17 марта 2018 года

Мужчина осторожно касается кончиками пальцев щеки парня, губами смещаясь чуть левее — в центр, а затем, когда чувствует, как ему отвечают, слегка углубляет поцелуй, позволяя лепить из себя как из пластилина. Арсений чувствует, как руки Шаста оглаживают его талию, то поднимаясь к лопаткам, то успокаивающе поглаживая поясницу, и от этой невообразимой нежности, коротко стонет в поцелуй, показывая: не останавливайся. А остановить все это сейчас действительно смерти подобно. Это не те поцелуи-прелюдия, в которых они изучают друг друга, нет, это поцелуй-прощение. Когда отпускаешь все, что было, говоря: вот он - я, и я твой. Арсений запускает руку в чужие волосы, склоняя голову в бок - чтобы не цепляться, - а второй рукой упирается в плечо парня, дабы не упасть. Он целуется мокро, нежно, то и дело отрываясь для нового глотка воздуха, но в конце концов снова оказывается в плену тёплых губ. И это так правильно, что хочется утонуть во всем этом, застрять в моменте до скончания веков. Где-то внутри чувствуется волна удовольствия, тянущаяся патокой от живота до самого горла, и Попов языком касается нижней губы Антона, зализывая его многократные ранки, от того, что тот постоянно кусает её. Теперь он не позволит ему нервничать. Когда он все же отрывается от него, по телу уже разливается волна спокойствия: все хорошо. Он рядом. — Ты устал, Сюш, — кое как проговаривает Антон, поглаживая того по руке. Он так и не ответил. Почему? Потому что не знает. Не знает как именно им выплывать из всего этого, от чего решает просто сменить тему. Да, пусть и таким обнадёживающим действием. — Пойдём спать? Уже поздно. — Тош, это было «вместе»? — все же решает уточнить мужчина, глядя куда-то в пол. Он ответа так и не услышал, а значит не может просто пойти спать. — Да или нет. — Нет, Арсений, — полушёпотом проговаривает Шаст, потому что знает: он хуже сделает, если согласится. Он своего мальчика разобьёт. — Нет? — как-то пусто переспрашивает Попов, очевидно, не до конца понимая что происходит. Антон.. он же просил его остаться. Буквально, слово в слово, просил не уходить. А сейчас..? — Нет. Лучше не объяснять. Лучше просто «пресечь это в самом начале», как сказал Арс. Лучше чтобы переболело и прошло, чем каждый раз вновь пускать кровь из свежей раны. — Мгм, — выдает Арсений что-то нечленораздельное. То ли это был стон отчаяния, то ли согласие - кто знает. — Я.. я тебя услышал. — Арс.. — жалостливо тянет Антон, который, кажется, ещё мгновение и разревётся. — Арс, так правильно. Арсений тускнеет на глазах, и Шаст видит это: он готов как девчонка разреветься от невозможности помочь, потому что он это не контролирует, все не от него зависит. — Прости меня, — кое как выдает он, стараясь в сторону мужчины не поворачиваться. — Прости, пожалуйста, Сюш, извини меня, я пытался.. Я очень хотел, чтобы тебе было хорошо, но вот к чему это привело.. Я.. прости, пожалуйста. — Ты только что говорил, что я тебе нужен, — не выдерживает Попов, поднимаясь на ноги, чтобы сравняться с парнем. — Только что. Пять минут назад ты твердил, что если МНЕ это нужно, то все будет хорошо. Так мне это НУЖНО, в чем же сейчас проблема? Почему ты снова все выворачиваешь? — Потому что я тебя не люблю? — грустно усмехается Антон, тут же наблюдая за тем, как Арс стопорится и непонимающе хлопает глазами. Он знал, что это нужно будет сказать. Иначе не вышло бы. Так надо. Так должно быть. И похуй, что у обоих мир разлетался: лучше пусть Арсений его ненавидит, чем он снова будет причинять ему боль. Ещё большую. — Повтори. — Коротко выдает брюнет, когда тот с опущенными вниз глазами проговаривает этот «вопрос». — И на меня, блять, смотри. — Я.. — кусает губы Шаст, а затем все же поднимает глаза. — Я не люблю тебя, Арс. Попов как-то непонятливо в глаза чужие смотрит, словно он котенок на улице, которого пообещали домой забрать, а потом под дождь выкинули, задерживает дыхание, потому что, кажется, забывает как дышать, и молча стоит. «Я тебя не люблю, Арс» - набатом отдается в голове каждый раз, когда старший пытается хоть о чем-то подумать. – «Я тебя не люблю». Брюнет стоит еще некоторое время, пока Антон сумбурно начинает убирать бокалы со стола, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Чтобы не смотреть в голубые глаза, в которых его мир, чтобы не слышать чужой голос и не думать о том, как сильно он себя ненавидит. А он действительно ненавидит. Ну что же, ты хотел сделать что-то для счастья своего любимого человека? Ты сделал. Хоть один полезный поступок, который спустя время принесет свои плоды. Арсений отмирает лишь на моменте, когда Шаст проговаривает, мол, постелит ему на диване, а затем встряхивает головой, чтобы немного прийти в себя. В голове единственная мысль: он Антону не нужен. - Не нужен, - как-то по инерции выдает он, а затем сам себя же исправляет. – То есть, не нужно. Я поеду. - Арс, куда ты поедешь? Мы загородом в Воронеже, такси сюда не ходят, я завтра тебя отвезу, все нормально, - аккуратно проговаривает Шастун, тормозя свои движения и глядя на мужчину. Тот словно постарел на пару лет, весь бледный и, кажется, еще немного, и его стошнит. – Ты устал, давай спать? - Я поеду, - только и повторяет Попов, а затем хватается за собственную сумку, буквально, вылетая на дорогу. Вокруг ни души. Слышатся только стрекочущие кузнечики, шум ветра и изредка скрежет проезжающих машин. Значит, трасса в ту сторону. «Может потому что я тебя не люблю?» - снова всплывает в голове, на что Арс звонко матерится: когда-нибудь он сможет думать о чем-то другом, но не сейчас. - Ненавижу, - выстанывает он, выбивая воздух из легких. – Ненавижу, ненавижу, как же я тебя ненавижу! Брюнет почти кричит, скидывает сумку на землю, а затем буквально падает рядом, утыкая лицо в ладони. Сейчас он ненавидит Шаста ровно так же, как любит его, и сделать с этим он ничего не может, потому что внутри ничего, пустота, будто в его светлую душу залили деготь и тот теперь липко и мерзко разливается по каждой частичке. У него ощущение, что в один миг его жизнь превратилась в ад, и единственный, кого можно в этом обвинить – Шастун. Ведь действительно, все идет по пизде только из-за него, верно? Только из-за того, что ему Арсения было мало. А сейчас.. Сейчас он действительно нашел хороший повод от него избавиться. - Придурок, - шепчет Попов сам себе, сокрушаясь уже не по Антону. Он придурок. Арсений Попов – самый конченый идиот в этом мире. Его психолог, этот выскочка из парка, он ведь даже не зная сути их отношения допустил вариант того, что все это – фарс, чтобы избавиться от него. Ну, просто повод. И, кажется, оказался прав. Надо бы доплатить ему за сеансы. А прав он не оказался, к слову. Антон, наблюдая за тем, как Арсений покидает его, шумно выдыхает, стараясь сохранить хоть немного самообладания в этой ситуации. Ну пиздец, чисто драма в трех актах, добро пожаловать в театр юного зрителя. Сначала он думает пойти за старшим. Затем задумывается: ему некуда тут идти. Выхода не будет, рано или поздно он вернется, поэтому, взвесив все «за» и «против», решает дать ему возможность выпустить пар и все обдумать. Хотя что тут обдумывать… Шатен убирает со стола ненужные бокалы, насыпает Башмаку корм, допивает горький виски и садится на диване, глядя в погашенный телевизор. На экране в темном пятне отражается он сам, от чего Шастун невольно морщится. Он снова не хочет себя видеть. Не хочет смотреть на себя в зеркало, слышать свой голос и своё неровное дыхание. Не хочет чувствовать ненависть по отношению к себе. Не хочет сдерживать крики отчаяния. Не хочет жить? Не знает. Знает лишь то, что не осмелится умереть. Не сможет и все. Не то чтобы он переставал себя ненавидеть, нет, он ощущает это постоянно с момента, как узнал, что его жизнь – ебаная шутка. Просто сейчас особенно остро. Просто сейчас нет Арсения, который каждый раз говорил ему, что они справятся. А они не справятся. Он убеждал себя, клялся в том, что как-то разрешит эту проблему, клялся, что все будет хорошо. Но нет. Ничего уже не будет, такие проблемы не решаются, они принимаются, и делать вид, что ты Геракл, и тебе подвластен тринадцатый подвиг – смысла нет. Ровно так же, как смысла нет и в самобичевании, однако Шастун по-прежнему сидит и пялится в собственное отражение, проклиная собственные глаза. - Знаешь, Арс, - зачем-то проговаривает он вслух, прекрасно зная, что его никто не услышит. – Я ни разу за все время наших отношений не сказал что люблю тебя. Даже когда ты твердил мне об этом, я просто улыбался и кивал, мол, я знаю, что любишь. Наверное, именно поэтому ты так быстро поверил моим словам сегодня. Я никогда не любил тебя. Не любил тебя достаточно сильно. Лишь так, как умел, как позволяло мне мое тщеславное сердце. Я не любил так, как ты заслуживал, и это чистейшая правда. Я не солгал сегодня, я просто не договорил. Но Арсений, поймавший попутку до Воронежа, к сожалению, этого не слышит. Он слышит лишь то, что подсказывает ему его затуманенное алкоголем сознание: добраться до Питера и пропасть с радаров. Это все, что ему сейчас нужно.