Так позволь, я сыграю тебе

— Так что ты хотел мне показать? — Угэцу было любопытно, но он привычно делал вид, что заинтересован гораздо меньше, чем на самом деле. — Я подумал, ты захочешь услышать. Новая песня Сато Мафую. — Неужели в их группе кто-то все же занимается музыкой, а не только отношениями? — У тебя странный способ поддерживать друзей. Надеюсь, с Кадзи ты вел себя иначе. — Вряд ли нас с Сато можно считать друзьями. Это во-первых. Во-вторых, Акихико вообще очень мало говорил о группе. Он прекрасно знал, что я эгоистичен и мне это неинтересно. Так что там у Сато? — Подожди. — Ятаке свернул окно с записью и повернулся к Угэцу. — Что ты сказал? — Мы с Сато слишком недолго и не слишком близко знакомы, чтобы называться друзьями. Я вообще очень придирчив в выборе своего окружения. Только это почему-то не помогает. Наверное, я неправильно определяю критерии отбора. — Да нет, другое. Ты считаешь себя эгоистом? — Конечно, — Угэцу пожал плечами. — И Акихико это подтвердит. Ему досталось больше всех. — Ты не больший эгоист, чем другие. — До этой минуты ты мне не льстил. — Угэцу отступил на шаг и скрестил руки на груди. — Откуда вдруг сейчас взялось такое желание? — Это не лесть. В чем ты видишь свой эгоизм? — Ятаке, да просто оглянись вокруг! Твой Накаяма — ангел во плоти, от Сато реально исходит свет, Уэнояма орет и злится, но всегда готов помочь, Акихико годами терпел мои выходки. Вот они — не эгоисты. Ты вообще оплот спокойствия, прикроешь и поддержишь, все знают, что в случае апокалипсиса нужно найти Ятаке Коджи, и все будет хорошо. А я умею только играть, и на нервах — не хуже, чем на скрипке. Для меня важен я и мои чувства. Я не способен заботиться о других. Это меня не расстраивает, просто я такой. И я не хочу ничего менять, потому что мне хорошо и так. Это и есть эгоизм. — Но это неправда! — Ятаке поднялся с кресла. Он явно был взволнован и даже немного разозлен. — Ты эгоистичен не больше, чем любой другой! Сато и вправду чудо — но он не задумался потоптаться по сердцу Уэноямы своей песней. Он выплеснул свою боль, не думая о других, о том, что почувствуют они. Кстати, сам Уэнояма без проблем забьет на группу, наплевав на любые договоренности, если решит, что для него или для Сато так будет лучше. Харуки… я очень люблю его, но иногда мне хочется взять его за плечи, встряхнуть и крикнуть: перестань! Прекрати отравлять себя невзаимными чувствами, упиваться тем, как все плохо! Кадзи не центр вселенной, это ты поставил его туда и теперь несешь ему жертвы, не замечая ничего вокруг! Что касается самого Кадзи — да, он терпел тебя, но ты ведь тоже его терпел. А он далеко не святой, я слышал. — Просто я любил его, — негромко проговорил Угэцу. — А он любил тебя, так что здесь вы точно квиты. Но дело даже не в этом. Люди имеют право поступать так, как хотят, если считают нужным и готовы к последствиям. Все, что я хочу сказать: каждый из нас в чем-то эгоист. Просто проявляется по-разному, поэтому так трудно сравнивать. И поэтому же не стоит изначально считать, что именно ты эгоистичнее остальных. Это деструктивно. И неправильно. — Ятаке перевел дыхание. — Извини, что-то я разошелся. Эта тема меня вечно цепляет за живое. Не люблю, когда хорошие люди принижают себя. — Считаешь, я хороший человек? — Ты отпустил того, кого любишь, чтобы дать ему возможность быть счастливым, — негромко произнес Ятаке. — Если бы все эгоисты поступали так, этот мир стал бы намного лучше. — Ты меня идеализируешь, — Угэцу попытался замаскировать шуткой внезапное смущение. Он распознавал ложь также легко, как отличал фа от фа-диез. Искренность Ятаке была несомненной. — Мне не нужно тебя идеализировать, я уже и так сплю с тобой. Угэцу рассмеялся. Все-таки очень удачно, что они обладали схожим чувством юмора. — Давай слушать твоего Сато. Уже устроившись на диване рядом с Ятаке, под первые такты мелодии он негромко спросил: — Так Накаяма из тех, кто склонен принижать себя? — Он во многом не понимает, насколько важен для окружающих. Кажется, он даже мысли не допускает, что может всерьез запасть кому-то в сердце. Обидно смотреть на такое. Угэцу не стал отвечать. Любовь Ятаке представлялась абсолютно безнадежной. Если Накаяма и вправду такой… Хотелось сделать что-нибудь, немедля исправить несовершенный мир, чтобы все были счастливы, и Ятаке — в первую очередь, но все, что Угэцу смог — накрыть его ладонь своей. Маленькая смешная поддержка. Однако Ятаке не убирал руку до конца просмотра. Так что все это, наверное, имело смысл. — Неплохо, — произнес Угэцу, когда песня кончилась, и Ятаке потянулся выключить запись. — Если честно, даже очень хорошо. Хотя он по-прежнему поет о себе, а не чувствах к Уэнояме. — Он искренен. По-моему, дар без искренности невозможен. Именно поэтому его песни отзываются в душах других людей. Знаешь, — Ятаке вдруг улыбнулся, — кажется, я сейчас понял, в чем суть и смысл одаренности. Почему так много непонимания? Потому что люди не могут, не умеют выражать то, что чувствуют. Раскрыть сердце невероятно сложно. И вы с Сато делаете это за всех остальных. Вы будто даете людям голос, слова, возможность показать то, что скрыто внутри них. И еще поэтому вы не можете быть эгоистами. Вы отдаете так много, что это перекрывает любой мелкий эгоизм. — Да, я понял, мы почти святые, — хмыкнул Угэцу. — Слушай, у меня появился вопрос: а ты никогда не думал написать песню для Накаямы? — Что? — Песню. Смотри, как Сато рассказывает о своих чувствах. Не хочешь, а проникнешься. Ты же музыкант, вот и посвятил бы Накаяме что-нибудь. Пусть он хотя бы знает, что ты к нему испытываешь. Ятаке усмехнулся. — Думаешь, не поможет? — спросил Угэцу. — Но ты хотя бы выскажешься. Серьезно, попробуй. — Не в этом дело, — Ятаке снял очки и потер переносицу. — Выносить такие вещи на публику можно, если ты либо гений, либо совершенно отчаялся. Что бы ты ни сыграл, что бы и как ни спел Сато, это будет круто, потому что у вас есть дар. Дар не бывает смешным или нелепым. А вот я, скорее всего, буду. Когда открываешь сердце, не имея подходящих инструментов, это выглядит жалко. У меня рассудок преобладает над эмоциями, поэтому я никогда не смогу позволить себе такое. Я будто вижу себя со стороны заранее. Печальное зрелище. — А еще говорят, что это у меня все сложно. — Угэцу нацепил на себя очки Ятаке, подпер ладонью подбородок. — Чем сегодня займемся? Есть запись одной любопытной корейской фолк-группы и секс. — Фолк или секс? Сложный выбор. — Ятаке протянул руку. — И отдай очки. — Не отдам. Они мне идут. Выбирай. — Тебе все идет. Сначала секс, потом музыка. — Почему? — Потому что иначе ты будешь порываться обсудить качество исполнения даже с моим членом во рту, а это немного бесит. — Как ты умудряешься шутить с таким серьезным лицом? — Кто сказал, что я шучу?