___________________
Мью уставился в темный потолок, когда Галф глубоко зарылся головой в изгиб его шеи; их обнаженные тела плотно прижались друг к другу, а ноги запутались под простынями. Никакие занятия любовью, казалось, не могли прогнать его страхи и тревоги. Он должен был рассказать своему мужу об угрозе. Он не мог просто лежать и надеяться на лучшее. Мью вспомнил, как сестры Галфа остановили их мать, чтобы она не побежала туда, где отдали Галфа его мужу-чудовищу, чтобы она могла должным образом оплакать его. — Тише, мама, — сказала старшая сестра. — Позволь нам оплакать его. Вы с отцом слишком стары и слабы, чтобы путешествовать так далеко и подниматься на такую высоту. Мы, сестры, завтра первым делом будем оплакивать нашего брата. Мы поднимемся на утёс и будем оплакивать его душу. Мью проглотил комок в горле и глубоко вздохнул. — Галф, — начал он. — Да, муж? — сонно спросил Галф, крепче обнимая Мью за талию. — Мне нужно, чтобы ты пообещал мне кое-что, — сказал Мью. — Завтра, если ты услышишь что-нибудь из нижнего мира, пообещай мне, что будешь игнорировать это. Галф открыл глаза; его любопытство достигло пика. — Что именно я должен игнорировать? Мью поморщился и глубоко вздохнул. Он полагал, что, поскольку они были мужьями, ему не следовало бы хранить от него слишком много секретов. Тот факт, что он даже не мог рассказать Галфу о том, кто он такой, заставлял его чувствовать себя виноватым каждый час каждого дня. С таким же успехом он мог бы сказать Галфу правду, вместо того чтобы скрывать от него ещё один секрет. — Впереди опасность, и мне нужно, чтобы ты был настороже, — объяснил Мью. — Твои сестры думают, что ты мертв, и они поднимутся на утёс, чтобы оплакать твою душу. Когда ты услышишь их вопли, не отвечай им и не смей смотреть в их сторону. Галф в замешательстве сел. — Они думают, что я мертв?! — воскликнул он, — почему? Почему они думают, что я мертв? И почему я не должен сообщить им, что это не так?! Мью поморщился. У него было предчувствие, что Галф отреагировал бы именно так, если бы сказал он ему правду, но он не мог лгать ему больше, чем следовало. — Галф, ты мне доверяешь? — спросил он, поднимаясь с кровати и беря Галфа за руку. — Да, — ответил Галф уже спокойнее. — Но, муж мой, они мои сестры. Они — моя семья. Ты приказываешь мне игнорировать их боль. Ты приказываешь мне отвергнуть их! Это все равно что просить меня вырвать свое сердце! — Галф, пожалуйста, — сказал Мью. — Если ты не сделаешь то, о чем я прошу, это принесет мне большую боль, а тебе — большую трагедию. Пожалуйста, ты сказал, что доверяешь мне. Я прошу тебя сделать это ради твоего же блага. Галф покорно отвел взгляд и кивнул. Он позволил Мью прижать его к своей обнаженной груди в темноте. — Обещаешь мне? — спросил Мью. — Обещаю, — ответил Галф, уступив мужу._____________________
На следующий день Галф обнаружил, что чувствует себя слишком ужасно, чтобы подняться с постели. Ему хотелось думать, что разговор, который он вел со своим мужем прошлой ночью, был не чем иным, как кошмаром, но он услышал, как Мью тихо прошептал ему в висок слова, которые сказали ему, что это было на самом деле. — Помни о своем обещании, — выдохнул Мью, прежде чем запечатлеть долгий поцелуй на коже Галфа. Галф почувствовал, как у него защемило сердце, когда он начал всё осознавать. Он был мертв… или, по крайней мере, его семья верила, что он мертв. Галф вспомнил, как его мать старалась быть сильной, когда вела слуг готовить все подношения и выполнять все необходимые ритуалы для его свадьбы. Он наблюдал, как она готовит медовые пирожные и выбирает самые красивые цветы, которые они поднесут богине Афродите. Он смотрел, как она крепко закрывает глаза в молитве с каждым горящим жертвенным пламенем. Он вспомнил боль в ее глазах, когда она одевала его в последний раз: как ей, должно быть, было страшно готовить ребенка, которого она носила в утробе, родила и заботилась только о том, чтобы он стал подношением для чудовища, который вполне мог обглодать ему кости. Галф вспомнил, как его мать, наконец, сломалась, как раз когда он готовился сесть в колесницу. — Сын мой, — со слезами на глазах причитала его мать, уткнувшись ему в грудь. — Мой добрый, прекрасный, невинный сын, прости эту хрупкую старую женщину, которая не в состоянии защитить тебя. По щекам Галфа потекли слезы. Его старая, морщинистая, седовласая мать, чьи тонкие руки так утешали его и чья яркая улыбка дарила ему столько любви, вероятно, была убита горем и винила себя в злой судьбе своего единственного сына. Она, наверное, перестала есть. Обычно у нее пропадал аппетит, когда она волновалась. Галф вспомнил, как в первый раз сбежал из дворца. Он приехал поздно вечером и застал весь дом в панике. Когда его мать, наконец, увидела его, ее глаза лани расширились от недоверия. Она больно сжала его руки, опустилась перед ним на колени и сердито спросила, где он был. Галф испуганно вздрогнул и разрыдался от ее ярости, только чтобы посмотреть на нее с чувством вины, когда слезы наполнили горящие глаза его матери. Она взвыла и просто рухнула перед ним. — Я думала, с тобой случилось что-то плохое! — выдохнула она. — Ты знаешь если с тобой случится что-нибудь плохое, это меня убьёт? Сын мой, потеря тебя разобьет мне сердце и отправит меня в могилу! Галф начал всхлипывать, думая о том, как чувствовала себя мама, узнав о его смерти. Из-за ложных новостей его хрупкая мать наверняка пролила море слез. И поскольку он не сможет сообщить, что он жив, она может умереть от разбитого сердца. Галф свернулся калачиком на кровати и зарылся лицом в подушку. Он причитал от боли в сердце, которую, несомненно, принесли его семье ложные новости. Он плакал о неминуемой потере, которую он понесет, потому что они никогда не узнают правды. Он горевал о том, что потеряет единственную семью, которая у него была, в обмен на то, что выполнит просьбу своего мужа. Внезапно его новый дом показался ему тюрьмой. Он больше не был его хозяином, а был здесь пленником. Все дурные мысли, которые бродили в уголках его сознания, когда он приспосабливался к жизни в одиночестве, когда вокруг него не было ничего, кроме голосов и незнакомого места, из которого он никогда не мог уйти, всплыли и окутали его и без того разбитое сердце.___________________
Мью в замешательстве уставился на хрупкую фигуру своего мужа на кровати, когда он стоял на балконе их спальни. Была ночь, и хотя он с нетерпением ждал встречи с Галфом на постели, он не ожидал увидеть его увядшим под простынями. — Он ничего не ел, — грустно объяснил Найс, когда тот появился рядом с ним. — Мы пытались уговорить его встать с кровати, но он не сдвинулся с места. Слугам пришлось вытащить его наружу, чтобы его можно было вымыть и одеть. Но мы не могли заставить его есть. Он даже не хотел пить. Он был похож на раковину, которую внезапно опустошили. Он смотрел вникуда и заливался слезами, пока мы не позволили ему свернуться калачиком на кровати. Он в таком состоянии с полудня. Мью тяжело вздохнул, не зная, что делать. — Сестры? — прошептал он, спрашивая Найса, пришли ли они на утес, как обещали своей матери. — Они пришли, как ты и сказал, — ответил Найс. — Они поднесли медовые лепешки за его безопасный проход в Подземный мир и оставили сосуд с водой. Они причитали, но Галф уже был здесь и слишком занят плачем, чтобы заметить их присутствие. Я слышал, как они говорили, что будут горевать три дня по настоянию своей матери. Мью нахмурился. Он не был уверен, хотел бы он, чтобы Галф игнорировал своих сестер, если это означает, что он умрет от голода. — Спасибо, — сказал он Найсу, прежде чем вошел в комнату и мягко опустился на кровать. Найс исчез с балкона, чтобы подарить им уединение. — Галф, — начал Мью, сердито глядя на хрупкую фигуру Галфа. — Что это ты делаешь? Это то, о чем я тебя просил? Это забота о себе? Ты только и делал, что мучил себя весь день, и ради чего?! Я говорил тебе, что твои сестры придут, чтобы причинить тебе боль, а ты вместо этого мучаешь меня, пытаясь свести счёты с жизнью! Что ж, пожалуйста! Делай, как тебе заблагорассудится, — отрезал он, слезы наполнили его глаза, когда он поднялся, чтобы уйти. Галф внезапно схватил его за запястье. — Пожалуйста, муж мой, — запричитал он. — Пожалуйста, моя мать слаба. Если она не узнает, что я жив, она умрет от горя. Это было бы так, как если бы я убил ее сам. Я бы не смог вынести чувства вины. Она не дарила мне ничего, кроме любви, до того дня, когда я сел в эту колесницу и принял свою судьбу в качестве твоей невесты. Одной мысли о том, чтобы убить ее в обмен на ее преданность, достаточно, чтобы заставить меня желать собственной смерти. Пожалуйста, позволь мне, по крайней мере, сказать моим сестрам, что я не умер, чтобы они могли сказать нашей матери, что она не должна горевать. Мью сжал кулак. Даже в кромешной тьме он видел, как опухли глаза мужа и как промокла его подушка. Это разбивало ему сердце. Меньше всего ему хотелось причинять боль Галфу, но если он поддастся прихоти мужа, они окажутся в опасности. Мью глубоко вздохнул. — Хорошо, — покорно сказал он. — Ты можешь говорить с ними, но ты никогда не сможешь выйти из этого места. Я оставлю Зефира под твоим командованием. Ты можешь приветствовать их здесь и подарить им любое золото и драгоценности, которые им понравятся. Но будь осторожен с любыми дурными советами, которые они тебе дадут, особенно с теми, которые заставят тебя увидеть мою внешность. Если ты прислушаешься к их советам и выяснишь, кто я и как я выгляжу, мы никогда больше не будем друг с другом. Губы Галфа наконец растянулись в улыбке; в его глазах стояли слезы, но от радости, а не от печали. — Спасибо! — воскликнул он, поднимаясь с кровати, чтобы крепко обнять мужа за шею. — Спасибо тебе, дорогой муж, спасибо, — прошептал он, закрывая глаза и осыпая поцелуями шею и грудь. — Я обещаю сделать так, как ты говоришь, — сказал он. — Я так сильно тебя люблю. Мне плевать, кто ты и на что ты похож. Может, я и не видел тебя, но я знаю, что ты прекраснее самого Эроса, и я бы никогда не променял тебя ни на кого на свете. Мью тяжело вздохнул, прежде чем страстно завладеть губами Галфа. Несмотря на очень трогательное признание, он не мог не опасаться худшего. Галф услышал громкие всхлипы, когда собирал цветы в саду. Его сердце затрепетало от волнения, когда он подбежал к краю луга и выглянул наружу, чтобы увидеть двух женщин в черных траурных платьях, плачущих и бьющих себя в грудь от горя. С того места, где он стоял, они выглядели уморительно глупо. Ему пришлось прикусить губы, чтобы не рассмеяться. — Почему вы разрываетесь на части, дорогие сестры?! — крикнул Галф. Женщины остановились и обменялись растерянными взглядами друг с другом. — Сюда, наверх, сестры! — снова крикнул Галф, заставив их удивленно посмотреть в его сторону. Он улыбнулся. — Я еще не умер. Я позволю вам обнять меня в качестве доказательства. Затем он повернулся, чтобы взглянуть на пустое место рядом с собой. — Зефир, пожалуйста, подними их сюда. Мой муж дал свое разрешение. — Я слышал, — с горечью ответил Найс. — Скажи им, чтобы они закрыли глаза. Я не могу поднять их сюда с открытыми глазами, иначе они запаникуют и упадут на землю, не долетев до облаков. Галф кивнул. — Сестры! Пожалуйста, закройте глаза! — крикнул он. — Вы окажетесь здесь со мной, когда откроете их! Женщины сделали, как им было сказано, и Галф взволнованно бросился к входной двери, чтобы поприветствовать их. Сестры ахнули от внезапного ощущения невесомости, за которым сразу же последовала мягкая посадка: их обутые в сандалии ноги снова коснулись земли. Воздух внезапно наполнился сладким и цветочным ароматом, как будто они больше не были окружены бесплодной землей утеса. — Откройте глаза! — взволнованно сказал Галф, улыбаясь им. Они прищурились, прежде чем их глаза расширились при виде величественного дворца с золотыми колоннами, сверкающими перед ними. У них отвисла челюсть при виде радостно приветствующего их Галфа — его туника-хитон была яркой и явно дорогой, с отделкой из золотого шитья. Даже сандалии, защищавшие его ноги от земли, были сделаны из блестящей полированной кожи. Они обнаружили, что стоят посреди луга, заполненного пышными яркими цветами, — идеальный контраст с мертвыми сухими землями внизу. Сестры внезапно почувствовали, как руки Галфа обхватили их за шеи в крепких объятиях; их брат радовался их воссоединению. Сестры обменялись растерянными взглядами, прежде чем неловко обнять Галфа в ответ. Галф отпустил их и одарил своей обычной зубастой улыбкой. — Я скучал по вам, — сказал он. — Как мама? С ней все в порядке? Как поживает отец? Как все поживают? — У-успокойся, — сказала старшая сестра. — Мы… так же переполнены радостью видеть тебя живым и здоровым. — Ох, конечно! — Галф ахнул. — Где же мои манеры? Пойдемте, пожалуйста, — сказал он, взволнованно потянув их за руку. — Заходи внутрь! Добро пожаловать в мой дом.___________________
Сестры Галфа широко раскрытыми глазами смотрели на изысканные, несомненно дорогие стены и мебель внутри дворца. Они не могли поверить, что кто-то может позволить себе такую роскошь при жизни. Они также были очень впечатлены невидимыми слугами, которые подавали им вино в золотых кубках и любую еду, которую они так любили, на блестящих золотых тарелках. — Мой муж сказал, что вы можете взять все, что захотите, — взволнованно сказал Галф, открывая сундук с золотом и драгоценностями перед ними, пока они отдыхали в гостином зале дворца. — Возьмите все, что можете, — сказал он, садясь в попытке успокоить свое головокружение. — Как мама? С ней все в порядке? — С-с ней все хорошо, — ответила его старшая сестра, улыбаясь ему, потягивая вино из своего золотого кубка. Она чуть не застонала от восторга от того, как это было сладко и восхитительно. — Конечно, ей было грустно, потому что мы все думали, что ты умер. Но вот ты здесь! А вовсе не в Тартаре! Галф усмехнулся и кивнул. — Да, далеко не в Тартаре, — сказал он. — Пожалуйста, скажите ей, что я жив и здоров. А… а отец? Как он там? — Все тот же старик, — ответила младшая сестра, рассматривая рубиновое ожерелье из сундука с сокровищами. Оно сверкнуло кроваво-красным оттенком под ее пристальным взглядом, когда замысловато отлитое золото показало его красоту. — Ему, конечно, было грустно, но он делает все возможное, чтобы скрыть это, чтобы не привести королевство к гибели из-за своего горя. — Ах да, безусловно, — ответил Галф, кивая. — А-а Боат? Ран? — Они уехали, чтобы вступить в брак, — сказала старшая сестра. — Они отправились в путешествие и нашли себе невест. — Ох, ладно, — ответил Галф, кивая и испытывая облегчение от того, что его друзья каким-то образом изменили свою жизнь. — Это хорошо. — Твой муж, — начала старшая сестра, с любопытством изучая лицо Галфа, — он действительно оказался чудовищем? Галф с тревогой уставился на сестру, не зная, что сказать. Взволнованный, он задумчиво отвёл взгляд. — Н-нет, вовсе нет, — сказал он. — Н-ну, правда у него есть крылья, — добавил он. Раз он хотел, чтобы они не уговаривали убить его своего мужа, он должен был показать им, что хорошо знал его. — И… и у него очень… красивое тело. Действительно, очень красивое. Сестры обменялись любопытными взглядами, прежде чем младшая сестра улыбнулась и задала вопрос. — Где сейчас твой муж? — спросила она. — Мы бы очень хотели поблагодарить его не только за эти роскошные подарки, но и за то, что он так заботился о тебе. Мы так рады, что слухи оказались неправдой. Галф улыбнулся ей. — Я боюсь, что у днём у него есть служба, — сказал он. — Он бывает дома только вечером. — Так сейчас он на службе? — спросила старшая сестра, взглянув на младшую. — Интересно. А какой он вообще? — Он очень щедр, как вы можете видеть, — быстро воскликнул Галф, прежде чем у него закончились слова о своем муже. — Он действительно хотел встретиться с вами обеими, но в данный момент он занят. Пожалуйста, берите то, что вам нравится. Ему было бы грустно, если бы вы совсем ничего не взяли. — О, да здесь все прекрасно! — воскликнула младшая сестра. Разве мы не можем забрать всё? — Тише, сестра! — рявкнула старшая. — Как тебе не стыдно быть такой жадной? Галф усмехнулся. — Нет-нет, все хорошо, — промолвил он. — Этот сундук был приготовлен для вас обеих. К сожалению, я не думаю, что вы сможете спуститься обратно с утёса, если возьмете с собой весь сундук. Возможно, возьмите с собой все, что вы можете унести на данный момент. — Истина! — воскликнула старшая сестра, вынимая золотые монеты и украшения из сундука и засовывая их себе за грудь. Младшая сестра последовала её примеру. — У нас был запланирован траур на три дня, — начала она. — Не будет ли это слишком, если мы вернёмся завтра? — Ох, пожалуйста, навестите меня снова, — ответил Галф. — Мне становится ужасно одиноко здесь, когда днём больше никого не видно. Сестры переглянулись и ухмыльнулись. — Ох, брат, — сказала младшая сестра. — Мы будем рады составить тебе компанию. Сестры решили вернуться домой чуть позже полудня, просто чтобы успеть спуститься до захода солнца. Галф печально вывел их на луг, где Зефир должен был отнести их к краю утеса. — Сестры, пока я не забыл, — сказал Галф, его оленьи глаза округлились после того, как он вспомнил что-то, что собирался им дать. Он на мгновение вбежал во дворец и вернулся с букетом ярко-желтых цветов. — Гелиантус, — сказал он, протягивая им сверток, который был закреплен куском красной ткани со знакомой вышивкой. — Для мамы, — объяснил он. — Он не растет в нашем городе, и она любит цветы, поэтому я подумал, что ей понравится. Сестры подняли брови друг на друга, прежде чем младшая улыбнулась и приняла букет. — Спасибо, — сказала она. — Мы отдадим его ей. Я уверен, что она будет более чем довольна! Галф улыбнулся, вздохнув с облегчением. Он всегда помнил, как его мать проводила большую часть своего времени, ухаживая за разными цветами в их саду. Он надеялся, что, отправив ей цветы, завернутые в кусок вуали, которую Галф носил в последний раз, когда она прижимала его к себе, мама поверит, что слух о его смерти был ложным. — Значит, я увижу вас завтра? — спросил Галф, почувствовав, как Зефир плывет рядом с ним. — Да, завтра, — сказала старшая сестра. — Тогда, пожалуйста, закройте глаза, — проинструктировал Галф. Сестры сделали, как им было сказано. Когда они открыли глаза, то снова оказались на краю обрыва. Они посмотрели вверх и увидели, как Галф радостно машет с вершины облака. Они помахали ему в ответ, прежде чем развернуться и спуститься с утёса.___________________
— Я не могу в это поверить! — прорычала младшая сестра, когда они спускались по склону утеса. Они осторожно балансировали своим весом из-за тяжелого золота и драгоценностей, которые засунули под одежду. — Кто бы мог подумать, что чудовище окажется золотой жилой?! — Это даже не половина дела! — огрызнулась старшая сестра, идущая впереди нее. — Ты видела все эти драгоценные камни, разбросанные по дворцу? Мягкий шелк, расшитые золотом простыни и все это богатство у него под ногами?! Почему он такой глупый, что даже не знает, что с этим делать! Судя по всему, он вышел замуж не за зверя. Он вышел замуж за бога, и он такой тупой, что думал, мы этого не поняли! Ха! Наверное, поэтому он вел себя так мило и любезно по отношению к нам. Он уже чувствовал себя божеством: приказывал невидимым слугам и повелевал ветру нести нас, куда ему заблагорассудится, в то время как мне приходится страдать с мужем, годящимся мне в дедушки и держащим меня взаперти! — Мне тоже! — пожаловалась младшая сестра. — Мой муж такой старый, его всегда мучает артрит! И как его жена, я должна постоянно массировать его грязные волосатые и вонючие конечности и его замерзшие пальцы. Если подумать, я вовсе не его жена! Я больше похожа на его врача, постоянно меняющего повязки, испачканные гнойником и гангреной! Старшая сестра повернулась и посмотрела на нее. Подумай об этом, сестра, — строго сказала она. — Где-нибудь во дворце своего божественного мужа он мог бы увидеть, насколько мы несчастны в наших браках, и он решил размазать свое совершенное существование по нашим лицам, отведя нас туда, вместо того, чтобы просто встретиться с нами на том утёсе! Как будто показывая нам, насколько роскошной его одежды и дома было недостаточно, он бросил нам сундук с щедрыми подарками и дразнил нас, что мы не могли взять всё целиком, даже если бы захотели. Это жалкое отродье! Я знала, что с ним будут проблемы, как только он родился! Младшая сестра яростно закивала. — Ты права! И вот я искренне пожалела, когда мы отправили его в тот день на свадьбу, — ответила она. — Если бы я знала, что он отплатит нам таким оскорблением, я бы не плакала из-за него! — Тогда давай составим план, сестра, — промолвила старшая, ухмыляясь ей. — Давай отомстим за нашу гордость и покажем нашему непослушному младшему братцу его законное место. Давай не будем говорить нашим родителям, что он все ещё жив. То, чего они не знают, их не убьет. Давай спрячем эти подарки от наших мужей и как следует продумаем, как наказать его за высокомерие. Младшая сестра широко улыбнулась этому предложению. — Тогда сестра, — сказала она, — У меня нет причин держаться за эти мерзкие цветы, верно? Она подняла руку, в которой держала букет, над краем утёса и бросила его на бесплодную землю; красная ткань, удерживающая цветы вместе, развевалась на ветру, когда желтые цветы рассыпались в воздухе._____________________
— Муж! — Галф поздоровался, как только вошел в спальню. Он обнаружил силуэт своего мужа за белой занавеской и взволнованно заполз на кровать. Темнота заполнила комнату, когда он отодвинул занавеску и обнял его за шею. — Ох, муж мой, я люблю тебя! Я бы никогда не пожелал выйти замуж за кого-то другого! Мью поймал себя на том, что посмеивается над детским выражением восторга Галфа. — Я предполагаю, это означает, всё прошло хорошо? — поинтересовался он. Галф усмехнулся и покрыл поцелуями все лицо, шею и грудь своего мужа. — Более чем хорошо, — ответил он, двигая руками, чтобы обнять всё тело своего щедрого мужа. — Просто прекрасно! Я даже смог передать через них подарок для мамы, — сказал он, прежде чем жадно впиться губами в губы мужа. — Никаких дурных советов с их стороны? — спросил Мью, когда он, затаив дыхание, отстранился от поцелуя. — Нет, — ответил Галф. — Я бы никогда не усомнился в тебе, любовь моя. Но завтра они снова навестят меня. — Пока ты помнишь, что не должен осмеливаться видеть мое лицо, всё хорошо, — ответил Мью, его руки уже были заняты раздеванием Галфа. — Если ты хотя бы мельком взглянешь меня, это будет первый и последний раз, когда ты меня увидишь. Галф покачал головой и оседлал его. — Этого никогда не случится, — заверил он. — Мы всегда будем вместе. Затем он горячо поцеловал своего мужа — того, который признался ему, как сильно он его любит.