____________________
Галф счастливо напевал, ухаживая за яркими желтыми цветами в саду. Он не мог сдержать волнения, которое испытал, зная, что снова увидит своих сестер. Он попросил слуг приготовить их любимые блюда. Он также провел раннее утро, сшивая мешочки из запасов шелков и льна, чтобы помочь им вынести оставшееся золото и драгоценности из сундука. Его непривыкшие к этому пальцы закончили занятие десятками уколов, но он был счастлив. — Галф, — услышал он голос Зефира рядом с собой. — Да? — радостно отозвался Галф, его глаза лани были сосредоточены на поиске лучшего букета цветов гелиантуса, который он выбрал бы в качестве ещё одного подарка для своей матери. — Тебе правда так нужно увидеть своих сестер? Галф вздохнул, понимая, о чем был его вопрос. — Тебе не о чем беспокоиться, Зефир, — сказал он. — Мои сестры могут временами казаться жадными и несносными, но они добрые и любящие. Он услышал рядом с собой горькое фырканье. Галф не мог не хихикнуть над этим. — Ты мне не доверяешь? Он услышал низкий стон Зефира, как будто в знак несогласия. Галф уставился туда, откуда доносился звук. — Я думал, мы друзья! — воскликнул он, игриво надув губы. — Да, — ответил он. — Вот почему я беспокоюсь. Я им не доверяю. — Тогда доверься мне, — сказал Галф. — Ты, мой муж, и остальные жители дворца теперь моя семья. Я ни за что на свете не предам свою семью. Он услышал, как Зефир обреченно вздохнул. — Я буду держаться за эту мысль, — сказал он. — Я должен признать, что тоже привязался к тебе. Галф усмехнулся. — Просто признайся, что ты тоже меня любишь, — поддразнил он. Зефир фыркнул. — Почему я должен любить тебя?! — рявкнул он, прежде чем Галф почувствовал, как порыв ветра коснулся его руки. Галф рассмеялся, зная, что если бы у Зефира был облик смертного, он бы покраснел._____________________
Тревожные вопли плача эхом донеслись со скалы около полудня, как раз к обеду. Галф хихикнул, когда выскочил из дворца, чтобы посмотреть на них с луга. Он забыл сказать сёстрам, что им не нужно плакать, чтобы привлечь его внимание. Он также заметил, что они снова были одеты в траурные платья. — Сестры! — крикнул он, привлекая их внимание. — Закройте глаза! Они сделали, как им было сказано. Галф почувствовал, как рядом с ним затрепетал ветерок. — Пожалуйста, Зефир, — сказал он. — В любом случае это будет их последний визит. Зефир горько фыркнул. — Хорошо, — пробормотал он, прежде чем улететь.____________________
— О, еда здесь просто божественная! — простонала старшая сестра, смакуя последний кусочек жареного цыпленка, который она с жадностью съела на своей золотой тарелке. — В самом деле! — воскликнула младшая сестра, убирая со своей тарелки жареного ягненка. — Мне все равно, что такая пища слишком тяжела для обеда. Она слишком вкусная, чтобы можно было отказаться! Галф улыбнулся, наблюдая, как его сестры нетерпеливо заканчивают трапезу. Это был его последний шанс побыть с ними, поэтому он хотел быть уверенным, что им это понравится так же, как и ему. Галф не хотел больше волновать Мью, поэтому он планировал никогда больше не видеть своих сестер — или свою семью, если уж на то пошло, — после того, как их визит закончится. Ему было очень больно, но пришло время прислушаться к просьбе мужа. — Я рад, что вам понравилась еда, — сказал Галф. — Я вспомнил, что это были ваши любимые блюда. Попробуйте инжир и гранаты. Зефир рекомендует их. — С удовольствием! — радостно пропела младшая сестра, схватив маслянистыми пальцами один из нарезанных инжиров. Она удовлетворенно вздохнула, когда сладость плода коснулась ее языка. — О, сестра, этот Зефир прав. Инжир, как на грех, столь сладок. Галф хихикнул, прежде чем встать со своего места. — Я также сшил для вас несколько мешочков, куда вы можете положить остальные подарки, которые не забрали из сундука, — сказал он, беря их с соседнего стола. — Простите за качество. Я сшил их сам, — застенчиво добавил он, протягивая им мешочки. Его сестры переглянулись. — Теперь, дорогой брат, — сказала старшая сестра, — ты ведёшь себя так, как будто это наш последний раз вместе. Глаза Галфа расширились. Он натянуто улыбнулся в ответ. — Что навело тебя на эту мысль, сестра? Младшая сестра усмехнулась. — Ты всегда плохо умел лгать, братец, — сказала она. — Твой муж больше не хочет, чтобы мы навещали тебя, не так ли? — поддразнила она. — Нет, нет, — быстро начал оправдываться Галф. — Ничего подобного. Я просто подумал, что ваш путь был довольно долгим и утомительным. Я не хочу, чтобы вы ещё больше утруждали себя, чтобы все время видеть меня здесь. — Чепуха! — сказала старшая сестра, широко улыбаясь ему. — Признайся. Твой муж ведёт себя как собственник. Все мужья так делают. — Она взглянула на младшую сестру, которая разразилась громким понимающим смехом. Галф покачал головой. — На самом деле он не такой, — настаивал он. Младшая сестра встала и подошла к нему. — Я понимаю, что у стен есть уши, брат, — прошептала она. — И что ты не хочешь плохо отзываться об их хозяине. Как насчет того, чтобы мы… хорошо провели время вместе, как братья и сестры? Попроси их уйти, пока мы будем говорить о более… взрослых вещах, так как ты больше не ребенок. Галф застенчиво отвёл взгляд — его щеки покраснели при мысли о том, о чём хотели поговорить его сестры. Он не мог позволить слугам находиться рядом, когда говорил о вещах, которые следовало бы хранить в спальне. — Ладно, — сказал он. Галф слегка повернул голову в ту сторону, где почувствовал лёгкий ветерок, дующий прямо позади него. — Зефир, пожалуйста, возьми слуг с собой на улицу. Мы позовём вас, если нам что-нибудь понадобится. Он почувствовал неловкую паузу со стороны Зефира. — Зефир? — снова спросил он. — А ты уверен в этом? — Зефир тихо прошептал ему на ухо. Галф улыбнулся. — Со мной всё будет в порядке, — сказал он. — Пусть все отдохнут. Вы всё утро были заняты работой по дому. Зефир тяжело вздохнул, прежде чем смиренно ответить: — Как пожелаешь. Жизнь во дворце с невидимыми слугами научила Галфа чувствовать их. Он сразу же ощутил движение в воздухе, когда ветер позади него улетучился. Он повернулся, чтобы посмотреть на своих сестер, и обнаружил, что они с любопытством смотрят на него. — Они ушли? — спросила младшая сестра. Галф улыбнулся. — Да, — ответил он. — Не могу поверить, что вы хотите поговорить о чем-то настолько… интимном. Старшая сестра усмехнулась. — Так всегда делают жены, дорогой брат, — сказала она. — Теперь сядь. Тебе нужно расслабиться для таких разговоров. — Действительно, — согласилась младшая сестра, снова садясь на свое место. Галф сделал, как ему было сказано, и сел напротив них. Сестры обменялись ещё одним взглядом — игриво-озорным. — Так что же ты чувствуешь, занимаясь любовью с тем, у кого есть длинный хвост? — спросила старшая сестра. — Что?! — воскликнул Галф, застигнутый врасплох. Хвост?.. — Да! Разве у твоего мужа его нет? — невинно спросила младшая сестра. Галф растерянно уставился на них. — Почему у него должен быть хвост? — Разве ты не говорил, что он у него есть? — спросила старшая сестра, в ответ бросив на него растерянный взгляд. — Ты сказал, что он — прекрасный змей. — С длинным хвостом, — добавила младшая сестра. — Я хорошо это помню. Я не могла забыть этого и потому почти не сомкнула глаз ночью, размышляя о том, как выглядит твой муж. — Я… я никогда не говорил, что у него есть хвост. Я сказал, что у него были крылья. Сестры мгновение смотрели друг на друга, прежде чем повернуться и посмотреть на него. — Ты сказал, что у него красивое тело? — спросила младшая сестра. — Да, сказал, — признался Галф, вспомнив разговор, который у них был накануне. — И ты сказал, что днём он на службе? — уточнила старшая сестра. — Вот почему он не может встретиться с нами во время нашего визита? Галф моргнул. — Да, я действительно так сказал. — Если мы помним все это, то как мы могли неправильно запомнить ту деталь о том, что у него есть хвост? — спросила старшая сестра. — Я помню, как ты рассказывал нам об этом, когда я спросила, действительно ли твой муж чудовище, как предсказывал оракул. Галф тревожно отвел взгляд в раздумье. Он не помнил, чтобы говорил им что-нибудь о хвосте. Он вспомнил, как говорил, что у его мужа есть крылья! Но если бы он помнил, что-то про хвост… — Ты хочешь сказать, что мы лжем, Галф? — обеспокоенно спросила младшая сестра. — Ты обвиняешь нас во лжи? — Нет! Вовсе нет, — тут же ответил Галф, печально глядя на нее. — Простите меня. У меня не было намерения вас обидеть. Должно быть, я что-то неправильно запомнил, потому что был занят, пытаясь правильно сшить эти мешочки. — Хм, — пробормотала старшая сестра, с любопытством разглядывая Галфа. — Либо мы ошибались, либо ты ошибся. Честно говоря, брат, мы дразнили тебя! Ты сказал, что у него были крылья, но ты легко признал, что у него был хвост. Так видел ли ты своего мужа на самом деле? Глаза Галфа расширились — его сердце забилось в панике. — Вы на что намекаете? Наш брак свершился! — В темноте ночи легко обмануться, братик, — поддразнила младшая сестра. Галф тревожно отвел взгляд в раздумье. Ему пришлось перевести разговор в другое русло, как он и обещал своему мужу. — У-уверен, есть более подходящая тема для разговора, чем эта, — поспешно сказал он. — Мама! — вспомнил он. — Как она? Получила ли она цветы? — спросил он, и его глаза лани наполнились надеждой и тоской. Сестры переглянулись и вздохнули. — Я рада, что ты спросил, — торжественно начала старшая сестра. Галф растерянно уставился на них, когда они медленно поднялись со своих мест, чтобы опуститься перед ним на колени; их руки нежно сжимали его руки. — Ч-что? Что не так? Что случилось?! Старшая сестра глубоко вздохнула и печально посмотрела ему в глаза. — Мне нужно, чтобы ты был сильным, — сказала она. — Наша мама совсем плоха. Она так долго морила себя голодом, что ее хрупкое тело одолела неизлечимая болезнь. — Что?! — воскликнул Галф, его сердце разрывалось от этой новости. — Мы подарили ей цветы, Галф, — объяснила младшая сестра. — Но она была так глубоко в своем бреду, что не поверила, будто они от тебя. Галф внезапно оказался в вихре эмоций: горе, тревога, страх, вина, любовь, тоска… Он вдруг почувствовал, что не может дышать. В просторной комнате стало слишком душно. Он ощутил себя беспомощным и беспокойным, сжимая дрожащие кулаки. — Врач сказал, что ей, возможно, недолго осталось жить, — добавила старшая сестра. — Она хочет видеть тебя, братец. На самом деле мы здесь для того, чтобы попросить тебя пойти с нами. Мы надеялись, что твой визит успокоит ее душу и исцелит ее. Если это не так, то мы надеялись, что у тебя, по крайней мере, будет шанс побыть с ней. Галф тупо уставился на своих сестер; его сердце — его мир — рухнул. Комната была не просто тесной и душной — она выходила из-под его контроля. Он хотел сказать «да». Он бы мигом полетел к матери, если бы мог. — Ты можешь говорить с ними, но ты никогда не сможешь выйти из этого места. — Я не могу, — наконец сказал Галф; его глаза лани стали влажными от слез. — Я не могу покинуть это место, — задыхаясь, сказал он. Старшая сестра грустно улыбнулась ему. — Это твой муж, не так ли? Он не позволяет тебе уйти, — сказала она. — Н-нет, это не он! — Тише, брат, мы знаем о твоем тяжелом положении, — сказала младшая сестра, нежно сжимая его руку. — Наши мужья тоже плохо обращались с нами. Они запирали нас, боялись, что мы сбежим. Они запрещают нам встречаться со старыми друзьями. У нас есть шанс сбежать только тогда, когда мы навещаем тебя и наших родителей. И даже сейчас нам приходится притворяться, что мы проводим траурный ритуал по тебе, просто чтобы мы могли приехать сюда и забрать тебя. Галф не знал, что сказать. Он не понимал, как сильно страдали его сестры в браке и сколько бед он им причинил. — Но нам все равно повезло, что мы можем найти выход, даже если это только на время, — сказала старшая сестра. — А ты… Именно о тебе мы больше всего беспокоимся. Конечно, ты помнишь, что оракул сказал о твоём муже, а оракул никогда не лжет! Галф с тревогой уставился на своих сестер. — Н-но он не чудовище! Он добрый и заботливый. Он боготворит меня. Он любит меня. — Галф, хищник не покажет истинное лицо своей жертве, — предупредила младшая сестра, печально глядя на него. — Оракул не стал бы лгать, потому что его слова так же верны, как солнце. И если он не чудовище, то почему он должным образом не раскрылся тебе? — Я чувствовал его! — настаивал Галф срывающимся голосом. — Он не чудовище! — Твои слуги невидимы, Галф, — сказала старшая сестра. — Ты живешь в месте тайны и обмана! Это означает, что твой муж достаточно силен, чтобы создать иллюзию и обмануть тебя в темноте! Скажи мне! Если он так любит и лелеет тебя, почему он заключает тебя в тюрьму на этой земле? — Я не заключенный, — отчаянно возразил Галф. — Но ты ни разу не покидал это место с тех пор, как приехал! — воскликнула младшая сестра. — Я предполагаю, что ты не смог бы даже ступить ногой на тот утес внизу. Галф напрягся. Младшая сестра вздохнула. — Я права, не так ли? — спросила она. — Ты заперт здесь, маленький братец. Тебя обманули, заставив поверить, что любят, боготворят тебя и заботятся о тебе, когда как тебя просто откармливают, как свинью на убой. — Спасайся, брат, — сказала старшая сестра, притягивая его так, чтобы ее дыхание было на расстоянии от его лица, — ее глаза глубоко впились в колеблющиеся глаза Галфа. — Возвращайся с нами. — Н-нет! Я не могу! — сказал Галф, закрывая глаза и отворачиваясь. — Пожалуйста! Мой муж не чудовище! Он меня не обманывает. Он не держит меня в плену или в качестве добычи! — Тогда, Галф, — начала младшая сестра. — Что ест твой муж? Какую пищу он употребляет, когда вы обедаете с ним? Галф резко открыл глаза. Его муж никогда не обедал с ним. Они всегда встречались в спальне, где разговаривали, обнимались и дарили тепло друг другу. Сестры обменялись взглядами. — Как ты думаешь, почему твой муж проводит весь день вдали от тебя? — спросила старшая сестра. — Что именно он делает? — Тебе не кажется ужасно странным, как он уходит до того, как ты смог с ним позавтракать, и как он встречает тебя вечером, когда ты уже поужинал? — добавила младшая сестра. Галфа внезапно захлестнула волна любопытства и сомнений. Его муж занимался с ним любовью так много раз, но Галф на самом деле не знал его. Он даже не знал, какую пищу ел. Он вообще ест? И если бы он это сделал… Это была…человеческая плоть? — Галф, ты помнишь, что я чудовище, не так ли? Я опустошаю жизни многих людей. Моего существования достаточно, чтобы заставить их дрожать от страха. Я легко могу уничтожить тебя. Муж предупреждал его, но он не слушал. НЕТ, он отказывался слушать. Почему? Почему он решил не обращать внимания на знаки? Почему он решил поверить в эту ложь? Почему он позволил заточить себя в тюрьму? — Я знаю, что того, каким образом мы сейчас вместе, недостаточно. Мне просто нужно, чтобы ты подождал еще немного, и я откроюсь тебе таким, какой я есть. — О-он сказал мне, что раскроет свой облик, — сказал Галф, последний дюйм надежды из его груди отчаянно пронизывал его дрожащий голос. Старшая сестра поднялась на ноги и ухмыльнулась, когда мертвые глаза Галфа уставились на его колени. — Дорогой брат, — начала она. — Ты больше не ребенок. Ты должен знать, как злые хищники играют со своей добычей. Они дергают за ниточку надежды, чтобы заставить их цепляться за ложь, которую они выдумывают. Скажи мне, брат. Что говорит тебе твой муж, когда ты спрашиваешь его, почему ты не можешь его видеть? Что он говорит тебе, когда ты спрашиваешь его, почему он не может открыться тебе сейчас? — Ты мне доверяешь? — Он спрашивает тебя, доверяешь ли ты ему, не так ли? — спросила младшая сестра. — Он говорит тебе слепо доверять ему, как будто ты совершишь непростительное предательство, если не сделаешь этого. По щеке Галфа скатилась слеза. — Ты никого не предаешь, брат, — сказала старшая сестра. — Он дьявол-манипулятор, который ничего не хотел, кроме как посадить тебя в клетку и играть с твоими чувствами, пока не будет готов поглотить и уничтожить тебя. Если он сказал тебе, что скоро откроет себя, то это означает, что приближается время проглотить тебя. Нам нужно, чтобы ты был в безопасности, брат. И маме нужно, чтобы ты был рядом с ней прямо сейчас. Не дай ей умереть от разбитого сердца из-за обмана этого чудовища._______________
— Ты шутишь, — сказал Майлд, ошеломленно уставившись на Мью. Они встретились в пещере вдали от мира смертных, чтобы поговорить о плане Мью узаконить свой брак с Галфом. В то время как Галф, казалось, легко принимал просьбы Мью не выяснять его личность, Мью хорошо знал, что это был только вопрос времени, когда он в конце концов устанет от секретности. Он должен был быстро найти способ освободить Галфа от гнева матери, чтобы наконец-то открыться ему. Мью просто моргнул, глядя на Майлда, как будто его заявление не имело никакого смысла. Майлд раздраженно отвернулся. — Мью, это твоя первая любовь, — начал он. Первая любовь не всегда длится долго, тем более со смертным. — Я хочу, чтобы она длилась долго, — настаивал Мью. — Сколько тысячелетий я существовал? Я никогда не чувствовал себя так, как сейчас. Что заставляет тебя думать, что я когда-нибудь встречу кого-то, кого смогу полюбить больше, чем Галфа? — Я не знаю, быть может, опыт? — он саркастически огрызнулся, бросив на Эроса сердитый взгляд. — Ты сам должен знать, сколько раз твои стрелы могут попасть в кого-то. — Но есть только одна стрела, которая попадает в самое сердце и остается там на всю жизнь, — возразил Мью. — И это мой случай. Что такого плохого в желании жить с ним вечно? — Во-первых, амброзия не совсем так работает, — ответил Майлд. — Она может даровать бессмертие, конечно. Но ты же видел, что случилось со стариком Титонусом! Как и ты, влюбленная Эос дала ему амброзию, чтобы сделать его бессмертным, но она забыла, что бессмертие означает только то, что ты не умираешь. Это не включает в себя «не стареть», если только сам смертный не пожелал этого должным образом. Благодаря этому он продолжает гнить изнутри. Каждый день он желает, чтобы пришла смерть, но этого так и не происходит. — Тогда я напомню Галфу, чтобы он должным образом пожелал этого, когда я дам ему амброзию, — сказал Мью. Майлд покачал головой. — Нет-нет, — настаивал он. — Ты просто не понимаешь. Возьмем мужа Артемиды, Эндимиона. Когда он пил амброзию, он желал вечной молодости. С тех пор он спал на горе Лапиус вечно молодым существом: никогда не старел, никогда не умирал, но и никогда не просыпался. Конечно, он стал отцом 50 детей, но все это было во сне — после того, как он наконец по-настоящему научился любить Артемиду. Мью нахмурился: — Я не понимаю. Майлд глубоко вздохнул. — Смертные никогда не могут правильно загадывать желания, когда они пьют амброзию, — сказал он. — Не думают о том, чтобы наконец-то обрести бессмертие и вечную красоту. Если ты дашь ему амброзию, он либо в конце концов станет ходячим трупом, умоляющим о смерти, либо спящим трупом, которого ты сможешь навещать только во сне. — А как насчет Оритии? — спросил Мью. — Она стала бессмертной после того, как Борей сделал её женой. Орития была принцессой Афин, которую похитил брат Найса Борей, бог холодного Северного ветра, принесший с собой леденящую чумную зиму. — Что подводит меня ко второму пункту, — ответил Майлд. — Ты думаешь, что страстный гнев твоей матери по отношению к Галфу и твоему предательству будет легко утолен, когда ты превратишь его в бессмертного? Твоя мать прямо сказала Гере и Артемиде, что ни один бессмертный не будет достаточно хорош для тебя. Ваша единственная надежда — если Галф получит божественность, и даже это почти невозможно для смертных. Орития превратилась в горную нимфу только после того, как вышла замуж за Борея. Ты думаешь, что твоя мать была бы довольна, если бы у нее была наяда, орестиада, дриада или агроном в качестве невестки и соперницы по красоте? Мью покорно отвел взгляд. Майлд был прав. Его мать гордилась собой как самым красивым существом на свете, и единственной другой красотой, которую она уважала, была красота олимпийских богинь: Геры, Артемиды, Деметры и Афины. И даже тогда они все ещё иногда соревновались, как в тот раз, когда они привели Париса к развязыванию троянской войны. — Я не могу потерять его, Майлд, — сказал Мью. — Тогда люби его как бога, — ответил Майлд. — Спрячь его на острове, пока он тебе не надоест, или пока смерть не постучится в его дверь. Таким образом, твоя мать поймет, что это недостаточно серьезно, чтобы быть проблемой. Его просто держат подальше, как если бы он был в Тартаре. Мью хмуро посмотрел на Майлда. — Я не собираюсь делать его пленником, — сказал он. — Я не приговорю его к пожизненной боли и мучениям. Я люблю его, Майлд. Я хочу прожить с ним всю свою жизнь. — Ты хорошо знаешь, что это произойдет только в том случае, если он действительно захочет того же с тобой, — ответил Майлд. — Если он любит тебя настолько, чтобы желать вечной жизни с тобой. — Разве это невозможно? — спросил Мью. — Он сказал, что любит меня и что не захочет никого другого, кроме меня. Майлд нахмурился. — Он также закатил истерику, когда ты попросил его не видеться с сестрами, хотя ты постоянно объяснял, что это для его же блага, — парировал он. — Он приветствовал дурные мысли о тебе, когда ты не мог дать ему то, что он хотел. Это стандартная смертная человеческая черта. Как бы то ни было, если дать ему амброзию, это только навечно проклянет его и тебя. Мью печально покачал головой. — Нет, он другой, — сказал он. — Он принял меня всем сердцем, несмотря на то, что не знал, кто я такой. Он видел доброту, которую я хотел дать людям, когда никто другой не заметил ее. Майлд покачал головой. — Смертные, время от времени они совершают странные поступки, — сказал он. — Вот почему некоторые из них получают место в Элизиуме. Но ты не можешь ставить свое существование под угрозу, Мью. В противном случае ты разобьёшься и сгоришь, как Икар, и никогда не возродишься.____________________
Мью все еще не давали покоя слова Майлда, когда он вернулся домой в тот вечер. Он в изнеможении стоял на балконе, пока Найс рассказывала о том, что произошло в тот день. — Галф попросил нас оставить его и его сестер наедине для интимной беседы, — объяснил Найс. — Я не хотел уходить, но он достаточно привык к нашему присутствию, чтобы знать, были мы в комнате или нет. Мью вздохнул и понимающе кивнул. — Как он себя чувствовал после разговора с ними? — спросил он. — Он… я думаю, без особых изменений, — с тревогой ответил он, — хотя, все же… он был намного более взволнован и нервничал. Он сказал, что сегодня его сестры приедут в последний раз и что он больше не будет просить у тебя разрешения видеться с его семьей. Он сказал мне, что благодарен тебе за то, что ты позволил ему так много, и он больше не хочет тебя беспокоить. Эти слова заставили Мью улыбнуться. Это стерло сомнения, которые заполнили его разум после разговора с Майлдом. Он провел много дней в поисках способа даровать Галфу бессмертие, в котором он нуждался, даже в поисках волшебной травы, которую принял Главк, чтобы стать бессмертным. Найс знал о его полётах. Ветер под его крыльями всегда шептал о них. Он знал, как Мью уставал всякий раз, когда возвращался домой, и как старался изо всех сил выполнить единственный долг мужа, который мог должным образом выполнить в той ситуации, в которой они оказались. — Я все еще волнуюсь, — сказал Найс. — Я признаю, что мои сомнения не так сильны после того, как Галф рассказал мне об этих вещах, но я не могу не задаться вопросом о том, о чем он и его сестры говорили, пока нас не было: может ли это причинить вам обоим какой-либо вред. Мью улыбнулся Найсу. — Я понимаю, — сказал он. — Спасибо, что хорошо заботишься о нем и обо мне. Я сильно беспокоил тебя с тех пор, как мы это затеяли. Когда-нибудь я отплачу тебе за всё. — Я не сомневаюсь, что ты это сделаешь, — ответил Найс, улыбаясь ему. — Ты всегда был большим другом для меня — да и для всех. Я желаю вам обоим счастья. Затем они услышали знакомые шаги, эхом отдающиеся в коридоре за пределами комнаты, говорящие им, что Найсу пора уходить. Найс в последний раз кивнул ему, прежде чем исчезнуть в вечернем бризе. Мью занял свое место на кровати за занавеской и подождал, пока Галф откроет дверь и поприветствует его. — С возвращением, муж, — произнёс Галф, как по команде. — Спасибо, любовь моя, — ответил Мью, когда Галф прилёг рядом с ним перед занавеской. — Как прошел твой день? Я слышал, что ты хорошо провел время со своими сестрами. Галф кивнул. — Я решил, что сегодня будет их последний визит, — сказал он. — Я сказал им, что больше не буду желать их возвращение. Как жена, я должен в первую очередь уделять внимание своему мужу — моей новой семье и моему новому дому. Я все равно буду любить их, но я буду ставить тебя на первое место. Они сказали, что поняли мое решение, потому что сами являются женами. Мью грустно улыбнулся Галфу сквозь занавес между ними; его слова заставили его сердце затрепетать. Галф любил его. Возможно, они и ссорились, но он любил Мью достаточно сильно, чтобы прислушаться к его просьбе. — Спасибо, Галф, — ответил Мью. — Мне жаль, что тебе приходится проходить через это. Неужели на этот раз они забрали с собой все подарки? — Да, — ответил Галф. — Они были очень благодарны за золото и драгоценности. Я также попросил слуг приготовить им их любимые блюда: жареную курицу и баранину. Они были рады получить небольшой пир. Мью кивнул в ответ, его разум был отвлечен спокойствием и счастьем, принесенными осознанием того, что Галф очень сильно любит его. — Это заставило меня кое-что понять, муж, — начал Галф, с любопытством разглядывая силуэт. — Мы никогда не ели вместе, не так ли? Мы всегда встречаемся здесь, на кровати, после того, как я поужинаю. Мью застыл Конечно! Почему он об этом не подумал? Смертные люди обедали вместе хотя бы три раза в день. Как бог, Мью никогда по-настоящему не нуждался в еде, если только ему не приходилось принимать участие в божественном пире, поэтому он никогда по-настоящему не обедал ни с кем, а тем более не думал о еде с Галфом. — И я очень хорошо знаю, какие любимые блюда у моих сестер, но не у тебя, — продолжил Галф. — У тебя они вообще есть? Я хотел бы приготовить их для тебя, если желаешь. Я слышал, что одна из самых приятных вещей, которые жена может сделать для своего мужа, — это приготовить ему его любимую еду. Могу я узнать о твоих предпочтениях? Разум Мью был в панике. Он не мог точно сказать ему, что употреблял нектар и амброзию, потому что это было бы явным раскрытием его сущности. — Я… На самом деле у меня их нет, — ответил он. — Хотя тот факт, что ты слышал, может быть правдой, я думаю, что самые маленькие жесты любви — самые сладкие: нежное прикосновение, любящий поцелуй или теплые объятия. Галф улыбнулся. — Тебе очень легко угодить, муж, — сказал он. — Ну, эти жесты, конечно, должны исходить только от тебя, — ответил Мью. — От тебя и никого другого. Галф застенчиво отвел взгляд. — Но если ты ужинаешь вне дома, чтобы мне не пришлось готовить для тебя, — начал он, — пожалуйста, не надо. Я кое-чему научился на нашей кухне у слуг. Я могу испечь для тебя хлеб и зажарить мясо. — Спасибо, Галф, — ответил Мью. — Я ценю это. Возможно, я когда-нибудь попробую твою стряпню. — Есть ещё одна вещь, о которой я хотел бы поговорить, муж, — сказал Галф, с тревогой глядя на свои колени. — Мои сестры сказали мне, что наша мать ужасно заболела от горя из-за моей предполагаемой кончины. Она очень ослабела, и врач сказал, что ей, возможно, недолго осталось жить. Они спросили меня, могу ли я пойти с ними, чтобы увидеть ее в последний раз. Я, конечно, отказался, потому что ты сказал мне, что я никогда не должен выходить за пределы этого места. Но неужели у меня действительно нет другого способа увидеть ее? Даже на смертном одре? Мью почувствовал, как у него забилось сердце. Он видел, как дрожат пальцы Галфа, когда они бессознательно мяли простыни. Мью знал, как сильно Галф любил свою мать. Если бы они были в другой ситуации, он бы унесся в этот самый момент, чтобы увидеть свою больную мать и облегчить свое горе. — Прости, любовь моя, — ответил Мью. — Я боюсь, что другого пути нет. Ты не можешь покинуть это место. — Даже если Зефир отнесёт меня туда? — спросил Галф, его оленьи глаза посмотрели на него. — Вроде того, как он принес сюда моих сестер? Мью глубоко вздохнул: — Это не одно и то же, — объяснил он. — Твои сестры-гости. Они могут приходить и уходить, когда им заблагорассудится, с моего разрешения. Но ты… хозяйка этого дома. Если ты покинешь это место, я боюсь, что ты никогда не сможешь вернуться. — Только ты, как хозяин, можешь? — спросил Галф. Мью неловко кивнул. — Да, — ответил он. — По крайней мере, до тех пор, пока не придет время открыться тебе. — Когда это будет, муж мой? — спросил Галф. Мью оцепенел Когда? Когда он, конечно, заполучит амброзию! Когда Галф будет готов отбросить свою смертность ради вечности рядом с ним. Когда Галф — как сказал Майлд — будет любить его достаточно сильно, чтобы пожелать вечного существования с Мью. Но разве Галф уже не любит его так сильно? Разве его решение посвятить свою жизнь мужу не свидетельствует о его чистой и преданной любви к Мью? — Я не уверен, — сказал Мью. — Но… я понимаю, что ты очень хочешь увидеть свою мать. Давай посмотрим, сможем ли мы сделать это завтра вечером. Боюсь, что в данный момент обстоятельства не позволяют нам этого. Галф кивнул. — Я понимаю, — сказал он. — Спасибо тебе, муж. Однако я должен быть честен с тобой. Этот день действительно вымотал меня. Ничего, если мы просто останемся в объятиях друг друга сегодня ночью? — Конечно, — сказал Мью, когда в комнату вползла темнота; свет масляной лампы, стоявшей сбоку от кровати, начал мерцать и гаснуть. Занавес между ними отодвинулся, чтобы Мью мог принять Галфа в свои объятия. Они опустились на кровать; Галф надежно уткнулся носом в изгиб его шеи. — Спокойной ночи, любовь моя. — Спокойной ночи, муж, — прошептал Галф в ответ.____________________
Прошло совсем немного времени, прежде чем дыхание Мью выровнялось, как будто он сам страдал от изнурительного дня. Галф открыл глаза и медленно высвободился из его объятий. Если бы он позволил себе удовольствие провести последнюю страстную ночь со своим мужем, то проснулся бы утром, не приведя в исполнение свой план. Он осторожно просунул руку под подушку, чтобы достать маленький кинжал, который дала ему старшая сестра с наставлениями о том, как освободиться из заточения. Пока Зефира и остальных слуг не было во дворце, он спрятал кинжал под подушку и сунул под кровать лампу, до краев наполненную маслом. — Как только твой муж глубоко погрузится в объятия сна, используй этот кинжал, чтобы вонзить его ему в сердце, — сказала старшая сестра. — Убедись, что ты приготовил лампу, наполненную достаточным количеством масла, чтобы создать яркий свет, который откроет тебе его облик, чтобы ты мог правильно направить лезвие ему в грудь. Мы будем ждать тебя на утесе, как только ты закончишь. Мы отвезем тебя домой к нашим родителям, где ты сможешь начать жизнь с чистого листа. Галф осторожно придвинул лампу поближе к себе, чтобы он мог зажечь ее кусочком пирита. Как только пламя лампы засияло ослепительным теплым светом, он поднялся, чтобы держать ее левой рукой, в то время как правая рука сжимала кинжал. Он подошел к кровати со стороны мужа и бросил свет лампы на его черты, наконец раскрыв личность чудовища, когда он поднял кинжал над головой для быстрого и смертельного удара. Но когда свет коснулся фигуры его мужа, он не показал тела змеи; и не показал тела гарпии. Вместо этого он показал изящную мужскую фигуру с молочно-белой кожей. Его спутанные волосы были темными и мягкими на шелковой подушке. Его изогнутые брови и длинные ресницы выделялись на фоне изумительных черт его лица. Намек на румянец на его тонких губах, которые так подходили его розовым щекам, вызвал у него желание осыпать его страстными поцелуями. Дрожащие руки Галфа медленно ослабли от шока. Его сердце забилось быстрее от волнения и радости, когда его левая рука внезапно почувствовала вес масляной лампы и опустилась, чтобы ещё больше обнажить захватывающие дух черты лица его мужа. Он понял, что его лицо было до жути знакомым. Он задумчиво нахмурился, перебирая свои воспоминания. Его оленьи глаза расширились, когда он понял, где видел его. Рынок! Он был поразительно красивым мужчиной в ослепительно белой тунике в тот день, когда люди начали поклоняться ему. Сердце Галфа подпрыгнуло при воспоминании о его доброте — печальном и виноватом взгляде в его глазах, когда все шло наперекосяк с каждым добрым делом, которое он совершал, и прекрасной улыбке, которую он подарил, когда поблагодарил Галфа в доке. Его муж не был чудовищем. Он был богом! Осознание этого еще больше ослабило его хватку за лампу. Он ахнул, когда лампа закачалась в его руке, проливая горящее горячее масло на гладкое плечо мужа. Галф в панике отступил назад, когда его муж закричал от боли. Он быстро поднялся с кровати и обхватил растущее пятно красной кожи. Он растерянно огляделся и заметил яркое свечение, наполняющее темную спальню. Он напряженно поднял взгляд — его миндалевидные темно-карие глаза были широко раскрыты и полны слез. Галф ахнул от боли и ужаса в его глазах. Его сердце болело от чувства вины за свое предательство. Именно тогда он вспомнил о кинжале, который все еще держал в другой руке, готовый вонзить его в сердце своего мужа. Галф отпустил кинжал, оставив его громко стучать по полу. — Я… я могу объяснить! — в отчаянии воскликнул он срывающимся голосом. Его муж поднялся на ноги; его рука все еще сжимала ожог на плече. Он вышел на балкон, чтобы улететь. — Нет, пожалуйста, позволь мне объяснить! — Галф отчаянно завыл, оставив лампу на полу, и упал на колени. Он схватил его за ногу, чтобы остановить. — Я умоляю тебя, прости меня! — он кричал, слезы текли по его щекам. — Мне ужасно жаль! Пожалуйста, позволь мне обработать твою рану. Позволь мне загладить свою вину перед тобой. Я умоляю тебя, муж. Я люблю тебя, пожалуйста, не оставляй меня! — Я любил тебя, — наконец заговорил его муж, его глаза были прикованы к темной ночи перед ним. — Я так сильно любил тебя, что бросил вызов своей собственной матери, богине Афродите, когда она велела мне скормить тебя самому мерзкому чудовищу, которого я смог найти. Я держал тебя здесь — в своем доме — чтобы защитить от ее гнева. Я каждый день искал способы унять гнев моей матери по отношению к тебе, чтобы мы могли жить в мире вместе. Все, о чем я просил взамен, — это твое доверие. Неужели я был для тебя таким ужасным чудовищем, что ты хотел моей смерти? Что тебе пришлось солгать мне в лицо о своих чувствах ко мне? Что тебе пришлось так разбить мое сердце? Галф склонил голову и в отчаянии обнял ногу мужа. — Я знаю, что поступил с тобой неправильно, но я не лгал! Я люблю тебя, правда люблю! Это… Это сестры… — Твои сестры?! — его муж зашипел. — Итак, в конце концов, ты поддался их коварству, несмотря на множество предупреждений, которые я тебе давал. Ты ценил их мнение выше моего, когда я осыпал тебя заботой и любовью, в то время как они не хотели для тебя ничего, кроме разорения. Что это за любовь, о которой ты говоришь? Я — воплощение самой любви — не знаю ничего подобного! Твои сестры пострадают от моего гнева. А ты…. Я уже говорил тебе, что произойдет, не так ли? Он высвободил ногу из хватки Галфа и быстро направился к балкону. Он перешагнул через перила, и Галф увидел, как из-за его спины появилась пара ослепительно белых крыльев, в два раза превышающих его рост. Галф поднялся на ноги, чтобы последовать за ним, но Мью спрыгнул с края, прежде чем его отчаянные руки смогли удержать его. Он смотрел, как тот взлетел и исчез в ночном небе; его сердце разрывалось, когда последствия его действий бесконечно звучали в его голове.__________________
Галф перегнулся через перила балкона, чтобы спрыгнуть с него, когда внезапно почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он обнаружил, что падает лицом вниз на клочок земли. Галф поморщился, когда запах сухой травы заполнил его чувства. Он огляделся и обнаружил, что находится посреди пустынной земли; дворец, сад, луг, его муж… Его дома больше не было. — Если ты попытаешься увидеть, как я выгляжу, или узнаешь, кто я сейчас, это будет концом нашего брака. И ты никогда больше меня не увидишь. — Если ты прислушаешься к их советам и выяснишь, кто я или как я выгляжу, мы никогда больше не будем друг с другом. — Если ты хотя бы мельком увидишь меня, это будет первый и последний раз, когда я рядом. — Я знаю, что ты их очень любишь и что тебе их очень не хватало, но если ты ослабишь бдительность и позволишь им добраться до тебя… Галф, ты больше никогда меня не увидишь. — Если ты покинешь это место, я боюсь, что ты никогда не сможешь вернуться. Галф рухнул в сухую землю. Его слезы залили иссохшую траву, когда ледяной ветер заглушил жалкие отголоски его душераздирающих криков. Он обхватил руками свое дрожащее тело, желая, чтобы смерть забрала его, чтобы он мог понести самое суровое наказание за предательство своего верного и любящего мужа. ___________________ Ойзис - богиня страданий, тревоги, горя и депрессии Самоубийство считалось позорным в Древней Греции. Они верили, что жизнь-это дар, дарованный богами, и поэтому ее прекращение было актом восстания против них. "Любовь не может жить без доверия" - продолжение книги Эдит Гамильтон "Любовь не может жить там, где нет доверия" из ее резюме "Купидон и Психея". Эндимион - его история была кратко упомянута в главе 2. Если вы порасспросите о нем, то найдете список разных историй о нем. Я выбрала тот, где Селена (хотя я использовала здесь Артемиду) хотела, чтобы он был бессмертным. Затем я исказила историю, чтобы объяснить, почему он оказался в вечном сне. Обед в Древней Греции - был в основном полуденной закуской, где они ели легкие продукты, такие как хлеб, оливки, сыры, инжир и соленую рыбу. В оригинальной истории Психея уже была беременна, когда ее сестры обманули ее. В оригинальной истории сестры Психеи посещали ее более 3 раз. Они поймали ее на лжи по поводу описания ее мужа. Для этой истории я не хотела развивать эту линию больше, чем необходимо. Я знаю, что сестры были хитрыми и решительными, они выросли угнетенными и подпитывались ненавистью и ревностью. Я решила, что этого будет достаточно, чтобы они разработали план по заманиванию своего младшего брата в ловушку после одного разговора с ним. Амброзия - пища или напиток богов в греческой мифологии, якобы приносит бессмертие. Божествам необходимо регулярно употреблять его, чтобы поддерживать свою силу. Нектар - божественный напиток в греческой мифологии. В некоторых описаниях он похож на амброзию тем, что дарует бессмертие, но в других он обладает омолаживающими свойствами. Титон - превращение смертных в бессмертных (тем более божеств) кажется очень сложным в греческой мифологии. Обычно смертные, которые превращаются в бессмертных богов или богинь, имеют в своей родословной какую-то форму бога или полубога (например, Дионис, рожденный от смертной матери Семелы и Зевса). Есть рассказы о смертных, достигших бессмертия от божеств, но они не заканчиваются так, как ваше типичное божественное бессмертное существо. Титон был принцем Трои и любовником Эос, которая была богиней рассвета. Эос попросила Зевса дать Титону бессмертие, но забыла попросить его даровать Титону вечную молодость. Так что да, Титон жил вечно, но его тело состарилось до такой степени, что он больше не мог пользоваться своими конечностями, и он молил о смерти. По некоторым сведениям, он превратился в цикаду. Орифия и Борей - эта пара началась так же, как в большинстве греческих мифов начинается связь между смертными женщинами и бессмертными мужчинами: изнасилование - "похищение". Как упоминалось в главе, Орифия - афинская принцесса. Борей пытался ухаживать за ней, но когда она отказалась, он взял ее силой. Позже ее назвали богиней холодных горных ветров. Она родила ему двух дочерей и двух сыновей. привел Париса к разжиганию Троянской войны.Если вы смотрели много реалистичных экранизаций фильмов о Троянской войне, вы можете поверить, что Троянская война началась с похищения Елены Троянской. Однако в греческой мифологии все на самом деле началось с состязания между тремя тщеславными богинями и золотым яблоком. Ну, если вы посмотрите "Суд Париса", вы увидите, что на самом деле все началось с Зевса, но я просто увеличиваю важность роли Париса. Три богини попросили Париса выбрать, кто из них заслуживает золотого яблока с надписью "прекраснейшей". Пока он "оценивал" их, каждая богиня предлагала ему взятку. Гера предложила ему царствовать на территории Европы и Азии. Афина, конечно, предлагала мудрость и навыки для войны. Афродита предложила ему самую красивую женщину в мире - Елену, жену царя Менелая (тадам тадам!) "наяда, орестиада, дриада или агроном" - некоторые из меньших богов в греческой мифологии. Их обычно называют "нимфами" и различают в зависимости от сферы их защиты или домена. Наяды защищают реки и колодцы; Орестиады защищают леса; Дриады защищают деревья; а агрономы защищают луга. Эрос существовал тысячелетиями - По некоторым данным, Эрос является Изначальным Богом - одним из первых четырех, появившихся на свет (тремя другими были Хаос, Гея и Тартар). По некоторым данным, он был первым, кто появился на свет. В других он возник из яйца, которое Никс (Ночь) отложила в глубинах Тьмы, и соединился с Хаосом, чтобы породить расу птиц. Элизиум - также называемый Елисейскими полями, это древнегреческая версия Рая, предназначенная для смертных, избранных богами (часто героями), чтобы жить благословенной и счастливой загробной жизнью. Икар - есть довольно хорошая трагическая история о нем и его отце Дедале, но причина, по которой она была использована здесь, заключается в том, что Икар не послушался совета своего отца и настоял на том, чтобы лететь близко к солнцу, используя пару крыльев, которые были сделаны из воска и перьев. Очевидно, жар солнца растопил воск, и Икар упал с неба. Главк - еще один пример смертного, ставшего бессмертным. Способ, которым он получил свое бессмертие, был другим, потому что в отличие от других, кто получил бессмертие от богов или богинь, ему просто повезло и он нашел волшебную траву, которая превратила его в такого (если это вообще можно назвать удачей). Хотя трава и дала ему вечную жизнь, она также превратила его руки в плавники, а ноги в рыбий хвост. Его новый облик заставил его вечно жить в море. Гарпия - чудовище в греческой мифологии с телом птицы и лицом человека В оригинальной истории Психея должна была обезглавить своего мужа-змея. Обезглавить кого-то не совсем простая задача с помощью ножа или кинжала, поэтому я заставила Галфа просто вонзить нож в грудь своего мужа.