Война любви и якудза

Мотылёк сгорел? Но важнее, что он решился Лететь на свет.       Мрачное побережье, поверхность океана сегодня синее обычного. Сквозь тучи еле-еле пробивается солнце. Вода отходит назад, и по оголившемуся дну начинают бегать чайки. Здесь, перед бесконечным морем, который откатывается от моих ног и где поблизости наверняка нет ни единой живой души в такой ранний час, одиночество наваливается на меня всей своей тяжестью.       Я иду вдоль побережья, поправляя сбившиеся тёмные пряди волос и ощущая ступнями тёплую воду. Вдали виднеется корабль-рыболов. Громадным сачком – тралом ловит рыбу. За моллюсками охотятся тусклые, похожие на засохшие цветы морские звёзды. Они шевелят своими лучами и медленно ползут по дну за добычей. Находят раковину, обхватывают её, приоткрывают створки и выедают моллюска. Жестоко, но такова жизнь. Выживает сильнейший.       Волна, накатывая на берег, смывает мои следы и оставляет на гладком мокром песке мелкие камушки и несколько мёртвых рыбок. Я устоял, однако, прежде чем нагрянула следующая волна, я вытащил интересную ракушку и стал рассматривать причудливые узоры.       Прошло ровно четыре года с того момента, как я узнал, что мой отец владеет подпольным игорным бизнесом и состоит в якудза Кёкурю-кай, полностью подчиняясь оябуну, с которым, к счастью, мне не удалось увидеться лично. Как я мог быть спокоен? Будто совсем недавно я радостно прогуливал уроки и катался на скейте с соседскими мальчишками, покупая в ларьках чипсы, а сейчас обещал какому-то бандиту, беспрекословно выполнять приказы, делая что-то опасное и незаконное. Стоя на коленях при всех этих жутких, с виду обычных бизнесменов, я обязался стойко переносить голод, тюремное заключение, хранить секреты банды, жертвовать собой ради «семьи» и многое другое. Это не считалось официальным посвящением, а значит и я не являлся полноценным членом якудза, но всё же татуировку на спине с эмблемой-клеймом я получил, а это означало, что я ступил на тёмную дорожку.       Мои настоящие родители больше не скрывали свою сущность, не прятали оружие и разговаривали исключительно на криминальном жаргоне. Они не были лучшими родителями в мире, но они старались изо всех сил, естественно до нашей «новой» жизни, моей «новой» жизни. Я любил их. В те времена работа отца начала процветать. В баре «Hostess», названным так в честь своей жены, существовали катализаторы на играх по бейсболу и сумо, скачках, авто и мотогонках, за стойкой отдавались не только напитки, но и наркотики. Буквально в соседнем здании хранились боеприпасы и контрафактная продукция, в куче которой я иногда находил сигареты, компакт-диски с фильмами и играми. Кровь и лёгкие деньги быстро опьянели предков. В скором времени отца повысили до должности «старший лейтенант», теперь он стоял над несколькими бригадами гангстеров в одном районе. А вот я, не появляясь на глазах у старших, чтобы не получать приказы грабить и выбивать информацию, поручения с различными уровнями моральной сомнительности, далеко не всегда законные и карающиеся максимальным сроком в тюрьме, так и оставался лишь новичком, из-за чего вскоре перестал быть гордостью, недавно родных мне, людей.       С трудом окончив школу уже изгоем, и всё-таки иногда делая плохие вещи, терпя наказания (ведь иерархия нерушима), несправедливость и требование невозможного, я решительно, но тайно обсудил с некоторыми, чужими братьями об уходе из банды. На что они, чуть не сдав план о побеге, жестоко избили предателя, человека за свободу в подворотне. В будущем доложили об этом, за что я получил клеймо на спине. Ещё два и пуля в лоб.       Кругом были лица. Чужие и острые, как лезвия ножей. Пугающие пронзительные голоса. И я испугался. Это были те люди, к которым я недавно спешил за помощью. Когда эта дикая сцена только набирала обороты, я уже начал выбиваться из сил, и во рту стало солоно от крови, поднявшейся из надорвавшихся лёгких, а темень впереди начала таять, я услышал мягкий голос. — Ни один человек не может выйти добровольно. Если ты захочешь выйти, тебя убьют. Если ты предашь семью, тебя убьют, — один светловолосый юноша с пирсингом на губе и в ушах загородил меня от разъярённой толпы, закричал им, чтоб отступили, и шёпотом с ухмылкой произнёс мне эти слова. — Когда-нибудь ты пожалеешь, что проявил ко мне милосердие. —ответил я, скрючившись от боли.       Парень рассмеялся.       После холодного ночного дождя и испытавшего страха, я сильно дрожал. Предатели, смачно и презрительно сплюнув на землю прямо передо мной, скрылись из виду. Неизвестный же потянулся, подал мне руку, помогая подняться, параллельно зачитывая наизусть правила жизни, а затем стал щёлкать пальцами у моих помутневших глаз, не давая мне отключиться. Было видно, что возиться со мной ему надоедало, тем не менее, он вежливо, чуть пошатываясь под тяжестью моего веса, добрёл до ближайшей скамейки, напротив моря, рядом с раскидистым кустом, сплошь усыпанным красными цветами. Сняв с себя куртку, он накинул её мне на плечи, а, испачканные кровью, губы протёр мокрым платком. Игнорируя мои угрозы и хрипение, о том, чтобы он оставил меня в покое и свалил пока я ему не врезал. Он стал хвалить меня за то, что я собирался сделать, называя это правильным и смелым поступком. В тот вечер я узнал, что он также из низов, что мы плаваем в одной лодке, ведь парень тоже не добровольно оказался среди бандитов, случайно, из-за какого-то телефонного разговора. Он не рассказал подробностей. Оказалось, что мы с ним одного возраста, тогда нам было семнадцать. С той ночи мы сдружились, всегда вместе ходили на задания, обсуждали школу и девчонок, просто развлекались, делились самым сокровенным. Порой мы ссорились, но стоило одному из нас столкнуться с трудностями, как другой, забывая старые обиды, тут же оказывался рядом. Я попал с ним не в самую суровую группу. Мы курировали местные казино, у порта контролировали малые стройки.       Но однажды я рассказал ему, что всё же на полном серьёзе собираюсь сбежать. Несколько лет дружбы пошатнулись в тот же миг.       Возможно, я потерял единственного дорогого мне человека.       Услышав тихое шмыганье, которое прервало меня от размышлений, я поднял голову и увидел девушку, явно намного ниже меня ростом. Она сидит на светлом шопере, обхватив руками колени и зарывшись ступнями в песок. Локоны распущенных угольных волос шелковистыми прямыми прядями струятся по груди, а затем ниспадают на её руки, на которые она в религиозном экстазе склонила голову.       Девчонка оторвана от реальности, словно сама жизнь причиняет ей боль. Такая лёгкая, несмотря на ссутулившуюся спину и тяжело опущенную голову. Эта та самая девушка, которую я вчера видел. Надо же, какое совпадение, а я уж думал, что буду весь будущий вечер караулить её у дома.       Я не мог разглядеть, что именно творилось в ту ночь, но судя по крикам, мечущимся силуэтам и изменениям в настроении главной, для меня, героини в этой истории, сделал вывод: её парень просто ненормальный псих, который смеет поднимать руку на свою девушку. В магазине она была совершенно спокойной, вела себя тихо, я бы сказал, медлительно, а тогда, в окне я смотрел на испуганную жертву, загнанную в угол.       Я взял небольшой таймаут на рассуждения о таинственной незнакомке. Мне нужны деньги. Значит нужно устроиться на какую-нибудь работу. Ещё мне нужно жильё и быстро. Снова начать всё сначала. Всё нормально, я знаю, как это делать.       Нахлобучив капюшон толстовки, я двигаюсь к ней. Сжимая в руках стеклянную бутылку с водой и пачку сигарет, рухнул на песок рядом и с удовольствием закуриваю, ещё раз задумываясь, а точно ли мне всё это нужно? Она с тоской поглядывает на серое небо, глубоко погрузившись в себя, и даже не сразу замечает меня. От её духов я ощущаю тонкий персиковый аромат, сладковатый и соблазнительный, но он тут же развивается в табачном дыме. Девушка оборачивается и смотрит на меня своими необычайно ореховыми глазами, прищурив их так, словно хотела прочесть то, что я прячу ото всех, но похоже, ей просто не нравится сигаретный запах, ну, или моё давящее присутствие. Очень красивая. Мне стало стыдно за себя. Уже выискиваю в ней что-то красивое и соблазнительное. Я – озабоченный.       Так что там нормальные парни говорят, когда знакомятся с девушками? Я затягиваюсь так, что лёгкие наполняются под завязку. — Заглушка. — Что? — она, возвращается в реальность, напряжённо глядит на меня, трёт красные глаза, нервно поправляет модный дизайнерский фиолетовый сарафан, подчёркивающий тонкую фигуру, и отстраняется.       «Идеальное» начало. Просто супер. — Ты на зонтике защиту не сняла. — А-а-а... Ясно, — вытянув шею, она прижимает разрумянившуюся щёку и маленький острый нос к коленям. — Можно задать тебе один вопрос? — Уже задал, — она снова поворачивается к морю, будто всматривается в вечно манящую к себе даль.       Я задумываюсь. — Тогда можно задать тебе два вопроса? — Уже задал.       Я простонал, но отметил про себя, что язвительность ей шла, так она казалась увереннее. — То, что произошло вчера вечером... Часто ты так влезаешь в чужие дворы и пялишься в окна на незнакомых людей?       Сам того не замечая, я обращаю внимание на её руки. На внутренней стороне её левого запястья много порезов. Она нанесла их себе, чтобы снять стресс? Подождите... расположение ран... Возможно, она пыталась покончить жизнь самоубийством? Нет, вроде нет, они не такие уж и большие. У неё в самом деле очень худые руки. Тонкие пальцы средней длины с несколькими родинками. Запястье настолько тонкое, что, мне кажется, она сама смогла бы пальцами обхватить его вокруг. Многовато полосок заживших ран... — Напугал? — говорю я и невольно ухмыляюсь. — А как ты думаешь?       Доволен, придурок? Ты её напугал. — Извини, случайно вышло. Последние дни я скитаюсь по улицам. У меня и жилья то сейчас нет. Просто было нечем платить за аренду, и поэтому меня выгнали.       Ложь. Ложь. Ложь. — Понятно. Неловкая ситуация... Как же работа, семья, друзья, в конце концов? — Не-а. Никого у меня нет. Но... Вообще-то хоть какие-то деньги у меня есть.       Негромко цокнув, девушка задирает голову повыше, желая уже глядя в лицо высказать всё, что думает. — Всё же я не верю, что ты просто мимо проходил, — грозно отвечает незнакомка. — Кто ты такой, и почему следишь за мной? Где учишься, где работаешь? — Не понял. Это что, допрос?       Как же резко она переводит тему.             Девушка встаёт, отряхивается от песка, разглаживает ладонью сарафан, надевает босоножки и закибывает на плечо сумку. Потряхивая её, она прощально и зло смотрит на меня, вскинув подбородок. — Эй-эй, ты куда?       Она, не оборачиваясь, уверенно большими шагами идёт вдоль пляжа. Я вскакиваю, не затухая, выкидываю уже вторую сигарету и подбегаю к ней, слегка споткнувшись. — Ты решил, что лёгкие — не жизненно необходимый орган? — говорит она с укоризной.       Мафия – социальный феномен, охватывает практически все страны мира, каждую интернет-сеть, кафе, кинотеатры, любые другие заведения... Скрыться от якудза практически невозможно, но пока что я крепко держался на воле, оставался незамеченным. Но более надёжное укрытие мне не помешало бы. Меня беспокоил их главный козырь – связи с полицией, регистрация старших, а я недавно, кажись, засветился. Я знал, какой будет плата за это, за то, что я теперь у всех на слуху, скандальное дела. Я был готов к этому. Но боль все равно адская. Легко представить преступный мир, постоянно пребывающий в паранойе, но в Японии мафия, в отличие от меня, прячется на виду – со своими офисами, визитками и сайтами.       Мне не дадут просто так выйти из клана, сначала, конечно, пригрозят, запугают, возможно, даже отрубят палец, но я всё равно настою на своём, и меня убьют, перед этим глумясь надо мной, издеваясь пытками. Они ведь не считают насильственную смерть чем-то ужасным, для них это считается чем-то поэтическим, трагичным и даже почётным. Я не боюсь смерти, но заканчивать так... Прежде всего, человек стремится жить полно и ярко, реализовываться как личность, не знать горя и нищеты. Да, быть членом якудза довольно перспективно, гарантия богатства, но... Такой расклад не для меня. Всё же я всегда чувствовал себя борцом за справедливость. Недавно я услышал, что возрастают масштабы наркоторговли, а это в определённой мере способствовало экономическому росту, порождало насилие и нестабильность.       Теперь в мою голову начинают приходить уже по-настоящему негативные мысли. — Да погоди ты! — делаю умоляющий знак руками «стоп». — Ладно. Меня зовут Хотэка Танака, я... я окончил старшую школу и решил не поступать никуда дальше. Всё равно бы не получилось. Мне двадцать семь. Работаю в автомастерской. Может, ты её знаешь, она рядом с аллеей среди храма и новопостроенных жилых домов. Просто поверь. — Хотэка? «Шаг за шагом»... — она задумчиво протягивает значение моего имени, будто пробуя его на вкус. Судя по её улыбке, целеустремленность, заложенная в меня ещё с рождения, понравилась девушке. — Возишься с машинами? — Да-да. Именно. — Это немного... — Не отвечай. Я предпочитаю умалчивать об этом. Никому не нравится, когда машина ломается, поэтому часто люди плохо относятся к авторемонтным мастерским. Зато платят довольно прилично, — я безрадостно улыбаюсь. Нельзя терять времени. — Слушай, ты случайно не сдаёшь комнату? — Я?! Сдаю? — у неё на лице вспыхивает шок, и моя собеседница теряет дар речи. — Ну, да. Ты даешь мне ключики, а я тебе денежку. Понимаешь? — Я знаю, что это такое, не надо мне объяснять! Просто ты... — после такого наглого заявления она уже плюёт на вежливость и открыто высказывает мне, такому хаму, всё, что обо мне думает, но я самодовольно перебиваю её, надавив на больное. — Парень есть?       Я вспомнил, как на меня вчера из слабо освещённого окна маленькой кухни смотрела пара внимательных и заплаканных глаз. — Да... То есть нет!!! — лицо её выразило уныние, руки бессильно опустились. — Он... Э-э... Мой знакомый. Бывший. Живет в общежитии, не со мной. А что это ты спрашиваешь, ты же сам всё видел, — голос, полный бесконечной печали, становится всё тише и наконец стих. — Потому и спрашиваю. Смотри, как удачно всё складывается: тебе нужна помощь, а мне жилье... — Нет, не уверена, — честно говорит девушка и тыкает мне в грудь пальцем. — И кажется, помощь здесь нужна только тебе.       Я мысленно взвыл. Ну что за дерзкая девчонка?! Метр с кепкой, но такая заносчивая и остроумная. Хотя... Произносимые резко и отрывисто слова поначалу казались мне грубыми и агрессивными, но сейчас я понимаю, что мне так лишь показалось от того, что она говорила громко и встревожено. А вообще, если подумать, она доброжелательна, раз ещё не послала меня куда подальше и не ударила. Боже, да у меня биполярное расстройство! — Эй, я знаю, что у тебя неприятности с этим типом, но всё в порядке, твой секрет в безопасности со мной. — Ты хочешь быть моим соседом по квартире? — ещё раз спрашивает она. — Совсем ненадолго, — добавляю я, проглотив язвительную шутку. — Не думай, тебе не придется терпеть меня слишком долго. Возможно, до зимы или следующей весны... Пока я не разберусь со своими делами.       Она молча смотрит на меня с минуту, казавшейся мне бесконечностью, а потом моргает. «Это по-твоему ненадолго?» — Ты хочешь быть моим соседом, — повторяет она на одном вдохе. — Да, — закатываю глаза. — Прости, но я не ищу себе соседей. Мне они не нужны. — Но тебе нужны деньги и защита?— Мне так чертовски приятно, что ты используешь против меня личную информацию. — Я в фиговом положении. Нет. В отчаянном!       Проигнорировав меня, она, взглянув на часы в телефоне, ойкает и показушно суетится. — Мне уже скоро на работу. — Рано утром в субботу? — Угу. — Отстой, — напевая, протягиваю я. — И кстати, тебе теперь от меня не отделаться.       Девушка хитро улыбается, показывая некрупные ровные зубы. Ей нужно было улыбнуться раньше. Улыбка совершенно меняет её лицо.       Мне стало немного жаль её, ведь она не раскусила самого отпетого хулигана из известного преступного синдиката, примерящего на себя характер пай-мальчика.