Нам всем не хватает любви

      Эмиль вспомнил о телефоне лишь к тому времени, когда разобрался со всеми делами, поспорил с главврачом по поводу нового оборудования и необходимости специального обучения перед работой на нем. Там было сообщение от Арно. «Задерживаюсь». И смайлик – елка. Это был «шпионский» смайлик, и Зимний Излом тут не при чем. Видимо, Арно передалось от Ли стремление создавать тайны или участвовать в распутывании оных. Так что еще пару лет назад он научил Эмиля, какие смайлики что обозначают. «Так, елка… что это у нас? Кажется, это надолго... Или нет?» И тут телефон мелодично зазвенел.: - Граф Лэкдеми, - Эмиль узнал голос психолога, Катарины Ариго-Оллар, супруги директора школы «Лаик», - не могли бы вы срочно подойти ко мне? Ваш сын… в-общем, срочно необходимо ваше присутствие. Сердце ухнуло невпопад: - Что с ним? «Скорую» вызвали? - Нет-нет, мальчик здоров, но… это не по телефону. «Уфф, хотя бы жив-здоров. А остальное решится на месте». Звонить Ли он не стал – не видел смысла.       В школе, куда он подъехал за двадцать минут, взбежал на третий этаж. Там, в кабинете завуча сидели все – Арно, директор и завуч, классный руководитель мэтр Шабли, поминутно протирающий очки. Ещё там был молодой человек в коричневом костюме, смущенный и растерянный, и отчего-то – Валентин Придд. - Ага, все в сборе, можно начинать, - сказала Аглая Кредон. Она работала завучем в школе «Лаик» с незапамятных времен. Тут же работали ее дочь с зятем – Луиза вела начальные классы, Арнольд был физруком. Многочисленные отпрыски семьи Арамона посещали эту же школу. - Итак, - Кредон грузно встала, отчего места в кабинете стало как будто меньше, - граф Лэкдеми, ваш сын вытащил деньги из кармана практиканта. На этих словах молодой человек в костюме смутился еще сильнее. - А потом их нашли, в его сумке, под подкладкой. Вся сумма целиком, те же купюры. - Я ничего не брал! Голос Арно зазвенел от отчаяния и боли. - Позвольте, а вам известно такое понятие, как презумпция невиновности? – задал вопрос Эмиль. - Какая презумпция? Деньги обнаружили у вашего сына. И он не желал показывать сумку. - Да, потому что никто не имеет права делать обыск. Это моя сумка. - А тебя по-хорошему попросили открыть ее, ты не захотел. Значит, пришлось применить силу. - Силу? Я не ослышался? Вы с ума сошли? Голос Эмиля звучал тихо, и в нем тоже появились яростно звенящие нотки. - Никто вашего сына пальцем не тронул, - отозвался директор, - его сумку обыскали и, как видите, не зря. - Позвольте, я скажу – практикант поднял руку, словно ученик, - я сам виноват, положил деньги в карман пиджака, а сам пиджак снял и повесил на спинку стула. Потом вышел в коридор, вернулся, в кабинете уже не было никого. - А кто был до этого? - Я и Арно, - подал голос Валентин, - при мне никто никуда не лазал, но я тоже вышел в коридор буквально следом за господином Дюфоржем. Могу подтвердить. И у меня есть свидетели, я поздоровался с господином Шабли, когда вышел, было десять минут одиннадцатого. - Так, а что показывает камера? Ведь, насколько я знаю, каждый класс оснащен видеокамерой? - Её глазок кто-то залепил жвачкой буквально сразу после окончания урока. - Я даже не знаю, где она, - сказал Арно, уже отчаявшийся доказать свою невиновность. - Я знаю, но мне ни к чему, - тихо ответил Придд, - возможно, кто-то еще до нас.       Перемена подходила к концу. И завуч, и директор заметно нервничали. Эмиль, напротив, был абсолютно спокоен. Он верил своему сыну. Только бы узнать, кто подсунул Арно деньги в сумку. - Ваш сын, граф Лэкдеми, будет поставлен на внутришкольный учет, - поскольку это первое правонарушение с его стороны, - сказала Аглая Кредон, - и поскольку у потерпевшего претензий нет, деньги ему возвращены все, то было решено не впутывать в это дело полицию. - Поедем домой, па – попросил Арно. - У тебя же еще уроки, - напомнил Оллар. В «Лаик» уроки были почти до вечера, дети делали задания в классах, занимались в секциях и кружках. - Я заберу сына домой. Он плохо себя чувствует, - сказал Эмиль. - Хорошо-хорошо. Надеюсь, мы пришли к взаимопониманию. Арно Савиньяк, вы не думаете извиняться перед господином Дюфоржем? - Я не буду извиняться. Это не я! - А кто же тогда? Деньги-то нашли в вашей сумке! Кредон наклонилась над Олененком так, словно собиралась раздавить его – не мощью грузного тела, так интеллектом. Эмиль встал так, чтобы оказаться между ней и сыном. - Позвольте, я лично принесу извинения, и сам поговорю со своим ребенком. И жаль, что не вызвали полицию. Лучше, когда во всем разбираются специалисты. Всего наилучшего, господа. Всю дорогу до дома Арно молчал. И лишь когда переступил порог квартиры, сбросил кроссовки и пульнул школьную сумку в угол с такой злостью, будто она была виновата во всем. Сумка открылась, на пол высыпались карандаши, ручки, книги и тетради. Эмиль поднял сумку и имущество, и заметил разорванную подкладку. - Давно это у тебя? - Да утром я собирался в школу, дыры не было. И спросил: - Ты… ты, правда, мне веришь? Что это не я? - Конечно, малыш. Ты никогда бы не взял чужое. Скажи, кто-нибудь в классе враждует с тобой? - Нет, - растерянно ответил Арно, - никто. Наоборот… Помотал головой: - Это не я, слово Савиньяка. И когда Эмиль обнял сына, тот все-таки расплакался – совсем по-детски, всхлипывая и тоненько подвывая.