***
День прошел сложно. В кварту он вошёл ближе к трем. Включает свет и находит ещё один листочек. «На столе стоит коробочка с криями. Подними себе настроение, малыш) 23:46» У Проула было желание пойти к сестре. Но записка написана в двенадцать. Она уже спит. Ну а на столе и правда стояли сладости. Его любимые. Стратег кинул в рот пару конфет, собрал все сегодняшние записки и, вздыхая, сел на платформу. В голову лезли старые воспоминания.***
— Анафема! Анафема! — счастливый спарк прибежал на кухню к сестре. — Что такое, солнышко? — фем оторвалась от готовки и улыбнулась малышу. — Я нашел твою записку! Я нашел ее! — Ооо, правда? Только одну нашел? — Их много? — глаза ребенка расширились. — А где они? — Ты так просто их не найдешь. — улыбнулась Аня. Так ее называют в кругу друзей. — Найду. Я постараюсь! — ребенок тут же испарился.***
Как же хорошо было до войны. Анафема. Она его воспитала и была всегда рядом. А они ведь даже разного народа. Он — праксианец, а фем, которую он с гордостью зовёт своей сестрой, родом из Тайреста. Он помнит, как его дом уничтожили, а Альф убили. Тогда его и забрала она. Юный медик. Она тогда его подлечила и была с ним вежлива. Она смогла полюбить его. Он положил записки в шкатулку. Там хранились все ее листочки. Но на крышке была ещё одна. «Чего же ты не спишь, милый мой? Мне все равно много бумажек проверять, приходи, поговорим. Я давно заметила, что тебя что-то беспокоит. 00:01.» И он пошел. Для Проула Анафема словно волшебник. Она каким-то образом знает каждый его шаг. И не найти хотя бы три записки в день, для него больший шок, чем найти ее в самом неожиданном месте. Тихий стук и скрип открывающейся двери. — Ань? Не спишь? — Нет, искорка. Заходи. — она такая добрая. Милая и заботливая. Проул вошёл. Рядом с ней он мог не претворяться. Дверь закрылась, а омыватель пустился из оптики. Прерывистые рыдания и всхлипы не удивили старшую. — Не нужно сдерживать себя, малыш. — автоботка подошла и обняла его. Она была ниже. Совсем немного. Очень худенькой и хрупкой по сравнению с тактиком. Но даже так, ей удавалось «укрыть» его с головой заботой и добротой. — Что тебя тревожит? — этот вопрос она задавала редко. Но всегда во время. — Я устал. — всхлипы не прекращались. — Я не хочу это все. Я хочу домой. Когда я был ребенком, когда не было этой чертовой войны. — слезы все так же катились по фейсу измученного монохромного. — Я бы хотел снова увидеть альф и познакомить тебя с ними. Я… Я просто хочу покоя. — он крепче прижал сестру к себе. — Знаю. Знаю, солнышко. Это сложно. Все очень сложно. Но сейчас нужно держаться. От наших работ зависят жизни. — она подтолкнула его к платформе и уложила. — Однажды ты найдешь того, перед кем ты будешь самим собой. Однажды будет тот, кто полюбит тебя так же, как и альфы. А теперь отдыхай. Тебе нужен хороший сон и сладкие сновидения.