17 марта 2018 года

Шастун вваливается домой, буквально, задыхаясь от того, что лифт в его доме после двенадцати отключают, а он уж слишком торопился в квартиру, чтобы заняться одним продуктивным делом. Изучением головы Арсения Попова. Собственно, это не первый раз, когда Шастун пытается понять его подобным путём, потому что один раз умудрился подслушать его разговор с психологом, за что получил полторы недели бойкота, однажды залез в ноут Арса, но тут правда случайно, поэтому простили его в этот же день. И вот сейчас. Очевидно, можно сказать, что человека жизнь ничему не учит, но кто мы такие, чтобы противиться своему же нутру? Никто. Именно поэтому, Антон заваливается в коридор, скидывая с себя куртку и ботинки, пролетает в спальню и, усевшись в позу лотоса посреди кровати, открывает галерею, тут же всматриваясь в убористый почерк, коем сделаны Заметки. «Теория технологии эффективности общения для формирования коммуникации» Слово «коммуникации» обведено в круг с припиской Гордон, от чего Шаст хмурится и достаёт телефон, чтобы загуглить непонятные фразы. Спустя минут десять, кажется, разбирается: есть эффективное и неэффективное общение. Эффективное — правильное, выключающее в себя конструктивный диалог с решением проблемы, неэффективное — воздействие на человека путем каких-либо манипуляций или речевых интонаций для совершения влияния. Собственно, сразу после этих фраз идет имя. Его имя, от чего Шаст невольно ежится, как-то странно подбирает себя, словно стараясь защититься, и всматривается в экран. Буквы немного плывут, но, вообще-то, разобрать можно. «Антон Шастун. Неэффективное общение, ведущее к истощению эмоциональных и физических ресурсов. Негативное влияние, манипулятивные действия, скрытое желание осуществления собственных намерений, контроля над поведением и мыслями. Восприятие человека как набор качеств и свойств, способных к осуществлению необходимости. Примитивность чувств, скука, цинизм. Последствия общения: недоверие, чрезмерный самоконтроль, фрагментарное принятие самого себя, переход на стереотипные формы поведения с ложными мотивами и целями.» Шатен хмурит брови, вчитываясь в текст, нервно сглатывает и чувствует, как у него грудную клетку щемит от того, что воздуха становится мало. Не вдохнуть. Почему? Потому что каждое написанное слово – правда. Правда прошлого, до момента, когда Антон попал в эту передрягу с Ирой, до их ссоры, до всего. Все было действительно так: он использовал Арсения и видел в нем лишь удобства. Фрагменты, как учтиво отметил сам Попов. «Александра» - числится дальнейшей строкой, и, откровенно говоря, Антон уже знает что увидит там – полная противоположность его характеристики. Мысли и записи о том, как они отличаются и насколько она лучше. Решает не читать. Не хочет. Не хочет осознавать, что Арсу нужен кто-то, кроме него. Поэтому листает фото влево, переходя на следующую «страницу». Ту самую страницу, на которой Арсений Попов рассказывает «читателю» то, что именно он чувствует. Внутри все как-то слишком холодеет. Ящик? Учусь жить без Антона? Паника. Тревога. Конец ремиссии. Антон откидывает телефон, словно обжегшись, тяжело дышит и смотрит в яркий экран, на котором все еще видны написанные слова. Да нет. Не может же все это снова… и из-за него? Нет. Не может быть. Это просто глупый оборот, который Попов использовал, «конец ремиссии» - это его метафоры. Наверное, что-то вроде «начало нового», мол, Шастун болезнь и все такое. Арсений слишком эмоционален. Чрезмерно, можно сказать. До ужаса восприимчив, влюбчив, принимает все слишком близко к сердцу, и именно поэтому, в самом начале их отношений, когда Шастун еще пытался делать вид, что ему важны чувства Арса, вытаскивал его из маниакально-депрессивной ямы. И нет, это не было каким-то опасным расстройством, просто он был… непостоянен? Да, наверное это слово подойдет для описание человека, который мог потащить тебя кататься на роликах и есть сладкую вату, а в конце вечера запираться в ванной, сидя на полу под ледяными струями. Он объяснял это «социальной батареей». « - Чтобы еще раз я пошел с тобой кататься на чем-то, - ворчит тот самый Шастун из 2017. – Да никогда, понял? - Ага, - как-то странно отвечает Арс, тут же скидывая сумку на тумбу, что привлекает внимание зеленоглазого. - Все в норме, кнопка? – интересуется младший, но в ответ слышит лишь знакомое «ага» и видит, как брюнет направляется в сторону ванной. – Нихуя, блять. С этой фразой парень перехватывает чужое предплечье, прижимая старшего к стенке и всматривается в голубые глазки, в которых сейчас прозрачным шлейфом плавает какое-то…безразличие? - Что случилось? – хмуря брови проговаривает Шастун, на что не слышит ответа. – Ты заебал, я не отпущу, пока ты не скажешь. - Это.. – начинает было Арс, но тут же дергает рукой, чтобы вырваться. – Неважно. Отпусти, пожалуйста, я хочу принять душ. - А я хочу, чтобы ты со мной делился проблемами, - злобно проговаривает Антон, на что Попов усмехается. – Че смешного я сказал? - Тебя не интересуют мои проблемы, - констатирует брюнет, поднимая глаза на парня. – Тебя расстраивает то, что сегодня не удастся затащить меня в койку, потому что я буду чрезмерно пассивен. Антон ослабляет хватку. Не потому что хочет отпустить, а потому что в ступор впадает. Ему действительно было интересно что он сделал не так. Он хотел, блять, помочь, а получил в ответ.. - Да пошел ты, - рыкает Шаст, тут же отталкиваясь от стены, на что получает лишь тихую усмешку и пустой взгляд. – Пошел ты, понял? Ты, твоя «социальная батарея», как ты ей называешь, твои вечные психики и попытки привлечь к себе внимание. Пошло все. Арсений лишь молча смотрит вслед уходящему парню, заходит в ванную комнату и включает холодную воду, выкручивая кран до максимума. Прямо в одежде залезает в ванную и закрывает глаза, ощущая как спустя 5 минут пальцы немеют от холода.» Лишь спустя пару месяцев выяснилось, что это называлось «реккурентной депрессией». Особенностью было как раз то, что неизвестно когда какой момент наступит, и сколько каждый из них будет длиться. Наверное, после этого случая Антон и перестал пытаться. Ну, в смысле, если в начале их отношений все складывалось вроде неплохо, он даже чувствовал какую-то ответственность за Арсения, то после этого…он перестал пытаться. После, его действительно интересовали лишь удобства. Лишь то, что Попов мог ему предоставить. И то, что он мог у него забрать. Парень сидит в кровати, обняв свои же колени, в момент, когда загорается уже успевший потухнуть телефон. Арсений. Не сейчас, господи, ну пожалуйста. Шаст неуверенно, с какой-то опаской тянется к экрану, смахивает звонок вправо и нажимает кнопку динамика. - Антон? – слышится знакомый голос, на что Шастун резко выдыхает. Спокойный голос. Который не выдает ничего, что внутри. – Антон, ты тут? - Д-да, - заикаясь проговаривает младший, тут же поднимая телефон и поднося к уху. – Да, я тут. - Ты так быстро ушел, я подумал, что что-то случилось, - выдает Попов, кусая губы. Он не думал. Он просто хотел услышать чужой голос. - Нет, все в норме, - отвечает парень, нервно перебирая пальцами плед. - Точно? – уточняет он, хмуря бровки, потому что «все в норме» звучит так, будто все абсолютно не в норме. Да и голос у Антона…дрожит? Да нет, он у него никогда не дрожит… - Все в норме, Арсений, - дублирует младший. Он выбирает полную форму его имени лишь в двух вариантах: когда бессовестно врет или когда хочет, чтобы услышали правду. - Хорошо, - кивает сам себе брюнет, бегая глазами из стороны в сторону. Он не знает что сказать, чтобы Шаст не клал трубку. Ему нужно слышать его. Просто необходимо знать, что все хорошо. И да, скорее всего, позже он будет сам себя за это винить, наказывать за то, что вновь не сдержался, но сейчас просто смотрит в стену и молчит. - Прости, - все же нарушает тишину второй голос, тут же шмыгая носом. – Ну в смысле, что убежал. Испугался. - Меня? – тут же, прочистив горло, интересуется Арс, невольно ежась от того, что разговор снова заходит в излюбленное русло: в выяснение отношений. - Нет, нет, ты чего, - усмехается шатен, глядя куда-то в окно. – Ответственности за себя, думаю. - В таком случае все хорошо, - слышится в ответ теплый голос, а затем на фоне что-то падает. – Тут Серега буянит, решил поменять кресло и диван местами. Я отказался ему помогать, аргументируя свой отказ тем, что все стоит как надо. - Ночью? – смеется Антон, на что Арс тепло улыбается, слыша знакомый смех. - Ага, - смеется в ответ голубоглазый, а затем, спустя пару минут молчания с той стороны линии, слышит то, что совершенно не ожидает услышать. То, что в глубине души боится слышать, тем более от Антона. - Арс, ты снова, да? Ну, на таблетках и..в своей этой? - Прости..? – тут же выдает Арсений, хмуря брови. Никто не знает о том, что у него закончилась ремиссия. Даже Сережа. Никто, кроме него самого. Откуда вообще у него такие мысли? - Твоя депрессия. – Неловко, но достаточно твердо произносит Шаст, тут же кусая губы. Зря он спросил. Абсолютно точно зря, потому что сейчас либо Арс разозлится, либо пошлет его, либо снова углубится в самоосмысление. - Уже поздно, - все же сводит на «нет» тему Арсений, тут же поднимаясь с кресла, в котором сидел. – Я хотел принять душ. Антон тут же изнеможенно стонет. Он как будто снова возвращается в то время, слышит ровно те же слова, что и раньше, и уже заведомо знает что именно это значит. Только тогда ему было плевать. А сейчас ему больно. Больно, потому что он помочь ему никак не может. Даже если очень хочется. Парень судорожно выдыхает, чувствует, как его сносит волной тревоги, только сейчас она обусловлена, не как обычно, из ниоткуда. Глаза почему-то начинают слезиться, руки дрожать, а самого шатена как-то потряхивает, когда Арсений прощается. Пиздец. Абсолютный пиздец. В телефоне слышится знакомое «Арс!», но брюнет проговаривает что-то вроде «доброй ночи» и сбрасывает. Антон не мог это понять. Вопреки талантам в сфере кино, в жизни Попов тот еще актер. Просто великолепный лжец, первосортный. Он не мог проколоться ни на чем, вообще ни единой зацепки. А сам Антон не мог этого понять, потому что даже в моменты, когда Попов демонстративно кричал: «Вот он я, мне ужасно больно, мне плохо, помоги мне!», Шаст закрывал глаза и делал вид, что все идет так, как надо. Бросал что-то вроде «пройдет» и уходил до момента, пока все снова не становилось светло. Поэтому сейчас Арсений Попов уверен: его не могло ничего выдать. Только его.. Нет. Его записи всегда были при нем, да и если бы он оставил их, разве мог бы Антон… - Арс, ты че? – слышится голос Матвиенко, вошедшего в комнату и заставшего друга за тем, что тот пустым взглядом пялится в стену. - А, - отмирает Арсений, тут же натянуто улыбаясь. – Ничего. Устал за сегодня, нужно зарядить социальную батарею.