Так позволь, я сыграю тебе

— А что там с твоей песней для Накаямы? — внезапно спросил Угэцу. — Ну, той, которая непонятно почему носит мое имя. Он валялся на диване, бесцельно листая ленту, а Ятаке сидел за компьютером. С некоторых пор у них сам собой установился устраивающий обоих порядок: Угэцу всякий раз ночевал у Ятаке, когда с утра нужно было в аэропорт или на поезд, а Ятаке оставался у него, когда на следующий день шел в студию, а не на занятия. Так было удобнее. — Потому что оно лучше всего отражает те эмоции, которые я хочу передать. И я ее закончил. Не идеально, но, возможно, я прыгнул чуть выше головы. — Вот как? — Как раз собирался пригласить тебя на концерт, где хочу представить ее публике. — И когда? — В пятницу вечером. Ты возвращаешься с гастролей утром, так что успеешь отдохнуть. — И морально подготовиться к тому, что вы называете музыкой. — Угу. — Ты когда-нибудь разозлишься на меня за эту шутку? — А есть смысл злиться?

* * *

Вернувшись в пятницу, Угэцу не стал заезжать к Ятаке, ограничившись сообщением: фоткой с вокзала, где зевал во весь рот, демонстрируя тяжелый недостаток сна и планы на день. Ятаке все равно будет по уши занят подготовкой концерта, которую взвалил на себя, несмотря на все его «больше никогда». Угэцу собирался как следует выспаться и прийти в норму после поездки, чтобы вечером не чувствовать себя разбитым. Ятаке обмолвился, что группа Накаямы тоже участвует, и Угэцу чуть-чуть нервничал. Ему не обязательно было сталкиваться с Акихико лицом к лицу, но это запросто могло произойти случайно, а Угэцу даже не понимал, хочет он этого или опасается. Ему было не по себе. Можно было никуда не ходить, но хотелось услышать, что же такое в итоге получилось у Ятаке. Тот ведь наверняка будет ждать. Да и с Акихико рано или поздно придется встретиться. Ладно, пусть будет как будет. Но, выходя вечером из дома, Угэцу по-прежнему нервничал. А от того, что не хотел себе в этом признаваться, нервничал еще больше. В голове теснились скопом все воспоминания об их общей жизни, вплоть до последнего, где Акихико уходил от него, и Угэцу знал, что тот не оглянется. Даже в мыслях Угэцу, сколько бы он ни крутил тот вечер в голове, ища какие-то зацепки, возможности изменить, предотвратить случившееся, Акихико никогда не оглядывался. Угэцу машинально прижал руку к груди. Еще не поздно было вернуться домой и написать Ятаке, что плохо себя чувствует. Ятаке не поверил бы — он хорошо различал ложь, — но понял бы причину и не обиделся. Но именно поэтому Угэцу не повернул назад. Он не хотел признавать, что слабее Ятаке. Тот видит Накаяму постоянно. Как он говорил — «корочка на ране»? Угэцу собирался плеснуть на рану уксусом и надеялся, что сможет справиться с этим. Клуб был забит публикой: у Сато, Уэноямы уже были свои группы фанатов, небольшие, но стабильные. Да и группа Ятаке имела своих поклонников. Угэцу не очень понимал, что они находят в довольно среднем исполнении обычных молодежных коллективов, несмотря на объяснения Ятаке, что дело не в качестве, а в общности взглядов и чувств. Наверное, так оно и было, судя по энергетике, которую излучала эта толпа в ожидании начала. К счастью, до него оставалось совсем немного. Когда зазвучали первые аккорды, Угэцу перевел дыхание. До перерыва у него практически не оставалось шансов столкнуться с Акихико. Сейчас они за сценой готовятся к выходу, возможно, Акихико помогает Накаяме отрегулировать ремень гитары или убирает выпавшие из укладки волосы — хотя Накаяма же вроде постригся? Неважно, в любом случае у них полное взаимопонимание, особенно если Накаяма действительно такой, как его описывал Ятаке. Угэцу прижал пальцы к переносице. Ему просто нужно пережить этот вечер. И желательно с достоинством, иначе Ятаке в нем разочаруется. Угэцу поднял голову. Можно было шутить сколько угодно, но он в самом деле не хотел бы разочаровать Ятаке. С Акихико подобные мысли не приходили в голову. С ним Угэцу делал что хотел и как хотел, не сомневаясь, что как бы тот ни злился, все равно отойдет и вернется. И будет возвращаться, пока Угэцу сам не решит его отпустить. С Ятаке было иначе. Почему-то Угэцу был уверен, что если Ятаке решит уйти, то не станет ждать подходящего момента. И не изменит решения. Это немного пугало, но и притягивало. Впрочем, это были чисто гипотетические размышления. Уходить можно из отношений, пусть даже таких искаженных, как у них с Акихико. Когда люди не вместе, все гораздо проще. Однажды они перестают спать друг с другом, разговаривать, проводить досуг. Наверное, это происходит само собой. Они просто перестают нуждаться друг в друге. Угэцу посмотрел на Ятаке, который как раз заканчивал песню. Волосы были туго собраны под резинку; Угэцу знал, какие они на ощупь, когда свободно рассыпаются, и как щекотно проводить пальцами по колючим выбритым вискам. Знал, каким мягким ощущается его взгляд без очков. Знал, как тот дышит по ночам, какую позу предпочитает снизу, из-за чего злится и чему радуется. Знал, как Ятаке ждал этого выступления… Он всегда был готов к расставанию с Акихико, подсознательно понимая, что этот момент рано или поздно наступит; но Ятаке казался воплощением стабильности. Угэцу не был готов его потерять. И даже не был уверен, будет ли готов в ближайшее время. Ятаке поднес микрофон к губам, и Угэцу понял, что он собирается сказать. И тут же понял другое: что бы ни сказал Ятаке, это не поможет. Накаяма ничего не поймет. Возможно, раньше и понял бы, но сейчас он слишком счастлив, чтоб по-настоящему услышать боль другого. Все усилия Ятаке уйдут в пустоту. Его надо остановить, подумал Угэцу, так будет лучше. Но было поздно — Ятаке уже начал говорить, и Угэцу никак не успевал пробраться ближе к сцене. — Спасибо за теплый прием, — сказал Ятаке, и Угэцу заметил вокруг ответные улыбки. — Сегодня вас ждет небольшой сюрприз. Мы представляем новую песню, и для меня это не просто очередная композиция. Она написана для человека, который мне дорог, хотя и не знает об этом. И я не знаю, что будет дальше, но рад, что он есть в моей жизни. И иногда даже снимается в рекламе, воплощая мои дурацкие идеи, — добавил Ятаке с улыбкой, и толпа радостно зашумела. Угэцу застыл. Последнее абсолютно точно не могло быть о Накаяме. Почему? Что происходит? Он узнал мелодию, которую уже слышал однажды. Ятаке значительно ее доработал и все-таки подобрал к ней слова. Получился не текст в полном смысле слова — скорее, цикл хокку, каждое из которых создавало свой образ. Темный мокрый парк; луна, скользящая меж облаков; человек с белым полупрозрачным зонтом, гуляющий под дождем. Это не было историей про одиночество. Это был рассказ о человеке, который увидел луну среди дождя и вдруг понял, что теперь никогда не будет одинок, рассказ о дожде, связавшем луну и прохожего. И рассказ о бесконечно прекрасной луне, без которой не было бы ни неба, ни дождя, ни гуляющего человека. Возможно, Ятаке действительно поднял собственную планку в этой композиции — Угэцу впервые не мог оценить музыку объективно. Он только чувствовал ее — горлом, кончиками пальцев, ресницами, губами. Видимо, об этом говорил Ятаке: не исполнение, а эмоции, которое оно рождает. — Это так здорово, — сказала длинноволосая девушка рядом, когда музыка закончилась, и закусила губу. Угэцу видел, что ее глаза блестят слишком сильно. Кажется, Ятаке сегодня затронул многие сердца. «Эта песня для меня», — хотел сказать он — давняя привычка не делиться ничем своим, обозначать право собственности, отпивая кофе из чужой чашки, перехватывая сигарету, заставляя ждать себя. Сейчас не стоило делать ничего подобного. С Ятаке такое было неприменимо. С ним нужно было как-то иначе. Угэцу не знал, как. Но хотел попробовать. Группа исполнила еще несколько композиций и уступила сцену следующей. Угэцу пробился сквозь стену зрителей к двери, через которую можно было попасть в артистическую. Ему нужно было срочно увидеть Ятаке. Девушка-организатор не хотела его пускать; к счастью, в дверь выглянул Сато, обрадовался и утащил Угэцу внутрь. Здесь было гораздо тише, с разных сторон доносилось только треньканье настраиваемых гитар и короткие реплики диалогов. Сато махнул рукой, привлекая внимание, и Угэцу увидел их: Акихико, как всегда, серьезного, и смотревшего на него Накаяму. Тот, впрочем, тут же повернулся и доброжелательно поздоровался. Угэцу кивнул в ответ. — Пришел нас послушать? — привычно-грубовато спросил Акихико. Угэцу слегка улыбнулся. — Вообще-то нет. Хотя я знал, что вы выступаете. — А зачем тогда? — Кроме вас, есть и другие группы. — Угэцу узнавал и не узнавал его. За прошедшее время он успел отвыкнуть от Акихико и теперь не мог понять, что к нему чувствует. Он не злился, не испытывал сожаления или смущения, не ревновал; боль была, но странно глухая, не как удар ножом, а как удар кулаком поддых — дыхание перехватывает, но есть время отдышаться и прийти в себя. Он любил прежнего Акихико, а этого он не знал и желания знакомиться заново не испытывал. Его взгляд вернулся к Накаяме: Угэцу было интереснее, что представляет собой человек, в которого Ятаке влюблен столько лет. — Серьезно? Тебе никогда не нравилось то, что мы делаем, — произнес Акихико, не обращая внимания на предупреждающий взгляд Накаямы. — Ну да, — легко подтвердил Угэцу. Ему уже надоел этот разговор, и он был вдвойне рад наконец увидеть Ятаке. Тот подошел сбоку, но Угэцу все равно его заметил и улыбнулся навстречу. — Это было чертовски круто. — Вы что, знакомы? — удивился Накаяма. — Мы хорошие приятели, — ответил ему Ятаке. — Мы встречаемся, — одновременно с ним произнес Угэцу. Кажется, даже Уэнояма сменил свое неизменно мрачное выражение лица на изумленное. — Что? — переспросил Акихико, но Угэцу, игнорируя его, повернулся к Ятаке, в глазах которого отражался тот же вопрос. — Понимаешь, мы же спим друг с другом, проводим кучу времени вместе, говорим обо всем, делимся идеями, даже незаконченные композиции друг другу показываем. Я за это время ни разу не переспал ни с кем другим, ты, насколько знаю, тоже. У меня в доме есть твоя зубная щетка и запасной комплект одежды, а еще ты забыл у меня свой зарядник и до сих пор не забрал. Ты знаком с моими родителями… — Что? — снова спросил Акихико. — Неважно, так получилось, — махнул рукой Угэцу. — Я знаю не только твои любимые фильмы, но и любимые моменты в них, мы вместе придумывали имя для кошки Яёй, а сегодня ты посвятил мне свою новую композицию — кстати, спасибо. Мало похоже на простое приятельство, ты не думаешь? — Думаю, — Ятаке все еще не улыбался. — Думаю, нам надо поговорить. Извините нас. — Все в порядке, — ответил за всех Сато — кажется, единственный, кто не лишился дара речи. — Это было для того, чтобы насолить Кадзи? — прямо спросил Ятаке, когда они выбрались на улицу. — Не знаю. — Угэцу достал сигареты, повертел в руках и сунул обратно. — Я тоже сначала так подумал. Но потом понял, что сказал бы это, даже если бы Акихико и близко не было. Мне кажется, это правда. Конечно, я не должен был озвучивать все вот так, не обсудив с тобой. Оно вырвалось само. И спасибо за «Дождливую луну». Я понял, что ты хотел сказать. И рад, что эта композиция не досталась Накаяме, — добавил он полусерьезно. Ему вдруг стало страшно, что он ошибся, понял что-то не так, сделал что-то не то, и Ятаке тоже повернется и уйдет. — Не уходи, — добавил он на всякий случай. — Я могу сказать всем, что пошутил. — Не надо. — Ятаке чуть улыбнулся. — В конце концов, я первый это начал со своим посвящением. — Да, — сказал Угэцу, чувствуя себя легким изнутри, как высокая нота. — Это ты во всем виноват. Ты тогда подошел ко мне и лишил возможности вернуться домой в одиночестве. — И не жалею, — ответил Ятаке. — Значит, ты не против назвать себя официальным парнем Мураты Угэцу? — А кто бы был против такого предложения. — Акихико всегда избегал этого. — Думаю, он согласился бы, если бы хоть раз обошел тебя. В вашем соперничестве он постоянно оказывался вторым. Быть парнем Мураты Угэцу для него означало всегда оставаться в твоей тени. — А для тебя? — А я с тобой не соперничаю. — И правильно делаешь, — сказал Угэцу. Был же поздний вечер, солнце садилось и отражалось в его глазах, искажая их цвет. — Долго сегодня задержишься? — Если свалить работу по уборке на других организаторов, могу освободиться часа через два. — Отлично. Я подожду тебя. — Выдержишь еще два часа этой «не-музыки»? — Вряд ли. Но я могу пообщаться с Сато после их выступления. — Только не устраивай больше каминг-аутов, а то всю группу удар хватит. — У меня больше нет секретов, — сказал Угэцу. Ятаке хмыкнул. — Очень сомневаюсь. — Обещаю открывать рот только для того, чтобы подтвердить, что я парень Ятаке Коджи. Выражение лица Ятаке не изменилось, но Угэцу видел, что ему приятно это слышать.