17 мая. Понедельник.08:38
Нервозность ощущалась в каждом движении служащих. Она распространялась по воздуху, как болезнь, и заражала все новых людей, приходящих в центральный офис Западного сообщества. Даже само здание казалось инфицированным со всеми этими трещинами, битыми окнами, сколотыми ступенями. Облезшие стены и постаревшие барельефы прибавили ему лет этак триста к имеющейся двадцатке. А неоновая вывеска с надписью «РАУЗ Фарм» пробила собой перила на лестнице перед входом, где благополучно застряла, потеряв букву «У», и теперь встречала всех прибывающих прямо на ступенях. В основном это были работники данной организации, сейчас такие же растрепанные и чего-то лишившиеся, как и эта аббревиатура. Словно муравьи они возвращались в «колонию» с самыми разными новостями и результатами исследований, суетились, бегали по залам и кабинетам, перешептывались или кричали во весь голос. Иными словами, работа шла полным ходом. Вот и Токарев, как и все остальные сосредоточившийся лишь на своей цели, спешил по своим делам, не особо смотря под ноги, а потому споткнулся в холле о лежащие на полу инструменты и под металлический звон гвоздей обматерил «виноватых» в этом рабочих, висящих под потолком. Наемники же не обратили на него ровным счетом никакого внимания: их за утро не раз посылали на все буквы алфавита, но это совершенно не мешало им чинить крышу, ведь даже зданию Ассоциации, устоявшему в день белого дождя, требовался срочный ремонт. ― Смотри. ― Токарев раздражено остановился у ресепшн напротив входа, нагло спихнул в сторону чужие бумаги, с хлопком свалившиеся на пол, и разложил на стойке свою карту. Вид что у нее, что у человека, был затасканный: мужчина не спал вторую ночь подряд, как и многие работники ассоциации, а потому уже и сам не был уверен в том, что видит, говорит или делает. ― Галиц указал на эти города. Также нервно он поправил съехавшие на нос мутные очки с искривленной дужкой, из-за чего пришлось убрать руку, и карта, мгновенно воспользовавшись моментом, свернулась обратно. Распсиховавшись, Токарев не сразу смог ее расправить, и человек, с которым он вел беседу, услужливо придержал край большим пальцем. Присвистнув, Беляев вгляделся в отмеченные места, впечатленный такими масштабами. ― Районы подписаны. Их надо зачистить в первую очередь, ― прошептал Токарев, невольно задержавшись взглядом на большой спирали, изображенной в пределах Западного сообщества. ― А это… ― Пока не лезьте, ― коротко отозвался он, вынимая ручку из внутреннего кармана пиджака. Пальцы слегка дрожали: с данным городом, обозначенным иначе, у него были особые отношения. Токарев криво перечеркнул отмеченную зону и убедительно посмотрел собеседнику в глаза, не собираясь пояснять, что не так с этим местом, затянутым штормом. Ответный насмешливый взгляд мелиора ему не понравился, впрочем, как и его владелец: высокий, широкоплечий, бледноватый, уверенный в себе засранец пятого порядка. Беляев Андрей выглядел так, будто только что вернулся из отпуска, не успев загореть. Пока одно место у всех было в мыле, этот успевал озаботиться внешним видом, чтобы всегда выглядеть опрятно. Даже крупная родинка над правой бровью смотрелась как-то изящно и бесяще благородно. Среди всех огневиков, обычно забывающих побриться-помыться-выспаться, Беляев выделялся и манерами и способностями. ― И он, естественно, не ошибается? ― Андрей перевел свое пристальное внимание на красные точки внутри поселков и городов. На территории третьей гильдии таких было гораздо больше, чем в остальных четырех. И спираль сильно мозолила глаза, скорее всего, причина крылась именно в ней: максимальное скопление иных было отмечено в радиусе ста километров от символа. ― Меня поэтому дернули сюда? Третьи сами не справляются? ― яд в последнем вопросе пропустить мимо ушей было невозможно. Токарев и не пропустил, одарив бывшего коллегу неприязненным взглядом. ― Точно, ты же из их числа, ― Беляев продолжал ходить по лезвию, зная, что сильнее и, по сути, выше него по статусу, разве что Токарев умудрился стать шестеркой Денисенко, поэтому и раздавал указания. Многих Пятых в его подчинении это выводило из себя. ― Я уже связался с остальными гильдиями. У вас там проблем поменьше. ― Потому что мелио́ров побольше, ― снова поддел Беляев. ― Ага, ― неохотно отмахнулся Токарев, тяжело вздохнув. Сил на все эти игры и раздражение не хватало. Хотелось спать. Слабость чувствовалась уже даже не в теле, а где-то глубже – в самом ядре. ― Свяжитесь с наемниками. Пусть помогают. Токарев неуклюже приподнял очки и протер слезившиеся глаза пальцами, коротко тряхнул головой. Все вокруг уже плыло от усталости. ― Сделаем, ― наконец без лишних слов согласился Беляев, уверенно убирая его руку. Тут же скатал карту, подобрал папку с данными на всех наемников, что были доступны на отведенных Западникам территориях, и бегло ее пролистал. ― Здесь и на мелиоров смотрю что-то есть? ― Да. Найдите каждого зарегистрированного – их Галиц обозначил белым – и подключите к поискам. Не со всеми мутантами можно справиться привычным для вас способом, ― Токарев намеренно сделал акцент на последних словах, понимая, насколько именно силен человек рядом. Как и прочие огневики, Беляев по большей части годился только для разрушений, а не тихой охоты и вербовки новобранцев, хотя сюрпризов можно было ожидать и от него. В любом случае, на тонкий намек мелкого начальника Андрей лишь едва заметно улыбнулся, чтобы не выказать своей настоящей реакции и не доставить этим Токареву удовольствие. ― Что насчет мутировавших? Их куда доставлять? ― заискивающе поинтересовался он с той же улыбкой. ― Всех по офисам. С территории третьей тащите сюда, ― не оценил Токарев его актерской игры. ― Понял. Притулив к себе карту и папки, Беляев сунул другую руку в карман классических брюк и важно двинулся на выход, по пути стрельнув взглядом на здоровенный портрет Галица, что умудрился не пострадать во время катастрофы хотя бы чуть-чуть. Токарев проследил за мелиором до самой двери и с облегчением выдохнул. Отношения с Беляевым не задались еще в особом подразделении огневиков, ныне распущенном, пусть негласно и существующем: пожароопасных участников этой группы все еще привлекали для грязной работы по всем сообществам ассоциации, ведь умение убивать до сих пор оставалось одним из самых востребованных навыков вопреки всему. ― Вам бы поспать, Алексей Николаевич, ― подала голос женщина за стойкой, за все это время не проронившая и звука. Удивившийся Токарев поспешно обернулся, чтобы внезапно заметить работницу, чьи бумаги бестактно отправил на пол. Желтоватые радужки, слегка заслоняющие зрачок, мгновенно привлекли его внимание, а то, что он даже не почувствовал ее присутствия, означало лишь одно: ― Ты – наемница? ― скорее ответил он, чем спросил у женщины. ― Да. Я считываю эмоции. ― Первого порядка, наверное, ― недовольно пробурчал Алексей, возвращая ручку в кармашек. Толку от таких, как она, было чрезвычайно мало. Их даже мелиорами назвать язык не поворачивался, всего лишь наемниками, чуть отличными от обычных людей. ― А где Третий? С твоими данными здесь стоять опасно. ― А? Д-да… Вы же сами отдали приказ всех второго и выше рангом отправить в поддержку Высшим. Токарев посмотрел на нее с очевидным вопросом во взгляде: «Я приказал?», и подчиненная, почувствовав его неуверенность, подтвердила кивком. Стоять она старалась шагах в четырех от него, чтобы случайно не получить фоновый ожог. ― Знаешь, что происходит? ― поинтересовался Токарев, отодвигаясь от стойки, чтобы еще на шаг увеличить это расстояние. Без защиты ядра наемница первого ранга могла легко пострадать от кого-то с повышенным облучением, вроде Четвертых и тем более Высших. ― Неуправляемая эволюция, ― пожала плечами женщина, выдавая взглядом, что в такую брехню не поверит даже самый наивный умственно-отсталый человек. ― Так нам сказали сверху. Токарев промолчал, задержался на ней взглядом еще ненадолго, то ли обдумывая свои дальнейшие действия, то ли просто задремав стоя. Затем вдруг встрепенулся, снова тяжело вздохнул и поспешил обратно к лестнице, чтобы доложить Денисенко о новых успехах, которых, к несчастью, было не так уж и много, как хотелось бы.***
― Да ну… нахер?! ― Максим оторопело смотрел на сугробы по колено, напрочь скрывшие все ступени, и не верил собственным глазам. Вчерашнее озлобленно брошенное предположение о снеге в мае действительно сбылось. «Я же не умею предсказывать будущее?» ― озадаченно спросил юноша сам у себя, начиная размышлять об этом на полной серьезности, ведь теперь, когда мир перестал быть обычным, даже такая способность, скорее всего, могла существовать. ― Накаркал-таки, сволочь, ― озлобленно прошипел Артем ему в спину, пусть и услышал его только Денис. Растерянный же Максим продо́лжил пялиться на заснеженные просторы, но теперь молча. Его тяжелое прерывистое дыхание густыми облачками срывалось с губ и уносилось несильным ветром на задворки церкви. Вся видимая территория была заполнена белым снегом, переливающимся в лучах уже набирающего силу солнца. Облезлая туалетная кабинка, куда Макс собирался минуту назад, мокрым черным гробом торчала из сугроба, совсем не привлекая туда идти и отмораживать причинное место. Так что, окончательно придя в замешательство в результате этого короткого осмотра, Максим обернулся к не менее ошарашенным людям, находившимся в зале. ― Что дальше? Жратва с неба сыпаться начнет?! ― невесело пошутил он с отсылкой на похожий мультик и в надежде на то, что это предположение тоже реально сбудется. ― Было бы неплохо, ― отозвалась Вера, застучав зубами в унисон разговаривающему желудку: четвертинка шоколадного батончика – так себе завтрак, а пиджак, что выделил Артем, не был предназначен для таких морозов. Так что, если коротко, – утро уже не задалось. ― Закрой нахер эту гребаную дверь! Максим недоброжелательно покосился на разоравшегося Артема, щелкнул языком, чтобы не сорваться на маты, и все же прикрыл створки, правда, в зал таки вбежали зимний холод и пару лопат снега. Денис моментально повернул ключ в замороженном замке, шустро закинул его в карман и принялся дышать на руки. Пальцы сводило судорогой. Слишком резкие перепады температуры никому не шли на пользу, ну, кроме Димы, которому холод был по барабану. *Что эти дети творят?* *Они собираются уйти?* *Неужели Ева… тоже нас бросит?*… Закрыв глаза и скрипнув зубами, Денис перетерпел взрыв эмоций, после чего поковырялся мизинцев в ухе и нервно подернул плечами. Усиленный слух чертовски мешал: ночь выдалась по большей части бессонной – симптомы людей, кажется, лишь ухудшались, а потому на тишину рассчитывать не приходилось, да только хуже становилось не им одним. Глаза парня болели после неспокойного сна, кожа головы пекла от мигрени, в ушных раковинах будто бы выросло по паре простудных прыщей… ― Меня типать скоро начнет от всего этого, ― пробурчал Денис, поворачиваясь к ребятам, чтобы предложить ускориться и покинуть это убогое место ближайшим «рейсом», но остановил взгляд на Максе, застывшем у двери. ― Что… это? ― тот с опасением пнул образовавшийся сугроб, выглядящий как-то подозрительно и, похоже, дрожащий от холода, и тут же отпрыгнул назад. Из-под снега ожидаемо вывалилось… нечто. Рыжее и промокшее, оно тотчас обалдело уставилось на всех большими серыми глазищами, будто еще не проснувшись, а на бело-оранжевой мордочке отчетливо отразилось недоумение. Лишь спустя почти добрую минуту таких неподвижных гляделок (вряд ли он вообще что-то увидел перед собой за это время) зверек нехотя зашевелился и нетрезво поднялся на мохнатые лапки. ― Сквирп, ― его тоненький голосок вынудил Макса и остальных дернуться еще чуть назад: мало ли, что ожидать от необычной твари в разгар апокалипсиса. Зверек же, пребывая в некоем коматозном состоянии, рефлекторно отряхнулся, попав градинками по всем ближайшим целям, после чего, забавно вытянув круглую голову, уселся на задние лапы. Видимо, только сейчас до него дошло, куда его занесло, и открывшаяся картина ему явно не понравилась. На миг он замешкался, остолбенело переводя взгляд с каждой особи перед ним на очередную, но, встретившись взором с напряженным Максимом, размышляющим, что делать дальше, заметался возле дверей, напугав всех присутствующих не меньше, чем испугался сам. В панике животное громко заскребло по дереву, легко вонзаясь короткими коготками в щель между створками, пару раз их даже куснуло, пытаясь открыть, а под конец еще и врезалось головой, постаравшись выбить. Ничего из этого не сработало. Испуганный и оскалившийся, зверек припал животом к полу, максимально приблизился хвостом к двери и замер там, в снегу, дрожа всем своим небольшим тельцем. ― Мне вальнуть его иль не трогать? ― прошептал Максим озадаченно, неторопливо обернувшись к Марку, гипнотизировавшему знакомое существо. Животное, проследив за взглядом рослого человека, уставилось на Марка в ответ. ― Сквирп? *Бип. Обнаружено совместимое устройство*, ― тихонько подсказал собственный голос. ― Приплыли, ― безрадостно сообщил Марк, заметив краем глаза откровенный интерес дядьки у стены: судя по хмурой физиономии и блеску глаз того, задушить испуганное создание ему было, как раз плюнуть. ― Не трогай пока, ― тихо попросил Марк, и Максим нерешительно сделал еще шаг назад, затем в сторону, предлагая разбираться с хорьком-переростком самому лидеру группы. Будто поняв речь Дементьева, переставшее вдруг трястись животное, все еще изучающее белого человека взглядом, снова село на задние лапы. ― Сквирп! ― на этот раз прозвучало как-то радостно. Долго раздумывать зверек не стал. Он шустро метнулся к Марку, легко обогнув бросившегося наперерез Артема, вбежал по штанине не ожидавшего такого поворота спасителя, сделал пару затяжек на спине, забрался на шею и уже оттуда на голову. Попытавшийся его схватить Жека заработал внушительную царапину и мигом ретировался под звенящий крик Евы. Отвлеченный же коротким сражением зверек, не удержавшись на голове Марка, вновь свалился тому на плечи, но живо вернулся повыше и вцепился в нечесаные белые волосы. «Перхоть», все еще продолжавшая сыпаться с парня мелкой пылью, заставила животное громко чихнуть. Сунувшийся к нему Максим тут же рефлекторно отдернул руку, решив, что тварь хочет его укусить, а вот слегка ошарашенный собственным чихом зверь невольно свалился вперед, отяжеляя Дементьеву голову. По инерции Марк сделал шаг вперед, толкнув руками подоспевшего на помощь Артема, и тут же вцепился в его локти, чтобы удержать и его, и себя. Свесившее в это время морду животное встретилось взглядом с шокированным спасителем и решило «поздороваться» снова: ― Сквирп-сквирп. Зверек вдруг беззлобно стукнул Дементьева по лбу, не оставив на коже и царапины, запутался лапкой в белых нечесаных кудрях и, попытавшись выбраться, слетел человеку на спину, где пришлось когтями впиваться в рубашку, чтоб не свалиться. Подтянувшись в который раз уже с сухим треском материала, животное опять заметалось на плечах спасителя. ― Ах ты ж… зараза чокнутая! Марк схватил его за оказавшийся едва ли не во рту хвост и потянул со всей силы. Дорвав когтями рубашку и оставив чуть заметные полосы на шее, зверек все же не смог удержаться и, стукнувшись о твердую грудь Артема, оказался подвешенным на собственном хвосте. Зверюгу Марк узнал еще пару минут назад, так что причинять ей вред не собирался, а потому лишь перехватил под лапки за живот, чтоб никуда не удрала. ― Стоп! ― крикнул юноша, глядя ей прямо в глаза, напугав своим воплем и всех союзников, разом переставших шуметь и пытаться помочь. Животное в ответ на такой приказ мгновенно зажмурилось и обессилено повисло в руках Марка, притворившись трупиком. Его дико колотящееся сердечко усиленно трепыхалось в груди, стуча по ладоням парня. ― Ты его?.. ― Максим издал непереводимый звук и показал руками жест сворачиваемой шеи. Остекленевшие пальцы Сафронова слабо сверкнули бликами в сочившемся сквозь дверную щель солнечном свете. ― Что? Нет! ― Возмущению Марка не было предела. Не для того он спасал жмущуюся к дереву тварь, чтобы теперь придушить. Однако кроме Дениса, слышавшего сердечный ритм зверька, остальные видели со стороны только дохлую животину, картинно высунувшую язык. Ева по этому поводу уже смотрела на Марка едва ли не с ужасом, прикрывая ладонью губы, пусть и понимала, что переживать за самого брата должна не меньше. ― У него ведь не было бешенства? ― Жека в отличие от товарищей обеспокоенно взирал на свою кровоточащую ладонь. Защиты, как у Максима, юноша не имел, так что лучше бы вовсе не лез в помощники. ― Еще бы чуть-чуть, и он вены бы мне распанахал. Спохватившаяся Ева, все еще косящаяся на рыжика в руках брата, опасливо подтянулась к Жене и накрыла ладошкой глубокие царапины. Белый приятный свет объял и ее тело, и ладонь парня буквально на пару секунд и исчез, как и Женина рана. ― Спасибо, ― вымученно улыбнулся Жека, не просившей ее об услуге: привыкнуть к таким вещам, как исцеление, почему-то было сложнее, чем ко всему остальному. ― Сквирп? ― привлеченный этим чарующим светом и тишиной, зверек снова подал голосок, перестав валять дурака. Осторожно он приоткрыл один глаз и посмотрел на Марка, проверяя его настроение. ― Угомонись, ― спокойнее попросил тот, намеренно хмуря брови. Животное растерянно наклонило голову набок, будто пытаясь понять, что ему сказали, и, касаясь лисьими ушками своей лапки, забавно протянуло: ― Скви-и-ирп? Окончательно покоренный Марк не сдержал усмешку. ― Такой миленький. ― Вера выглядывала из-за плеча чуть почерневшего Артема, опасаясь приближаться. Сашка – из-за ее спины, с интересом рассматривая болтающийся взъерошенный хвост, ничего другого он видеть пока не мог. Юля же стояла и того дальше, чувствуя себя самым слабым созданием на планете. Покрывшийся инеем Дима стал ей хорошей, пусть и холодной защитой. Решив, что Марк больше не сердится, зверек принялся барахтаться в его руках, пытаясь передними лапками достать запястье. Не став его мучить, парень нарочно расслабил пальцы, и животное ловко скакнуло к локтю, там уцепилось коготками за рукав и, живо подтянувшись, забежало на плечи спасителя, где мигом притворилось воротником. ― Что. Это. За. Хрень? ― по словам произнес Максим, тыкая в сторону Марка пальцем. Как человек, сражавшийся с монстрами, спокойно отнестись к непонятной твари он не мог. ― Ну, рыжий несуразно пушистый хорек с удлиненным хвостом, ― ответил Денис, почесав за ухом. Обалдевший от троллинга с его стороны Максим с удивлением обернулся к товарищу. ― Я вижу, блядь, но что это?! ― Кажется, тот зверек, которого мы спасли у живого дерева. ― Марк грубовато погладил пухлую мордашку животного, сделав тому начес между длинными ушками. Хорек ненадолго стал похож на Тёму, вызывая у парня улыбку, затем забавно шевельнул усами, чихнул, приводя этим свой чуб в прежнее состояние, и снова улегся. ― Ты спас, ― напомнил Артем не без злости. Неудача с предотвращением нападения вылилась ему в черные руки и потемневшие скулы. Вероятно, именно адреналин для многих способностей был спусковым крючком. ― И в чем разница? ― несмело уточнил Дементьев, стараясь не подливать масла в огонь, только собственная головная боль мешала подавлять свое раздражение так же успешно, как и вчера. Да и чего ради? Почему среди всех взбешенных он обязан сохранять спокойствие? ― Да во всем! ― Артем растерянно всплеснул руками, ударив себя по отвердевшему телу. ― Он тащился за тобой всю дорогу! Защитничек хренов! Еще один лишний рот, точнее, пасть! Ярость, кипевшая в друге, отразилась красноватым покровом в глазах Марка, дав тому понять, что отключение видения оболочек на агрессивное состояние не подействовало. ― Тём?.. ― примирительно начал Марк, продолжая сверлить его взглядом. Тот лишь качнул головой и отвернулся: смотреть на товарища в последнее время становилось не по себе. Эта странная штука все чаще и быстрее появлялась пламенем вокруг его тела, едва ли не прилипая к нему обводкой. Но еще хуже – давление, которое чувствовалось уже кожей в виде мелких покалываний, мурашек, внезапного жара… Марк будто бы принуждал каждого в их немалой группе признавать его и восхвалять, а это само по себе вызывало у Данцева неприязнь. Пытаясь взять себя хоть немного в руки, Артем и вовсе удалился к двери, где прижался к створке черным лбом. Проблемы с гневом захлестывали с головой. И не только его. Каждому в зале было знакомо это противное чувство бессильного отчаяния, все сильнее натягивающего нервы. Заботливый Максим жестом показал Марку, мол, давай я подойду к нему и: повторение действий со свернутой шеей было уже лишним, особенно издевательски улыбаясь. Денис и Вера не сдержали смешок. Марк же на это лишь специально легонько хлопнул себя по лбу, напугав движением тут же вздрогнувшего хорька. ― Этот зверь, ― не подававший до сих пор звуков Дима прошагал вперед, оставляя Юлю одной и перетягивая внимание на свою персону, протянул руку, осторожно погладил заурчавшее животное по голове, ― он имеет силу? Приветливая улыбка – редкость для вечно стесняющегося мальчишки – заиграла на бледных губах. На щеках подростка моментально появились ямочки, о наличии которых Марк не догадывался. Заметив, что его откровенно изучают, Дима снова набычился, но быстро не выдержал, продолжая наглаживать хорька. Тот, окончательно обнаглев, урча, как трактор, развалился на плечах Марка, свесив лапки. Все еще влажная топорщащаяся комочками шерсть неприятно пахла мокрой собакой. «Повезло, что хоть чистый», ― мысленно возмутился Марк, припоминая свечение животного и, чего душой кривить, с удовольствием слушая урчание необычной твари. В памяти теперь возник не белый покров, а знание о его мощности, отраженное в числе. ― Да, у него… семерка? ― удивился он вслух. Испугавшийся Дима мигом отдернул руку: зверек, по идее, был сильнее него почти в два раза. Недовольная этим морда приоткрыла один глаз и уставилась на мальчишку с осуждением. ― Он и выглядит странно, ― Дима криво улыбнулся, нехотя попятившись назад. Живность всякую он любил. Его рыжий кот, ушедший со стаей ополоумевших животных на прошлой неделе, так и не вернулся, поэтому хорек притягивал его к себе вдвойне: и миленьким видом, и тем же цветом. С рыжими Дима всегда находил общий язык. ― Тебе от него теперь не избавиться. Марк устало вздохнул, думая о том же, раздраженно откинул хвост животного, щекотавший шею, и уставился Артему в спину. Еще вчера к ночи у Марка оставалась нелепая надежда проснуться утром выспавшимся, здоровеньким и с хорошим настроением. Но с каждой минутой эта надежда таяла, как дым из последней сухой сигареты Максима, нагло закурившего у себя на скамье ранним утром. Вчерашняя мигрень никуда не делась, а стала только сильнее, выдавливая глаза. Двигать головой, даже моргать – было больно, а вся эта ситуация с «хорьком» теперь давала о себе знать болезненным пульсом по всему черепу. ― Ладно. Что дальше? ― внезапно перевел Марк тему, будто ничего необычного не случилось. Подумаешь, неопознанная тварь лежит на его плечах. Такое каждый день, как за здрасте. ― Снаружи снег. ― Солнце уже светит, ― осмелилась ответить Юля, не спуская глаз с его «воротника»: данное существо напрягало всех, кроме Димы, уже сделавшего шаг ближе, но пока не отважившегося его снова погладить. ― Должно стать теплее. Намек на решительное «снег нам, как и море, лишь по колено» Марк отлично понимал. Как и остальным, Юле тут не нравилось, и дело было не в самом месте, а в тех, кто в нем находился. Прихожане выглядели раздраженнее и болезненнее, чем вчера. Парочка уже подходила к Еве с просьбой помочь им с лечением неизвестного недуга, что валил с ног каждого второго из них. Но, что интересно, близко они подойти побоялись, а потому оставались шагах в десяти от девочки, позволяя каждому услышать этот разговор. Пришлось вмешаться Марку. Говорить ничего и не понадобилось: стоило ему приблизиться к сестре, как все эти люди дали заднюю, испугавшись необъяснимо чего. Вялое же поведение многих из прихожан, сонных и словно бы стремительно угасающих, ему совсем не понравилось. Их состояние напоминало ему то ли последствия солнечного удара, то ли сотрясения мозга. Хотя Марк и сам бы смело диагностировал себе подобное, учитывая несмолкающую головную боль, шум в ушах, тошноту, раздражительность… и не понаслышке зная, каково это. В любом случае, интерес прихожан к Еве вызывал опасения. В девочке с библейским именем они видели спасительницу и уже начинали требовать с нее манну небесную. А утро ведь только начиналось. Да и холод в церковь тоже проникал. Что уж говорить о потеках на стенах и плачущем потолке, пропускающем тающий снег. Поврежденное здание было не самым безопасным и уютным местом. Надо было уходить и искать более подходящее пристанище и, что еще важнее, воду и еду, заглушив все пустые надежды на спасение чужими помощью и молитвами. ― Ты в порядке? ― заинтересовался Марк самочувствием Юли, последние пару минут подозрительно пялясь на девушку и пытаясь-таки различить проценты: его взгляд девушка выдерживала с трудом, переступая с ноги на ногу и внимательно осматривая пол. Однако индикатор Марк увидеть так и не мог. Выглядела же девушка не лучше плохо выспавшегося озлобленного Дениса. А тот, в свою очередь, имел вид болеющего гриппом человека, которого симптомы по максимуму мучают третий день, благо, пока без кашля и насморка, а вот в остальном... ― Да. Нормально, ― прошептала Юля без уверенности в голосе, беспокоясь о том же сейчас, о чем и Марк: если Дениса добивали способности (что вполне логично), то ее внешний вид больше походил на болезненных прихожан, намекая на возможность заражения. Видя, что ее ответ Марка не удовлетворил, Юля добавила чуть увереннее: ― Голова болит... просто... Я плакала… слишком много, ― последние слова она произнесла уже едва слышно. Порывисто выдохнув и прекращая накручивать себя по поводу ее в болезни, Марк теперь с сожалением задержался взглядом на покрасневших глазах девушки. Вероятно, ночь она провела в молчаливой истерике и без сна, поскольку то, что Юля согласилась пойти с ними, еще ничего не значило. Потерю матери не пережить за сутки. И все же Марк не мог отвести ее в сторонку и поговорить об этом. Не мог ее успокоить, сказать, что все пройдет и время лечит. Потому что это – не так. Боль не уходит: она лишь прячется чуточку глубже, переставая выбираться на поверхность каждые пять минут. И только. ― Значит, одеваемся во все, что осталось, и идем? ― Марк с усилием перевел внимание на пыхтящего рядом товарища. ― Дима? Мальчишка отрицательно качнул головой: он таки не удержался и снова гладил зверька. ― Мне не холодно. ― Хорошо. Не дожидаясь, когда ему отдадут приказ (а именно так Артем воспринимал любые просьбы Марка), Данцев приложился посветлевшим лбом о холодные двери, после чего нервной походкой поплелся к поклаже. Одежда уже лежала на скамье. Все остальное он принялся раскладывать в пакет и школьные сумки. И помогать ему бросился… никто. Ребята молчаливо пришли к единогласному решению не мешать Артему, заведующему в их компашке провизией и прочими вещами. ― Еще топориком тяпнет за неправильно сложенные ложки, ― пошутил Максим на ушко Жеке, тут же закатившему глаза. Учитывая свое чудесное исцеление, заботу в виде скупого ужина и личные вещи отца Артема, возможно погибшего, Женя просто не мог относиться к этим ребятам с такой ехидностью. Тем более что он вспомнил стычку с Артемом, в которой переведенный парниша даже не был виноват: тупо попал под горячую руку психованному Максиму. Перестав таращиться на суетившегося товарища, Жека вдруг обнаружил, что уже не видит Марка: пока Артем подготавливал все к походу, остальные окружили зверька и его хозяина. В какой-то момент вытеснив Диму, девчата принялись наглаживать животное с остервенелым старанием. Женя решил не отбиваться от группы и тоже коснулся мохнатого хвоста. Откуда необычная тварь взялась у безобразного дерева, можно было только догадываться. Существо выглядело иначе, нежели имевшиеся в мире виды, или, если быть точнее, как гибрид парочки из них, ведь по большей части зверек напоминал вовсе не хорька, коим его обозвал Денис из-за намокшей шерсти, а енотовидную панду, скрещенную с лисой. Такой же пушистый, длиннохвостый, рыжий с вкраплениями белого на мордашке, с чуть вытянутым носом, и лапки темного окраса. Однако ушки у зверька были удлинены, будто лисьи, и имели темный окрас, а лапки не такие, как у панденыша, чуть длиннее, крупнее… с такими все еще можно было бы лазать по деревьям, однако и бегать, как та же лиса, тоже. Ко всему прочему белый цвет, начинаясь у носа и щечек, спускался к животу красивым треугольником. Все это, конечно, легко списывалось на простое «не такой, как все», вот только серые глаза животного портили это объяснение: большие, умные, почти человеческие. Вот почему в силу всего уже произошедшего, воспринимать зверька, как обычное животное, было сложно. ― А мне можно? ― Сашке гладить рыжика было неудобно – рост не позволял. Молчаливо терпящий душную суету, Марк неохотно задумался: хотелось послать всех далеко и надолго, но начинать день с подобного – плохая примета. ― Сквирп? ― позвал он тихонько, почесав зверьку подбородок. Тот лениво приоткрыл сонные глаза и заинтересовано посмотрел на Марка. ― Иди сюда, ― парень выпрямил руки, подсказывая действия. Зверек понял не сразу: какое-то время он напряженно глядел на хозяина, щекоча усами его подбородок, после чего осторожно спустился к ладоням, грациозно ступая по руке, как по ветке. Марк слишком резко присел на корточки, и Сквирп надежно обнял его конечность, боясь свалиться. Нежная шерсть приятно обволакивала руку. ― Угомонись, не выброшу я тебя. Зверек обеспокоенно оглянулся: по глазам читалось, что он силится понять речь человека. Подождав еще немного, рыжик наконец уселся поудобнее. Улыбаясь во все зубы, Сашка провел ладошкой по мягкой шерстке животного. Остальные тоже не остались в стороне. Даже Артем вдруг протянул руку и ухватил хорька-переростка за морду, другой рукой всучив Марку футболку. ― Ну что за мочалка, ― буркнул Данцев, улыбнувшись до странного мило. ― Хера се, ― не преминул прокомментировать Максим, ― он не памятник?! Артем молча сжал его остекленевшее плечо и отпустил лишь тогда, когда кожа Сафронова хрустнула под ладонью. Жека взглядом попросил Макса не продолжать, на что тот потер пострадавшее плечо и раздраженно цыкнул. ― Осторожнее с ним. Не то до смерти залижите, ― бросил Артем уже за спину, снова удаляясь к сумкам. К исходу десяти минут, которые посвятились Сквирпу, шерсть у зверька перестала топорщиться, и хорек, подтверждая опасения Артема, пьяной походкой вернулся на плечи Марка, но тут же был бесцеремонно сброшен на скамью рядом с футболкой. Порванная рубашка на Дементьеве лохмотьями свисала со спины. Правый рукав пестрил рваными дырками. ― Порвешь снова – убью, ― сухо предупредил Марк, отвернувшись от команды и снимая испорченную рубашку. ― Я все собрал. То, что не влезло в сумки… Артем странно замолк, словно кто-то его отвлек, но Дементьев, уже содравший с себя одежду, не стал оборачиваться, лишь коротко поблагодарил за футболку, не желая начинать очередной конфликт. На людей в зале он тоже старался лишний раз не обращать внимания: помочь им парень не мог, даже если бы хотел (использовать Еву он не считал правильным вариантом помощи, у них были не открытые раны, а нечто совсем другое). А все эти взгляды… Марк чувствовал себя гребаным уродцем в клетке, на которого пришли посмотреть в цирк. Неожиданный стриптиз и вовсе привлек всех неприкаянных. Дети перестали жаться друг к дружке в попытке согреться, измученные жалкие взрослые – шептать. Батюшка, что-то торопливо читавший на клиросе, заглох еще во время шумихи со Сквирпом и теперь пялился откровенно агрессивно. Только матушка со вчерашнего вечера не показывалась в зале. Распрямляя мятую красную футболку на груди, Марк не сдержал глумливую улыбку, представляя, как свалит отсюда, не попрощавшись. Краем глаза он заметил, как напрягся зверек, притулившись к спинке скамьи, но среагировать сам не успел: сильная рука, задрав на спине футболку, вжалась Марку в затылок и толкнула вниз. Склонившись перед людьми в зале, парень уперся лбом в ребро спинки, попытался подняться, однако его придавили сильнее. ― Замри, чувак, ― с дрожью в голосе попросил Артем, ненамеренно грубо сжимая пальцами волосы Марка. ― Просто замри.