Так позволь, я сыграю тебе

За высокими городскими зданиями полыхало вполнеба. Солнце скрылось, как пироман-рецидивист, оставив за собой огненное море. Угэцу отвернулся. Закат был слишком ярким на его вкус. Не стоило задерживаться за экзерсисами так долго. Но дома закат ощущался еще сильнее. Вместо того, чтобы идти налево, к метро, Угэцу повернул направо, спиной к закатному огню. Наступающая ночь смягчала краски, прятала резкие переходы и кричащие цвета. Правда, загорались рекламные баннеры, но они не раздражали — такое же творение рук человеческих, как и сам город. Когда-нибудь все это уйдет. Останутся только закат и музыка. — Привет. Кого-то ищешь? Угэцу поднял голову. Ноги донесли его до клуба, где он однажды слушал выступление группы Акихико. И еще где-то здесь находилась студия, в которой подрабатывал Ятаке. — Ятаке Коджи — ты его случайно не знаешь? — Знаю, — девушка улыбнулась. Она выглядела простой и милой. Может быть, к Ятаке сами собой притягиваются вот такие открытые и добрые люди? В таком случае, что в его окружении делает Угэцу? Не смешно. — Студия по этому коридору до конца и налево, — объяснила девушка. — Но, мне кажется, они уже заканчивают. — Спасибо. — Ее улыбка будто нивелировала всю бешеную ярость заката. Угэцу двинулся по коридору и через несколько шагов столкнулся с Ятаке, идущим навстречу. — Мурата? Что ты здесь делаешь? Неужели владельцы клуба отказались от рока в пользу классики? Угэцу улыбнулся. Его понимание юмора было специфическим, но шутки Ятаке по крайней мере не раздражали. А иногда были даже забавными. — Случайность. Я собирался домой. — Хочешь поехать ко мне? — спросил Ятаке, опуская десяток реплик, что должны были прозвучать между этими фразами. — Да, — признался Угэцу сразу и ему, и себе. — И знаешь, мне нравится твой темп. Он быстрый, но плавный. — Спасибо, — серьезно ответил Ятаке. — Нужно только взять что-нибудь на вечер. Я голоден, а ты? — Карри. И дораяко. Угэцу отвык от совместных приемов пищи. Семейные завтраки ушли слишком далеко, чтобы считаться правдой, а с Акихико они чаще… О, Угэцу мог припомнить десятки вариантов их вечеров, начиная от яростных занятий любовью и заканчивая захлопнутой в сердцах дверью. Акихико уходил, появляясь порой через двое-трое суток, Угэцу убивал время между кофе, скрипкой и соцсетями в ожидании его возвращения. Вечера, когда они оба чинно сидели за столом и ели, обмениваясь новостями, можно было по пальцам пересчитать. Сейчас они сидели за столом и ели. Было как-то не по себе. Может быть, слишком тихо. Или слишком уютно. Если я брошу палочки на стол и скажу, что карри ужасно, что он сделает, думал Угэцу. Желание проверить это становилось все неотступнее. — Перестань, — сказал Ятаке, не глядя на него. — Ты же сейчас взорвешься. Что не так? — Ты, — прямо сказал Угэцу. Подумав, добавил: — И я тоже. Мы не так. Почему каждый из нас сидит за столом с чужим человеком? — Потому что нам больше не с кем. — Угэцу еще не слышал у Ятаке такого сухого тона, как сожженная солнцем полынь. — Если хочешь, можешь уйти. — Я хочу Акихико. Хочу его вернуть. — Угэцу уронил голову на скрещенные руки. Он не мог так больше. Вообще не мог. Почему Акихико не остался? Он ведь всегда оставался. Неужели он и правда не понимал, насколько Угэцу не может без него? Теплая ладонь легла на волосы, погладила аккуратно и уверенно. Потом Ятаке встал и отошел к окну. Наверное, высматривал что-то в ночи за стеклом. Может, призрак своего Накаямы. Ну и напрасно. Угэцу тоже встал, подошел, прижался плечом в плечо. Было невыносимо чувствовать себя в пустоте. Как в камере сенсорной депривации. — Обними меня, — попросил он. — Пожалуйста. Ятаке обхватил его рукой за плечи, чуть сильнее, чем надо, стиснув пальцы. Они повернулись друг к другу, прижались плотнее. Угэцу спрятал лицо на плече Ятаке. Так уже можно было ощущать себя немного неодиноким. Ятаке продолжал смотреть в окно. Угэцу не знал, как тот себя чувствует, о чем думает. Чего хочет. — Побудь сегодня со мной, — снова попросил он, поднимая голову. — Не с ним. Ятаке перевел на него взгляд, потом снял очки. Он всегда снимал очки перед тем, как поцеловать Угэцу. Забавная манера. Между его бровей Угэцу разглядел чуть заметные морщинки — они появлялись, когда Ятаке было плохо или больно. Да, у него и в самом деле существовали проблемы с выражением эмоций. Угэцу улыбнулся. Настроение поменялось, как всегда, легко. Он уже не чувствовал тоски, только любопытство и легкую жалость. Он потянулся вперед, целуя Ятаке, делясь внезапно вспыхнувшим желанием. Тот ответил — как обычно, охотно, не сдерживаясь, и в то же время не перехватывая инициативу и не задавая собственного ритма. Угэцу всякий раз удивляло, как Ятаке умудряется совмещать эти вещи. Наверное, играть с ним в группе вообще беспроблемно. Это Акихико предпочитает настоять на своем, даже если в итоге репетиция проваливается… — Могу я попросить тебя о том же? — неожиданно произнес Ятаке, отрываясь от его губ. Угэцу, ушедший в свои мысли, не сразу сообразил, о чем речь. — Да, конечно. Извини. Я не собирался вспоминать об Акихико. Но это трудно контролировать. — Я знаю. Но весь смысл нашего общения в том, чтобы побыть с кем-то, кроме фантомов. По крайней мере, для меня. — Да, — Угэцу откинул челку с глаз. — Да, ты прав. От этого нельзя избавиться, но можно ненадолго отложить в сторону, верно? — Верно. Ты заслуживаешь пары спокойных часов. Да и я, наверное, тоже. Когда Ятаке брал его, это было как прибой — теплый, сильный и неостановимый. Никакой бури, никакого шторма, только накатывающая волна, в которой тело будто растворялось, становясь прозрачным и бескостным, как у медузы. Ощущение было странным, но Угэцу неожиданно понравилось. Он обычно выбирал партнеров, как на ринге: сильных противников, которых не страшно попробовать на излом. Впрочем, иногда ему хотелось мягкости и покорности, и тогда в постели с ним оказывались любовники, больше похожие на котят: они ластились, мурлыкали и бесследно исчезали утром за дверью, оставаясь безымянными. Ятаке не подходил ни под одну из этих категорий. Впрочем, и не должен был: они не были любовниками. Скорее уж, друзьями по несчастью. Когда сверху оказывался Угэцу, Ятаке принимал его с той же готовностью, с какой земля по весне принимает солнечные лучи. Было в нем что-то естественное, рожденное не мыслями, а самой сущностью натуры. Может быть, поэтому, предполагал Угэцу, Ятаке никогда не сможет прыгнуть выше головы в музыке. Он не создает трудностей там, где их нет. Наверное, поэтому их встречи все еще продолжаются. Простые возвратно-поступательные движения. Разговоры без двойного и тройного дна. Отсутствие обязательств длительностью больше часа. Да и секс с каждым разом был все лучше. С каждым инструментом нужно время, чтобы найти общий язык; зато потом все идет как по маслу. Позже, когда Ятаке задремал, Угэцу с интересом вгляделся в его лицо. Спящие люди были совсем другими, особенно те, кто обычно носил очки. Во сне их лица преображались очень сильно, порой до неузнаваемости. Угэцу нравилось знакомиться с этими неконтролируемыми выражениями. Но Ятаке почти не изменился. Разве что стала заметна легкая сетка морщин вокруг глаз, и губы оказались чуть пухлее, чем обычно представлялось при взгляде на него. В остальном все оставалось по-прежнему, и Угэцу это показалось любопытным. И, пожалуй, милым.