***
― Пиз-дец, ― ошалело выдохнул Максим, подводя итог рассказу товарищей по несчастью и мгновенно зауважав их намного больше. ― В голове не укладывается. ― На лице его, освещенном еще рабочим смартфоном Егора, отразился неимоверный шок. ― То есть двухметровые ящеры – это нормально, а великан с гору нечто из ряда вон? ― как бы между делом поинтересовался Денис, физически чувствуя и Женино возмущение, едва не отдавшего богу душу из-за этих облезших тварей. ― Двухметрового ящера я и сам могу завалить! ― парировал Макс, объясняя несвойственный ему испуг. ― А что делать с хуйнёй с небоскреб?! Как ее, сука, вальнуть?! А? Денис молчал: он слушал, но не Максима. Сердце Марка разгонялось, несмотря на внешнее спокойствие. ― Ты хоть представляешь себе эту тварь?! ― продолжал капать Сафронов на мозги, усугубляя его состояние. ― От нее не сбежать! А любая пушка, как укус комара. Мы для нее лилипуты, блядь! Ебаный, сука, Гулливер. Громоотвод ему в!.. ― Какая, мать вашу, разница?! ― взорвался Артем, прекращая неприятную и для себя тираду. ― Тише ты, ― шикнул Марк, оглянувшись на мужика у стены. Еще через секунду Артем поймал неприязненный взгляд друга и на себе: брошенное им ругательство тот не пропустил мимо ушей. Мало того, что Максим никак не мог отпустить тему гиганта, расхреначившего дом Дементьевых, а заодно похоронившего отца Марка, так еще и Артем о матери так нелестно… Данцев закатил глаза и устало вздохнул. Чужие заморочки начинали откровенно бесить, да и голова уже сама по себе пухла от всего происходящего. Фотки же Максима – те самые, что он сделал во дворе школы – только усугубили обретающую очертания паранойю. ― Да какая… разница?! ― шепотом повторил Артем уже без вводных словосочетаний. ― Главное, что теперь делать? Ждать нам не варик. Пока толстосумы и гниды покрупнее вдуплят, что к чему, пока нахапают еще больше, не одна неделя пройдет. Только потом о народе вспомнят. Так что, можно сказать, мы сами по себе. А что имеем мы? Еды нет, воды нет. Сидеть тут? Не хочу! Мы тупо передеремся! Артем намеренно зыркнул на Максима, а тот в ответ лишь сыграл бровями и хамовато улыбнулся. ― Уйти? Но куда? ― Жека с каждой минутой хмурился все сильнее, на лбу уже образовалась морщина с палец. В способностях Макса выживать он не сомневался, а вот все остальные доверия пока не внушали. Хотя навыки Евы могли с лихвой все перекрыть. ― Не знаю. ― Марку эта идея тоже не очень нравилась. Какими бы сильными они теперь ни стали, взрослости им явно не хватало. С другой стороны, именно чрезмерная аналитика и консервативность старшего поколения могла помешать людям принять мир таким, каким он стал. Только, где гарантия, что где-то там, в центре, лучше, чем здесь. Может, там ничего не уцелело, а по улицам бродят динозавры. Но и сидеть на попе ровно тоже было нельзя: припасы кончались – на утро припрятана пара шоколадных батончиков и все! ― В центр: там магазины, плюс – городская администрация, ― Марк качнул головой, не веря, что предлагает это. ― Может, попроще будет. ― А монстры? ― впервые за все время подала голос Ева. Всем одновременно стало неловко за хлесткие слова, брошенные ранее. ― Извини за мой французский, куколка, но те долбодятлы в углу пострашнее любого долбоящера снаружи, ― более-менее культурно выразился Максим, показывая большим пальцем себе за спину и намекая на кучку людей у алтаря. Не сговариваясь, ребята оглянулись на другую сторону зала. Солнце давно село, что выглядело странным, учитывая правильный ход часов Марка – время на них сравнили с тем, что показывал телефон Егора. Не смотря на месяц май и всего шесть вечера, за маленькими оконцами царил непроглядный мрак, из-за которого выходить наружу совсем не хотелось. В зале же было довольно светло, по крайней мере, у алтаря, где кучковались взрослые. Освещения от свечей там вполне хватало, чтобы видеть отсюда силуэты, пусть и не лица. Но даже так было ясно, что голодные и злые «прихожане» очень скоро забудут о боге и его заповедях. Если вообще о них помнили. ― Да и я, знаете ли, не доктор, но чертов кашель каждого второго из них меня порядком пугает, ― добавил свои претензии Денис, слышавший эти болезненные приступы чаще и громче остальных. ― Не советую к ним вообще прикасаться или даже находиться рядом. Ребята вновь задумчиво переглянулись. Подхватить от прихожан какую-нибудь инфекцию – последнее, что им сейчас было нужно. Вопрос в том, чем они больны и как это связано с апокалипсисом, или даже с тем, что изувечило ящеров и некоторых птиц. ― Мы слышали твою перепалку с тем лысым, ― вдруг решил высказаться Жека, резко переведя тему и остановив взгляд на Артеме. Черноус не был ни за уход отсюда, ни против этого, просто следовало рассмотреть все варианты. ― Они кого-то ждут. Их обещали спасти. Но кто? И могут ли они и нас забрать прицепом? ― Вот только и обещали их спасти конкретно сегодня, разве нет? ― Денис вопрошающе посмотрел на Жеку, затем на остальных. Его откровенное нежелание оставаться в церкви заставляло юношу повышать голос. ― Будем ждать, не пойми кого, кто уже продинамил этих людей, опасаясь еще и заразиться… туберкулезом?! Возможность заболеть, кажется, беспокоила его больше всего. Или же все дело было в самом кашле этих людей, который травмировал его слух? Так или иначе, но Денис определенно не хотел оставаться в месте, где так много источников шума, потому и не рассказывал ребятам подслушанное: прихожане не просто ждали абы кого, набившись в церковь – Горняев у многих забрал детей, чтобы доставить их в эвакуационный центр. Взрослых же попросили отправиться сюда под защиту мужика, что стоял у стены и периодически пытливо осматривал зал. Кто он, не знали и сами люди, но когда все вокруг гремело, взрывалось, а вдалеке виднелось нечто размером с небоскреб, им показалось вполне логичным отправить своих детей в сопровождении Горняева и участкового Долманова до центра. У тех же просто не хватало машин, чтобы забрать всех. Глава администрации даже по рупору сообщал о том, что выжившим лучше собраться в церкви, захватив только самое необходимое, типа документов и еды на пару приемов пищи. Вот только он, Горняев, до сих пор так и не вернулся, и неизвестно, что именно задержало его в пути. Да и город все же не настолько маленький, чтобы быстро спасти всех уцелевших. Пока же Денис всеми силами скрывал то, что обладает полезной информацией (он отчаянно не хотел, чтобы из-за этого ребята решили остаться здесь), разговор, как и раньше, зашел в тупик, однако было понятно, что большинство все-таки за уход подальше от этого общества анонимных христиан. ― Значит, решено, ― с тяжелым вздохом подвел Марк итог. ― Нихрена не решено. Хера ты вообще раскомандовался? ― снова вспылил Артем, начиная повышать голос. Его покров Марк теперь не видел, тревога не включалась, но искривленное не почерневшее лицо говорило о том, что он все еще контролирует свой гнев. ― А что? Ты в командиры метишь? ― внезапно заступился за Марка Максим без нахальства, улыбок и вызова. ― А почему бы и нет?! ― Вот теперь подбородок и волосы Артема почернели. ― А почему бы и да?! ― Скулы Максима заблестели на свету, как зеркало. Оба заткнулись, как только их злобное дыхание стало облачками пара вырываться на свободу. ― Вас остудить? ― деликатно напомнил Дима о своей способности, переводя все стрелки на себя. ― Тихо все! ― рявкнул и Денис, хватаясь за голову. Среди всего этого злобного шепота его вопль показался нереально громким, заставив ошарашенно уставиться на взбунтовавшегося парня. Людей в зале он тоже привлек. ― Пож-ж-жалуйста! У меня башка сейчас треснет. Ребята остыли, во всех смыслах этого выражения. Дима виновато взглянул на лужицу у ног, выглядело это весьма… неприлично. ― Ладно… ― выдохнул Марк, но замолчал, глядя на пар, сорвавшийся с губ, после чего коснулся своего носа, затем щек Евы. ― Переночуем здесь, а завтра уходим, ― проговорил он, сжимая ее мордашку. ― Ты что делаешь? ― прошепелявила девочка. Марк по-доброму улыбнулся ей и убрал руки. ― А Юля? ― спросил Дима. ― И Вера? ― поддержал Денис. ― Предложим им. Настаивать не будем. Чем нас меньше, тем лучше. В этот раз никто спорить не стал. Марк и сам не собирался принимать лидерство, как-то так получилось. И раз уж Максим его признал, назад пути не было. Хотя Марк был бы не против переложить весь груз ответственности на кого-нибудь другого. Артем, на его взгляд, отлично подходил на эту роль. Да, вспыльчивый немного и жесткий, но справедливый и чуть более осторожный. Размышляя над этим, Дементьев виновато взглянул на хмурого друга: то, что Максим поддержал его, Марка, ничего не значило. Артем, возможно, думал иначе, считая, что Марк его предал, и стоило обязательно прояснить ситуацию. Если не сейчас, то завтра, пока их затянувшаяся ссора не закончилась совсем плохо. Хлесткий подзатыльник, раздавшийся в этой задумчивой тишине, заставил всех обернуться на звук, переставая летать в облаках: Максим врезал растерянному Диме. ― Кончай морозилку врубать, и так холодрыга! Кости уже ломит! ― Макс нервно поежился рядом с ним и дыханием погрел замерзшие пальцы. ― И сам еще дуба дашь. ― Но это не я, ― пробормотал мальчишка, потирая затылок. Напряжение здесь, у входа, повисло грандиозное. Если в понижении температуры виноват был не Дима, тогда… ― Теперь-то что? Снег в середине мая пойдет?! ― забурчал Максим, подбирая с пола неизвестно когда упавшую шаль. Снова уселся на скамье, уже подтянув под себя ноги, и укутался в колючий платок. Этакая птичка на жердочке. Марк тяжело вздохнул. ― Время покажет, ― произнес он тихо, вконец от всего устав. ― Ну да, утро вечера мудренее, ― согласился Жека с усмешкой, вспомнив известную фразу из сказки. ― Если оно наступит, конечно, ― прокомментировал Максим, еще больше нахохлившись. ― Сука, я почти в одних труселях сейчас... ― Он вдруг замер, смерил оценивающим взглядом Жеку, тоже оставшегося в шортах. ― Нахера ты свою футболку выбросил? Не ожидавший такого наезда теперь в свою сторону, тот ненадолго задумался, вспоминая, когда вообще лишился одежды. В памяти почти сразу всплыл образ истыканного стеклом Макса. ― Погодь, у нас есть кое-что, ― опередил его ответ Артем, крутнувшись на пятках. ― Если не налезет, хоть сверху накроешься. И ты, ― покосился он на мокрого Диму. ― Переодевайся и лишний раз не пользуйся силой. ― Мне не холодно, ― затряс головой мальчишка, но тут же прикусил губу: столько неприязненных взглядов его встревожили. Замерзший Максим и вовсе, похоже, проклял его за это. ― Ла-а-адно, ― отморозился первым Артем, перестав пялиться на Диму с толикой зависти. Он таки направился к сумкам, но внезапно остановился, так и не приблизившись к ним. ― А ты, ― Артем вдруг обернулся к ребятам и посмотрел на одетого в джинсы и рубашку Дениса, ― в баскетбол не играл? ― Играл. ― Парень уверенно кивнул и, лишь поняв, почему Артема это заинтересовало, добавил: ― Мы типа фоном всегда, поэтому переодеваться без надобности. ― Фоном? ― напрягся Максим, выглянув из шали. Его злобно подозрительный взгляд не сулил ничего хорошего. ― Без обид, ― Денис даже поднял руки, будто показывая, что не вооружен и на драку не нарывается. ― Игра всегда держалась на вас двоих. Максим в ответ на это раздраженно фыркнул и натянул шаль на голову, поставив таким образом в неприятном разговоре точку. Денис не обиделся. С улыбкой он отошел от стайки особенных и направился в другую часть зала. Странное дело, но именно катастрофа и последующие события сегодняшнего дня стали едва ли не лучшими в его жизни. Вначале было безумно страшно, да и сейчас тоже, только чуть меньше. Но страх помог Денису почувствовать себя живее, увереннее, решиться на агрессивные поступки. Когда смерть подходит настолько близко и шепчет на ухо, невольно меняешься. В лучшую сторону или нет, это уже не так важно, главное, чтобы презрение к самому себе не пересилило остальные чувства. Задумавшись о своих же выводах, Денис не смог проигнорировать и мысли о человеке, к которому направлялся. Ему предстояло поговорить с Верой, чтобы в общих чертах обрисовать ситуацию и предложить ей пойти с ними. И пусть брать ее с собой он совершенно не хотел, но в какой-то мере чувствовал свою вину за смерть Егора, или же причина была в другом: Максим и Жека осудили бы его за отсутствие этой самой вины. Хотя, по большому счету, это Макс скомандовал забрать сумки, после того как именно Егор о них вспомнил. «Черт, да пофиг! Почему я вообще решил заморочиться этим сейчас?..» Шаги за спиной парня прервали череду его запутанных мыслей и вынудили Дениса остановиться в двух метрах от Веры. Он уже знал, кто стоит позади: человека выдавало астматическое дыхание и отличавшаяся работа сердца. Что-то под левой ключицей помогало ему стучать. Скорее всего, так слышался кардиостимулятор. ― М, это вы. Надменное поведение обернувшегося паренька больно стукнуло по самооценке батюшки, которого и так ни во что не ставили из-за их шайки-лейки. Когда люди, бледные и испуганные, повалили в почти пустую церковь, на долгие часы в зале воцарилась та самая атмосфера почитания и богобоязненного смирения. Да, они оказались здесь не потому, что уверовали, но это не имело значения. Главное, что люди нашли сюда дорогу. А батюшка был тем, кто даровал им приют и утешение. Эти же дети открыто демонстрировали свое неуважительное отношение к церкви и тем, кто нашел спасение под ее куполом. Они ведь сами пришли сюда, чтобы укрыться от монстров и бушующих стихий. Так почему ведут себя, как стая волков, а не стадо овец? Это всерьез раздражало. ― Молодой человек, вы ничего… кхыкх-кхых… не забыли? ― Пожилой мужчина протянул к нему расправленную ладонь, которой только что прикрывался при коротком кашле. На его безжизненных губах пока еще присутствовала дежурная улыбка священника. ― Ключ. ― А-а. Денис неспешно полез в карман джинс, но замер, так и не достав предмет. Против церковников он, вроде бы, ничего не имел, сам крещенным был и разок на исповеди бывал по настоянию родителей... Вспомнив последнее, Денис с омерзением поежился. В фильмах, что он видел до того момента, все рассказывали батюшке о своих прегрешениях тет-а-тет, за ширмой, тот даже не видел исповедующегося. На деле все оказалось иначе: Денису пришлось написать свои грехи на листе и отдать его батюшке. А после, пока тот про себя читал бумажонку о его дрянной жизни, Денис стоял перед ним на коленях и ждал отпущения грехов. Раскаяние? Стыд? Ничего подобного он тогда не испытал. Обиду, неловкость… Почему он вообще должен был стоять на коленях перед человеком, которому ничего плохого не делал и видел первый и последний раз в жизни? ― Ключ, ― требовательно повторил батюшка, встряхнув рукой. Улыбки на сером лице уже не было. ― Платье не великовато? ― Что? Денис с ухмылкой осматривал его белое с золотой росписью одеяние. Как и остальные священнослужители этот носил красивую рясу. И в голове Дениса это никак не вязалось с тем, что проповедует церковь. Весь этот зал, иконы, подсвечники, тлеющие свечи, алтарь, рельефные потолки… будто новогодняя елка. Сколько денег было влито в постройку здания, а теперь и в его реставрацию? Почему эти суммы пошли на что-то подобное, а не на восстановление разрушенной школы, дорог или в помощь тем, кто пострадал от катаклизмов? Чего ради сюда вливается столько бабла, когда религия презирает богатство и одобряет щедрость да самопожертвование?.. ― Завтра верну, ― вышли наружу мысли короткой и злобной фразой. «И уж тем более не прямиком в руки». ― Эй, ― батюшка со злостью схватил Дениса за плечо, не дав развернуться. Открытое противостояние малолетнего щенка вконец взбесило церковника. ― Один раз повторю: Ключ. Верну. Тебе. Завтра. Денис легко оттолкнул мужчину предплечьем, не собираясь тому вредить, но и опасаясь прикасаться к нему руками. Однако батюшку это не остановило. Словно вконец забыв о заповеди про щеки, он готов был наброситься на непослушного мальчишку с кулаками. На автомате Денис выставил ногу перед собой, попав человеку в живот и мгновенно опозорившись перед верующими, да и, наверное, перед Богом. Батюшка, не ожидавший такого поворота событий, разлегся на полу. По возрасту он годился Денису в деды. Дряхлое тело и долгие годы спокойной жизни лишили его физической силы. Матушка, стоявшая чуть поодаль от батюшки, охая, присела рядышком, пытаясь помочь мужу. Люди, наблюдавшие со стороны, загудели роем сонных мух, но зная, кто у Дениса в друзьях, в героев играть не стали. ― Я доходчиво объяснил свою позицию? ― обеспокоенно подытожил парень, решив не отступать от своих слов и действий. ― Вот и славно. Намеренно тихо проклиная его от всей души, батюшка вскочил на ноги. Усиленный слух уловил каждое изощренное словцо служителя добру и свету. Будто ответной карой за сквернословие, платье не позволило человеку убежать быстро. Но как только тот справился с трудностями, то скрылся в своей келье вместе с женой. ― Зря ты так, ― прошептала Вера, на глазах которой разворачивался конфликт. ― Тебя забыл спросить, ― устало откликнулся Денис и вновь поймал себя на мысли, что звать ее с собой не хочет, хотя бы из-за ее имени.***
Впервые за все это время сдвинувшись, мужик у стены мгновенно привлек внимание Марка, потирающего виски. Грозный дядька проскользнул мимо него тенью, успев встретиться с парнем взглядом неестественно красноватых глаз. И теперь Марк уверился окончательно: от мужика действительно воняло дымом, таким, что въедается в человека за долгие годы чрезмерного злоупотребления сигаретами или работе с кострами. Направлялся же странный человек в плаще, полы которого шумно хлестали ноги при скоростном движении, в сторону алтаря. Марк невольно отметил, что прихожане смотрят ему вдогонку с подозрением и как-то сжимаются, когда он проходит рядом, будто бы опасаясь, что он их заметит. Но мужчине на них было плевать. Поравнявшись с Денисом, нависшим над Верой, и одарив его изучающим взглядом, он продолжил свой путь, остановившись лишь у двери в ризницу. Однако заходить сразу не стал, прислушиваясь к звукам оттуда. Батюшка явно был в ярости. Наплевав на хорошую слышимость у алтаря, он продолжал осыпать наглого мальца проклятиями, громко мечась по комнате и вслух придумывая ему наказание в рамках исповедуемой религии. Жена, судя по звукам и ее фразам, пыталась вразумить недалекого мужа, но попала под горячую руку. В прямом смысле попала: послышался глухой стук, а затем тихий плач. «Если и нарушать чей-то «покой», то именно сейчас». ― Зеленский бесшумно открыл тонкую напоминающую антиквариат дверь и замер в тени деревянного шкафа. Освещения в комнате почти не было, не считая одной свечи, потому разглядеть убранство священного места во всей красе было невозможно. Зато в область желтого света попадали оба участника ссоры: и схватившаяся за лицо женщина, сидевшая на полу у ног пожилого ублюдка, и сам батюшка, задыхающийся от собственной злости, периодически срываясь на кашель. «Им уже нужны стабилизаторы… Почему же сюда еще не направили мелио́ров?». ― Эта просто… всего лишь… дерьмовая работа!.. ― взгляд священника зацепился за что-то по типу благодарственного письма, висящего в рамке на плохо освещенной стене. ― Но это… моя церковь! Моя!.. ― Она не принадлежит тебе. Испугавшись чужого голоса, батюшка поспешно обернулся к незваному гостю: ключ от входной двери запирал и ризницу. Теперь любой мог зайти сюда, когда заблагорассудится. Вслед же за голосом из темноты у входа медленно выплыла фигура знакомого человека, взбудоражившего всех своими речами еще прошлым вечером, когда грязный и окровавленный он заявился под своды церкви, обещая всех защитить, пока Горняев не прибудет сюда с машинами, или же сопроводить их до эвакуационного центра, но тогда придется идти пешком, рискуя достаться на закуску монстрам. ― Тебе нельзя здесь… ― Почему же? ― Зеленский высокомерно улыбнулся, откровенно насмехаясь над церковью и священнослужителем: ему по статусу приходилось верить не в бога, а в науку, способную сделать человека богом. ― Я одет не так? Поэтому? Или договор о найме не подписывал? ― Пусть он и знал, что как такового договора с работодателем церковники не заключают, но никто не отменял трудовую книжку, где прописывается их место работы и год, да и зарплаты им начисляют, как и всем обычным работникам. Так к чему тогда эта комедия? Оба принялись буравить друг друга неприязненными взглядами. Предложение Зеленского об уходе из церкви многие люди восприняли с недоверием хотя бы потому, что вообще видели его впервые. Батюшка же усилил эти эмоции своей проповедью. На что воняющий гарью человек тогда заверил, что таки останется с ними в здании и защитит, а когда сюда доберется глава администрации, поможет им всем добраться до безопасного места. Однако Горняев – глава администрации – к несчастью, не торопился. ― Ты и сам уже осознал, что сегодня из церкви не выбраться. Я обещал защитить церковь и сделаю это. А ты, будь так добр, мне не мешай, ― произнес Зеленский с очередной улыбкой, будто бы и не считая вот это, напротив, вообще человеком. ― Хах, один? ― попытался батюшка говорить в тон ему. ― Что ты сможешь, если заявится?.. ― Ты удивишься. Сказать что-то еще у служителя богу не получилось: на несколько долгих секунд он ошарашенно замолчал, рассматривая светло-оранжевую оболочку вокруг тела Зеленского, словно кто-то светил ему в спину тусклым фонариком. Но куда больше поразило его вовсе не световое шоу, а собственный страх по отношению к этому… монстру. Даже те странные дети не вызывали в нем столько ужаса. Никто. Кроме мальчика, что пришел с последней группой. Белый, величественный, обжигающий проницательным взглядом… Находиться в присутствии такого существа было до мурашек желаемо, но давление вдавливало в пол, напоминая каждый раз, что ты – лишь жалкое насекомое. ― В любом случае, уже поздно. ― Зеленский намеренно снял морок, заметив дрожащие руки батюшки. Еще немного, и тот грохнулся бы в обморок. Пусть идея вырубить его хотя бы так, Зеленскому и не была противна. ― Горняев вряд ли придет сегодня. ― Т-тогда что… тебе нужно? ― с усилием взял себя в руки батюшка. Точнее, попытался – унять эти опустошающие эмоции было не так-то просто. «Надо отдать старику должное. С этой своей позорной мощностью, он еще и на ногах стоять умудряется», ― отметил Зеленский задумчиво, переведя взгляд на матушку. Женщина выглядела не менее испуганной, боясь вообще пошевелиться – сопротивления ментальным атакам у нее не было совершенно. ― Ты пришел… лишь за этим? Чтобы сказать… кх… об этом? ― В священники батюшка никогда не метил: так сложилась жизнь. Всякое ведь бывает, и к Богу дорогу находят разными путями, а результат путешествия иногда бывает весьма причудлив. Но, привыкнув к своей должности, даже в период апокалипсиса батюшка уже не мог избавиться от этой роли. ― Да нет, не совсем, ― Зеленский с ухмылкой пожал плечами, отвел аномальный взгляд от женщины на полу, чтобы еще сильнее не изводить ее, да и не бесить лишний раз батюшку. Естественно, Зеленский его не боялся (зачем опасаться того, кто настолько слабее?), но и провоцировать – тоже не вариант, иначе кто-то из них умрет, и точно не Зеленский. ― Решил предупредить, чтобы ты детишек не донимал больше. ― А тебе-то… какое… дело?! ― говорить, не срываясь на кашель, становилось сложнее. Пока батюшка был спокойнее и дышал ровнее, эти приступы можно было перекрывать многозначительной паузой, но сейчас он не мог притворятся сдержанным. ― Я все сказал. Или успокойся сам. Или Я. Тебя. Упокою. Взгляд человека снова прошиб батюшку до мурашек. Давление от присутствия этого жуткого человека ощущалось тяжелым покрывалом, падающим на голову. И хоть церковнику хотелось выговориться, выплеснуть эмоции на раздражающего типа, слова застревали в глотке нечленораздельными звуками. Еще раз по-хамски улыбнувшись, словно напоминая, что батюшка для него – ничто (даже меньше, чем грязь под ногтями), Зеленский покинул комнату и бесшумно притворил дверь. Он и сам не особо понимал, зачем в это полез. По идее, лучше всего было бы уговорить малолеток остаться, если надо, приструнить силой: все они могли пригодиться ассоциации. Но вот белый пацан по имени Марк Дементьев вызывал в нем неконтролируемое желание избавиться от его внимания, пока чувство необоснованной преданности не поглотило его с потрохами. Чувство… какой-то гребаной щенячьей любви, подавляющей, но естественной. Погружаться в такие эмоции еще глубже Зеленский вообще не хотел, а потому решил не задерживать подростков в церкви. Денис же, не нарочно подслушавший разговор в ризнице, мигом отвел любопытный взгляд, опасаясь нарваться на физическое, да и даже словесное замечание от опасного дядьки. ― Вскоре вами заинтересуется международная ассоциация, ― замедлив шаг, прошептал Зеленский почти одними губами, чтобы расслышал только он один. ― Доживите до этих пор. Ссутулившись и убрав руки в карман плаща, мужчина спешно промчался мимо, не собираясь ничего пояснять. Провожаемый обеспокоенными взглядами людей он вернулся к своей стене недалеко от входной двери и снова прилип к ней, закрыв глаза. «Что еще за ассоциация?» ― На лице Дениса застыло недоумение. Слишком сильно увлекшись подслушиваем, он так и не начал разговор с Верой. *Хера се ты здоровый?! Это костюм отца, а тебе впритык!* Денис поневоле перевел внимание на ребят, копошившихся у стены ровно напротив того странного мужика: громкие источники звука будто сами притягивали к себе взгляд. *Это ты мелковат* ― Максим ехидно усмехнулся Артему, поправляя воротник пиджака, и Тёма лишь нервно тряхнул головой, на самом деле стараясь не злиться на каждые фразу, движение, взгляд рослого идиота, которого приходится еще и одевать. ― Марк?! ― в полный голос позвал Максим, оглядываясь на Дениса. Та короткая драка с батюшкой, конечно, впечатлила его, но могла вызвать немало хреновых последствий. Уложив уже почти сидя спящую Еву на скамью, Марк укрыл ее теплым платком, что подогнал предусмотрительный Артем, поцеловал сестру в висок и, пожелав ей спокойной ночи, быстро направился к приодетым ребятам. Теперь Жека и Макс выглядели как офисный планктон, только Жене одежда была слегка великовата. ― Может, дежурить будем? ― предложил Максим, когда Марк остановился напротив. Гоповатый детина, по-прежнему грязный и в крови, выглядел крайне забавно в чистеньком фраке. Но даже, если бы парень умылся, благодаря вечно хмурым бровям и вздернутой губе образ хамоватого грубияна не растворился бы. ― Зачем? ― запоздало отозвался Марк, протерев лицо ладонью. Зрачки уже самолично уплывали под веки, и приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы возвращать их на место, не то мутный взгляд исподлобья помог бы нажить еще пару-тройку озлобленных товарищей. ― Да ХЗ, что и кому ночью… в башку взбредет! ― Максим внезапно распсиховался, завязывая на шее галстук. ― Зачем эту херню пришили?! ― Да мне-то откуда знать?! ― так же резко ответил Артем, каждые пару секунд косясь на засыпающего друга. ― Ща, ― он наклонился к пакетам и достал нож. ― Полегче там! ― Не боись, я тебя осторожно зарежу, ― кавказский акцент добавил фразе особую остроту. ― Очень смешно. Артем уверенно натянул части галстука, слегка придушив ненавистного гада, и срезал их под воротником. ― Обрезание прошло успешно, сэр. ― Артем нагло хохотнул и показал кусочки ткани Максиму. ― Иди в жопу, дебил! ― Ты приглашаешь? ― его улыбка стала только шире. На сей раз Максим взбесился. Его кулак громко зазвенел при ударе в черную ладонь Артема. Секундой позже Жека обоим отвесил подзатыльники. ― Да, бля, по башке-то зачем? ― со стоном возмутился Макс, хватаясь за голову. Если ранее надоедающую мигрень ненадолго вытеснили адреналин и увлекательная беседа, то теперь она жахнула с удвоенной силой и по вискам. Жека вроде бы хотел извиниться, но передумал и обернулся к Марку, молча наблюдавшему забавную сцену. ― Так что насчет дежурства? ― уточнил он, игнорируя свирепый взгляд не только друга, но и Артема, не понимающего, за что ему только что досталось. Марк задумчиво погладил подбородок, пытаясь скрыть пальцами появившуюся улыбку, после чего, прищурившись, посмотрел на Дениса в другом конце зала. ― Что думаешь? ― так же спокойно спросил он у вездесущего паренька, чувствуя жжение в глазах. Свечи на алтаре и у стен освещали зал недостаточно, чтобы видеть лицо Дениса, но Марк отчетливо различил его удивление. ― Я о твоем слухе. Сможешь ли ты вообще нормально поспать? *И то верно*, ― не впервой прочитал чьи-то мысли Марк. Сосредоточенно до боли в итак напряженных глазах он пригляделся к Денису. Мысли того отражались облачками у его головы, будто бы товарищ присылал ему сообщения на телефон. *Учитывая мою способность… он прав. Что бы кто ни задумал, я услышу прежде и подниму тревогу*. ― На том и сойдемся, ― ответил Марк тут же вздрогнувшему Денису и позволил себе наконец моргнуть, подавляя тем самым и малые проблески света, что хотел уже осветить глаза. Сумбурных мыслей Нестерова насчет телепатии и сопутствующих вопросов на эту тему он уже не увидел. ― Денис подежурит, ― сказал Марк ребятам, не заботясь о том, что так просто спалился с очередной способностью. Те мгновенно пришли в замешательство, но Жека не позволил Максиму обрушить на Марка вопросы. ― Ты тоже давай ложись. Денек выдался непростой. В отличие от других Женя способностями был ближе всех к Марку, поэтому точно знал по нестабильному огоньку того, насколько ему дерьмово. ― Ага, ― Марк махнул им рукой, пожелав таким образом спокойной ночи, и отправился к Еве. Ненормальная мигрень парня к этому моменту достигла апогея. В ушах все сильнее звенело, перекрывая другие шумы. Боль в затылке, да и макушке головы, казалась настолько сильной, что будто мелкими разрядами электричества блуждала по коже, а движение глаз вызывало ощущение песка, насыпанного под веки. Марк нехотя улегся на холодный пол, где была постелена шаль медсестры и школьная сумка: скамеек свободных уже не осталось, да и так спокойнее. Подумать же о том, что спать будет жутко неудобно, Марк не успел: выключился еще до этого, вздохнув с облегчением из-за объявших его холодом половиц.***
«Уснул? ― озадаченный Денис все еще пялился на Марка, точнее на то место, где парень скрылся за скамьей. ― Может, я преувеличиваю?» Он не без волнения перевел внимание на терпеливую Веру, по-прежнему ожидавшую разговора. Сашка давно спал у нее на коленях. Поговорить так и не вышло. ― Слушай… ― Я с вами. Денис с недоумением приподнял бровь: сначала проницательность Максима, теперь и эта еще поумнела? ― Я не тупая. Вы завтра уходите, так? Мне плевать, куда, но я с вами... ― девушка неожиданно осеклась, словно что-то почувствовала, и с грустной улыбкой посмотрела на Сашку. ― Мы, ― исправилась она тише и спокойнее. Денис промолчал – свою работу он таки сделал, остальное – не его ума дело. С Юлей же поговорил Дима. Точнее, это было больше похоже на угрозу: «Мы уходим. Завтра. Ты не хочешь с нами?» ― топорик в руках мальчишки раскачивался в такт словам. На что девушка просто кивнула, а тот, нахмурившись, побрел в сторону дверей, чтобы улечься спать в обнимку с оружием. «Сумасшедшие, ― сделал вывод Денис, измученно выдохнув, и отправившись к своему «дежурному месту». Для него уже постелили на полу. Холодном, грязном и твердом. ― Сначала я спал за партой, теперь на полу в церкви…» ― Ха-а-ах, ― поудобнее лечь не получалось не меньше пяти минут. Раздражало даже шуршание ткани на сумке. Громко скомкав ее под себя, Денис уставился на пустую стену, на которой иногда появлялись тени колыхающегося пламени догорающих свечей. Вздохи людей раздражали, а тех, кто храпел или кашлял, хотелось придушить тем самым галстуком. Уже откровенно рыкнув, за что от выспавшегося Жеки прилетел в голову какой-то мусор, Денис устало лег на спину, закрыл глаза и постарался выбрать один звук из тысячи, чтобы остальные стали чуть тише. Вначале ничего не выходило, как и в прошлый раз, но вскоре сильнее прочих его привлек клацающий топот маленьких ножек. Насекомые длинной стайкой покидали отверстие за алтарем и бежали куда-то в зал, находили там крошки хлеба, оставшиеся после скудного ужина малышни, раскусывали на частички поменьше и утаскивали в свое гнездо. Этот шум от напряженной работы маленьких трудяг понемногу укачал парня. Он все-таки задремал, поэтому не смог удивиться топоту гораздо громче… Муравьишка размером с палец щелкнул своими тяжелыми жвалами и снова скрылся в земле.