17 марта 2018 года

Рассказ выходит долгим. Слишком долгим, чтобы отписывать его детальными диалогом, слишком долгим, чтобы вспоминать, потому что большинство моментов так и останутся где-то на периферии сознания как «мимолетные»,слишком долгий, чтобы выносить его за рамки кабинета, в котором он проходил. Арсений делится всем. Без утаек, без попыток выкрутиться или оправдаться, о всех его попытках, моментах, когда совсем не было сил, когда казалось что все, конечная. Про Антона, про Александру, про пластинку, Серёжу, Москву и вообще все, про что успевает вспомнить. Кажется, это единственное место, в котором он говорит чистую правду, без тайн, без каких-либо уловок и попыток скрыться. Его «скрытность» куда-то исчезает на это время, и сейчас, проговаривая все, что произошло за это время, брюнет окунается в самоанализ, который так давно не делал на трезвую голову. Конечно, все это время он рефлексировал. Подробно изучал свои мотивы, поступки, анализировал окружающих, ситуации, разговоры, вообще все, что поддавалось анализу. Много писал, сосредотачивался, но никогда не говорил. Он действительно никогда вслух не говорил о своих выводах. Всегда все происходило на бумаге, и сейчас, высказывая это, произнося в слух, прокатывая на языке каждую мысль, он приходит к выводу о том, что половина из того, что он писал — глупость несуразная, которую тащили клещами, чтобы хоть как-то оправдать. Реакцию Александры на их «разрыв», которую он счёл за причинение боли, сейчас он расценил как адекватность и понимание девушки, с которой они теперь в тёплых дружеских отношениях. Поступки Антона в его сторону, которые казались попыткой все исправить, его слова и фразы, которые Попов слишком натягивал, сейчас отзывались теплом и осознанием, что он никогда в жизни не смог бы заставить Шастуна себя любить. Агрессия Серёжи в отношении Антона, которая казалась неуместной и поспешной, сейчас виделась отчаянной попыткой защитить дорогого человека от этого ужасного состояния. Не допустить чего-то, что способствовало бы ухудшению. Откровенно говоря, Арсений ловит множество инсайдов, как это сейчас называют. Понимает и принимает свои чувства, основываясь не просто на мыслях, а на слуховом и зрительном восприятии. На том, что сам говорит, сам осмысляет и сам понимает. Каждый день его жизни — это попытка додумать и усугубить. Задраматизировать, очернить и раздуть так, чтобы потом самому кричать надрываясь. И нет, он не говорит, что все его мысли и чувства — накрученные и пустые, совсем нет. Просто конкретно в этот момент он чувствует, что его неспособность мыслить проще и позитивнее, зачастую, все усугубляет. Исправиться ли это после осознания? Вряд ли. Потому что внезапное осознанное нахождение решения какой-либо задачи, ставшее результатом продолжительной бессознательной мыслительной деятельности, в данный ситуации, существует в моменте. Сопровождающееся прозрением и катарсисом осознание Арсением причин своего состояния или проблем не решит их, лишь подтолкнёт в правильном направлении. — И что же Вы сейчас чувствуете? Чего Вам хочется? — после всего, по большей части, монолога, если не учитывать уточняющихся и наводящих вопросов, спрашивает Драпайло, позволяя себе слегка поднять уголки губ. Арсений сам себе помогает. Его нужно слушать. И это самое необходимое для него. — Чувствую, что хочу позвонить Серёже, — как-то просто выдает Арс, все ещё слегка поражаясь своим открытиям. Сейчас ему хочется позвонить именно Матвиенко. Потому что он осознает, что поступал неверно. Он оттолкнут его, когда тот пытался помочь, ломал руку, которая тащила его со дня. И больше всего хотелось дать понять, что это было ненамеренно. — Потом Антону. Написать Александре. Извиниться. Перед каждым. Не за своё состояние или слова, а за то, что так поздно пришёл к тому, что сейчас понял. Анатолий выдерживает паузу. Окончательно поднимает уголки губ, потому что чувствует некую гордость за своего пациента, кивает ему и закрывает блокнот, посвящённый именно Арсению. — Тогда на сегодня мы можем закончить, — спокойно выдает мужчина, на что получает одобрительный кивок и улыбку. — Я дам вам задание на следующий сеанс. Напишите мне цели «Я хочу» и «Я не хочу», равные вашему возрасту и попробуйте визуализировать нынешнее и прошлое своё состояние в картинке. — Спасибо, — одними губами шепчет Арс, закусывая губу, а затем оставляет своего психотерапевта одного, в стремлении скорее сделать то, чего ему так хотелось. Описать то, что сейчас чувствует Попов, почти нереально. Это какое-то невероятно лёгкое, летящее чувство за грудной клеткой, расходящееся плавными вибрациями от сердца к плечам и голове. Это осознание прекрасного, того, что ты смог самостоятельно прийти к решению, пусть и такому мимолетному, такому незначительному, но ты смог. Это абсолютная чистота в голове, желание свернуть горы, плакать от свободы, поделиться со всеми, с кем только можно. Это всеобъемлющее счастье и лёгкость, которую не описать словами. Такое нужно прожить каждому. Каждый в своей жизни должен осознать что-то, что долго его теснило. И только тогда можно понять о чем идёт речь. Вылетает из здания Арсений стремительно. Прощается с хостес с улыбкой на лице, радуется тому, как приятно по щекам стекают капли дождя, задерживается под ним на минуту, а затем все же садится в машину, тут же телефон доставая и набирая знакомый и родной номер своего лучшего друга. Тот вправе его послать, и Попов поймёт, потому что обошёлся неправильно, не выходил на связь толком, зациклился на себе и полностью окунулся у омут своих проблем, не позволяя себе помочь. Но в голове все равно лишь светлые мысли. И он очень, очень хочет его видеть. — Да, — коротко выдает Матвиенко, когда поднимает трубку, на что Арс тут же в руль вцепляется крепким хватом и воздуха побольше набирает. — Сереж, я безумно хочу тебя видеть, пожалуйста, — лепечет Попов, на что тут же слышит встревоженное «что-то случилось? ты в Москве?» — Нет, все хорошо, ничего не случилось. Я не в Москве, я хочу пригласить тебя в Петербург. Сереж, я так много тебе не сказал, я так хочу провести с тобой выходные, просто с тобой, ты мне очень дорог и важен. Ты приедешь? Пожалуйста, скажи, что ты приедешь. — Арс.. — ошалевше проговаривает Матвиенко, где-то наедине с собой хлопая глазами. — Все точно нормально? Ты в порядке? Или ты пьяный? — Да не пьяный я! Я просто.. Я не знаю как это описать, я как будто жизнь осознал, — выдыхает Попов, почему-то начиная смеяться. — Я так дорожу тобой. Пожалуйста, удели мне свой уикенд? — Ладно-ладно, только прекрати пугать меня, — уже смеется Сережа, потому что, кажется, все действительно нормально. — Завтра не смогу, послезавтра могу приехать. — Хорошо! Я буду тебя ждать, я очень буду ждать, — сквозь улыбку щебечет Попов. Слышит знакомое «иди спать, ёбик», произнесённое сквозь ту же улыбку, а затем угукает и трубку вешает. Арс пялится в телефон, решает, что Антону он позвонит уже из дома, а вот Александре пишет чувственное сообщение. Не в плане любовнее, а в плане отражающих эмоций. Подчеркивает то, что безмерно благодарен за понимание, рад, что когда-то решился на знакомство и ни капли не жалеет о том, что было и есть. Каким-то чудесным образом она действительно стала отличным ответвлением в его жизни. Наверное, если бы ее не было в период всей это неразберихи с Антоном, он бы с ума сошёл. А так они обоюдно друг другу помогали: Александра своим присутствием в его жизни, а Арсений — связями в театре. До дома добирается не сильно спеша. Останавливается у Адмиралтейства, чтобы посмотреть на воду в свете фонарей, дышит свежим, родным запахом Петербурга, осознавая, что он действительно дома, слушает гул шумных компаний, коих ночью ещё больше, чем днём, но все же отправляется домой. У него на сегодня ещё важная миссия, и он очень надеется, что Шаст не решил лечь спать пораньше, потому что ему нужно поговорить. Просто поговорить, без выяснения отношений или чего-то вроде этого, нет, ему нужно слышать его. И поделиться тем, что внутри. Поэтому первым делом, после того, как брюнет переодевается и умывается, он берет телефон, включая видеозвонок, устаканиват телефон на стол, направляя на себя и ждёт. — Решил проверить не вожу ли я кого-нибудь, пока тебя нет? — слёту шутит Шаст, когда берет трубку. Тоже пытается телефон установить, но в итоге просто над собой поднимает и в камеру смотрит. — Привет. Как твой день прошёл? — Антон, я люблю тебя, — тут же выдает светящийся Арс, замечая хлопающего глазами Шастуна. — Я был у Анатолия Викторовича, мой психолог, так вот. Ты не представляешь как это. Я как будто все в этом мире понял и осознал, как будто все отпустил, мне так легко, Антон. Я чувствую себя невесомым, счастливым, чувствую, что я хочу жить. И когда я рассказывал ему про наши отношения, Антон, я понял, что ты ведь действительно меня любишь. Ты же правда меня любишь, невозможно так лгать или играть, ты любишь меня, и я влюблён в одну эту мысль. Попов говорит на одном дыхании, как будто боясь, что его перебьют, а он за это время мысль потеряет. Хотя Антон совсем не планирует его перебивать. Он видит счастливого Арсения. Арсения, который улыбается, искрится, как когда-то раньше, у которого в глазах огоньки пылают, в улыбка такая яркая, что хоть солнечные очки надевай. Настоящего, прекрасного, радующегося жизни Арсения. И на секунду ему даже завидует. Но вовремя замечает свои чувства: ему самому становится легче при виде такого Арса. Он словно заряжает, словно даёт новый глоток воздуха, топит все, что было раньше, закрывая лучами своей радости. — У меня никогда такого не было, — продолжает Арс, но уже полушёпотом, точно боится, что чувство это куда-то убежит. — Это что-то невероятное. Внутри как будто лампочки зажгли, а они светом все внутри озаряют. — Я очень сильно за тебя рад, Сюш, — с нежностью произносит Шаст, наблюдая за тем, как Попов ладошками лицо прикрывает, улыбаясь. — Мне так приятно смотреть на тебя. Такого счастливого, радостного, осознанного в моменте. И мне очень жаль, что я не рядом в этот самый момент. — Ты рядом! Вот он ты, мы же говорим, — протестует Арс, а затем на кресле откидывается, глаза закрывая. — Я Серёжу позвал на выходные. Приедет послезавтра. И Александре написал, сказал, что рад, что она была со мной в этот период жизни. — Правильно, — улыбается Антон, хотя внутри на секунду колется. Но он быстро мысли лишние отгоняет и смеется. — То есть, я в твоём списке последним оказался? — Тем, кому я хотел уделить больше всего времени, — подтверждает Арс, снова в камеру глядя. — Все остальное на ходу как-то. Я приеду через неделю. Захвачу с собой немного вещей, чтобы можно было у тебя немного побыть, ты же не против? — Я? Я за то, чтобы ты взял все свои вещи и приехал ко мне насовсем, — пожимает плечами Антон, на что Арс смеется и головой мотает. — Что? Почему нет-то? Если не на совсем, то хотя бы на эту жизнь! — Это одно и то же!! — возмущается Попов, но все же расслабляется. — Не сейчас, по крайней мере. Потом я подумаю. — Подумай, — кивает Шаст. Настаивать он не будет, потому что зная Арсения, тот может спаниковать, если быть слишком настырным. Питер - его дом, его убежище, его место силы. Лишать его дома он точно не хочет. Даже если они будут жить наездами, полгода там, полгода тут, Антон потерпит. Эдакий «гостевой брак». — Рассказывай как день прошёл, мне очень интересно. — Ты сам попросил! — смеется Попов, тут же усаживаясь поудобнее и руку к стакану воды тянет. — Слушай.