Белый дождь. Рождение звезды

      

16 мая. Воскресение.19:34

      В эвакуационном центре, громоздком и похожем на огромный контейнер, не замолкали ни на одну секунду. Шумные разговоры, мелкие перепалки, чей-то кашель и судорожные вздохи… Такое скопление людей в одном месте многие видели только на день города или какой-нибудь другой масштабный праздник. Но сейчас никому не было до веселья. Страх и отчаяние чувствовались уже даже в воздухе, сматывая эмоции людей в один невидимый, невообразимый, энергетический ком, который, казалось, вот-вот рванет и ничем хорошим это не кончится.       И Анастасия Данцева, больше суток находившаяся без сна, мало чем отличалась от остальных испуганных спасенных, так же подпитывая атмосферу уныния и безнадежности своими страданиями, пусть честно старалась не поддаваться всеобщей истерии. Однако проигрывая по всем фронтам, она уже в тысячный раз нежно погладила замусоленный смайлик со смятым краем. Анастасия не знала, когда Артем прицепил эту наклейку на задник смартфона, но за пару последних недель успела заметить привычку сына ее отдирать. Белый цвет с улыбающегося смайлика уже давно стерся, да и само изображение заметно выцвело еще до аномального дождя. Однако сейчас эта маленькая смешная рожица в этом угнетающем месте была единственным ощутимым напоминанием о сыне.       Эмоции успешно одерживали победу.       С прерывистым дыханием Анастасия прижала разбитый экран к своей груди и закрыла глаза, искренне пытаясь не сорваться на очередные рыдания. Ее темные слегка волнистые волосы каскадом упали на руки и поджатые колени…       Но забыться не получалось.       В воспоминаниях тут же возник навязчивый образ мертвой девчушки и чудовищное растение, жгутами стянувшее ее беспомощное тело, белое от дождя и кровавое от раны на голове. Длинные шипы, словно иглы, прошили бледные руки и ноги ребенка, особенно крупные – пронзили ключицы. Анастасия лично пыталась привести ее в чувства. Мужчины – убрать растение, не навредив Еве. Но, видимо, их вмешательство ускорило какие-то процессы, и… девочка перестала дышать. Реанимировать ребенка на месте также не вышло.       Глава Администрации на глазах у всех прощупал Евин пульс и лишь тяжело вздохнул, глядя Анастасии в заплаканные глаза. Сказать хоть что-то в посмертное напутствие тогда ни у кого не хватило мужества. Даже забрать тело или похоронить ребенка не было ни сил, ни возможности. Муж Анастасии, Сергей, в ярости нанес несколько ударов ножом по растению… Участковый Долманов выстрелил… Бесполезно. Алоэ не нападало в ответ, но и девочку отпускать не желало.       Дрожащими пальцами Сергей снял с кофты жены цветочную брошку, молча сдерживая слезы, уложил Еве на грудь и отошел, не желая глядеть на малышку, лишившуюся жизни в столь юном возрасте. И пусть Данцевы не были с ней хорошо знакомы, ведь другом Артема был Марк, однако несколько раз встречали девочку в его компании... Так что сомнений не оставалось – руины, к которым прибыли родители Данцева, точно принадлежали Дементьевым.       Анастасия знала, что вчера Артем снова ушел к ним: он отправил матери сообщение, когда оказался в их дворе… Он должен был быть у Дементьевых. Должен был, как всегда, уткнуться на пару с Марком в компьютер… в доме… В том самом доме, что смяла непостижимая сила, и где пятно крови на месте ступенек красноречивее всего говорило о судьбе остальных людей. Но!..       Анастасия снова всхлипнула, прижимая телефон сына крепче. Она случайно нашла его на земле, сразу узнала, благодаря этому самому смайлику, приклеенному к задней панели.       Что, если и Артем остался на улице во время дождя? Вдруг он не заходил в дом? Ведь смартфон оказался в десяти метрах от порога… Но всего в паре метров от хвоста самолета.       Анастасия звала его там, на руинах, обыскивала обломки взглядом, ободрала до крови руки, стараясь сдвинуть строительный мусор… Ничего не подтвердило обнадеживающих мыслей. Ничего не нашел и Сергей. Ни на останках домов, ни у хвоста самолета, ни даже в его ужасающих внутренностях, где остались искалеченные тела нескольких пассажиров. А продолжавший хлестать дождь, промозглый ветер и разрывы пространства не позволяли оставаться в небезопасном месте надолго.       ― Ты же выжил, ведь правда? Ты не мог… Просто не мог… ― хриплый шепот Анастасии снова сменился бессильными слезами.       Всхлипнув уже в полный голос, женщина мутным взглядом осмотрела зал эвакуационного центра, мало что различая из-за слез. Но таких, как она, хватало. И неважно, были ли это дети или взрослые. Многие сидели с опухшими лицами, кто-то все еще плакал. По большей части гигантскую комнату заполняли потерявшие надежду люди, на глазах которых погибли родные или знакомые. Кого-то унесло ветром, других убило обломками, третьих…       Анастасия сухо сглотнула, вспомнив жуткую тварь, разнесшую один из домов на улице. Безобразное, черное, лохматое, с вывернутыми коленями создание. Огромная голова с рылом летучей мыши и движениями ей под стать. Если Артем и выжил, что мешало подобной бестии его разорвать? Она убила многих до того, как сгорела в безумном пламени пугающего человека, управляющего огнем. Мощный, сильный, подавляющий, наслаждающийся убийством монстров… Вспоминать о нем Анастасия не хотела. Только, будто заразившись его сумасшествием, несколько человек из выживших все еще не желали мириться с суровой реальностью, продолжая спасать людей и убивать чудовищ.       Уже с плохо подавляемой злостью Анастасия посмотрела на людей, стоящих ближе всех к коридору.       Глава Администрации – Горняев Николай Евгеньевич – на повышенных тонах объяснял своей команде, что собирается делать дальше. Его отговаривали братья Анисиповы: пеший ночной тур по спасению уцелевших, если таковые остались, отдавал самоубийством, ведь машина самого главы с пробитым колесом и пустым баком стояла далеко в центре города, а остальная колонна провалилась почти под землю немногим после, из-за чего пришлось бросить тачки и продолжать движение пешком. Вот только интересовал Данцеву не Горняев или два бугая почти на одно лицо. И даже не участковый Долманов…       Муж Анастасии, входящий в состав дружинников, поймал на себе ее взгляд, что-то коротко ответил товарищам и направился к ней. Крупная похожая на крыло пластина за его спиной раскачивалась в такт каждому шагу, издавая при движении негромкие завывающие звуки металла, будто бы на ветру. Сам же Сергей, не менее мрачный, чем Анастасия, остановился напротив супруги и, почти вонзившись крылом в плиты, устилающие пол, медленно присел на корточки, чтобы поравняться с ней взглядом.       ― Ну ты как?       Мучительная дрожь в его голосе лишь подхлестнула немую истерику жены. И это лицо, так похожее на Артема, те же голубые глаза…       Осознав, что ничуть не улучшил ее самочувствие своим вниманием, Сергей притянул Анастасию к груди, крепко обнял, сам стараясь не разреветься. На языке вертелось много утешающих слов, но произнести их он не посмел. Да и что толку? Какие слова могут исцелить разодранное в клочья родительское сердце? Какие дела смогут собрать его по осколкам?       Сипло выдохнув, он все же отер рукавом глаза, прошептал, как сильно любит супругу, словно решил попрощаться, и провел ладонью по ее темным нечесаным волосам, грязным, забеленным и родным.       ― Вы собираетесь снова наружу?       Слабый голос Анастасии коснулся слуха: в нем уже не было ни силы, ни эмоций. Пустота разъедала не только душу, но даже голосовые связки. И от этого становилось еще больнее. Растрачивая свои последние остатки смелости, Сергей опасливо выпустил жену из объятий и встретился с ее потухшим взглядом.       ― Можно с вами? ― вопрос, который он так надеялся не услышать.       Сергей смотрел на супругу и чувствовал такую печаль, какую не испытывал никогда. Вина терзала его изнутри. Да, катастрофа случилась совершенно без его участия, но уберечь семью от любой опасности – миссия каждого даже самого никудышного мужика. Он должен был что-то придумать, должен был предчувствовать катастрофу. Сделать хоть что-то, сказать… Что угодно, лишь бы сейчас не было так больно им обоим.       ― Зачем? ― еле слышно спросил Сергей, придерживая жену за плечи.       Хотелось поцеловать ее, снова обнять, зареветь вместе с ней навзрыд, но губы дрожали, как и голос. Мужчина опустил взгляд. Телефон сына, как напоминание о его гибели, словно чертов памятник, бросился в глаза. Сжимавшие смартфон пальцы жены, бледные, дрожащие, с вновь не в меру длинными ногтями убеждали в том же.       ― Ты ведь знаешь, ― с трудом прошептал Сергей, не желая говорить подобное, ― как там опасно сейчас. Я… не хочу потерять еще и тебя.       Анастасия грубо сбросила его руки, едва не толкнув назад – удержала пластина на спине – и живо затрясла головой, доказывая обратное.       ― Т-тёма… ― она с трудом проглотила возникший в горле комок, чтобы это произнести. ― Он может быть жив. Его телефон… ― Анастасия потрясла им в доказательство, клацнув по битому экрану уплотненным ногтем, больше похожим на когти коршуна, ― во дворе же лежал. Понимаешь? Он…       ― Вряд ли, ― сухо отозвался мужчина, ненавидя себя за сказанное. Надежда ранила куда сильнее. Ожидание… убивало. ― Сама знаешь, шансов нет.       ― Но…       ― Не надо, ― Сергей нервно качнул головой.       В его глазах застыли скупые слезы. Любое упоминание о сыне… Слишком тяжело думать о ком-то, кого видел еще вчера, кому из вредности разлохматил зачесанный чуб, кого подкалывал все это время и редко говорил «люблю»… С кем даже не можешь попрощаться.       ― Не надо, ― тише повторил он, тяжело поднимаясь на ноги... без него. Теперь – без него.       Через силу взглянув на жену еще раз, Сергей повернулся к ожидавшим его людям, таким же отчаявшимся, слегка безумным и, наверное, ищущим смерти. Команда бравых включала в себя всего пятерых. Остальные участвовать отказались, несмотря на то, что их самих спасли и привели в центр за ручки. Эти же, хмурые и похожие на бывалых вояк мужчины, первыми приняли решение – помогать тем, кто попал в беду. Один из них поплатился за это сыном, последовавшим в пекло вслед за отцом. Вероятно, именно это сблизило Сергея с главой.       ― Ну так что? ― Данцев резко отер лицо, переключаясь на другую тему и приближаясь к группе.       Металлическое крыло за его спиной притягивало взгляды. Мало кто изменился до такой степени, чтобы иметь внешние отличия. Будто такое же доказательство произошедшего, этот человек напоминал каждому в зале, что прежний мир уже не вернется и все случившееся не было ночным затянувшимся кошмаром.       ― В церковь идем?       ― Да. ― Николай Евгеньевич – глава администрации – одарил его понимающим взглядом.       Никто бы не упрекнул Сергея за слезы. Все понимали, насколько тяжело терять близких людей. Кого-то такое знание сближает. Кто-то замыкается в себе. Но среди выживших не нашлось бы таких, кто совсем ничего не чувствовал бы.       ― Зеленский должен был позаботиться об остальных, ― добавил глава немногим позже, уверенно кивнув товарищам по не счастью. ― Да и если в «Орхидее» кто-то уцелел, то двинулся туда.       ― Хах… Так уж устроен человек, ― согласился с ним участковый Долма́нов, пряча травматический пистолет в кобуру. Немного дергано он вдруг сожмурился от внезапной боли в шее, спазмами возвращающейся раз в минуту. Со стороны из-за этого казалось, что у мужика совсем свезло крышу и это какие-то нездоровые припадки. ― К кому, если не к богу, идти за спасением в судный день? ― задал он риторический вопрос, потирая ноющую шею и сдерживая то ли стон, то ли маты.       Мужики в ответ невесело усмехнулись, соглашаясь с мнением товарища. Никак иначе случившееся назвать язык не поворачивался. Да и, если честно, давать этому название тоже не особо хотелось.       ― Твой глаз, ― Сергей уставился на главу с плохо скрываемой тревогой.       Николай Евгеньевич неохотно коснулся нижнего века и взглянул на черное пятно, окрасившее пальцы. Тягучая жидкость уже не раз стекала на щеку взамен слезам, но мужчина спокойно утер лицо, пытаясь избавиться от докучливой дряни, что неприятно зудела на коже.       ― Я в норме. ― Он размазал субстанцию по руке, задумчиво глядя, как она застывает на ладони. Подковырнул после ногтем, и черная пластинка, отвалившись, упала на пол. ― Мне нельзя сдаваться. Сам знаешь, я… не могу опустить руки. Не теперь.       Продолжать разговор он больше не желал, потому раздраженно отвернулся от группы и посмотрел на спасенных в зале. В карих глазах Горня́ева застыло противоположное альтруизму чувство. Собственные подвиги вызывали злобную усмешку, нежели гордость. А все эти люди… Ему было уже плевать, кто они, что собой представляют и выживут ли вообще. В конце концов он и без того сделал больше, чем кто-либо еще, и не намерен был выслуживаться перед всеми этими… гражданами и дальше. Хотя были и такие, что добрались сюда своим ходом, но их было немного: львиная доля людей все же пришла сюда вместе с ним, особенно дети, пока оставшиеся без родителей, ожидающих следующего рейда.       В любом случае, все они были напуганы и злились. Горожане жались друг к другу, разложившись прямо на полу. Эвакуационный центр строился именно для подобных случаев. Продуктов людям хватит на неделю пребывания здесь. Однако выживание обычно зависит не только от количества еды, но еще и от того, смогут ли гражданские ужиться в запертом помещении под одной крышей. Недовольных уже хватало и становилось больше с каждым часом. Кому-то не нравилась пища, кого-то не устраивало отсутствие коек, третьи жаловались, что военные все еще не добрались сюда, чтобы всех спасти, а четвертые… Хах, четвертые требовали, чтобы группа спасателей продо́лжила рисковать своими жизнями и отыскала их близких, при этом сами они участвовать в рейдах отказывались.       ― Уж лучше снаружи, ― прошептал Николай Евгеньевич, демонстративно закатив глаза и усмехнувшись. ― Так вы с нами?       Все в группе поняли, что вопрос обращен к Анисиповым. После последней вылазке, в которой те едва не погибли, лезть на рожон снова им уже не хотелось.       ― Проводим, ― заявил старший, поправляя заляпанную кепку, ― чуть дальше центра.       ― И вернемся сюда, ― поддержал второй, отводя глаза в сторону.       Упрекать их в трусости или предательстве остальные не посмели. Рисковать собой – выбор каждого, и никто не вправе заставлять других делать то, что не боишься делать сам, тем более если отсутствие страха никак не связано со смелостью.       Горняев бросил еще один пренебрежительный взгляд на спасенных им людей и, ничуть не переживая ни за них, ни за себя, первым нервной походкой покинул зал. Преодолев и длинный серый коридор, он свернул к небольшому отсеку, являющемуся входом в центр. Здесь же бегло осмотрел подъемные ворота.       Массивная пластина, если верить инструкции, выдерживала любые климатические катастрофы и направленную стрельбу. Сам же центр напоминал огромный склад с продовольствием и несколькими санузлами. В проекте, конечно, было совсем иное, но жаловаться не приходилось: здание действительно было крепким, а исправная вентиляция значительно облегчала жизнь.       ― Идем, ― сухо и не оборачиваясь, скомандовал Горняев, выражая готовность покинуть центр. Ему не терпелось вновь отправиться в самую гущу, чтобы опять испытать удачу на прочность. Причем с легким сердцем он лучше принял бы ее отсутствие и волчий оскал, чем помощь.       Отвечавший за ворота человек неоднозначно хмыкнул, обернулся к встроенной в стену панели и равнодушно разблокировал ее магнитным ключом, после чего нажал необходимую кнопку: он в «отряд самоубийц» не входил.       Громоздкие абсолютно ровные ворота в ответ как-то нехорошо дернулись, затрещали, но все же полезли вверх.       ― Удачи там, ― для галочки подбодрил охранник отчаянных мужиков.       Так же из вежливости ему молча кивнул и глава, уверенно шагнул ближе к воротам, поднявшимся наполовину, но наружу так и не вышел: что-то в пластине снова хрустнуло, и она таки засела на месте. Где-то наверху подъемный механизм тщетно пытался справиться со своей работой, гулко сообщая о том, что он-то как раз делает все, как надо.       ― И в чем проблема? ― Долманов осторожно наклонился вперед, рискуя остаться без головы. Вгляделся на плохо освещенный двор.       Тусклые фонари над воротами, увы, едва разгоняли мрак, а потому взгляд не сразу выловил движение в темноте.       ― Это выживший? ― предположил младший из братьев Анисиповых, привстав на колени рядом и заметив такую же тень… слишком тонкую для человека.       В шее Долманова, как будто нарочно, дернуло именно сейчас: участковый не только не ответил, но и звучно приложился затылком о днище ворот.       ― Сука!       Под чувственный мат что-то тут же с грохотом ударило в ворота плашмя, заставив обоих дружинников отпрыгнуть назад и свалиться на пол. Нечто, кривое и темное, с трескучим звуком сползло ниже и юркнуло под пластину. Сергей среагировал раньше других и, на счастье Долманова, рассек атаковавшую его тонкую ветвь топором, отчего та мгновенно сбежала наружу, оставив на полу нечто, напоминающее смолу или масло.       ― Закрыть ворота! ― Глава лихо выдернул из-за пояса кинжал, за малым не разрезав ремень. Поравнялся с Данцевым, тут же опустил лезвие на новую ветку, пытавшуюся проскочить внутрь.       Третья скользнула мимо и успела оплести ногу Анисипова, не успевшего подняться. Попытавшийся же его спасти брат, на рефлексах схвативший того за руки, вылетел вместе с ним наружу под скрежет ворот, упавшую на пол кепку и вопль младшего. Рванувший за ними на эмоциях Долманов был моментально остановлен Горняевым, дернувшим товарища за шкварник.       Крики Анисиповых затихли через секунду, подтверждая правильность решения главы и неправильность решения самих братьев вообще становиться спасателями.       ― Что с воротами?! ― Горняев снова отбил атаку (пока успешно) и замешкался, посмотрев на ответственного за панель мужика, из-за чего чуть не вылетел вслед за теми двумя: Данцев успешно перерубил тонкую ветвь.       Та в свою очередь противно заплясала на полу, подобно оторванному щупальцу, распрыскивая желтоватую «кровь», но вдруг обросла мелкой порослью, и пришлось экстренно отойти дальше, чтобы не попасть под побеги.       Лишь теперь человек у панели нажал чертову кнопку, совладав с инстинктивным страхом. Подъемный механизм загудел громче. Ворота натужно опустились ниже, не позволив одной из веток проскочить внутрь, и снова застряли.       ― Да ну блядь! ― Горняев выбросил нож на пол и с психом вцепился в нижние края пластины пальцами, опасаясь быть или пробитым, или выволоченным наружу. Потащил вниз, помогая шестеренкам крутиться.       Следующая ветка прошла очень близко к нему, но стремительно ворвалась внутрь, словно пыталась прорваться поглубже в здание. Ее снова встретил именно Данцев. Звякнув по металлическому крылу и сменив направление, ветвь прошибла колено человеку у панели. Пусть Сергей тут же обернулся и обрубил ее, она все же успела выпустить несколько стеблей внутри ноги. Основная же ветвь снова вылетела наружу, оставляя на полу пятна.       Вопль раненного привлек абсолютное внимание трех дружинников: древесный паразит не просто остался в его конечности, он с треском разрастался в стороны прямо в теле человека, изогнулся рогами, пронзил мужчину в ребрах, ударил в панель... Крику умирающего ответил поломанный механизм. Ворота таки с грохотом опустились на бетонную плиту и установились в пазухи.       Металл содрогнулся снова: атака снаружи не прекратилась.       ― Помо-гите, пожа… по…       Обрубленная ветка продолжала поглощать человека, разрывая порослью изнутри, змейками вырываясь из-под кожи, снова протыкая тело. Выстрел из травматики не причинил вреда твари, впрочем, как и человеку, переставшему хрипеть. Безобразным кровавым деревом мужчина застыл у панели, врастая корнями в бетонный пол, но пробить его насквозь и добраться до земли не получилось. Проделав пару коротких отверстий, белые корни принялись спешно утончаться, становясь длиннее. Проползли по панели, пронзая кнопки и теряясь где-то внутри.       ― Ч-что… что делать?! ― ошарашено прошептал Сергей, сжимая топор покрепче.       Рубить дерево он теперь опасался – каждая ветка могла оказаться отдельным живым организмом и, словно чертова мифологическая гидра, обрастать новыми «головами», причем не в своих телах.       ― Держитесь на расстоянии! ― Горняев неспешно обходил тварь стороной, уже держа в ее направлении поднятый армейский нож. ― Есть вариант, что оно сдохнет, лишившись жидкости. ― Он взглянул на обрубок около ворот, попытавшийся пожрать кепку: ветвь уже не подавала признаков жизни. ― И не дайте ему вас коснуться!       Не сговариваясь, мужчины синхронно рванули прочь, обращая на себя внимание ожившего дерева. Бросив ломать панель, истошно трубившую о неисправности в системе, ветки зелеными стрелами дернулись следом. Однако длины и скорости, чтобы покрыть коридор полностью, им не хватило. Тварь извивалась, бушевала, крошила стены, оплетала собою пол, но достать людей не могла.       Все трое дружинников выскочили в зал, тяжело дыша, и остановились там, не говоря ни слова, мгновенно привлекая к себе взгляды выживших, итак слышавших вой системы и пугающий треск из коридора. Тонкие же ветви, будто плоские черви, выглянули оттуда, пробежав по стене слева, но все же замерли. Заметившие эту жуть люди охотно ударились в панику. Шарахнулись к дальним стенам, давя друг друга.       ― Успокойтесь! Не двигайтесь! Не смейте к нему приближаться!       Приказы главы работали слабо. Крик со стороны санузла еще сильней подогрел разгоравшуюся истерию.       ― Там есть окна, ― голос Сергея дрогнул.       Не проронив больше и звука, Горняев помчался в коридор с правой стороны. Нельзя было выпустить тварей в зал. Найдя здесь хоть одного «проводника», дерево разрастется цепной реакцией, а ведь выход уже затянуло, и сбежать не получится.       Источник крика нашелся быстро: от боли вопил человек, выскочивший из туалета в самом дальнем краю коридора. В плече у него змеёй извивалась ветка. Выстрел Долманова содрал с мужика полоску скальпа из-за гребаного спазма в шее, не вовремя дернувшего тело, зато остановил. Второй – пришелся в глаз и заставил повалиться на спину.       ― Ближе не подходить! Любого, кто оттуда выползет – убивать на месте, не прикасаясь! ― слова участкового, как и его действия, шли в разрез с их праведной миссией по спасению – он и сам это понимал, только пришлось сделать выбор.       Сергей пусть и хотел с ним поспорить, но молчание главы и его решительный взгляд сказали больше. Женщине, что в следующий миг оказалась в коридоре, армейский нож ударил в грудь, пусть из ее тела и не торчало ветвей. С коротким стоном она сползла по стене с широко распахнутыми глазами. Паразит так и не показался: заражения не было. Горняев убил обычного выжившего, не представлявшего угрозы, но у него по этому поводу не дрогнул ни один мускул.       Ветви же из первой жертвы мгновенно кинулись к новому телу, проползли по полу, разрушая плиты, впились в мертвую женщину стеблями, подобно клыкам. Необузданным шевелящимся комом ветки вырвались из ее груди, разбежались во все стороны, паутиной оплетая дальнюю часть коридора.       Оставался ли еще кто-то в санузле, никто не знал, но все больше ростков пробивало двери, чтобы выползти в коридор, заполняя все вокруг деревянным месивом.       ― Серега! ― Долманов сделал осторожный шаг назад.       Среагировав на движение, одна из ветвей рванула к людям, собираясь догнать циничных беглецов. Поняв не озвученный приказ участкового, Данцев мгновенно заслонил товарища собой. Металлическое крыло выгнулось и частично закрыло тело, словно длинный наплечник. Ветви стукнулись об эту пластину и не смогли на ней задержаться. Это позволило остальным отойти назад без риска для жизни.       Умело отражая все новые атаки, Сергей преодолел весь коридор и вернулся в зал. Корявые ветви выползли по стене, протянулись еще на несколько метров и замерли, не затронув пол.       ― Не приближайтесь к ним! ― повторил свой приказ Горняев, с психом вытирая залипший от черной жижи глаз. ― Иначе всем нам… придет… пиздец…       Где-то в коридоре все еще слышалось движение, треск ломающихся сучьев и санузла. Центр был полностью независим. Индивидуальное водоснабжение теперь играло не на руку людям. Но ветви в зале не разрастались. Значит, добраться до водопровода они не смогли. Оставалось надеяться, что ничего в этом плане и не изменится.       ― В хранилище окон нет? ― Долманов обернулся к главе.       Глаза Горняева снова слезились черным, и на этот раз не просто парой капелек, а заметными ручейками. Сорвавшись на кашель, он ответил лишь через пару минут царящей вокруг паники.       ― Нет. Вентиляция теперь тоже накрылась, верно? ― Глава судорожно вздохнул, поглаживая горло.       ― Похоже на то, ― нехотя согласился Сергей, отступая к испуганной Анастасии и поглядывая на ее руки.       От подскочившего адреналина ее когти стали раза в четыре длиннее и теперь лезвиями свисали к полу, отяжеляя пальцы. Данцев заботливо притянул жену к себе, заставляя успокоиться хоть немного. Помятое крыло криво болталось за его спиной.       Снаружи же все еще слышались удары о стены. Деревья ползли по зданию, ища способ попасть внутрь. Курочили обшивку, пытались пробиться в окна санузла, но там места для новых уже не осталось. Большая часть ветвей застревала в пустой канализации и вентиляционных отсеках. Несколько побегов появились на потолке, корявой трещиной пробежав по белому полотну. И все же разгром становился все тише и тише с каждой минутой.       ― Нас же спасут, правда? ― наивно озвучил кто-то волнующих многих вопрос, что в такой ситуации по отношению к группе Горняева выглядело как насмешка.       Глава сухо кивнул в ответ, не потрудившись даже обернуться к спросившему и продолжая прислушиваться к центру. В горле свербело все сильнее. В уголках его губ показалась вязкая жидкость…