17 марта 2018 года

«Одна ночь» на которую планировал задержаться Антон, почему-то, затягивается на ближайший уикенд. Шастун просыпается от яркого света, который бьет ему в глаза, хмурится и натягивает на себя одеяло с головой, чувствуя, как задевает чёрную макушку, которая улеглась на его животе. Эти два дня они с Арсением провели как… как раньше? Как настоящая пара, как любящие друг друга люди. С голубоглазым вечера проходят как-то теплее. Они принимают ванну, смеются, критикуют фильмы, попутно друг на друга бурча, потому что мнения всегда расходятся, и Антон понять не может какого хуя ему так повезло вообще? И нет, они не спали, не было даже намёка на секс, потому что и без него было…хорошо? Уютно? По-домашнему. Он симпатию к Попову давно уже принял, принял и тягу, и, возможно, даже влюблённость, которую рьяно отрицал и пытался заглушить, но сегодня, конкретно сейчас, когда этот дурак ему в плечо уткнулся и спит, его прямо-таки развезло от порыва нежных чувств. Если бы шатен был девушкой, он бы сейчас расплакался от умиления, потому что все сейчас было так, как нужно. Сейчас он там, где должен быть, и с тем, с кем должен быть. Он даже не помнит как они уснули: ночь вступила в свои владения неожиданно, Антон вырубился на середине фильма, так и не договорив свой монолог про главного героя, который — цитата — «мне блять сразу не понравился, мутный чел, негативный», а Арсений, очевидно, выключил ноутбук, убрал его, а затем только улёгся на него. Не на ноутбук, на Антона И вот сейчас, слегка зацепив одеялом старшего, Антон полюбовно смотрит на него, касаясь кончиками пальцев темных волос. Он это всегда любил. Даже сделал из этого что-то вроде ритуала, каждый вечер перед сном поглаживая темную макушку, чтобы уснуть. — Ты можешь задёрнуть портьеры, и мы еще поспим, — сонно тянет Попов, медленно просыпаясь от чужих касаний. Приятно. — А почему я? — тут же шепотом в ответ вторит ему Антон, запуская пятерню в волосы и легко «почёсывая» брюнета, как кота. — Потому что я сплю, — мурчит в ответ старший, прижимаясь чуть ближе вопреки своим словам. Ну, он Шастуна отправил закрывать жалюзи, но кто сказал, что так просто будет выбраться из его плена? — Я тоже сплю, — сипло смеётся в ответ парень, переходя руками на плечи и спину, медленно их оглаживая. — Но если ты меня пустишь, то для тебя я проснусь, встану и закрою их. — Не пущу, — сладко тянет Арсений, тут же забираясь под одеяло, мол, смотри, спрятался. — А как я тогда закрою? Арсений выплывает из под одеяла, открывает один глаз, глядя на парня, ждёт с пару секунд, а затем тянется к пульту на прикроватной тумбе, клацая кнопочку, которая тут же опускает шторы, от чего брюнет гаденько улыбается и снова прячется в своё импровизированное убежище, чтобы не получить за то, что начал разыгрывать этот спектакль. — Ты бессовестный лгунишка, — специально понизив голос тянет Шаст, на что лишь получает лишь укус в живот. — Спи давай, потом получишь. — Я уже проснулся, — обиженно тянет в ответ мужчина, так и не вылезая. — Или не проснулся, не знаю. — Чем хочешь заняться сегодня? На этом вопросе Попов стопориться. Вчера он все же решил встретиться с Александрой, чтобы прояснить ситуацию между ними, однако Антону об этом сообщить он ещё не успел. И не то чтобы он боится, скорее, не хочет, чтобы парень переживал и расстраивался. Они по-прежнему не вместе, ничем друг другу не обязаны, но все же как-то…неловко. — У меня встреча, — коротко проговаривает он, а затем резко выпутывается из одеяла, вставая с кровати и топая в сторону ванной. — Ты чего так быстро вскочил? — настороженно спрашивает Антон, поднимаясь следом и кряхтя от того, что у него спина затекла, потому что брюнет всю ночь не давал ему перевернуться, лёжа на нем. — Хочу в душ, — лаконично выдает Арс, что вызывает у младшего ещё больше подозрений. — Арс, если не хочешь говорить, не надо, но не убегай, — почти разочарованно говорит Шаст, опираясь на дверной косяк и глядя на мужчину. — Я не требую отчетов, просто поинтересовался. Попов тормозит у входа в ванной, закусывает губу, а затем поворачивается, медленно подходя к парню и укладывая подбородок на его грудь. Он щенячьими глазками смотрит на верх, обвивает младшего руками, удерживая рядом с собой, чтобы тот не дай бох не вспылил и не ушёл. — У меня встреча с Александрой, — выдает он, а затем чувствует, как тело в его руках напрягается и на секунду задерживает дыхание. — Только для того чтобы.. — Не надо, — тут же прерывает его парень. — Если надо - иди, не объясняй зачем. — Но.. — Иди в душ, ты хотел. Брюнет гнёт бровки домиком, когда парень начинает вырываться, нехотя выпускает его из объятий, а после провожает его взглядом побитой собаки, когда тот как-то понуро плетётся в сторону спальни. — Антон, — тянет он, заходя вслед за парнем, а потом наблюдает картину, на которой Шастун натягивает свои шмотки, попутно скидывая оставшиеся в сумку. — Что за истерики? — В смысле? — равнозначно выдает Шаст, скидывая в сумку толстовку. Глаза на Арсения не поднимает, не хочет. — В смысле, что за показательные выступления? Я же не на свидание иду, — закатывает глаза Арс, усаживаясь на кровать. — И я не помню, чтобы говорил тебе, что мы снова вместе. Что за необоснованная ревность? — Ну да, не говорил, — хмыкает Антон, а затем как-то по-детски шмыгает носом, кутаясь в худи и все же глядя на собеседника. — А то, что мы все выходные вместе, обнимаемся, спим вместе, готовим и сериалы смотрим, это так, по-дружески. — Не то чтобы по-дружески.. — начинает оправдываться Арсений, который, очевидно, только сейчас начинает понимать, что его комфорт ввёл другого человека в заблуждение. Попову было комфортно в эти дни, ему нравилось эти вечера, нравилось чувствовать тепло чужого тела во сне, нравилось смеяться с ним, от чего у него даже мысли не возникло о том, что Шаст может подумать, что они снова вместе. — Просто.. Блять, да не знаю я. Не просто это, сложно. — Ничего сложного, — хмыкает шатен, подхватывая шлейку и перекидывая ее через сгиб локтя. — Просто раньше я пользовался тобой, а теперь ты мной. Все честно. Я хоть понял как ты себя чувствовал. Арсений взгляд тупит, понимает, что Антон прав, а затем роняет лицо на ладони, потому что чувствует безысходность. — И как тебе? — в итоге выдает он, наблюдая, за тем, как Шаст выходит в коридор. Выходит за ним. — Больно, — пожимает плечами младший, натягивая куртку. — Хуево, обидно. — Шаст я.. — Да не, Арс, — отнекивается Антон, снова перебивая. — Все ок, мне на съёмки надо, «Контакты» там, вся хуйня. Я не из-за тебя ухожу, я просто и так задержался. — Уверен, что не хочешь послушать? — уже ни на что не надеясь проговаривает Арсений, обнимая себя руками. — Не, — бросает тот, бегло подходя к старшему и чмокая в щеку, чтобы тот точно не подумал, что все это из-за Александры. А все это из-за Александры. Антону до ужаса больно, обидно, но больше всего страшно, что Арсений все же не его выберет. Ну, вот совсем. Скажет, что ему комфортнее с ней, что он разлюбил его, отдал своё сердце другому человеку. Вот так просто. Брюнет, в свою очередь, обречено провожает младшего взглядом, бросает что-то вроде «ещё увидимся», а затем наблюдает как захлопывается дверь. Ситуация, конечно, двоякая.. Ладно, сначала нужно разобраться с Александрой, а затем уже с Антоном. С первой хотя бы попроще: просто обозначить границы. После часового душа, в котором Попов просто стоял под горячими струями так долго, что кожа вся раскраснелась, мужчина собирается, надевает пиджак, кое-как укладывает волосы и недовольно себя оглядывает. Он похудел, осунулся, ему велика его рубашка, брюки еле держатся на последней застежке ремня. Про лицо и говорить нечего: синяки под глазами, мешки, впалые щеки и щетина двухдневная. Как Антон на него смотрел — непонятно, а как осмеливался говорить, что тот красив — вообще загадка. Спустя 2 часа по Петербуржским пробкам, Попов все же доезжает до условленного места: ресторан «Литературное кафе», прямо на берегу Фонтанки. Очень романтичное место, чтобы окончательно прервать связи. Тем более любовные. — Добрый вечер, — проговаривает девушка, элегантно передавая верхнюю одежду портье, а затем подплывает к Арсению с намерением поцелуя в щеку, однако тот резко отодвигается. Девушка недоуменно смотрит на него, хмурит бровки, но отстраняется, тут же надев маску приветливости, словно ничего и не произошло. Они проходят вглубь, поднимаются на второй этаж, а затем усаживаются рядом с фортепиано, тут же глядя в зашторенные светло-голубыми шторами окна. — Вино? — тут же выдает Арс, откидывая барную карту, на что девушка ухмыляется. — Арсений, если ты позвал меня сюда, чтобы красиво оборвать отношения, которые так и не начались, то я тебя услышала, прекрати краснеть и волноваться, — она улыбается, подзывает официанта, делая заказ, а затем выжидательно смотрит в голубые глаза, которые сейчас хлопают ресничками в непонимании. — Что? Ты помог мне с «Кошками», ты показал мне, каким может быть мужчина, я благодарна тебе за это. Можем остаться друзьями, если у тебя уже кто-то есть. — Я.. — открывает было рот Попов, но тут же его закрывает. Смотрит на официанта, который обращается уже к нему, заказывает какой-то салат по предложению парня, а затем оборачивается к девушке, когда тот уходит. — Ты не обижена? — Нет, ни капли, — смеётся она, накрывая чужую руку своей. — Все хорошо, ты можешь не беспокоиться. — Я беспокоюсь лишь о том, что ты очень хорошая актриса, — настороженно проговаривает он, хмуря брови. — Сейчас я не играю, — убеждает она мужчину, а затем откидывается на спинку диванчика. — Расскажи мне про закулисье телевидения. Они проводят долгий вечер, обсуждая совершенно разные темы, Арсений проводит девушку до дома, а затем выезжает домой: ему хорошо. От того, что все разрешилось спокойно, от того, что Александра понимающий и добрый человек, от того, что одной проблемой в его жизни стало меньше. Не в смысле того, что Александра была проблемой, нет, просто он распутал один клубочек в своей жизни, и его это очень радовало. Вечер проходит так, как Арсений любит: он приходит, принимает долгую ванную, варит свежий кофе и устраивается читать Достоевского, которого начал ещё до всей этой заварушки. Правда, ему все равно холодно, потому что ему чего-то не хватает. Очевидно, кого-то. Именно поэтому он бегает глазами по странице, читая строчки, но не понимает ни слова, потому что все путается вокруг одной мысли. Спустя минут 10 подобного «вычитывания», Попов хмурит брови и хватается за телефон. Сначала просто достаёт ленту, потом понимает, что не понимает суть звонков, закатывает глаза, но в итоге заходит в фейс-тайм, нажимая на знакомый номер. Гудки тянутся долго, поочерёдно сменяя друг друга, отскакивают эхом от стен, потому как в квартире слишком тихо, а затем слышится звучное «да?». — Привет, — осторожно проговаривает Арсений, закусывая губу и удобнее устраиваясь на кровати. — Как ты долетел? Время уже достаточно позднее, поэтому брюнет смело спрашивает про это, намереваясь далее спросить про «Контакты». Ему действительно интересно. — Привет, все нормально вроде, — как-то тускло отзывается Антон, чем-то шубурша на фоне. — Как «Контакты»? — все же проговаривает брюнет, потому что обычно Шаст спамил его кружочками в телеграмм со съёмок и очень насыщенно рассказывал, если не получалось. — Нормально, — сухо проговаривает в ответ младший, на что Попов настораживается и хмурит брови. — Я соскучился, — решается он, закусывая губу и надеясь, что Шаст не станет язвить, но нет. Тот просто молчит в трубку, не говорит ничего, просто молчит. — Александра все поняла и предложила поддерживать связь, касаемо театра. Больше мы с ней никак не связаны. — Поздравляю, — хмыкает Шастун, но не с сарказмом, так, безразлично..? — Поговорим по видео? Не могу уснуть, ну.. — он запинается, все еще думает, стоит ли, а затем слышит уведомление на запрос видео. Антон выглядит очень уставшим. Все еще с уложенными волосами, с тусклыми глазами и отреченным видом, который еле как фокусируется на камере. — Без меня, — выдает младший, слегка улыбается и опускает глаза. У них с этим вечные проблемы. Они оба настолько привыкли друг к другу, что не могут спать, если хотя бы по видео друг друга не увидят. Когда Антон уезжал в Москву, Попов вечно заставлял его болтать с ним по видео связи, пока не уснёт. А Антон всегда соглашался. — Я помню. — Ты где? — сумбурно спрашивает голубоглазый, осматривая обстановку: Шаст не в своей квартире. — А, — отзывается он, а затем переключает камеру на заднюю. — В своей новой квартире. Как тебе? — Ты переехал? Давно? — тут же хмурит бровки Арс, вглядываясь в интерьер. Квартира красивая. Светлая, в пастельных тонах, очень консервативна. Очевидно, Антон сидит на кровати, поэтому вид приходится на лоджию и прозрачный стол. Дальше виднеется небольшой коридорчик и выход в другую комнату.. или кухню? — Недавно, как только с Ирой порвал, — говорит шатен, переводя камеру вновь на себя. — Поэтому жду тебя в любое время дня и ночи. — А я тебя, — тепло улыбается Попов, закусывая губу. — Без тебя тут холодно. — Тебе холодно, потому что в Питере ещё мороз, а ты ходишь с голыми щиколотками, — ворчит младший, на что Арс не закатывает глаза, как обычно, а улыбается. В этой фразе читается забота. И это приятно. — Мне холодно, потому что меня никто не обнимает, — бубнит он, а затем укладывается под одеяло, натягивая его до носа и устанавливая телефон напротив. — Меня вот тоже, — хмыкает Шаст, а затем смотрит, как брюнет кутается. — Хочешь прочитаю тебе негодный стишок перед сном? — Смотря чей. — Мой, кажется, — смеётся Шаст, потому что понимает, что это ему вообще не свойственно. Однако, когда он ехал в сапсане, когда он думал обо всем, что происходит в его жизни, он как-то сумбурно решился на что-то новое. — Хочу, — кивает в ответ Попов и кутается сильнее, обнимая подушку. Не удивляется, потому что Антон часто рифмовал что-то невзначай, да и смущать его не хочется. Хочется слушать. — Поезда, поезда, поезда.. Разговоры, душевность, песни. Вагоны, плацкарт, друзья. Русские, шведы, немцы. Поезда, поезда, поезда. Я на них постоянно езжу, ибо нравится тишина. Только стук колеса о рельсы. Поезда, поезда, поезда. Я однажды девчушку встретил: она ярким светом была В моей тусклой, гнилой поездке. Поезда, поезда, поезда. - Расскажи мне о Петербурге! — попросила она меня, на французском, кусая штрудель. Я поведал ей о местах, в Петербурге любимых самых. Но не тех, о которых все говорят как о пьедесталах. Я малышке поведал о крышах, По которым гуляли с тобою Я глупышке сказал о липах, что душистою пахнут смолою. Я французской маленькой даме, рассказал о прекрасной ночи. Как вдвоём мы с тобой гуляли.. Ей об этом понравилось очень. Поезда, поезда, поезда. из Берлина и до Парижа. Слишком долгие четыре дня. Дня, в которых я обездвижен. Лишь одно мне позволено делать: говорить и писать жизни. По ночам часами не спать, а читать о любви книжки. Поезда, поезда, поезда. - Ты любил его очень-очень? Я любил его как Луна, любит звезды,светящее ночью. Поезда, поезда, поезда. Что мне делать в Париже? В Берлине? Мне отрадно ехать туда, где мы прошлое позабыли. В Петербург! В Петербург! Туда! Где мосты разводили ночью! Где не спросит меня никогда: «Ты любил его очень-очень?” Я любил его слишком сильно, как никто никогда не любит. Я любил его как холера Беспощадно людей губит. Я не жил без него ни мгновенья. Я готов целовать его руки, Только б лёгкое дуновение Не напомнило о разлуке. Я готов за него отдать, Своё сердце на корм собакам! Если это позволит взять, В свои руки волос тех пряди.. Я готов умереть за него. Я готов был, готов доселе. Только б не было все вранье. Только б ты не с другим в постели. Поезда, поезда, поезда. Засыпаю в объятьях ночи. Но в ушах до сих пор слова: «Ты любил его очень-очень?» Я любил его...очень-очень. Арсений делает вид, что он уснул, потому что сейчас он не сможет сказать ни слова. Он безмерно поражён, он поглощён чувствами, он чувствует, как его обжигают строчки и как жжется что-то внутри, потому что ему больно, ему стыдно и хочется Антона рядышком, обнять и не отпускать. — Доброй ночи, кнопка, — слышится в динамиках, а за тем разносится звук отключения. Арсений садится на кровати, у него ночь для размышлений. Ему нужно все обдумать. Снова. В который раз.