17 марта 2018 года

Антон просыпается в неестественной позе от того, что слышит, как входная дверь с резким хлопком закрывается, впуская в дом кого-то, кого тут быть, очевидно, не должно. Он так и уснул, сидя перед выключенным телевизором, от чего его ноги, руки, шея и спина не то чтобы ныли, они рассыпались на миллионы атомов, моля о смене положения. Собственно, вместе со сменой этого положения в доме и раздался жалобный стон зеленоглазого, чья спина, кажется, рассыпалась вместе с его же мыслями. Шастун не помнит в какой именно момент он вырубился: в момент, когда разговаривал с выдуманным Арсением или когда схватился за телефон, чтобы позвонить ему, однако, его сознание упрямо твердило ему о том, что сейчас не лучшее время для размышлений. У него голова разрывается от того, что он вчера намешал с алкоголем, тело хочет умереть, и единственное желание — лечь в тёплую постель и уснуть часов на 6. Но, позволить себе он этого не может. Сейчас главной задачей было отогреть Арсения, потому как этот придурок ушёл неизвестно куда и всю ночь шлялся где попало, высушить его одежду, потому что где-то сквозь сон Шаст замечал, что в середине ночи пошёл дождь, а затем уже спокойно и трезво обсудить все, что произошло. — Антош? Ты где? — раздаётся знакомый голос, от чего Шастун стопорится на месте, не понимая что вообще происходит. У него либо галлюцинации, либо он все еще спит, либо сошёл с ума. Парень зажмуривается, встряхивает головой, чтобы хоть как-то проснуться, а затем уже было делает шаг в сторону коридора, как замечает в дверях знакомый силуэт. — А, вот ты где, — фигура утреннего гостя подплывает к нему, оставляя невесомый поцелуй на щеке, а затем пробирается дальше в кухню, оставляя на столе кипу пакетов. — Ты холодный до ужаса, надо сделать тебе чай. Антон, чьё сознание все еще немного затуманено вчерашним виски и утренней дремой непонимающе пялится на человека впереди себя, а затем невесомо открывает рот, собираясь что-то сказать, но тут же его закрывая. Он стоит, когда мимо него проходят, тепло ему улыбаясь, стоит, когда ставят чайник, и приходит в себя лишь в момент, когда тёплая рука касается его запястья, начиная мерно его растирать, чтобы согреть. — Ты.. что тут делаешь? — кое как все же проговаривает зеленоглазый, глядя в глаза напротив, и медленно опуская их на руки. — Твоя мама сказала, что тебе нездоровится, вот я и приехала, — ласково проговаривает Ира, перекладывая руки на чужую талию. — Тем более, я соскучилась и совсем уже не злюсь, а бросить тебя одного в забытой Богом деревне я не смогла. Ты мне не рад? Шастун где-то глубоко внутри понимает, что происходит, но его шестерёнки в голове, кажется, за его же мыслями не успевают, от чего он ещё пару минут тупит, глядя на девушку, затем снова встряхивает головой и касается чужих щёк пальцами. — Конечно рад, — как-то скомкано выдает он, потому что до него начинает доходить. — Просто неожиданно. Он как-то натянуто улыбается, наблюдая за губами, расплывающимся в счастливой улыбке, чувствует поцелуй на кончике носа и неопределённо хмыкает. Что же. Кажется, решение расстаться с Арсением, пусть и принятое на пьяную голову, стало единственным верным решением в его жизни, поэтому сейчас все, что ему остаётся — принимать правила игры, которую он же себе и придумал. Так лучше. Хотя бы для Арсения. — Я знала, что ты будешь рад, — мурлычет девушка, прижимая шатена к себе, а затем укладывает голову на его грудь. — Ведь ссориться по таким пустякам такие глупости, да? Антон тормозит, потому что у него в голове Ира глупостью назвала Арсения, проглатывает неприятный комок в горле, который тут же заставляет его поперхнуться, и, буквально, ощущает на губах этот приторно-сладкий вкус лжи, которую на него выливает Ира. Его тянет блевать от всего происходящего, но, теперь это его жизнь, к которой рано или поздно нужно начинать привыкать. И совсем не важно, что не этого он хотел. — Да, Кузя, — кое-как все же шелестит Антон, оставляя поцелуй на чужом лбу. — Да, прости меня за этот цирк. Такого больше не повторится. — Вот и славно, солнышко, — тут же расцветает девушка, которая, кажется, впервые за все время их отношений, действительно, верит в то, что все у них будет хорошо. — Ты завтракал? Давай я приготовлю чего-нибудь вкусного? Шаст мотает головой из стороны в сторону, мол, нет, не завтракал, а затем выпутывается из чужих объятий, чтобы выключить чайник, который начинает закипать. — Да, было бы здорово, — говорит он, снимая железяку с плиты, а затем показывает куда-то в сторону выхода. — Ты меня врасплох застала, я даже умыться не успел. — Тогда ты иди в душ, а я похозяйничаю на нашей кухне, — щебечет Ира, тут же целуя парня в щеку и доставая из пакетов продукты. — Я купила тебе какао и твои любимые пироженые, поэтому вечером сможем посмотреть в обнимку сериалы. Антон непонятно как улыбается одним уголком губ, кивает, а затем, схватив со стола телефон, скрывается за массивной деревянной дверью, тут же облокачиваясь на стену позади него. Он хватается за телефон, тут же заходя в сети и выискивая в списке друзей необходимую ему фамилию, которая по-прежнему на третьем месте в списке важных и с пометкой в диалоге. Заходит, чтобы проверить статус, и наблюдает ровно там ровно то, чего он и опасался: Попов не был в сети со вчерашнего утра. Нет, вообще-то, это не было бы критично, если бы Шаст не знал о том, что он за хуеву тучу километров от дома в какой-то деревне близ Воронежа. Пиздец. Парень набирает знакомый номер, в надежде, что Арсений просто забрел куда- то, и его к себе забрали местные, но когда «телефон абонента» оказывается «выключен или вне зоны действия сети», Антон, мягко говоря, начинает волноваться. И, если быть откровенным, волнение вполне себе оправдано, потому как сразу по приезде в Питер, до которого он добирался тремя разными рейсами, чтобы поскорее добраться до дома, Арсений Попов, накидавшись до чертиков, сверлит взглядом их совместное фото, проклиная себя, Шастуна и весь мир за то, что он все еще жив. Сначала Арсений отрицал. Уговаривал себя, что все это - злая шутка, которую играет с ним судьба, что сейчас Антон позвонит, скажет что он дурак, потому что уехал, попросит вернуться и никогда не отпустит. Затем злился. Рвал вещи Шастуна, разбил его пепельницу, чертову пластинку, который тот ему подарил, кричал, что никогда в жизни больше не будет любить и разбивал кулаки о стены. Позже пытался сдержать себя, чтобы не позвонить, потому что ему без него ебано. Кусал губы в попытках убедить себя в том, что он сам виноват, что это ему нужно просить у Антона прощения, что все это - решаемо. И сейчас пребывал на стадии депрессии. Молча сидел на холодном полу в разбитой квартире, игнорируя жгучую боль в кулаках, смотрел на фотографию, сделанную несколько недель назад и пытался понять: где в своей жизни он свернул не туда? Арсений чувствует, как пустота тягучей патокой разливается где-то внутри. Кажется, что все вокруг теряет краски, а все его действия становятся бессмысленными. Он чувствует только всепоглощающую боль и обиду на весь мир, из которой рождается злоба. Чувствует отчаяние. Непонимание. Неприятие. Все как-то сжимается до невероятных размеров, окутывая с ног до головы и унося куда-то в небытие. Его начинает тошнить. Желудок скручивает от осознания, и кажется, что его вырвет прямо сейчас. Но этого не происходит. Вместо очевидного, из груди вырывается хриплый стон. Это его голос сейчас был? Так жалко он ещё не звучал. Где-то в голове набатом стучит «это не конец света, жизнь на этом не кончается», но сознание все равно подкидывает картинки, в которых больше нет ничего. Никого. Глаза начинают слезиться, и в какой-то момент Попов поднимает голову к потолку: он не будет плакать, ясно? Он не будет. Не будет. На ладони капают горячие капли, и, злясь на самого себя, мужчина с силой ударяет кулаком о стену. Боль слегка отрезвляет, от чего он повторяет движение: снова и снова вколачивая костяшки в бетонную поверхность. Сам виноват. Ты этого добивался, Попов? Что же, поздравляю: вот оно. Теперь ты свободен, предоставлен самому себе, и сам себе противен. Он мразь, он тварь, бесчувственная сволочь, ублюдок — чего он только не слышал про себя. Но сейчас он был Арсением. Арсением который сам разрушил все и вся. И это клеймо стало самым ужасным на его жизни. Он не может представить, как делать вид, что все хорошо, когда все просто отвратительно. Через сутки Арсений все так же находится в своей квартире, разоряя собственный барный запас тем, что вливает в себя элитный виски стаканами. Ему хуево, и он не планирует отказывать себе в собственном удовольствии — он пьёт, курит забытые Шастом сигареты, не включает телефон и каждый вечер тонет в собственных мыслях. А мысли, если честно, разительно друг от друга не отличаются: он проклинает Шастуна за то, что тот появился в его жизни. Арсений больше не думает о том, что все решаемо. Он ненавидит Антона за то, что тот настолько въелся в его голову. Каждый вечер глотает таблетки в перемешку с алкоголем, прекрасно зная, что рано или поздно, либо его организм не выдержит, начертав ему последнюю строчку на надгробии, либо он сам передознется, когда допьёт последнюю бутылку. Он открывает очередную в момент, когда слышит стук в дверь, сопровождаемый отборным матом и угрозами. Интересно. — Никого нет дома, — кричит из гостиной Попов, откидываясь на диван, чтобы спокойно включить на ноутбуке запись, на которой они с Антоном проводили вместе уикенд в загородном домике в Карелии. — Пошёл нахуй, блять, открывай, — слышится из-за двери, перекрывая все звуки на фоне, от чего Арс невольно хмурится и делает звук громче. « — Сюш, прекращай снимать, затрахал, — лениво проговаривает шатен, укрываясь одеялом, потому как на экране ноутбука красуется момент, где Попов утром будит его поцелуями. — Пока не трахал, — счастливо отзывается Арс, переводя камеру на себя. — И вот так каждый день, представляете? — Не представляете, иди сюда. Кадр сменяется, и вот, они вместе на Ладожском озере, где Арсений активно пытается притворяться чайкой, чтобы войти в их ряды, а Антон все это дело снимает, изредка попадая дымом в камеру. — Шаст, ну не пугай их! — Возмущается Попов, поворачиваясь к парню, когда тот кидает в их сторону окурок. — Иначе останешься без ужина, я же для нас стараюсь!» Они смеются, от чего Арсений в реальной жизни до боли сжимает зубы, а затем захлопывает крышку ноутбука, потому как голос за дверью все никак не уймётся. Брюнет раздраженно закатывает глаза, вставая с дивана, плетётся на ватных ногах к двери и открывает ее, злобно глядя на незваного гостя. — Серёж..?