Белый дождь. Рождение звезды

      Угнетающая тишина в церкви изредка разбавлялась мучительными стонами, внезапными перешептываниями, сухими всхлипываниями. Взрослые и дети сейчас мало чем отличались друг от друга: вторые – искренне тряслись от страха, не совсем понимая, чем происходящее может кончится; первые – делали вид, что все хорошо, а внутри трепетали от ужаса даже больше, ведь лучше осознавали масштаб трагедии, да и переживали сильнее за детей, нежели за себя. Иные взрослые, не обремененные ответственностью, выглядели раздраженнее, не пытаясь скрывать упадническое настроение. И абсолютно все – отчаянно соображали, что делать дальше, если никто не придет им на помощь.       ― Мама с папой, ― маленький Сашка уткнулся сестре в колени и говорил тихо, на гране срыва, ― они ведь придут и спасут нас?       Вера молчала. Именно сейчас, когда ей хотелось думать о том же, она должна была эту мелочь пузатую еще и утешать. Отчего-то невыносимо защемило в груди, появилось непреодолимое желание наорать на брата, сказать ему что-то, что заставило бы его зареветь во весь голос и выплакаться за них обоих.       ― Я не знаю, ― бесстрастно произнесла она, не собираясь его обманывать.       Отрешенный взгляд девушки невольно задержался на спине сгорбившейся у иконы бабушки, решившей вдруг обратиться к богу, который, вроде бы, и без этого уже должен все знать. В ответ на это на лице Веры тут же проявилась ядовитая ухмылка.       «Она действительно Верит или просто в отчаянии?»       Сумасшедшая бабка что-то шептала, заламывала руки, падала на пол, вставала и принималась самозабвенно облизывать икону, заливаясь слезами.       Понаблюдав за ней еще некоторое время и поразмыслив, Вера пришла к более оглушающей мысли:       «Она делает это на показ, чтобы все узрели, насколько велика ее вера».       Охваченные испугом люди бросали на нее благодарные взгляды, ведь в отчаянные времена начинаешь склоняться к религии намного охотнее, чем когда все вокруг спокойно. Хотя находились и такие, как девушка, считая ее поведение лишь хреново отыгранной ролью.       «Бог? Десять заповедей? Ха!»       ― Надо бы выкинуть ее за дверь, да посмотреть, как в пух и прах рассыплется ее вера.       Девушка мгновенно пожалела, что сказала это не она. Оглянулась на единственного здесь сильнее других окрашенного человека. Мужчина стоял у стены, сложив на груди руки. Средних лет, неухоженный, здоровенный. Вера даже на миг усомнилась, что он не плод ее воображения, представив у того за спиной пару мечей. Всем своим видом мужик напоминал ей воина из фэнтези фильмов: щетина, волнистые волосы по плечи, взгляд жесткий и пренебрежительный. Вере он понравился, на фоне чистеньких прихожан он выглядел куда более реальным, чем остальные. Белый от дождя и красный от крови.       ― Говори за себя, ― враждебно выкрикнул кто-то со стороны алтаря, не поднявшись, чтобы сложно было понять, кто именно.       Многие из присутствующих согласно закивали, поддерживая защитника, и Вере вдруг показалось, что недаром этот мужчина стоит у двери, его будто бы прогоняли, что чувствовалось во взглядах, словах, интонации. И между тем откровенно побаивались.       ― Тц.       Мужчина не стал продолжать бессмысленный спор, и образ непримиримого бунтаря в глазах девушки мгновенно распался. Она раздраженно подернула плечами, бросила взгляд на мертвый мобильник, валявшийся на скамье: Сашка поднял его почти сразу и отдал сестре, решив, что та случайно его выронила. И в который раз удрученно выдохнула.       Воспользовавшись этой заминкой, в зале вновь воцарилась благоговейная тишина, только бабка, чью игру высоко оценили, пуще прежнего разбушевалась, молясь уже в полный голос: несмотря на наигранность, делала она это как-то естественно, видимо, не в первой. И все-таки недаром ведь говорят, что именно тот, кто по-настоящему верит, не будет выставлять это напоказ.       Разозлившись на эту бабку, словно плевавшую в лица тем, кто прошел через ад на земле, Вера с яростью схватила телефон, чтобы бросить его в скрюченную фигуру, доставшую этой белибердой, однако в двери церкви что-то громко шарахнуло. Многие, кто встречал монстров, рванули в сторону алтаря к дальним стенам. Остальные сжались на скамьях, надеясь, что дверь выдержит, а если нет – их хотя бы не заметят первыми. Одна из женщин так сильно прижала к себе дочку, что та начала скулить от боли.       Еще удар. Даже громче. В дверях что-то приглушенно хрустнуло. Над ними с потолка осыпалась клубом пыль.       Третий... Треск уже посерьезнее сотряс высокие створки, заскрежетавшие замком. На грохот мгновенно вернулись батюшка с матушкой, уставились на двери испуганными взглядами. Мужик у стены рядом со входом заметно напрягся, слегка отстранился, будто готовясь к сражению.       Никто не сомневался, что бил не человек. Слишком уж сильно.       ― Открывайте, вашу мать! Я вынесу ее к херам, если не откроете! Слышите меня?!       Вера, от страха выронившая телефон, крепко задумалась: голос, пусть надломленный и озлобленнее обычного, был очень знакомым.       ― Открывай, говорю! Аргх!       Створки снова заскрежетали от оглушительного удара, имея все шансы вообще сломаться. Человек же снаружи явно не шутил.       ― Макс?! ― Вера была не совсем уверена в своей догадке, но промолчать не могла. Одиннадцатиклассник с черепком в ухе всегда отличался особым телосложением, забирая почти все призовые места на спортивных соревнованиях, но чтобы вот так выбивать кулаками массивные двери... ― Макс, это ты?!       Девушка грубо столкнула прижавшегося сильнее брата и ринулась к дверям. Остановилась у створок, покосилась на небритого мужика у стены. Тот готовность к сражению растерял, теперь в глазах мелькал откровенный интерес.       ― Максим Сафронов? 11 «А»?       ― А?! ― агрессивно раздалось снаружи. ― Д-да, блядь, это я! ― в двери снова ударили, снизу, скорее всего ногой. ― Открывайте!       Поняв, что там и правда человек, батюшка размеренно прошагал к двери, позвякивая ключами. Он пытался держать самообладание, но дрожь в руках выдавала. Осторожно пожилой мужчина повернул ключ в замочной скважине. Но, как только раздался щелчок, створки распахнулась с ужасающей быстротой, наградив батюшку жестким ударом в плечо. Вера успела отскочить в сторону.       ― Давай, дружище, держись, ― Максим втащил раненого Жеку, продолжая еще что-то шептать, на секунду остановился, чтобы бегло оглядеть зал.       На ближайшей ко входу скамье сидела какая-то женщина. Когда парни приблизились к ней, у той не хватило ума уступить место.       ― Тебе показать куда или сама пойдешь нахер? ― Макс угрожающе уставился на дамочку с размазанной тушью.       Та удивленно моргнула то ли от испуга, то ли от хамского обращения и, все же спрыгнув со скамьи, резво ушла в сторону: слишком жутко выглядел мальчишка, так нагло пославший взрослого человека. Максим же бережно усадил теряющего сознание друга и, сжав зубы до боли в челюстях, убрал его руку с израненного живота. Эластичный бинт кровоточил. Все эти обмотки – до одного места, рану было необходимо зашить.       ― Блядь. ― Макс заторможенно выпрямился, убедившись, что Жека еще способен самостоятельно сидеть, и окинул присутствующих взглядом. Дрожащих и жалких, спрятавшихся у стен. Мало кто внушал ему доверия. Каждый из них был с лихвой озабочен собой. ― Есть тут врач?! ― проорал он на нервах, обращаясь к ошарашенным обитателям, отер губы кровавой рукой и еще раз внимательнее осмотрел зал.       Люди бесчеловечно молчали. То ли от страха, то ли из вредности. Или же среди них не было медработника… Так или иначе но никто не попытался ему ответить. Зато громко захлопнулись двери, разрезая возникшую тишину. Ключ с задержкой щелкнул в замочной скважине: батюшка позаботился о хлипкой защите.       Навьюченный, как верблюд, Денис шумно скинул на пол все сумки. Топор и окровавленные копья поставил у стены, долгие несколько секунд вымеряя для них ровное положение. Все трое ребят выглядели так, будто побывали на войне с дикарями. Даже на фоне остальных выживших они сильно сейчас выделялись. Белые, окровавленные, полуголые, с варварским оружием… Это все лишь, увы, укрепило предвзятое отношение взрослых к разъяренному подростку, продолжавшему глазами обыскивать зал.       ― Врач! ― повторил свой вопль Максим, надеясь хоть на сранного терапевта, который только что получил работу. Но никто так и не шелохнулся. ― Эй, не смей отключаться, слышишь? Эй?!       Голос парня таки сорвался. Макс уткнулся лбом в макушку молчавшего друга, всеми силами пытаясь унять подхлестнутую страхом ярость. Постоял так какое-то время, задыхаясь от рвущихся на свободу слез… Мир и раньше не пытался щадить Максима, забирая все то, что другим доставалось играючи. Но хотя бы не этого человека.       «Пожалуйста. Я прошу. Ты слышишь? Перестань быть куском дерьма и помоги мне хотя бы раз».       Он молился отнюдь не впервые, пусть и не с такой грубостью. Перестал еще в раннем детстве. Уже там, в этом мучительном прошлом, он понял, что всем плевать, и особенно тому богу, что людей вынуждает становиться перед ним на колени.       Женин хрип участливо подтвердил, что, как и раньше, спасение утопающего зависит только от самого утопающего.       Встрепенувшись, Максим небрежно вытер свои слезы и заботливо уложил друга на скамью, приложил руку к его кровоточащей ране. Жека молчал. Глаза были закрыты. Дыхание с прерывистым хрипом. Но он все еще находился в сознании, вяло сжал запястье Максима, разлепил окровавленные губы… Звука однако же не последовало: Женя слишком ослаб.       ― Он попросил тебя успокоиться.       Максим злобно взглянул на Дениса, способного такое расслышать.       ― Есть тут хоть кто-то, кто может ему помочь? ― не обратил тот внимание на взбесившегося вкрай товарища, собравшегося, видимо, бросаться на всех подряд. ― Его ранили в живот.       Денис без особого интереса осмотрел зашуганных местных людей, не стремящихся помогать неизвестным, тем более не таким, и вдруг обнаружил рядом с собой знакомую русоволосую девушку со слезами в опухших глазах.       ― Надя или Вера? ― прошептал за него Максим, ненадолго отвлекшийся от Жеки.       ― Вера, ― энергично ответила та, встряхнув нечесаными волосами. В глазах девушки читался молчаливый вопрос. Вопрос, который она не смела задать, ведь если эти трое пришли без него…       ― Егор помер.       ― Ты… корректнее нельзя было?! ― Денис картинно всплеснул руками, обалдевая от его ядовитости.       ― Корректнее? Я и слова-то такого не знаю, ― мрачно отшутился Макс, глядя в широко распахнутые глаза девушки.       Ее ноги неожиданно ослабли. Вера грузно свалилась на пол, обреченно смотря в никуда. Сашка – мальчишка лет семи – подбежал к ней и крепко обнял, заревел с таким душераздирающим отчаяньем, будто мигом все понял и попытался ее пожалеть, но сама девушка не проронила и слезы.       ― Я… простите, ― средних лет женщина, которую Макс совсем недавно грубо послал, неуверенно подалась ближе. ― Я была волонтером в больнице. ― Ситуация с Верой, да и искреннее беспокойство Максима за друга, не могло оставить ее безучастной.       ― Вы можете?..       ― Я не знаю. ― Тем не менее обнадеживать парня раньше времени она не хотела.       Тот понял это, спокойно принял и удовлетворенного кивнул.       ― Хотя бы посмотрите.       ― Да.       Руки неслабо дрожали уже у обоих, пока они убирали эластичный бинт. С платков ожидаемо текло. В ранах пугающе хлюпало. Сомневаясь в собственных навыках, женщина поджала губы и замотала головой. Четыре глубоких пореза с растопыренными краями выглядели ужасно. Благодаря местами запекшейся крови и ее количеству внутренние органы видны не были. Но самая крупная рана, женщина была уверена, распорола что-то внутри потому, что крови было чересчур много.       ― Ясно. Тогда…       Макс сорвался. С диким воплем он бросился к соседней скамье, вырвал с грохотом вместе с деревянными половицами, оставляя черные пустоты вместо них, и швырнул через половину зала в стену. Разбившись с оглушающим треском, она кусками осыпалась на пол, сбив один из незажженных канделябров, оставила на стене внушительную вмятину. Лишь чудом никто не пострадал.       Забившиеся в угол люди не посмели выразить недовольство и в этот раз, только сильнее прижались к стенам, стараясь слиться с ними воедино и не отсвечивать на их фоне: с физической силой подроста было явно что-то не так – говорить ему под горячую руку о нормах приличия и манерах не посмел даже батюшка. Только женщина-волонтер, поневоле вскрикнувшая от испуга, зажмурилась возле раненого парнишки и притворилась статуей. Следующая скамья могла полететь и в нее.       ― Есть бинты, ― прохрипел Максим, с беззвучной мольбой взирая на последнюю надежду Жени: тащить его куда-то еще было нельзя – умрет по дороге, ― какие-то ампулы и шприцы, вата. Нельзя просто…       ― Где? ― участливо отозвалась та, найдя в себе силы подняться.       Не дожидаясь приказа и стараясь не выказывать своего болезненного испуга, Денис молча притащил сумку, в которую затрамбовал вышеупомянутое. Женщина стала рыться в ней с таким грохотом, что бедный Нестеров едва не завыл, прикрывая уши: разломавшаяся скамья и без того стала контрольным выстрелом для его головы. Сквозь назойливо выступающие на глаза слезы он ненавистным взглядом проводил каждый предмет, что волонтер доставала из сумки: перекись водорода, вату, бинты, бумажные полотенца, воду, ампулы с бледно-желтой жидкостью и шприц.       ― Есть большая игла и желательно прочные нитки? ― Не дожидаясь ответа, женщина уверенно отломала горлышко ампулы, набрала половину содержимого в шприц, повторила это с другим раствором. Затем пальцем постучала по корпусу, смешивая жидкости, и с волнением спустила воздух, дожидаясь, когда струйка фонтаном ударит из емкости.       Все, кто был сейчас рядом, завороженно следили за решительными действиями с виду невзрачной женщины, откликнувшейся на отчаянный зов.       ― Любые? ― запоздало уточнила матушка, осторожно подавшись вперед, несмотря на придерживающую за плечо руку батюшки. Со страхом она посмотрела на жуткую рану парнишки.       ― Вряд ли у вас найдется медицинская. ― Сунув шприц Максу в руки, волонтер намочила ватку в перекиси водорода, задрала левую сторону грязных шорт Жеки и проверенными движениями протерла бедро. Забрала шприц у растерянного Максима, почти бесшумно пронзила иголкой кожу бессознательного подростка, стала медленно вливать содержимое в мышцы…       ― Шелковые? ― отмерла матушка, плохо подавляя искривление губ. Уколы она, видимо, не любила, да и взгляд ее то и дело возвращался к ужасающей ране.       ― Да неси хоть какие! ― рявкнул Максим, замахав освободившимися руками. Ему сейчас было жизненно необходимо сбросить свою истерику хоть на кого-нибудь другого.       ― Остынь, парень! Этим ты не поможешь.       Макс хотел было уже обласкать вмешавшегося вдруг неприятеля матерными словами, но замолчал, бросив взгляд на небритого дядьку у стены. Уж больно глаза у того были нехорошие, да и вид бывалый. От него прямо веяло чем-то… смертельно опасным, словно от хищника.       ― Ты мне не нравишься, ― вместо этого выдохнул он и обернулся к матушке. ― Вы все еще здесь?       Переглянувшись с недовольным батюшкой, та наконец помчалась к двери в конце зала, и Жека будто ей вдогонку болезненно вскрикнул – волонтер начала чистить рану, не дожидаясь, когда обезболивающее подействует, ведь малейшее промедление усугубило бы ситуацию.       ― Тише, тише, ― повторяла она, улыбаясь совершенно не натурально. Руки женщины мелко подрагивали. Пусть уколы делать она и умела, в остальных своих действиях совсем не была уверена. ― Кто же тебя так?       ― Двухметровый ящер.       Тихие перешептывания в зале мгновенно прекратились. Ответ Макса дал понять всем присутствующим, что мир снаружи изменился куда сильнее, чем они предполагали, прячась за стенами церкви. Даже бабуля, схоронившаяся за стойкой с иконами, не посмела перекреститься.       В такой же полнейшей тишине вернулась матушка, передала катушку ниток и пару иголок. Волонтер снова смочила вату в перекиси водорода и продолжила чистку.       Жека больше не вскрикивал. Он вообще подозрительно затих. Не издал ни звука он и тогда, когда его кожу пробила игла и стянула нить…       За время операции никто не сдвинулся с места. Все молча ожидали, когда это закончится.       ― Спасибо, ― сорвавшаяся с губ Максима благодарность буквально ранила своей безысходностью: веры на то, что эта операция как-то поможет другу, у него не было.       Возможно, по этой же причине и волонтер лишь кивнула в ответ, не сумев произнести хоть что-то. Уже вместе они перебинтовали не такую жуткую, как казалось ранее, рану, и Максим заботливо укрыл Жеку той самой шалью медсестры. После чего терпеливо уселся на полу рядом со скамьей, больше ничего не сказав.       Жека пока дышал, но надолго ли?              

***

             Как и многие в этом зале Денис ждал окончания операции беспристрастно и молчаливо. Ни к Сафронову, ни к Черноусу он по сути не испытывал никакой привязанности: просто быть с ними рядом иногда было довольно выгодно, да и весело... периодически. Потому, наблюдая за всем этим со стороны и совсем не горя желанием проникнуться ситуацией, Нестеров был честен и с собой, и с другими.       Наконец, наравне с остальными людьми, он вздохнул с облечением. Самозваный врач встала на дрожащие от напряжения ноги, чтоб устало с опустошенным видом затеряться на одной из скамеек в центре. Лишь сейчас Денис посмел сдвинуться, подойти к безвольной уставившейся в одну точку девушке, все еще сидящей неподалеку, и рывком поднять ее с пола. Та послушно последовала за ним к алтарю, будто вовсе лишившись рассудка. Зареванный же Сашка поплелся за сестрой, не разбирая дороги. Здесь Денис силой усадил их обоих на одну из скамеек в стороне ото всех, на самом деле стараясь ни с кем не пересекаться взглядом, после чего сходил за бутылкой воды.       ― Попей.       Вера сразу же отказалась, на что парень до болезненного грубо сжал щеки девушки свободной рукой и повторил снова:       ― Пей!       Лишь теперь в этот полный цинизма момент что-то в ней окончательно надломилось. Приняв маленькую бутылочку в чуть дрожащие руки, девушка жадно приложилась к пластиковому горлышку, и из глаз таки потекли сдерживаемые все эти полчаса слезы.       Сашка всхлипывал рядом и не воспротивился, когда попить предложили ему.       ― А теперь, ― Денис встал напротив Веры, возвышаясь над ней, словно паук, и не желая замечать, с какой жаждой на них взирают многие, ― что произошло, когда ты побежала за машиной?       Девушка вздрогнула, бледный лоб покрылся внезапной испариной, истерика мигом сошла на нет.       ― Откуда ты?..       ― Т-с, это неважно, ― шикнув, он опасливо огляделся. ― Просто слышал, пусть меня здесь и не было.       В ответ Вера с подозрительностью уставилась на странного парня. Она знала его отчасти – еще один друг Егора, но о нем тот почти не рассказывал. Денис Нестеров был для нее темной лошадкой, переведенной из другой школы. Ту разрушило землетрясением, и всех учеников насильственно перевели в соседнюю. Большинство сформировало классы из последующих букв алфавита. Некоторых же закинули в уже существовавшие для равного счета. Денис был из второй партии и попал в 11 «А». Всегда в тени Макса и Жеки, но и не на последних ролях.       ― Я не видела ту машину, ― через силу призналась Вера. ― Только слышала…       ― Не догнала, получается, ― сделал вывод Денис, тяжело выдохнув. Он неохотно присел с ней рядом, подперев рукой все еще раздираемую мигренью голову. Впрочем, расстраиваться или нет, он не знал. ― Мы видели колею. Вряд ли это была эвакуация. Кто-то из местных дал деру…       ― Машина была большая, ― вдруг подал голос всхлипнувший Сашка. ― И быстрая.       ― Тебе-то откуда знать?! ― зарычала сестра, чтобы приструнить мальчонку.       ― Знаю, я ее видел, и номер рассмотрел.       ― Пф…       Вера захлебнулась словами: Денис нагло закрыл ей ладонью рот.       ― А еще что видел? ― заинтересовался он.       ― Крытый прицеп. Номер был на нем, состоял из четырех цифр: 3127, ― Сашка припоминал данные, забавно морща нос. ― На крыше машины лежали сумки и коробки. Их веревками привязали к багажнику. На многих были печати. А еще в боковом зеркале – отражение. Водитель – дядька с коричневыми глазами. А вот тут, ― мальчик показал на нижнее веко правого глаза, ― черная жижа. Сначала думал, что это кровь, но нет. Это что-то черное и густое, как шоколад. Он утер рукавом, вот так, ― Сашка подкрепил рассказ жестом, размазывая по щеке сопли. ― Но вытереть все не смог. Волосы – черные. И на лице тоже. Позади еще кто-то. Глаза и короткие волосы. Ничего больше. Цвет тоже не понял.       ― Вот умница, ― похвалил Денис мальчика, убирая ладонь, которой все это время прижимал губы Веры. Та выглядела пораженной, но на брата смотрела по-прежнему с нотками недоверия. ― Советую быть с ним помягче. Вскоре он может оказаться полезнее тебя.       Холодный взгляд бежевых глаз прокатился по мордашке Веры, затем по ее груди. Ухмыльнувшись показушно-надменно, Денис уверенно встал со скамьи и направился к Максу доложить, что, пусть и немного, но узнал о действиях главы администрации: парень был точно уверен, что водителем этой большой машины – «Джипа» – был именно Николай Евгеньевич Горняев. Куда же он ехал и что, собственно, делал – это уже другой вопрос.       В любом случае теперь, когда Жека вот-вот перестанет маячить перед глазами Макса и быть его слабостью, освободившееся место подле Сафронова займет именно Денис. Если, конечно, докажет свою пользу...