное состояние и оставив Афродиту в ошеломленном молчании. Ее мысли были заняты полосами крови на стенах пещеры и кусками окровавленной плоти на каменном полу. Ей потребовалось мгновение, прежде чем ее пухлые губы растянулись в улыбке, и серия смешков вырвалась из ее груди. — Тревога! — крикнула она, подзывая служанок. — Горе! Две девушки появились из тумана позади нее; обе они были одеты в траурные платья, склонив головы в знак покорности. — Ты призвала нас, дорогая богиня Афродита, — смиренно ответили они. — Шепните эти слова смертным внизу, — приказала Афродита, ее глаза цвета морской волны блестели от волнения. — Принц-отступник был жестоко съеден своим мужем-чудовищем; его душа погрузилась в Тартар и ей запрещено когда-либо прикасаться к Элизиуму. — Мы сделаем так, как ты прикажешь нам, великая богиня, — ответили девушки, прежде чем снова исчезнуть в тумане. Афродита снова повернулась к чистой воде своего бассейна и позволила своему громкому торжествующему гоготу эхом отдаться в стенах дворца в честь ее победы.