Война любви и якудза

Конец покою, Отдыхает самурай. Завтра на войну. (Хокку. Неизвестный хайдзин)       Проснулся я от раздражающего звука. Провел рукой по собственному телу, проверяя, на месте ли все ножи, хоть и знал, что проснулся бы от любого прикосновения. И всё же делал так каждый раз. Каждый гребанный раз. Диван оказался слишком мягким, а одеяло — лёгким. Мне казалось, будто я, укутанный в пуховое облако, покачиваюсь на тёплых волнах. Всё так хорошо начиналось... Встаю и хватаюсь за оконную ручку, пытаясь открыть окно. Шум ночного дождя усилился, монотонно и безнадёжно стуча каплями по стеклу и подоконнику.       Аки одет в белую футболку с бордовыми разводами, цифрой <<3>>и эмблемой команды института. В руках несет толстое фиолетовое худи, в которое явно что-то завёрнуто. Он запыхается и дёргается от непогоды. Бесит. Вот же придурок, ей богу. И эти его металлические браслеты, звенящие при энергичной ходьбе тоже бесят. Нехотя высовываю голову наружу. Передо мной полное недорозумение: весь промокший, сердитый, и взволнованный, но старавшийся не подавать этому виду парень. Заторопился, чтобы не терять ни минуты времени, схватил мятые брюки, нацепил их вместо шорт. Как же всё заебало. Самую малость. Всего-то разбудили. Оттого и муторно. И погода ещё эта поганая. Такую погоду первыми кадрами в триллерах да слезливых мелодрамах показывают. Резко дергаю молнию на куртке, застегиваю до самого края и, подняв воротник, прячу в него подбородок и губы. Да ну на хер.       Дверь за собой закрываю осторожно, без агрессии, тихо – мне совсем не хочется разбудить девушку, которая ко мне так добра. На меня обрушивается ледяной дождь. Отпад. Капли, при порывах сильного ветра, гнущего деревья, бьют в лицо и барабанят по крыше, как мелкая дробь. Слышу, как вдалеке взревело море и прогремел гром.       Этот придурок, заявившийся посреди ночи, кивает мне и протягивает ладонь для рукопожатия. — С чего ты взял, что я вообще хочу с тобой говорить? Ты отвратителен. Зеваю и шагаю по крыльцу, собираясь достать сигарету из уже сделанного ранее тайника. Мол, тяни руку сколько хочешь, мне то что. Друг на это лишь громко хмыкает. — Но ты хочешь говорить со мной. Потому что тебе интересно.       Скептически выгибаю бровь, наклоняю голову, вроде как и не соглашаясь, но и не отрицая. Стою, глядя в эти самые озорные глаза, словно стараясь понять, что же он наблюдает перед собой. Очевидно, что Аки видит человека, полного решимости и силы, человека, знающего себе цену. — Ты опоздал, сейчас уже давно не вечер. — присев на перила показываю на невидимые часы на руке. Ладно, плевать на сон. Аки похоже решил, что сможет отоспаться на том свете, а у меня на это будет всё воскресенье. — Возникли некоторые делишки.       Спину он держит прямо, и слегка откидывая корпус назад. Лицо неподвижно, а вот голос звучит сдавленно. — Сядь уже, — бросаю, выпуская дым из легких. — Мельтешишь.       Аки подчиняется, опускается, свесив ноги так же, как и я, но оставляя между нами пространство. Он садится на ступеньку, не сводя с меня карих глаз. Дрожь пробегает по позвоночнику. Видимо давно он не чувствовал себя так паршиво. Аки всегда старался быть оптимистом, а иногда и стараться было не нужно. Его белоснежная улыбка и смех были его фирменной карточкой, и никто никогда не видел его грустным. Кроме меня. — Понятно, — хватаю вторую сигарету губами, поджигаю, закрывая от дождя и ветра ладонями. Пододвигаюсь, глядя на то, как сизый дым растворяется в воздухе. Чем-то мысли были похожи на этот дым. Такие же нечёткие и неясные. — Очередная вылазка. Заврался. И уже сам не знаешь, где ложь, а где правда. Здорово меняешь маски.       Я сделал акцент на последнем слове. Мне стало обидно? Совсем не из-за того, что встретил бывшего друга. А собственно почему бывшего? Мы же не ругались. Наверное, потому что со всем, что связано с криминалом, я пытался расстаться. — Крышуем порт. Отшиваюсь там с самыми отморозками. Хотэка, мне тяжело.       Аки резко замолкает. На секунду я думаю, что мне показалось, но нет, он действительно сказал эту, не вписывающуюся в разговор, если его можно было так назвать, фразу, и смотрел на меня мутным, безжизненным взглядом. Сука, почему ты такой неживой?! Может, его припугнуть? Вдруг сильная рука хватает меня за ворот, приподнимая. Опередил, урод. — Не хочешь поговорить честно? Облегчить душу? — Два слова... Завали. Отвали. — Вот оно как, — подумал он горько. — А ты? Всё ли у тебя хорошо?       Не люблю, когда меня берут за грудки, едва действительно не вмазал сгоряча, но вовремя успокоился, ничего серьёзного мне не грозило, поэтому просто оторвал Аки от себя. Захотелось плюнуть ему в лицо, рявкнуть, что никакие подачки мне не нужны, что не нужна жалость, но этого не было в его лице, голосе и глазах. — Остынь! — Я думал, что больше никогда тебя не увижу! Где ты был, чёрт возьми?! — зло прошипел парень, отступая от меня.       Вся эта ситуация выбила его из равновесия, заставила разнервничаться. — Ты бросил задание и сбежал. Как ебаный трус. Подвернул себя опасности стать врагом портовой мафии. И нас между прочим. Немедленно возвращайся, пока не поздно. — Не хочу гнить в трущобах. — тихо и даже как-то жалостно произношу я, сам удивившись своему голосу. — Как вы... Как раньше мы.. ну, ты понимаешь.       Аки не был на цепи, нет, он по собственной воле подчинялся, отступал, прогибался, хоть мог этого и не делать. Но это всё равно была и есть неволя. У меня же свобода, нормальная жизнь, даже с хорошей девушкой познакомился, живу в отличном уютном доме, ем вкусную еду, никого не убиваю, ничего не краду. Я понимал, на работу меня не возьмут, максимум в магазин или на заправку маячить целыми днями перед толпами людьми... Но всё же это жизнь! — Вака-гасира уже спрашивал наших о тебе, мы кое-как скрыли правду, но, у нас могут возникнуть проблемы. — И? — Вернись! — он снова оказывается передо мной и настойчиво смотрит в глаза, почти умоляюще. — А я думал, мой дорогой друг желает мне лучшей жизни. — взвываю я со смехом, весь дрожа и ёжась.       Душу, что трепетала в кулаке, подобно пойманной рыбке, я отдал мафии без сожаления. Аки опешил, некоторое время он отуплено переваривает услышанное, будто тужится решить в уме сложное уравнение, и, судя по пульсирующей на лбу вене, ответ приводит его в бешенство. — Почему я должен уговаривать тебя как ребёнка?! — нервно проговаривает он, и сам вздрагивает оттого, что получилось так громко, с опаской оглядывается. — Ты совсем ничего не понимаешь что ли? Сейчас война разражается на улицах Японии. Ямагути-гуми раскололся на две враждующие фракции, которые почти ежедневно вступают с нами в уличные бои. — отвернулся, будто пытаясь скрыть свои эмоции. Вдохнул, выдохнул, снова посмотрел на меня и ровно продолжил: — Хотэка, соберись. Я же говорю, всё очень херово! Мы еле-еле держимся... Действуй. Надейся. Последний раз. — Хватит, блять, читать мне морали! Не послушал твоего совета. — горько усмехнулся я, сбивая пепел с сигареты. — Вот, маюсь теперь, — на грани слышимости прошептал я.       Часть меня надеялась, что он не услышал, но другая, совсем крохотная, молилась об обратном, молилась о том, чтобы кто-то сказал, что я не тот, кем меня растил отец, не тот, кем приходилось быть. — Праведность для тех, кто ни черта не понимает в этой жизни. — Не уходил я никуда, — заметив, как Аки удивлённо вскинул и брови и сделал несколько шагов назад, я продолжил говорить правду. — А как ты думаешь, на что я живу? Откуда у меня деньги? Мастерская... — фыркнул я и развёл руками. — Я просто спятил, когда ушёл от вас. Меня сразу же нашли полицейские, ещё чуть-чуть и я был бы в розыске. Мне пришлось затаиться на какое-то время, а потом снова попросить помощи у <<семьи>>. И да, я выполнял кое-какие поручения, но без вас это было куда труднее и скучнее, но я не шёл к вам, потому что надеялся, что скоро накоплю деньги и уйду, а оказалось, что нужно много чего сделать для этого. Думаешь, ты один такой умный, — хрипло прошептал я, находя в себе наконец силы заговорить. — Ты такой же. Бегунок.       Я сделал ещё одну затяжку и медленно выдохнул, чувствуя, как меня покидает часть тревоги.       Разлука, после которой самому было тошно. Братья и сестра, ради которых готов разорвать глотку любому. От которых намеренно отстранялся, но… они не хотели оставлять меня, въевшись в кожу, растворившись в крови. Со временем пришел к выводу, что иногда единственная причина, по которой ты не отпускаешь то, что тебя огорчает, заключается в том, что это было единственное, что делало тебя счастливым. Я не знал, что делать дальше, куда идти, как общаться, чтобы меня не нашли. Выбросив бычок, затоптал его носком ботинка, достал из кармана ещё одну сигарету. Огонёк зажигалки высветил в темноте глаза Аки — чёрные, злющие, немного грустные. — Нужен ли вам предатель? Я в курсе, что самое страшное проклятие в мире – это когда все тебя считают трусом.       Все эти несколько месяцев, я чувствовал себя загнанным в угол, забредшим в тупик, устал от всего: от перманентного страха, от беспрерывных мыслей, не видел выхода и не знал, что делать, но, как оказалось, выход был лишь один. Бандитская жизнь превращала разочарование и сомнение в тяжёлую обречённость. Никакого света в конце туннеля не будет. Но я буду упорствовать, потому что беспомощность невыносима.       Ветер настолько сильный, что сигарету сломало. Во рту остался только фильтр. Я, в гневе, сжал его в кулак и смял. Аки закрыл глаза и поднял голову, когда открыл – посмотрел на луну. В её свете он казался слегка устрашающим, но он внезапно улыбнулся — совершенно по-доброму. — Как пришёл - так и возвращайся. — замер, потом медленно осмотрел парня перед собой, а его губы дрогнули в подобии улыбки, которую он поспешил скрыть сигаретой. Он долго не говорил, молча курил, выпуская сизый дым, пока наконец удовлетворенно не кивнул. — Спасибо, приятель, — объятия продлились чуть дольше, чем нужно. Я позволил ему это. — Мы будем рады твоему возвращению. — Я помогу вам, а после получив разрешение от отца уйдем из клана.       Следующие минуты мы молча сидели на крыльце и курили. Я поглядывал на него краешком глаза. Внезапно Аки развернул худи, положил на доски террасы ручное короткоствольное оружие и стал напяливать её на себя. — Идёшь выполнять поручение? — Не-а, собираюсь в одно местечко. Это так, на всякий случай. И ты, кстати, идёшь со мной. — Но ведь сейчас ливень. — Ой, да брось, — беспечно отмахивается он. — Раньше тебя никогда не смущал слабый дождик. Погнали. — Чёт не хочется. — Всё равно, что не хочется. Захочется в процессе. — Просто интересно, что у тебя на уме. — Просто пытаюсь выжить. — отвечает он. — Наоборот. Твоя жажда умереть просто отвратительна и безмерно бессмысленна.       Аки тыкает кулаком мне в плечо, хватает пистолет и убегает без оглядки. Я следую за ним. Сердце срывается в галоп, всё кругом плывёт: тёмные витрины, погасшие вывески, пустые глазницы окон. — Эй! — кричу я ему вслед. — К чему такая спешка? — Нам, нет, скорее тебе, очень нужно увидеться с некоторыми людьми. Ты их знаешь. Я договаривался с ними встретиться, а сейчас я, ой, то есть мы, опаздываем. Короче, нужно поторопиться.       Ветер пронизывает насквозь, неся с собой гнев и тоску – в каждом своём порыве. С ненавистью бьёт в спину, а может и наоборот, подгоняя. Я еле поспеваю за Аки, ни один мускул моего молодого тренированного тела совершенно не хочет меня слушаться, понятное дело: отсутствия какой либо физической активности на протяжении долгого времени.       Мы резко останавливаемся. Если подумать, бежали мы не долго, минут восемь, но стопы уже гудят, плечи напряжены, а глаза болят от переутомления. Недосып. Почти все бары и магазины по пути тёмные развалюхи, вывески с изрядно выцвещими надписями. Всё туманно-грязное, будто в дымке. Утираю пот и капли дождя со лба, поднимаю глаза и вижу вход в бар. Объёмные чёрные буквы, размещённые на козырьке над входом, призывно манят, приглашают зайти. Возле него о чем-то <<дипломатично>> спорят несколько, уже подвыпивших, крепких бугаев. Рядом у стены валяются и сидят прямо на мокром асфальте их товарищи. Расширенные зрачки которых жёлтые, сами глаза красные, и будто в какой-то серовато-мутной пелене, рты приоткрыты в уродливых ухмылках. — Пиздец, — резюмирую я. В голове паника. Может, вернуться? Может, всё один к одному из мелочей складывается? Может, и предчувствие дурное не зря? — Здесь что, на входе психотропные раздают? — Пойдем, там веселье в самом разгаре.       Кучки татуированных девиц и мужчин стоят кружком, скрещённые на груди руки, до самых локтей унизанные браслетами. Стоявшие рядом мотоциклы, чёрные банданы на головах, маски, сапоги напомнили о том, что они из <<Босодзоку>>. Рыжеволосая девушка накидывает чёрный плащ с иероглифами.       Аки привел меня в место, где постоянные клиенты копят грехи, точно драгоценные камни, где не стихают перебранки и драки, и крови чуть ли не каждую ночь проливается больше, чем виски. Но когда босс говорит «хватит», все успокаиваются. Поправляют воротники, сплёвывают на грязный пол и продолжают пить, будто ничего и не было. Не представляю, зачем я вообще сюда притащился. Разгневавшись, я развовачиваюсь к другу, мне хочется прибить его на месте. — Какого чёрта, Аки?! Мы что, по-твоему, зашли в гости?! — кричу и добавляю несколько грязных слов. — Прости-прости, виноват. Но, может это и к лучшему, а? Покажешься Хикару и Изаму. — он озаряет меня белозубой улыбкой и направляется открывать дверь. — Это просто безумие! Я думал вернуться по-тихому! Куда ты меня тащишь?! — я схватил его рукав и одёрнул.       И ещё некстати дождь хлынул сильнее. Мерзкий, холодный, стекающий за шиворот ледяными ручейками. С карниза летят крупные капли. Вот же гадость. — Да угомонись ты, блять. Первый раз что ли? — рявкнул он, но тут же вздохнул. — Мы всего на полчасика. Хочешь, до дома потом провожу?       Подмигивая, Аки снова возвращает себе веселый вид и проворно приобнимает за плечи. — Заткнись, — глухо ответил я и сбросил его руку. — Проехаться бы по твоему лицу пару раз.       Он рассмеялся и, увидев мою ещё не прошедшую злость, добавляет: — Да ладно тебе! Выпьем биру, а может даже саке за встречу. — Я не собираюсь участвовать в пьянке. Я не бухаю. — Да-да, все так думают, когда сюда попадают. Окей, никакого алкоголя. Просто посидим, поболтаем. И с ребятами ты должен увидеться. — напомнил парень. — Не то, чтобы я горел желанием, но ты же не отцепишься.       Следуя за ним, я захожу в холл, через приоткрытую дверь. Приглушённая пульсирующая музыка гудит сквозь стены и пол. Аки, не отличавшийся ни особой зоркостью, ни особой сообразительностью, неожиданно что-то замечает, и его радостное возбуждение сменяется паникой, что он чуть не давит мне ноги, собираясь уходить. — Валим. — Чего? — это похоже на шипение.       Только мы собираемся выходить, как сзади нас прижимает толпа народу, которая сгрудилась за нашими спинами, разогретая контрабандным алкоголем, а может и чем-то <<покруче>>. Парни и несколько девушек приглушенно тявкают, повизгивают и посмеиваются, неуклюже возятся в своих кожаных и джинсовых куртках. Один из высоких толкает меня и что-то невнятно бормочет, вгоняя в пот. К ужасу,осознаю, что мы не можем сделать ни шагу назад. — Резать глотки товарищей по приказу начальства для него обычное дело. — слышу, и по венам бежит холодок. — Кто он такой? — Молодой лидер крупной преступной шайки. — Да, я слыша о нём! Он в мгновение ока взял в подчинение несколько соседских банд. — говорит рыжеволосая девчонка, крутя между ярко накрашенными ногтями ножичек. — Жуть, правда? — озвучивает моё состояние друг, перейдя на замогильный шёпот и округлив глаза.       Меня снова охватывает ощущение неправильности происходящего. Мне не следует быть здесь. Нам ничего не остается делать, как идти вперёд, под натиском людей. Заходим в главное помещение, на нас не обращают никакого внимания, все взгляды устремлены в центр. Люди окружили двоих, и внимательно смотрят за происходящим. Кто-то сидит на столиках, кто-то пытается приблизится к субъектам потасовки, а кто-то, наоборот, старается отойти подальше и скрыться в углу. — Будь начеку. — серьёзно говорит Аки, поправляя пистолет в кармане и скрываясь за каким-то мужиком.       Мальчишеская игривость в нём исчезает так же внезапно, как и появилась. И это было страшнее всего. Аки, из которого эмоции и жизнь били фонтаном, притих. Он не боялся смерти. Но он никогда не терпел убийства невинных.       Я молча киваю ему и оглядываюсь. Здание старое: стены без всякого утепления, с огромными щелями – просто грубые, неошкуренные доски в один ряд, потёртая зелёная кожа сидений вся полопанная, выпускающая наружу бежевую пену, деревянный покатый потолок со множеством старых и ржавых металлических трубок. Помещение освещает лишь несколько тусклых оранжевых ламп. Бар, в котором я оказался впервые, производит тягостное, давящее, тёмное впечатление, меня это отталкивает. — И что тебе нужно?! — нервно прикрикивает худой паренёк, стоящий под пристальными взглядами пришедших. — Чтобы ты стал смиренной шавкой.       Я концентрируюсь на этом гнусавом голосе и вижу, что он исходит от какого-то мутного типа. Он имел ввиду отдать его людей ему на распоряжение. Я приглядываюсь и узнаю в этом человеке своего знакомого – Риота,не сказать, что приятного.       Его губы изгибаются в ужасной ухмылке, а смех звучит издевательски. На баре, позади них стояла пепельница, полная окурков, а к застоявшемуся сигаретному дыму примешивался запах перегара и ещё чего-то сладковато-травянистого. Но между тем, в воздухе закипает неясная злость, пришедшая на смену глухому страху. — Да иди ты нахуй! —светловолосый парень достаёт из-за пазухи нож. — Какой амбициозный юноша! — к дрожащему парню подходит напарник Риота и, резко вскинув пистолет, берёт того на мушку.       Толпа ахнула и тут же достала своё оружие, я напрягаюсь, а она замерла в ожидании. Но понятное дело, нападать без приказа никто их них не может. — Ага. Непробиваемый. — Вот козёл! Мне надоел весь этот бред, что ты тут несёшь, словно хозяин этого чёртового места! — игнорирует реплику босс района, отталкивая своих товарищей, желающих помочь ему в драке. — Всё! Убрали руки, убрали! Ушли! — Я скоро им стану, и никто меня не остановит. А ты – покойник. —спокойно произносит бандит.       В нём просыпается зверь, готовый рвать и терзать врагов. И его голос всё больше становится похож на рык. Парень, примерно моего возраста, нервно поправляет пятернёй свои чёрные буйные волосы и одёргивает вниз тёмно-зелёную куртку.       Поворачивается с ножом и, кажется, ругается. И едва он успевает побежать на него, как Риота настигает его и хватает спереди за шею. По мускулам у него пробегает рябь, когда он в одночасье сворачивает мальчишке голову. Несчастный рухнул на пол. Взревела и без того деморализованная толпа, собираясь броситься на незваного гостя. Но тот уже уходил, расслабленно, точно уверенный, что не будет атакован сзади.       Жестокий, кровожадный Риота, способный одним движением руки сломать человеку шею, уходит, к счастью, не замечая меня. Но чёрт, несмотря на плотно стоящую впереди меня толпу, прикрывающую меня, я всё равно ощущаю себя открытым. В этот же момент, увидев, что его приятель куда-то смотрит, он круто оборачивается в мою сторону, но я тут же отворачиваюсь и скваюсь за стоящим впереди меня мужиком эндоморфного телосложения, прикрывая лицо ладонью. У меня екаёт сердце. Неужели заметил?       Внезапно подбежавшая к бандитам рыжеволосая девушка, с которой мы встретились в холле, наносит удар, однако убийца ловко уворачивается. В этот момент его напарник переводит ствол на неё. Она успела лишь обернуться, затаить дыхание, перед тем, как тот с остервенением нажимает на курок. Тело девушки падает и больше не шевелилось.       Мне действительно поплохело. Я увидел уже два убийства буквально за несколько секунд. Нужно убираться отсюда немедленно. Но блять, где Аки, Хикару и Изаму? Где эти придурки?! Пиздец вечерок, ничего не скажешь. — Островным мафиози не хватает опыта в переговорах. — говорит он на ходу, парализованным людям, сплёвывает в сторону трупов и, подзывая рукой напарника, который убирал пистолет, хохочет.       Ярость становится холодной, спокойной, дающей возможность мыслить логически, не пачкать руки. Злость вплетается чёрными нитями в мои жилы.       Едва он скрывается в подсобке, как слышится шорох и скрежет со стороны чёрного хода, а лампочка мигает и тускнеет. Местные нервно дёргаются, чувствуя неладное. И вдруг происходит нечто ужасное.       Всё случается в один миг: кучка людей с той стороны сносят двери с петель и открывают огонь из автоматов. Это даже не шум, а скорее лезвия, пронзающие мой череп. Звук столь пронзительный, что барабанные перепонки готовы лопнуть. Неизвестно откуда и когда появившийся Аки молниеносно крутится, берёт меня за руку и бросает на пол. Должен признать, реакция у него отменная.       Зажимаю уши ладонями и прижимаю голову к коленям, которая шла кругом, в сознании мешаются сон и явь. Придя в себя, с тихим стоном открываю глаза. По телу разливается слабость. Во рту горчит. Слышатся дикие вопли и звуки пуль, пронзающих плоть, они кажутся мне через чур громкими и непривычными, хоть я участвовал и в более страшных потасовках. Отвык.       Перед нами оказываются несколько врагов. Время будто замирает, пока мы перебегаем в уголок <<поспокойнее>> и отчаянно уворачиваемся. Опомнившись от шока, делаю шаг назад, и под новый залп выстрелов с другой стороны, падаю на корточки, прячась за стойкой и хватаясь рукой за полку с бутылками, чтобы не упасть. Справа от себя вижу пригнувшегося Аки. Изредка, когда звуки выстрелов прекращаются, он высовывается из укрытия и несколько раз, не слишком прицеливаясь, стреляет. Аки не был жестоким, зато легко теряющим контроль и любящим подраться, но даже сейчас, в этой незначительной драке он не рискует, кинувшись сломя голову в нападение, за что я ему благодарен.       Прежний Хотэка во мне возвращается. Разглядываю среди щепок, крови и лохмотий, спрятанный нож. Времени на раздумья нет – хватаю оружие. Снова раздается свист – и я либо действую, либо погибаю. Неосознанно все-таки продвигаюсь назад. Краем глаза ловлю какое-то движение слева и замечаю клубящуюся рядом со мной тень, похожую на завиток тёмного тумана. Возле самой головы грохочет выстрел, и в ушах страшно звенит. Тут же в плечо прилетает локоть, да с такой силой, что ударяюсь затылком о стенку. Фантомная боль внезапно вгрызается мне в плечо. Несколько секунд я был полностью беззащитен: слеп и глух. Постепенно чёрные точки, пляшущие у меня перед глазами, рассеиваются, и я ударяю кулаком парню прямо в лицо. Он с воплем откидывается назад. Моя рука моментально немеет. Пригибаюсь, услышав оклик Аки.       Пуля из его пистолета прошлась моему неприятелю прямо в голову, тут же разлетелось облако красных брызг, чудом на меня не попавших. Поверженный кренится вперёд, глядя перед собой стеклянным взглядом.       Я перебежал к Аки и, благодарно кивнув, принимаюсь прикрывать его, в надежде, что стрельба скоро утихнет.       Спустя несколько минут вижу силуэт напротив нас. Я не жду, когда он нанесет удар, как случилось в прошлый раз, и сразу выхожу из темноты, покрепче обхватив нож, готовый выпотрошить любого, кому хватило глупости попытаться подкрасться. Одним махом оказываюсь перед ним, вонзаю клинок ему в бедро и чувствую, как острие врезается в кость. Я не боюсь причинить боль. От этого меня быстро отучили, но вот привить любовь к этому так и не смогли. Это было… хорошо. Хорошо, что я не чувствовал удовольствия. Тот вскрикивает зажимает рану и скулит, пытаясь убежать прочь. Спотыкается, но через пару секунд уже наносит последний рубящий удар по моей руке и исчезает из поля зрения.       Оглядываюсь в поисках выхода. Повсюду на полу валяются без сознания или стонущие от боли люди. Невыносимо пахнет ржавчиной, и по горлу поднимается тошнота. Аки выглядит ошарашенным, по щеке стекает кровь. Я приглядываюсь я и выдыхаю: чужая. — Похоже, мы не всех тут положили. — Пошли, наше дело сделано. Нам не сказали их зачистить, лишь припугнуть, — ответил второй голос из темноты. — Или хочешь продолжить и быть убитым при исполнении?       Внезапно стрельба и драки прекратились. Несколько секунд стоит тишина. Застигнутые на своей территории люди обдумывают происходящее. Затем слышится странный звук – как будто по полу что-то тащат, и понимаю, что это тащат тела. Не успеваю оглянуться и прикинуть нанесенный группе <<ущерб>>, как Аки буквально выталкивает в пустой холл. — Скорее. — хрипет он. — Нужно уходить отсюда! — А как же Хикару и Изаму? — спрашиваю на бегу, срывая с себя куртку и наматывая на левую руку. Нож скатывается в задний карман джинсов. — Потом. Всё потом. — отвечает он. — А вдруг они.. — Уж такие, как эти двое так просто не погибнут, — перебивает меня Аки, цепляя пистолет в петлю для оружия на поясе. — К тому же не факт, что они пришли.       Я мысленно соглашаюсь с ним. — Спасибо.       Аки беспечно машет рукой. — Обожаю отгонять разъярённых врагов и таскать на себе напуганных друзей.       Дома со светящимися окнами оказываются совсем близко. Добежав до мостовой, мы с Аки останавливаемся, чтобы отдышаться. Достаю из кармана пачку сигарет, на которой остались багряные разводы собственной крови. Странно, что сигареты не промокли… Я прощаюсь и спешу домой.       Аккуратно захожу внутрь, закрываю трясущимися руками на защёлку дверь, чтобы не было понятно, что я уходил. Взглядываю на часы. Сейчас уже почти пол второго ночи. Плетусь в душ, радуясь, что в такое время это не будет выглядеть слишком уж подозрительно. Встаю под горячие струи и скатываюсь по стене вниз, не чувствуя собственного тела. Так было всегда, как только я мог вздохнуть спокойно. Иногда я несколько часов сидел на улице, иногда прямо в той квартире в трущобах, иногда в кабинете — везде, где мог наконец вздохнуть и не чувствовать запаха смерти. Не тороплю себя, даю вернуться и забрать себе контроль, но эмоции еще оставались подавленными где-то внутри. Таким меня Минами видеть было не нужно. Промытая рана на руке кровоточит. Я намыливаюсь, раз пять, зная, как навязчив запах пороха и табака. Правда, от горячей воды и мыла стало дёргать поврежденную руку. Хорошо хоть рану можно будет скрыть под рукавами.        Ложусь на диван и хочу уснуть, но не могу: вспоминается бой и с каждою минутою пугает всё больше. Мне беспокойно и печально. А ещё лицо Аки до сих пор стоит у меня перед глазами. Честное, открытое, серьёзное. Надёжный якорь в буйном море. Я чертовски устал. Я всю жизнь рвусь к свободе, к воздуху, стараюсь прожить хоть ещё один день, но у меня больше нет сил. Я не могу. И кажется, даже не смогу...