Белый дождь. Рождение звезды

      Кашель главы администрации, надрывный и влажный, с хрипом идущий наружу, был отчетливо слышен сквозь двери в одно из рабочих помещений центра, теперь используемого в роли отхожей комнаты. Время каждого такого бесконтрольного приступа заметно увеличилось, заставляя всерьез обеспокоиться здоровьем товарища. Долманов стоял у подсобки, незначительно освещая собой коридор и охраняя уединенность Горняева. Он намеренно считал секунды, чтобы знать (а потом этим оперировать), как долго длится очередной приступ, а заодно не нарочно копаясь в собственной памяти.       164…165…       Разорванные тела коллег на пожарной лестнице. Убитых явно просто так без какой-то определенной цели.       166… 167…       Последние стоны напарника, чью грудь разорвала необъяснимая хрень, чей след уже и остыл в неизвестном направлении.       168… 169…       Пустые обещания помочь умирающему человеку, чьих детей в прошлые выходные лично катал на спине…       170…       Долманову повезло избежать многих горячих точек, катастроф или массовых убийств. Спокойная служба, конечно, иногда приедалась, вовремя разбавляясь бытовухой, наркоманами, самоубийцами, мелкими кражами. Но он и не желал иного. После весьма бурной юности мирная жизнь ему была по душе. И все пошло по пизде вместе с дождем, чей свет выжигал глаза.       175…       «И зачем я поперся на крышу?»       Память начала подводить Таира почти сразу по пробуждению, будто файлы покоцал вирус: битая информация складывалась в совершенно неясную картинку, и та стремительно ускользала при каждом спазме в пекущей шее. Радовало то, что их становилось меньше. Боль уже реже дергала уставшие мышцы, взамен подарив навязчивую сонливость, из-за чего спазмы казались еще более неожиданными, чем раньше: теперь они случались в любое время, и предугадать их появление было невозможно.       179.       Приступ главы окончился, послышался иной шум, звук шагов... Продирая глотку, Николай Евгеньевич появился в коридоре и покрепче придавил двери, чтобы вонь из отхожей комнаты не выбралась вслед за ним, хоть сам уже и основательно пропитался отвратным запахом. Долманов искренне хотел бы подбодрить товарища, но выдавить из себя дежурную улыбку, что выработалась автоматически за годы работы участковым, не сумел. К тому же заметная оболочка иссиня-черного дыма, разгоняющего мрак, выглядела куда ярче, чем светло-голубой фон Долманова. Здесь, в этой удручающе-темной части коридора, она слишком сильно привлекала внимание.       ― Что такое? Настолько херово выгляжу? ― Горняев с усмешкой утер губы подпаленным рукавом, на котором сохранились остывшие капельки едкой дряни, заменившей и слезы, и часть слюны, после чего шумно вдохнул, сражаясь с подступающим кашлем, обжигающим болью горло. ― Чем порадуешь?       ― Очередным головняком. ― Участковый насколько смог беззаботно пожал плечами: от столь простого привычного движения где-то в затылке вдруг щелкнуло, отчетливо так, будто выбило пробки, а головная боль на миг звоном сотрясла весь коридор. Приступ прошел, не зацепив шею спазмом, но подобное состояние отчего-то разбирало Долманова на смех, впрочем, как и общая атмосфера в центре, пока еще вызывавшая злорадную усмешку, а не истерику. В противном случае Долманов начал бы убивать. ― Люди… в панике. Недовольны почти все. Особенно их беспокоят ветви в коридоре, с подсыхающими на них мозгами, да и деревце с человечьими ногами, замершее у ворот, никому, мягко сказать, не нравится…       ― Но больше всего их бесит срать в коробки из-под тушенки? ― догадался с кислой улыбкой Горняев, обрывая товарища на самом интересном месте.       Долманов замедленно кивнул, задумчиво глядя в одну точку перед собой: в моменты, когда тело не дергало болью, сознание настырно уплывало в заоблачные дали, стремясь отключиться хоть на часок. Простояв так какое-то время и не будучи растормошенным Горняевым, мужчина резко откинулся на стену и ударился со всего маха затылком. Зажмурился от жестокой боли, не издав и стона. Не совсем эффективно, но это помогало хоть ненадолго вставить мозги на место... или же окончательно их растрясти.       ― Смотри, ― произнес он тихо, не открывая глаз. Таир согнул руку в локте и напряг пальцы у себя перед грудью.       Электроника в центре по бо́льшей части накрылась, фонарики и телефоны все реже освещали местность, а собственный фон этих двоих был еще не настолько мощным, чтобы разогнать всю тьму, поэтому в коридорном мраке заискрившиеся ногти человека не заметить было невозможно. Бледно-голубые разряды быстро набрали силу, стали длиннее, ярче и вот уже соединились молниями в единый пучок, издавая потрескивающие звуки.       ― Хах, недурно, ― похвалил его шоу Горняев, кашлянув в кулак, затем сипло, сквозь слабо разжатые зубы снова вдохнул, глядя на искрящиеся пальцы Долманова. Свою суперсилу он совершенно не понимал: черная дрянь, что плескалась у него под коркой, пользы пока никакой не приносила, только неудобства. ― А что с температурой?       ― В зале?       ― В тебе.       Долманов нехотя приоткрыл один глаз и уставился на главу. Тот в свою очередь проницательно посмотрел на друга.       Что происходило в зале, Горняев и так прекрасно понимал. Вентиляция не работала. Нехватка воздуха начинала ощущаться легким головокружением и тошнотой. Отсутствие электричества не позволяло запустить кондиционеры, да и вряд ли они смогли бы что-то изменить: вентиляторы находились снаружи, а значит, тоже были поглощены древесным монстром. Иными словами, температура в зале неумолимо росла, заставляя людей тяжелее дышать и поглощать кислород быстрее.       ― Не мерил, ― скривил губы участковый – собственное состояние здоровья его волновало мало. ― Смысл? Жаропонижающие один хер не работают.       ― И все же? ― настаивал Горняев, даже не любопытства ради, а чтобы лучше контролировать и без того стремительно ухудшающуюся ситуацию.       ― Йя-а!.. М-м-м… ― Непредвиденный спазм в шее на миг лишил Долманова контроля, и длинный разряд, шарахнув в стену неудержимой вспышкой, оставил на ней дымящийся ожог. ― Не… знаю, ― через силу все-таки выдал Таир, чуть растерянно глядя на выемку и переставая играть молниями на пальцах. Еще через пару мгновений, вновь потерев занывшую шею, он и вовсе сунул руки в карманы грязных, заляпанных известью форменных брюк, пока кого-нибудь не поджарил. ― Точно под сорок. Этот чертов мутаген, что был в дожде, явно не безопасная для организма херь.       ― Кто бы сомневался? ― невесело усмехнулся глава, не собираясь спрашивать у него банальное: «Ты в порядке?».       Касаемо же теорий… Попытки проанализировать происходящее с треском провалились еще утром. Любые умозаключения слабо подтверждались непроверенными фактами, что, в свою очередь, только сильнее будоражило толпу. Одно было ясно – остаточный след от дождя в виде мелового налета был всего лишь следствием гигантского содержания извести в воде или же итогом химических реакций. А причина изменений всех организмов таилась в осадках, выпавших в первые часы, когда дождь еще был похож на свет.       ― Не это сейчас наша главная проблема, ― устало проговорил Горняев, потирая глаза: вопли из главного зала доносились уже сюда. Возбужденные горожане были на грани. Держать их в узде становилось все сложнее, а, значит, скоро все перестанет ограничиваться словесными поединками и мирными акциями протеста. ― Сколько их? Удалось сосчитать?       ― Около трех, ― предположил участковый, не ставший заниматься такой ахинеей, как перепись населения в центре во время апокалипсиса.       Горняев судорожно выдохнул.       ― Три тысячи, мать их, неблагодарных тварей.       Он что-то прикинул в уме, хрипло рассмеялся и снова сорвался на кашель, не в силах им заглушить крики, неотвратимо становящиеся громче. Идти разбираться с бредовыми претензиями в адрес властей, МЧС и их управления в принципе совершенно не хотелось. Горняев устал. Тупо устал разгребать чье-то вонючее дерьмо, к возникновению которого не был вообще причастен.       ― Когда все это закончится, уволюсь к херам собачим, ― огласил его мысли Долманов, снова уставившись в никуда.       Служба в правоохранительных органах вынуждала его реагировать соответственно, но, по правде говоря, напуган он был не меньше обычных гражданских, так что выскочивший в коридор Данцев (из-за пластины на спине узнать его было не сложно даже во мраке) заставил его раздраженно закатить глаза. Сергей же ненадолго замешкался, пытаясь выловить товарищей взглядом, и уже бегом направился к этим двум «недофонарикам», тарахтя за спиной новым отросшим крылом.       ― Там что-то совсем хреново, ― отчитался он, оглянувшись в другую сторону коридора, где тьма полностью скрыла древесные ветви.       ― Так всем хреново, ― отмахнулся глава, странно блуждая по своему телу руками и не собираясь принимать ровным счетом никаких других действий.       Если бы не черная жижа, мешающая дышать, Горняев давно бы уже закурил, но был велик риск окончательно задохнуться. Руки же так и чесались: ощупывать карманы в поисках пачки стало едва ли не новой вредной привычкой взамен курению. С тяжелым вдохом он перестал обшаривать свою кожаную куртку и тяжело вздохнул.       ― Нет, тут… не то, ― неуверенно пролепетал Сергей, собираясь с мыслями. Голос у него был испуганный. ― Народу… прям очевидно херовит. И, кажется, бабуся там одна загнулась.       ― Как так загнулась? ― вмешался в беседу Долманов, шагнув ближе.       Липкий страх начинал пробираться под кожу. Бесконтрольные смерти… Только этого им сейчас и не хватало.       ― Проверить желающих не нашлось, но признаков жизни она не подает, ― объяснил Данцев, снова оглянувшись назад. Вдруг застыл в недоумении, словно что-то различил в той кромешной тьме, из которой, не дай бог конечно, могли выползти только новые стебли. ― Слышали? Только что?       ― Что именно? ― глава нехотя отлепился от стены. Надо было идти усмирять разъяренную толпу и проверять чье-то тело на предмет смерти. ― Как же спокойно мне жилось еще три дня назад…       ― Нет. Неважно, ― Сергей коротко качнул головой и направился вдоль коридора первым, так и не объяснив, что ему там померещилось.       Переглянувшись с Горняевым, следом неохотно поплелся и участковый.              

***

      Шумные разговоры и нелепые замечания очень быстро сменились совершенно иными звуками: чавканье, жадные глотки, кашель, шмыганье носом, шелест пачек… Стаей диких голодных собак ребята накинулись на колбасу, напитки, молоко... На пол летели пустые бутылки, стаканчики из-под йогурта, бумажки и пакетики, кожура от фруктов. Заморачиваться правилами этикета никто не стал, пусть вначале и договорились не вести себя абсолютно по свински: всем оказалось внезапно не до культурного поведения.       Жека, довольным взглядом осматривающий отдел, на миг перестал жевать и ошалело уставился на Максима, присевшего у нижней полки на корточки: сорвав клацнувшую упаковку с торта, Сафронов, не брезгуя, сунул грязную руку в заварной крем. Более безобразного и одновременно завораживающего зрелища Женя в своей жизни еще не видел.       ― Мася, окстись, заработаешь себе заворот кишок.       ― Иши в шофу.       Получив очень конкретный ответ, куда податься, Жека с улыбкой качнул головой и, ничуть не сдерживая веселое настроение, сделал пару глоточков освежающего, еще не успевшего нагреться светлого пива, после чего услужливо передал бутылку сидящему у полки Максу. Тот скосил на него удивленный взгляд.       ― Пиво? С тортом?       ― Как хочешь.       Забрать бутылку Жека не успел: той же грязной рукой, теперь еще и в креме, Максим выхватил бутылку и, выпрямившись во весь свой немалый рост, приложился к горлу до тех пор, пока не выпил все. Звякнув бутылку об пол (пусть и метился в нижнюю полку) и отрыгнув на весь магазин, Сафронов удовлетворенно вытер губы рукавом неудобного пиджака, стягивающего каждое движение.       ― Жить можно.       ― А захочется? ― съерничал Жека, намекая на не завидную судьбу павшего от чревоугодия солдата.       ― Ну, активированный уголь у нас есть, да и таблетки для желудка видел, так что: ― Максим отмахнулся рукой, мол, и обсуждать нечего.       Довольный, как слон, неожиданно нашедший у себя под ногами орешки, он осмотрел разграбляемый отдел супермаркета. Настроение у парня заметно ухудшилось. Он раздосадовано цокнул языком, привлекая внимание жевавшего что-то Жеки. В детстве Максим мечтал однажды прийти вот так в магазин и взять все, что захочется, и столько, сколько способен унести.       ― Странно это говорить, ― нахмурился Сафронов, угнетенный собственными неутешительными выводами, ― но иногда, чтобы мечта сбылась, всему миру должен прийти пиздец.       ― О-о-о, ― протянул Жека, сочувствующе похлопав его по спине, ― может тебе уже угольком догнаться?       ― Да пошел ты, ― вновь послал его Макс, не вкладывая, впрочем, в эту фразу конкретного посыла – общаться вот так было для них нормальным.       Тихо посмеиваясь, оба двинулись вдоль нескончаемых стеллажей с полками. Этот супермаркет был самым большим в городе и совсем немного не дорос до гипермаркета, однако и в нем можно было заблудиться. Разделившись, ребята давно уже потеряли друг друга из вида и питались тем, что попадалось под руку. А попадалось много чего. Оставалось лишь удивляться, как в желудки размером с мячик, вмещались ведра плохо пережеванной пищи. И виной всему, конечно же, были дикий голод и чувство насыщения, приходящее позже, чем осознание, что переел еще десять минут назад, и двигаться вперед стало тяжеловато. Однако сколько ж всего манящего находилось на этих полках…       Заметив очередную доступную вкусняшку, на которую в другое время не обратил бы и внимания, Максим снова остановился и цапнул из коробки шоколадный батончик, чем непомерно удивил Жеку: того мутило уже от одного только вида сладкого, правда, шоколад Сафронов вдруг сунул именно ему в руки.       ― Держи.       ― На фига мне?       ― Должок вернул.       Оба замерли в нешироком проходе. Максим, пялясь в какое-то только ему известное место, Жека – на батончик в руке. Почему Сафронов решил предаться воспоминаниям именно сейчас, Женя не очень понимал, пусть и хорошо помнил их нелепое знакомство лет тринадцать назад. Оба мелкие, не особо умные, просто дети… только разница между ними ему показалась прямо таки пугающей. В тот момент Женя не мог осознать многое и не думал о плачевном состоянии мальчика, сидящего на скамейке напротив. Было холодно, даже очень, но одет мальчишка был не по погоде. Чумазый, щупленький и с таким взглядом…       ― Мне показалось тогда, что ты вот-вот прыгнешь ко мне и откусишь батончик вместе с моими пальцами, ― смеха в голосе Жеки не было. Осторожно взглянув на Макса, он неожиданно для себя обнаружил, что и тот уже смотрит прямо на него.       ― Я тогда их в магазе-то лишь и видел. Да и то из-за стекла, ― однако перед собой Максим, тем не менее, различал будто что-то свое, иное, словно вовсе смотрел не на этого, а на того Женю, разодетого улыбающегося жизни пацана, которому и завидовал, и ненавидел одновременно. ― Ты поэтому мне его предложил?       Жека молча кивнул. Что конкретно он думал в тот день, парень уже плохо помнил, но голодный взгляд незнакомого мальчика, растирающего от холода плечи, из памяти не выветрился до сих пор. Это было чем-то… животным, зверским, на грани потери рассудка. Женя просто сполз со скамейки, где его оставила на минутку мама, отошедшая поговорить с кем-то по телефону, и вот так же нагло сунул тогда шоколад в руки Максу.       *― А ты?..       ― Я наелся*.       Больше они в тот раз ничего не сказали друг другу, а подошедшая мама благовоспитанного мальчика, отвесив ни в чем не виноватому «потеряшке» ледяной взгляд, дернула Женю за руку и утащила прочь. И все-таки уже через десять минут Жека смотрел через окно на то, как его же мама вернулась во двор и осторожно отдала мальчику Женину куртку, ставшую ему маловатой. С тех пор эти двое стали пересекаться на улице все чаще. Женей руководили любопытство и жалость, Максимом – выгода и желание быть кому-то нужным.       ― Все еще жалеешь меня? ― печально усмехнулся Сафронов, начиная движение вдоль полок.       ― Не больше, чем обычно, ― подтвердил Черноус, все же вскрыв упаковку. Есть он действительно не хотел, но батончик все равно укусил и тут же сморщился, отвернувшись в сторонку: крайний коренной зуб, который давно надо было запломбировать, мгновенно дал о себе знать. Похоже, застарелые травмы не смогли излечить ни дождь, ни Ева.       ― Думаешь, с твоей мамой…       ― Не знаю, ― разговоры о ней Жеке не нравились, он вообще не любил открывать другим душу, а скривленная физиономия из-за зубной боли дали понять это вдвойне. Пусть Максим очень быстро и стал ему старшим братом, прямо сейчас поднимать неприятную для обоих тему было совсем ни к чему. ― Я не виделся с ней… года четыре. Не хочу об этом.       ― Понял, ― сухо прокомментировал Макс, поневоле подумав о своей матери. На лице парня мгновенно заиграли желваки, покрывшись легким стеклянным налетом. Вот о ком Сафронов вспоминать и не желал, так это о ней. Благо мысли легко зацепились за новую «тему»: выйдя за пределы одного из рядов, Максим и Жека, наконец, хоть с кем-то пересеклись.       Этим «кем-то» оказался Денис. В отличие от придурковатой парочки, он таскался с двумя большими фирменными пакетами и скидывал в них все необходимое – в том числе такие предметы обихода, как туалетная бумага и влажные салфетки – мечтая пусть и немного, но привести себя к облику человека.       ― Ты хоть поел? ― продолжая необъяснимо хмуриться, уточнил Максим. Будто желая причинить кому-нибудь боль, он сурово стащил из-под руки Нестерова пачку салфеток и громко вскрыл ее, оторвав к чертям верхнюю крышечку.       Денис в ответ не удостоил его даже коротким взглядом, правда, тихо зашипел и скривился, продолжая сбрасывать предметы в пакет.       ― Все нормально? ― Нервозность товарища передалась Жеке волнением: от хороших новостей так себя не ведут.       ― У нас гости, ― раздраженно обронил Денис и на миг замер, напрягшись и прислушиваясь к округе, словно гончая на охоте… Сборы дальше продлились уже в разы дерганее. ― Берите все, что видите. Надо уходить.       ― Гости, в смысле?.. ― Максим вопросительно уставился на товарища, перестав вытирать липкие пальцы салфеткой.       ― Что-то охренительно большое и зубастое? Да. ― Денис небрежно смахнул в пакет брикет мыла. ― Жень, пойди девчонок позови, они где-то в шмотках застряли. Тёма, Димка и Сашка здесь, тоже набивают пакеты. Как только с ними встретимся, пойдем к входным дверям. Подтягивайтесь туда.       Денис говорил по большей части спокойно, но именно это произвело на ребят более сильное впечатление, чем его истерики ранее.       ― Понял. ― Жека кабанчиком метнулся к лестнице на второй этаж.       ― А я?       ― Бери пакет.       Следующие несколько минут ребята потратили на поиск мясного отдела, где после ускоренно собирали с полок все, что поместилось в прочный пакет с ручками, выбранный специально для тяжелой еды. Стеллажи с колбасой почти не опустели. Максим даже напрягся, жалея, что все это вкусное многообразие скоро начнет портиться. Но решив, что одного пакета с колбасой и другого – с копченым мясом на пару дней им точно хватит, Денис скомандовал отправление к входным дверям. К этому моменту Жека уже привел туда приодевшихся девушек, а оставшиеся члены команды подошли мгновением позже.       Все замерли, уставившись на Дениса. Свет из проемов и окон позволял отчетливо видеть бо́льшую часть улицы, и там никого пока не было.       ― Оно еще не учуяло нас, но через главный вход не выйти, ― рассказал Нестеров обеспокоенным товарищам, тщетно пытаясь понять, что за тварь начала на них охоту.       Существо двигалось спокойно и очень уверенно. За все время прислушивания к нему оно ни разу не припадало носом к земле, будто просто знало, где находилась добыча. И если это так, бегство им не помогло бы, но говорить об этом прямо сейчас было, на взгляд Дениса, лишним. Все же оставался шанс уйти не замеченными.       ― Двигайте за мной. ― Артем с двумя пакетами ломанулся вдоль коридора.       Подхваченные нарастающим страхом остальные бросились следом, стараясь сильно не шуметь. Свернув в один из отделов, Артем легко привел всю банду к запасному выходу. Денис рефлекторно бросил пакеты на пол и закрыл уши. На сей раз ручку Артем ударил ногой. Дверь бабахнула, как вышибленный лист железа, и еще раз бамкнула, когда ударилась о стену снаружи.       Молча и пыхтя, ребята мелкими перебежками бросились наутек, не представляя, от чего именно удирают, что усиливало страх пропорционально. Пакеты, конечно, мешали, но расставаться с ними никто не хотел. Зря они, что ли, собирали все это, еще и задаром? Замерли все, лишь когда Денис дал разрешение остановиться в сотнях метров от магазина у стены самой обычной жилой пятиэтажки, после чего прислонился спиной к облезлой кирпичной кладке и снова прислушался: сбившееся дыхание каждого порядком мешало.       ― Успели, ― прошептал он, хватаясь за бок и выдавливая из себя жалкие потуги нормально вдохнуть. ― Тварь… пару минут назад… зашла в магазин. ― Подобные забеги на короткую дистанцию явно не были его сильной стороной, как, в принципе, и бег в целом.       Еще через несколько секунд боль все-таки отпустила, и парень выдохнул с облегчением, слегка улыбнулся, открывая глаза и продолжая слушать. Только теперь он вскользь осмотрел согнувшихся пополам Верку и Сашку, а затем и сползшую по стене Юлю, чудом не свалившуюся по дороге, задержался на черной копне ее волос, свисавшей к земле… Его рассеянный взгляд вдруг и вовсе стал невидящим: Денис услышал нечто, что ему совсем не понравилось.       ― М-марк? ― Нестеров ошарашено отстранился от здания, выискивая глазами потерявшегося товарища, нагло отодвинул заслоняющего обзор Жеку, справившегося с забегом немногим лучше…       В ответ по сторонам заозирались все, надеясь, что Денис ошибается. Максим даже выглянул за угол здания, искренне ожидая появления Марка на трассе, но качнул головой.       ― Нет, ― Ева в ужасе покачнулась на ватных ногах, прижимая ладонь к губам. ― М-мы ведь… мы не могли его… оставить там?! Не могли же?..       ― Он держался на расстоянии, ― виновато напомнил Денис, начиная чувствовать за произошедшее свою ответственность.       В минуты страха никто не заметил, что лидера рядом нет. Противно, неправильно, несправедливо, но что сделано, то сделано, стоять и винить себя – лишь пустая трата времени, вот только от осознания этой простой истины на душе спокойнее не становилось.       Отвлекая всех от немого шока, что-то зайчиками блеснуло в лучах освещавшего дорогу солнца: Макс решительно шагнул в его жаркие владения, ничуть не страшась последствий и не скрываясь больше от неизвестного монстра. Кожа на лице Сафронова отбрасывала яркие блики, зеркально и слегка искаженно отражая улицу и многоэтажки.       ― Эй, нет, погодь!       Денис грубо схватил товарища за плечо, остановив его героический порыв, но мимо пронесся почерневший Артем, которому преграждать путь никто не посмел. Гулкий громоздкий бег Данцева оставлял на асфальте небольшие трещины, раня при этом и усиленный слух Дениса, начавшего беспрерывно вздрагивать, будто у него случился эпилептический припадок. Димка отправился за Артемом чуть медленнее. Одежда и волосы мальчишки побелели от морозного налета. Холодный воздух же приятным ветерком коснулся переулка.       Уже перестав удивляться наглости оборзевшего засранца, Максим легко сбросил руку Дениса, вжавшего голову в шею и впивающего ему пальцы в плечо, и оглянулся на Жеку, дав понять взглядом, чтобы тот оставался на месте, после чего, не говоря ни слова, умчался прочь, неожиданно тихо и плавно, с легким треском одежды не по размеру, да еще и с чужого плеча, которая как раз таки и навевала Сафронову не самые радужные воспоминания о его детстве.       Заметно контуженная бледная Ева спохватилась в списке смертников последней, рванула за ними, с перепуга едва не запутавшись в собственных ногах, и Денис цапнул за руку уже ее.       ― Стой! Ты не боец. Смысл?! ― Пальцы больно пекло от прикосновения к девочке, но отпустить сейчас еще и ее он просто не мог.       ― А если им понадобится помощь?!       ― Они позовут! Я услышу! ― Денис крепче сжал ее запястье, чувствуя, что вот-вот не выдержит ее мощности и попросту поплатится за это ожогом. ― Услышу, ― повторил парень тише, стараясь и голосом, и глазами убедить Еву остаться.       Отлично понимая эмоции девочки, Юля уверенно подошла сзади и даже обняла испуганную Дементьеву за плечи, всего на миг, но моментально отпрянула назад с болезненным видом: теперь и ее фон терпеть она уже была не в силах. Именно этот факт стал как будто решающим. И Денис, и Ева осмотрели оставшихся товарищей с разными эмоциями. Парень видел рядом с собой таких же бесполезных людей, как и он сам, которые при реальной опасности ничем не смогут помочь, а потому чувствовал себя еще более затравленным и жалким. Девочка чувствовала, что оставить маленького Сашку, да и предполагаемых подруг не имеет права – вдруг им срочно понадобится ее сила.       Видя, что Ева чуть-чуть поутихла, Денис с радостью отпустил ее руку и сунул в карман джинсов, потихоньку запуская задержанное дыхание, затем снова прислушался к магазину вдалеке, напряженно сжимая кулаки…       Тварь в это время уже открыла свое присутствие Марку.