18 мая. Вторник. 12:33
Небольшой городок, тоже часть такой немаленькой Ростовской области, где всю свою жизнь прожила Дарина, пугал ее до безобразия. Да, по родным улицам девушки свободно гулял динозавр и жрал людей, но если бы не он, вряд ли бы погибло столько народу. Ведь, когда ее и Амира доставляли в ЗОР, она всю дорогу внимательно рассматривала виды за окном автомобиля. Ни одна из тех улиц, по которым они проехали, не была изменена до неузнаваемости: пострадали лишь те, где оказалось яйцо или же сама рептилия, обнаруженная в единичном экземпляре. Конечно, были еще и на окраине города твари, с которыми бился Амир (как поняла Дарина), и старый мост пострадал где-то там же. Но и только. При условии, что в городе находилось больше ста тысяч человек, от самой стихии пострадало не больше двадцати процентов! Можно считать, что во время Белого дождя не случилось ничего особо аномального – так, по мелочи: парочку раз тряхнуло землю, погнуло фонарные столбы, накрылось электричество и вода… даже газ какое-то время еще присутствовал. Если бы не пугающие жуткие звуки с улицы, а на следующий день и появление той рогатой твари, назвать произошедшее апокалипсисом было бы сложно. Подавляющее большинство граждан – процентов семнадцать из озвученных двадцати – погибло уже после от переизбытка энергии. Здесь же… от одного пролета над развороченными улицами у Дарины внезапно разболелась голова. Все душило, укачивало, доводило до тошноты. Было стойкое ощущение, что находишься в очень тесном непроветриваемом помещении, в котором заканчивается воздух. Или, быть может, проблема была не в городе? Дорошев, все дорогу ускоренно жевавший бутерброды и не раз предлагавший отобедать напарникам, затыкался лишь на короткие паузы, постоянно комментируя виды за проемом вместо двери. Чтобы точно убедиться в отсутствии еще одного Пятого, которого следовало найти, вертолет сделал всего один круг: Степан сказал, что при низкой высоте, можно будет успеть почувствовать повышенный фон искомого Высшего. Дарина же, заинтересованная поисками, тоже решила выглянуть, уже убедившись, что их пилот – не только ассовец, но еще и ас. Да и ремни безопасности были вполне крепкими. Вот только… подобные виды теперь вряд ли когда-нибудь забудешь… Вся юго-восточная часть городка, составляющая примерно пятую долю всего населенного пункта, превратилась в сплошное месиво, будто в центр этого ужаса шарахнулся метеорит. От большинства домов здесь остался либо пепел, либо обломки… огромный след человеческой стопы вместо одного из них вынудил девушку усесться ровнее и больше наружу не выглядывать, чувствуя шум в ушах, вызванный уже не винтом вертолета, а собственным падающим давлением. Заметив такую реакцию, довольный Степан решил просветить напарницу окончательно, рассказав ей об особенном положении данного населенного пункта, не географически, а в сравнении с числом погибших из других городов и стран. Дарина слушала его нехотя, подавляя рвотный рефлекс и уже не понимая, что именно можно уловить в фоновом смысле, если все над этой раскуроченной стихией, самолетом и черт знает еще чем частью города обладает таким же уровнем энергии, как и командир их группы, подванивающий тухлятиной после боя с осой-мутанткой. Или это бутерброды Дорошева?.. В любом случае, девушка все же запомнила кое-что важное: именно это место – только оно одно – по неизвестной пока причине, стало эпицентром Белого дождя – зоной «Белого шторма», как назвали это явление главы Ассоциаций. По словам Дорошева фон в этом городке, особенно здесь, в восточной части, буквально зашкаливает, что в очередной раз подтвердил и пилот, и его барахлящая связь, и плотное ощущение давления, от которого скручивало живот. Да, чертов апокалипсис почти одновременно коснулся всех уголков планеты, однако только здесь из-за гигантского скопления энергии, если верить полученным не особо понятно откуда данным, сгорела сразу или немногим позже большая часть населения – девяносто процентов. Дарина тут же смекнула, что не зря Степан смолчал об этом заранее: ясное дело, она бы на вылазку в этом случае не согласилась. Однако, по его же предположению, именно это помогло повысить процент выживаемости в городах поблизости. Зона Шторма буквально магнитом притянула то, что должно было ударить по ним. В итоге ощутить хоть кого-то на расстоянии так и не получилось, даже группу людей внизу, пролетев над которой Дорошев замахал рукой с воплем: «Привет детсаду!», помог заметить лишь его зоркий глаз. Так что, взаимно рявкнув на мелиора: «Сядь на место!», пилот развернул машину и отправился по отмеченному заранее адресу, не став никак связываться со второй командой, блуждающей по зоне Шторма. ― Вот оно! ― первым главное здание эвакуационного центра естественно заметил именно Степан, продолжая вертеться у сломанной им же двери. Недовольно бурча и вставляя через каждое слово маты, пилот-наемник умело управлял транспортом даже в таком состоянии, но и он с удивлением замолчал, уставившись на картину внизу. Эвакуационный центр, расположенный на краю этого жуткого городка, изменился так же, как и все в этом странном месте. Хоть само здание центра почти и не пострадало, лишь стены да крыша стали облезло-ржавыми, дело было в непроходимом чернеющем лесу, что окружил его со всех сторон. Некоторые слишком наглые деревья обняли углы и стены, проползли по крыше, кажется, смогли пробиться внутрь. С высоты птичьего полета эта картина напомнила Дарине древние мифы о Кракене, только вместо моллюска – древесные щупальца, а роль корабля досталась самому центру. С уже сброшенным еще возле ос водонаборным мешком вертолет без проблем приземлился в сотне метров от здания, похожего на гигантский металлический короб с небольшими прорезями вместо окон, каждое из которых было наглухо закрыто. Пилот предложил опуститься прямо на крышу, но Радченко запретил: был велик шанс, что без сомнения аномальный дремучий лес обладал разумом и был готов скрутить всё, что попадет на его территорию, как сделал это с остальными зданиями поменьше, похожими на гаражи, или с кирпичным забором вокруг центра – от него теперь остались руины, кое-где выглядывающие сквозь извивающиеся деревья. ― А раньше тут вообще был лес? ― Дорошев обернулся с вопросом к Дарине, спрыгнувшей вслед за ним. Он все еще что-то жевал и расслабленно смотрел на удивительное место, словно сошедшее со страниц сказочной истории. Головная боль и легкая тошнота, видимо, обошли его стороной. ― Мне откуда знать? Я не отсюда. Дарина эмоций мелиора не разделала. Все это по ее мнению на вид вовсе не выглядело красиво. Пугающе, жутко, нереалистично… но никак не красиво. И не факт, что где-то там, за всеми этими ветвями не скрывается очередной монстр, которому надо иглою прошить фасеточный или змеиный глаз. ― Проверь. ― Радченко коротко кивнул напарнику. Среди присутствующих способность Дорошева подходила лучше всех – он мог быстро свалить, если запахнет жареным. ― Могу и я. ― Дарина уверенно прицелилась в ближайшее дерево, но тут же заметила предостерегающий взгляд командира, которому влом было объяснять, почему приказ направлен не в её сторону. Грязный в результате предыдущего боя и нервный из-за потери клинков Радченко казался еще более жутким, чем раньше. Его раздражение ощущалось кожей. А уж тонкая светло-зеленая оболочка вокруг тела так и кричала, что его лучше не трогать. ― Они не обязательно нападут, ― Степан же охотно рассказал Дарине, в чем суть, не пытаясь выделываться и принижать девушку. ― А если по ним пальнуть, могут и сагриться. Последнее его слово напарники уже едва услышали: Дорошев на радостях помчался к зарослям. Уверенный в своих ногах, он не крался, а юркнул напрямик к воротам здания, что были отсюда еле заметны. Только сейчас, ныряя меж веток и стараясь их не затрагивать, Степан вдруг понял, что листвы на деревьях нет. Древесные уроды были полностью нагими и корявыми. На проникновение они никак не среагировали, да и на вид казались по-настоящему мертвыми. Так что уже менее осторожно мелиор выбрался на низенькую площадку у полностью оплетенных ворот. Подойти к ним ближе не представлялось возможным, иначе пришлось бы ступить на ветви. Ног лишиться Дорошеву было никак нельзя, поэтому молодой человек заторможенно протянул руку в сторону ворот и коснулся одной из ветвей ладонью. Ничего. Грубая на вид и на ощупь кора чуть хрустнула, но ни шевеления, ни иных признаков жизни ветка не подавала. Мелиор увереннее сжал пальцы. Кора податливо щелкнула, рассыпаясь прямо в ладони, и ветвь шумно отвалилась, сбивая собой нижних уродцев. Самые хрупкие из них распались прямо в труху, поднимая маленькие облака у ног. Дорошев замер, прислушался, ненароком втянув голову в плечи… Снова ничего. Осмелев окончательно, Степан шагнул в неоднозначное месиво на площадке и принялся сдирать оставшиеся ветки с ворот. Некоторые были прочнее других, но главные стволы, располагавшиеся где-то за его спиной, точно погибли, поэтому полное выгорание – лишь вопрос времени. Заметив веселое буйство напарника, Радченко и Дарина, одинаково хмурые, направились к зданию и синхронно остановились, не решаясь прикоснуться к ветвям, чтобы проложить себе дорогу. ― Они не опасны! ― Дорошев в какой-то степени наслаждался сим действом, утопая в древесной трухе и золе. ― Мертвы, как и многие, кто подвергся облучению! ― С ними происходит то же, что и с людьми? ― Дарина брезгливо разломала одну из веток. Из полой «трубки», поддерживаемой соседним деревом, посыпалась сухая труха. Пахло все это картофельными очистками, простоявшими в чашке пару ночей… Иначе говоря, плохо все это пахло. ― Да. Они сгорели. ― Каждое слово Радченко произносил по особому твердо. Дарине не нравилась его речь: грубая, монотонная, не живая. Тот же Дорошев даже ветки ломал с улыбкой. ― Ваха-ха-ха-ха-ха!!!.. Гигантское облако, будто в пыльную яму попал шаровой рыхлитель драглайна, накрыло все на десятки метров вокруг, заставив двух других мелиоров мигом отпрянуть к вертолету. Дарина даже не сразу поняла, что виной всему стал как раз сам Дорошев, пронесшийся по периметру прилегающей к центру территории на полной скорости. Переставший вдруг искусственно хохотать Степан, закончив свой безумный забег по лесу, на карачках вывалился к напарникам, уже хрипя и отплевываясь: вероятно, смеяться в эпицентре такой вот бури – не самая лучшая затея. ― Кхакх, пчхи… ― Раскидывая с себя труху, будто капли мокрая псина, он истошно закашлялся, сотрясаясь всем телом, после чего смачно сплюнул себе же под руки. Теперь он, кажется, вполне разделял плохое самочувствие Дарины. ― Бля-а-а… Ну и дебил… ― отплевывая застрявшие во рту опилки, Дорошев принялся комментировать собственные умственные способности, задыхаясь от своего же неуместного во время миссии идиотизма. ― Тьфу! Я не… Апчхи… С-сука… Мог бы сказать, что так не надо! ― В результате же и вовсе резко поднялся на ноги и сердито взглянул на Радченко, тщетно смахивая труху с лица. Та прилипла к его коже тонким ворсом, мелко покалывая, будто стекловата. ― И ты бы послушал? ― Евгений скептически осмотрел союзного недолешего, из волос которого все еще торчала короткая палка, взглядом подтверждая, что тот действительно недалекого ума. Больше же ничего не сказав Четвертому, он неохотно поплелся к центру, утопая по щиколотки в мягком чернеющем «покрывале». Дорошев также ничего не ответил, понимая, что напарник прав, но в лице не изменился: если бы его окружение было бы хоть чуточку повеселее, он бы от скуки с ума не сходил. ― Зараза! ― Степан со злостью уставился удаляющемуся Радченко в спину, с силой хлопнул себя ладонью по груди, и остаток не прилипшей трухи таки соскочил на землю. Теперь на взгляд Дарины эти двое выглядели идеально: один в присохшей «крови» и кишках насекомого, другой – тоже не пойми в чем. ― У тебя тут… ну… ― девушка с улыбкой потянулась к его грязным волосам, вызвав у парня короткое недоумение и шаг назад, и, вынув палочку, показала ее мелиору. ― Спасибо. Нахохлившись, как воробей на ветке, и стряхивая с головы опилки, Дорошев нервной походкой отправился вслед за Радченко, уже подходившим к воротам. Дарина, посмеиваясь над ним в кулак, тоже шагнула вперед. Сейчас они оба в ее глазах растеряли всю свою напыщенную крутизну и стали похожи на дуркующих братьев, что частенько подкалывают друг друга и собачатся по пустякам. В памяти невольно возник облик старшего брата, выбросившего ее из окна, чтобы спасти ей жизнь. Клацнув зубами, девушка быстрее прошла в трухе, поднимая за собой столбы пыли, нечаянно чуть задела плечом Дорошева, протискиваясь к воротам, и с психом доломала ветки, обнявшие проход. Словно в ответ на ее эмоции и действия изнутри раздался лёгкий гул, заставив мелиоров насторожиться. Приглушенные же вопли оттуда лишь усугубили нехорошее предчувствие: если возню Дорошева и уж тем более его хохот услышали люди в центре, то не слишком ли быстро они решились впустить какого-то сумасшедшего, что скребется снаружи? Или же ворота открылись автоматически, стоило убрать мешающую преграду? Рассудив по-своему (исходя из собственного опыта по спасению), Радченко жестом приказал подчиненным отступить. Заметив, что он на рефлексах коснулся ладонью рукояти оставшегося клинка, Дарина приподняла руки, готовясь защищаться. Все трое спешно шагнули назад, ожидая обычных гражданских, но готовясь к чему-то похуже. К тому же с той стороны чувствовался кто-то, перешагнувший пятнадцать единиц излучения. Как только же они оказались за пределами каменной платформы у входа, ворота вдруг коротко дернулись, собираясь подняться, но тут же застряли с противным скрежетом, однако благодаря образовавшейся щели снизу уже отчетливо послышались надрывные крики людей. ― Там-то что не так? ― удивился Дорошев, взглянув на командира. Радченко не знал, но паника, царившая за воротами, подгоняла действовать. Правда, он еще не придумал, как. ― Что с панелью?! ― вопрошал кто-то из центра, находясь буквально в нескольких шагах от спасательной команды. ― Сгорела к херам! Ее не включить! ― отвечали ему на не меньших эмоциях, явно не замечая, что за воротами кто-то появился. Затем в рельефную пластину, погнутую неведомой силой, чем-то ударили, похоже, ногой. Крики на заднем плане тише не становились. Грохот – только усиливался: возможно, панель все еще пытались привести в рабочее состояние, но уже молотком. ― Что у вас там происходит?! ― не выдержав напряжения, вмешался Дорошев, жахнув кулаком с этой стороны. Ворота снова «испуганно» дернулись, хрустнули чем-то, полезли вверх под устрашающий гул в механизмах и вновь зависли. Не дожидаясь большего, в отверстие, образовавшееся снизу, просочился человек. В прямом смысле просочился. Словно плоский червь он преодолел узкий проход и оказался на площадке. Приняв же более удобную для ходьбы форму, он мигом поднялся и хотел рвануть мимо, но резко остановился, увидев новых людей. ― Есть еще выжившие? ― прошептал мужчина европейской внешности, с недоумением глядя на Дорошева, уже непонятно, то ли просто грязного, то ли уродившегося таким... мохнатым. ― А не должны? ― выгнула одну бровь Дарина, боясь опускать взгляд ниже: человек был абсолютно голым, не считая каких-то темных пятен на торсе и ногах. ― Там?.. Спросить Радченко не успел: ворота вновь щелкнули и принялись дергаться на месте в эпилептическом припадке, перекрывая любые звуки, как с этой стороны, так и из центра. Голый мужик, придерживая ладони у «мужского» достоинства, отбежал на несколько шагов дальше, опасливо утопая в трухе, и остался там, с испугом взирая на гостей. Радченко устало вздохнул. Сегодняшний день ему не нравился. Совсем. А кончаться тот даже не думал. Уверенно шагнув ближе к приподнятым воротам, мужчина наклонился и подсунул под них руки, дернул изо всех сил наверх. Ворота брыкнулись, изогнулись еще сильнее, надрываясь металлом снизу, но вверх не сдвинулись. Зато кто-то через мгновение просунул руки с другой стороны. Вдвоем измененные предприняли еще одну попытку убрать преграду с глаз долой. Где-то наверху снова что-то громко щелкнуло, и ворота, наконец, зателипались наверх, пусть и застряли через полтора метра из-за искривлений. Механизм еще несколько секунд пытался втянуть выгнутое полотно в специальную нишу, но, так и не справившись, рявкнул очередным металлическим скрежетом и заглох. ― Ходу! Ходу! ― изнутри же раздались уверенные команды неизвестного, уже развернувшегося к прибывшим спиной: подобного проема с лихвой хватало, чтобы покинуть здание. Другие гражданские, к счастью, одетые, повалили мимо команды спасателей и их лидера с чем-то металлическим на спине, поспешившего обратно в нутро центра вместе с еще одним человеком, от которого чувствовался излишний фон – вряд ли они вообще обратили внимание на то, что помог им с воротами не человек-слизень. Это же давало понять, что внутри все совсем плохо. А судя по раскрасневшимся лицам и сорванному дыханию, мелким ранениям и черной грязи на теле выбегающих людей, стало понятно, что чрезвычайное происшествие носит массовый характер. Да и вонь… подгоревшей резины, только сейчас выбравшаяся наружу, в полной мере мгновенно ударила в нос. Не дожидаясь указаний от командира, Дорошев сильным порывом ветра проник внутрь здания, ловко лавируя между перепуганными гражданскими. На короткий для других, но для него вполне ощутимый миг он задержался взглядом на жутком изваянии у входа, напоминавшем сожженного человека с чрезмерно длинными конечностями, едва не столкнулся с бегущей зареванной женщиной, несшей на руках ребенка, и таки юркнул в нужном направлении. Несмотря на огромные размеры здания, ответвлений тут было немного, да и люди убегали из главного зала, поэтому найти причину их паники было несложно. Многие из убегающих людей были ранены, их одежда и местами кожа – прожжена. Болезненные крики наполняли весь центр. Кто мог убегать – убегал, иные – были не в силах уйти на растворившихся ступнях, благо, не истекающих кровью. ― Да какого здесь?.. Черное нечто, слишком сильно напомнившее мелиору Жидкую тьму, оказалось почти у его лица. На инстинктах и ярком испуге Степан живо пригнулся к полу, по инерции бросился дальше, чтобы не зацепило следующей каплей, и влетел в непонятную мешанину в коридоре, состоявшую из веток и чьих-то тел. Приглушенно вскрикнув, Дорошев сдал моментально назад и замер, совершенно потеряв ориентиры. Несколько людей из зала сделали то же самое, но с меньшей скоростью и успехом. Одного из мужичков все-таки задело, и теперь он вопил в агонии на полу. ― При-и… вет, ― мелиор криво улыбнулся незнакомой женщине, что нырнула за угол прямо к нему. Растрепанные темные волосы, худосочная, блеклые серо-голубые глаза, обожженные руки и лодыжки. Обуви на ней уже не было, а кожа местами заляпана черным. Ненормально длинные когти доверия не внушали. Не ответив на это приветствие, Анастасия Данцева озадаченно покосилась на стоявшего на коленях человека в странном облегающем костюме. Хотя из-за неоднозначного ворса, похожего на мох, определить точно, была ли на нем одежда – не вышло, поэтому болезненная на вид измененная просто перевела взгляд на раскрошенные мужчиной ветви за его спиной и по итогу вернула внимание на тех, с кем спасалась бегством: их грязные пятки сверкали к выходу. Оставшийся же товарищ все еще был под обстрелом на полу. ― Я помогу, ― Степан мигом подобрался с остатков веток, исчез на короткое мгновение и появился уже около скулящего человека, после чего грубовато, но живенько затащил его за угол на противоположной стороне. Анастасия, продолжающая хранить молчание, пригибаясь, перебежала к ним, перехватила мужичка на себя, стараясь не продырявить ему когтями руки, и, мельком заметив еще одного человека в черном да юную девушку, которых за время пребывания в центре не видела, потащила товарища дальше. Посторонние люди ее волновали мало. Впрочем, она вообще не казалась хоть в чем-то заинтересованной, будто делала все на автопилоте. ― Что. Это. За… хрень? ― перестав казаться Дарине бесчувственным монолитом, Радченко описал увиденное, с малым испугом смотря на необъяснимое нечто, находящееся у дальнего края просторного зала. ― Это ведь… не Жидкая… тьма? ― осторожно уточнил Дорошев, выглядывая из-за угла. Черные капли легко могли долетать досюда, а учитывая раны зовущих на помощь людей, сомнений в небезопасности такого снаряда не оставалось. ― Нет! Заметивший действия Дарины с большим опозданием Радченко наотмашь ударил подчиненную, успевшую прицелиться в монстра, атакующего всех подряд. Иглы, успевшие выбраться на свободу, рванули гораздо ниже вместе с отведенным взглядом из-за пощечины. Никого не задели они только чудом, но остались торчать в полу рядом с одним из потерявших сознание раненых. Степан среагировал, как ему и полагается, быстро и успел подхватить охнувшую от боли напарницу, злобно зыркнув на переборщившего командира. Тот же, не обращая на них ровным счетом никакого внимания, ступил к центру зала, где происходило сражение. Фон его в этот момент почти достиг своего пика, короткими язычками зеленоватого пламени отходя от всего его тела и преломляя вокруг него мрачное окружение. Избегать темных капель, так похожих на известный ему токсин, у Радченко получалось довольно просто. Так что уже меньше чем за минуту он небольшими скачками преодолел половину зала, взглядом оценивая и ущерб, и «причину». Вторым являлся человек, находящийся близко к противоположному краю зала. Он полностью, весь был покрыт чуть светящейся вязкой жижей, действительно напоминающей консистенцией и цветом Жидкую тьму, и то ли от боли, то ли от страха бездумно махал руками. Чрезвычайно едкие капли, что отлетали в стороны от его тела, плавили вещи, кожу и даже пол, а не поглощали все вокруг, как это делала знакомая мелиорам субстанция. Вонь же от этой дряни выедала глаза, не говоря уже о том, что дышать было затруднительно даже для Пятого. К тому же радужки странного человека светились не хуже, чем у Радченко в периоды гнева. С десяток людей, ведущих себя не так, как остальные, находились к данному индивиду довольно близко, стараясь перевести его атаки на себя и удержать на месте, пока остальные покидали зал. Многие из них уже были ранены. На полу присутствовали и бездыханные тела. ― Он. Ваш. Друг?! ― Радченко пришлось перекрикивать общую панику и вопли самого человека, чтобы поговорить со смельчаками. ― Да! ― ответил один из тех, кто не пытался убежать, но и не бросался помогать существу в центре, хотя кто вообще ему мог помочь? Пистолет же в руках мужчины и его форма не давали сомневаться – перед Радченко был кто-то из представителей силовых структур. Причем фон этого индивида явно серьезно превышал четвертый порядок, судя по светло-голубой оболочке у тела и подсвеченным глазам. ― И давно это началось?! ― Около… часа назад! Тогда он просто блевал этой дрянью, а теперь!.. ― Долманов, почти не прицелившись, уверенно спустил курок. Пуля точнехонько свистнула в человеко-монстра, подгоняемая световыми искрами. Молнией она вонзилась в тело Горняева, короткими разрядами разбежалась по его черной «грязевой» оболочке и погасла. На долгое мгновение жуткий неконтролируемый измененный перестал трепыхаться, развернувшись туловищем по направлению к ним обоим. ― Последняя, ― сухо сообщил участковый, опуская пистолет. ― Это – не монстр! Вы понимаете?! ― Уходите! ― Но он ведь!.. ― Я не собираюсь его убивать! Обменявшись с Радченко короткими, но многозначительными взглядами, мужчина сплюнул на испещренный дырками пол и все же промчался мимо, не став задавать вопросов: и вид незнакомца, и его фон не давали сомневаться – пришел он снаружи, скорее всего, чтобы помочь. Хмурый Дорошев между тем принялся молча вытаскивать из-под прекратившегося обстрела тех, кто идти сам не мог. Один из уцелевших делал то же самое, прикрываясь чем-то похожим на железное крыло, что постоянно прожигалось, но восстанавливалось, главное – не позволяло ранить его тело. ― Ты! С крылом! ― Радченко прыжком сократил расстояние между ними, стараясь не наступать на черную жижу, остывающую на полу. ― Сбрасывать его можешь? ― В смысле? ― Мужчина, заметивший неизвестного только сейчас, утёр с лица пот и, бегло осмотрев зал, уставился на Горняева, пока не начавшего снова атаковать. Выглядел этот Новый тоже болезненно, как и большинство людей в зале: мутный взгляд, не способный зацепиться за что-то дольше, чем на пару секунд, сорванное хриплое дыхание, дрожащие пальцы и бледная кожа… Соображал он, кажется, тоже плохо. ― Сделай несколько и окружи ими ртутного гада, ― пояснил свою мысль Радченко, посмотрев на начавшего двигаться Горняева. Некоторое время Данцев Сергей колебался, заторможенно соображая, что он него требуют, затем неуверенно повел плечами, и подвижная пластина, крепившаяся к его лопатке, накренившись, отвалилась. Свалилась она на пол громко и будучи уже менее податливой. Вторая выросла почти мгновенно, но оказалась меньше. ― Ясно. Ничуть не расстроившись, Радченко подхватил новоявленный щит с пола, повертел его в руках и, чтобы было удобнее держать, еще чуть сильнее загнув деформированную часть, которая соединялась с лопаткой, спокойно направился к хрипевшему человеку в «грязи», находившемуся метрах в тридцати от них. Кричать у того уже не было сил. ― Он это… серьезно? ― Данцев очумело проследил за ним взглядом. Пусть он и чувствовал, да и видел фон Радченко, но пока не особо понимал истинную разницу между пятым порядком и третьим, то бишь, между этим товарищем и собой. Да и Горняев в конце концов светился не слабее прибывшего на помощь Высшего. ― Тебе пора, ― Дорошев медленно потянул его за плечо к выходу на безопасное расстояние. Оба они продолжали неотрывно следить за Радченко, осторожно продвигаясь по залу. Усилиями быстроногого мелиора здесь теперь остались только изуродованные трупы, они вчетвером (Дарина стояла у входа в зал) и сама причина ЧП. Не оборачиваясь к оставшимся и полностью доверяя Дорошеву (случись что, тот успеет спасти и себя, и гражданского, и девчонку), Радченко сделал еще пару размеренных шагов, после чего резко прыгнул вперед и ударил щитом человека в центре. Учитывая прозвучавший грохот и распространившийся по залу ветер, удар был достаточно силён, чтобы свалить с ног слона, но на этом индивиде не сработал, однако Горняев все же перестал хрипеть. Сквозь черную булькающую жижу вместо головы на мелиора глянула пара вроде бы карих полуоткрытых глаз, теперь блекло светящихся в полумраке зала. Зрачки человека почти закатились. Вряд ли он понимал, что делает. ― Стой смирно, если хочешь это прекратить, ― спокойно произнес Радченко, чувствуя, как ботинки вязнут в неизвестной кислоте. Ответа он тем не менее не ждал, даже наоборот – агрессии, нападения, попытки себя защитить... Глава администрации вел себя тихо. Еще раз мелиор нанес ему удар в лицо, надеясь вырубить того хотя бы сейчас, но не вышло, правда, на сей раз человек все же пошатнулся, а щит по большей части оплавился. Держать его дольше было не безопасно. Отпрыгнув, Радченко невольно скользнул взглядом по рукояти щербатого клинка, торчавшего за поясом, но мгновенно отклонил безумную идею, пришедшую в голову, в сторону: слишком рискованно подсовывать руки под эту черную жижу. Костюм же, созданным специально для Высшего, пока еще держался, с шипением оплавившись только в области щиколоток, а вот собственную кожу хотелось сберечь. ― Вот! Пластина поменьше прилетела с конца зала, как диск-фрисби, и загрохотала по полу. Радченко удивленно обернулся: бескрылый Данцев уже отращивал следующую пластину, так и не покинув зал. Дорошев в это время обеспокоенно осматривал местность, готовясь, если что, схватить альтруиста за шкварник и вытащить наружу. Дарина благоразумно замерла в проходе возле угла. ― Стой до последнего и не рыпайся, ― предупредил Радченко Горняева, подбирая щит. Теперь он был точно уверен, что первым ударом по голове смог привести его более или менее в чувства, поэтому-то новый Высший не действовал на инстинктах самосохранения, пусть его фон и подскакивал во время получения травм. В этот раз Радченко нанес удар в голову прямо ребром пластины, вынудив Горняева потерять равновесие и почти упасть. Свет, исходивший от его черной дряни, слишком плотно укутавшей остальную часть тела, стал ярче и приобрел форму пламени, но утих, незначительно плюнув каплями в частично увернувшегося мелиора. Дырок на форме Радченко стало еще больше. Это не остановило его безумство. Снова и снова он нападал на Горняева, не пытающегося защититься осознанно. Мелиор совершенно не знал, кем является этот человек, но искренне восхитился его выдержкой: вот так вот терпеливо ждать, когда тебя насильно вырубят, чувствуя, как собственная кровь смешивается с чёрной дрянью, окутавшей тело... ― Эй, хватит, ты его убьешь! ― Дорошев больше не мог на это смотреть, но и под горячую руку попасться начальнику не желал, держась на расстоянии. ― Не лезь. ― Радченко замахнулся уже четвертой пластиной, не больше того же диска-фрисби, и опустил ее на голову лежащего на полу в луже черно-кровавой жидкости человека. ― Ну вот и всё, ― устало выдохнул он, выбрасывая прожженный щит, на котором стали отвердевать капли. ― Всё?! ― бескрылый Данцев, не способный уже отрастить новую пластину, обеспокоенно приблизился к телу, внимательно глядя под ноги. Новых черных выделений видно не было, более того – тело главы администрации очистилось. Голый, с окровавленной головой и изуродованным лицом, он лежал обездвижено, но дышал. Черная же жидкость вокруг затвердевала прямо на глазах, отчетливо теперь демонстрируя, что Горняев и Радченко стоят ниже уровня всего остального пола: черная дрянь разъела широкие плиты под ними, но благодаря своему же отвердению не прошла дальше. ― Ты псих, чувак! ― выдохнул Дорошев, со скривленными губами осматривая тело человека. Голова того превратилась в нечто, что даже у бывалого мелиора вызывало ужас. ― Я-то?! ― Радченко почти не поменялся в лице, но его зрачки предупреждающе сверкнули. ― Скажи это своей подопечной суке, что хотела сразу его вальнуть! А если бы у нее порядок был выше его?! Или бы это вызывало еще бо́льшую массовую атаку, пока люди еще находились в зале?! ― Его взгляд, уже не на шутку взбешенный, впился в Дарину, испуганную, тихую, превратившуюся обратно в беззащитную маленькую девочку, прилипшую к косяку, чтобы не заметили. ― Сильной стала?! Возгордилась собой?! Думаешь, теперь всё можно?! ― едва ли не повторил он слова одной из выживших женщин, находившихся тогда в столовой. Что-то в нем ощутимо дрогнуло, и Радченко живо двинулся к Дарине, преодолев сразу половину расстояния. Та машинально выпрямила в его сторону руки: не факт, что смогла бы выстрелить, но из-за страха ноги прямо сейчас не могли унести ее прочь. ― Воу-воу-воу, тихо, ребя-ята! ― Дорошев вклинился между ними, стараясь угомонить распылившихся коллег. И ладно бы только девушка, недавно перешагнувшая семнадцатилетний возраст, так взбрыкнула, но еще и тридцати четырехлетний Пятый, что само по себе выглядело дико. ― Усмири. Свою. Суку, ― предупредил необычно разговорившийся Радченко, больно ткнув пальцем ему в грудь. ― Если не сможешь ты, то я вобью в нее все необходимые знания лично. Не сказать бы, что Дорошев был слишком сильно привязан к Радченко или готов был подчиниться любому его слову, но все же еще в момент пощечины, пусть и мысленно он уже принял сторону напарника, хоть по-прежнему и стоял между ними. Перед вылазкой в зону Шторма, еще до того, как они сели в вертолет, Степан предупредил девушку несколько раз – ничего не делай без приказа. Возможно, следовало бы напомнить еще раз двадцать и получше смотреть за ней, но быть нянькой Дорошев не привык. Впрочем, и не умел. Осторожно он подошел к Дарине и надавил на ее руки, заставляя ее опустить «орудия». Он не сказал ей ни одного слова, но его виновато-осуждающий взгляд был для нее нестерпим: как бы то ни было, но целится в начальника, да еще и Высшего – все-таки не приемлемо. Девушка не сдержала слез, вырвала свои руки и наконец убежала прочь. Дорошев же лишь тяжело вздохнул и покачал головой. ― Блядь, ботинки… в говно! ― Радченко к этому времени полностью потерял интерес к Дарине и постоянному подчиненному. Взвинченный и светящийся он вернулся к другому краю зала и пригляделся к главе администрации с пробитой головой. Дрянь, что вытекла из него, давно заполнила третью часть зала, поглотив, судя по следам, чьи-то мертвые тела и утратив при этом свои разъедающие свойства. Она в принципе остыла и превратилась в нечто типа слегка остывшего асфальтного покрытия. Даже странно, что нанесла такой малый ущерб, учитывая фон Горняева. ― Что это вообще такое? ― Данцев топтался неподалеку, опасаясь лезть к этому «чудовищу», чье имя все еще не знал, и ведя себя... как-то странно. Он и до этого слишком часто рассеянно смотрел по сторонам, словно его кто-то зовет, а он не способен найти источник этого звука. Субстанцию же главы Сергей рассматривал исключительно на безопасном расстоянии, стараясь на нее не становиться. Радченко не ответил. Это скажут ученые, когда исследуют все, как полагается. Осталось понять, как переправить его к ним, и надо ли. ― Ритуальные услуги по близости есть? Дорошев заметно вздрогнул: ― Ты в гроб его положить собрался? ― Почему нет? В зале повисла напряженная тишина. Каждый всерьез обдумывал предложенный вариант, пока Дорошев и Радченко не вонзились в третьего взглядом. ― А… Данцев, ― тот спешно приблизился и протянул руку сначала старшему мелиору, затем Степану. ― Сергей, ― добавил он, кивнув и оценив кожей, насколько горячее чувствуется очень высокий мужчина. ― Сможешь создать гроб? ― Радченко не особо надеялся на положительный ответ, поэтому никак не отреагировал, когда тот отрицательно качнул головой. ― Ну и ладно. Значит, вызываем группу сюда. Пусть сами с ним и разбираются. ― Он хотел было просто уйти, не желая более оставаться подле избитого им же Высшего да еще и в пропитанном жутким запахом помещении, но остановился, так и не сделав ни шага. ― Сколько вас? ― спросил он у Сергея с откровенным любопытством. Мужчина чуть за сорок почти сразу пожал плечами, но, поняв смысл вопроса, замолчал на полуслове. ― Таких, как я? ― уточнил он чуть погодя, и Евгений кивнул. Данцев ненадолго задумался, прикидывая в уме количество измененных, коснулся своих черных волос, вновь опасливо заозирался по сторонам, ища что-то неопределенное, и в итоге, похоже, сбился, так и не сумев сосчитать. ― Моя жена… ― произнес он на выдохе, потупив взор. ― Ее ногти… Они стали расти очень быстро. У нас всех, эм, изменилось… тело. У кого-то больше, у кого-то меньше. Волосы отросли… Но у нее… Она обрезает их каждые три-четыре часа. И делать это обычными ножницами, уже даже не маникюрными, становится все сложнее. ― Да, я видел ее, ― согласился Дорошев, вспомнив женщину, помогавшую утащить раненого. ― Она тоже… третьего, ― Степан внимательно посмотрел на Данцева. Определить на глаз его фон было сейчас невозможно, но для второго порядка Сергей был чересчур… сложен. Для четвертого же – слишком слаб по мощности, хотя мог быть и на дне этого ранга. С другой стороны, Новые были созданы иначе, чем все они, а потому утверждать что-то однозначно теперь никто не мог. Понимая же, что объяснять ему сейчас ничего не станут, Данцев только дернул губой в попытке улыбнуться и продолжил: ― Еще человек пятнадцать имеет способности, не особо выделяющиеся, связанные с органами чувств. Также есть человек-слизняк, у него кости размягчаются или типа того. Скользкий тип, во всех отношениях. Долманов… ― Сергей вновь обернулся, уже вызывая неподдельное беспокойство со стороны Дорошева, резко посмотревшего в ту же сторону, что и он – там никого не было. ― Долманов мастерски шарахает молниями, ― со вздохом пояснил Данцев, не заметив его тревоги, ― но он уже выдохся. И да, он такой же, как… вы, ― Сергей вернул взгляд на Радченко, ― или он, ― посмотрел измененный на Горняева, уже не истекающего кровью, но дышащего довольно слабо, ― светится. Есть еще Нестеров, он может сделать больно прикосновением. Не смертельно, но крайне… крайне неприятно. И вот, глава, ― вновь обратил Сергей взор на мужчину, лежащего на полу. ― Поначалу его способности проявлялись кашлем, неприятным запахом, подтеками у глаз, а потом стало все больше и больше смахивать на отравление… пока не стало слишком поздно. Было видно, что Данцева прямо таки подмывает спросить, кто они вообще такие и что тут делают, но патлатый мужик с горизонтальными зрачками одним только своим видом отбивал любую охоту это делать. Да и разве так важно? Сергей все чаще спрашивал самого себя, что он вообще здесь делает и зачем. ― Отчего он кричал? ― продолжал допытываться жуткий мелиор, зализывая руками растрепавшуюся гриву. ― Не знаю, ― отвечать на данный вопрос Данцев не хотел, пусть вполне мог понять, отчего. Обдумывая свои дальнейшие слова, он долго стоял молча, напрягая таким поведением Радченко, сжимающего и разжимающего кулаки. Видя, что толку от этого всего точно не будет, Дорошев кивнул напарнику и вышел, чтобы доложить командованию о ситуации через рацию пилота-наемника, если та сможет поймать связь. Пятый отступать не собирался. ― Ну и? ― поторопил он Данцева, не желая проигрывать в этой жалкой битве интересов. ― Я не уверен… ― Сергей снова замялся, противостоять этому человеку было сложно: что-то внутри него инстинктивно сжималось рядом с таким… существом. По этой же причине со вчерашнего дня он старался как можно меньше находиться рядом с Горняевым и Долмановым. ― Мне показалось, что у него… помутился рассудок. Эта сила… будто реально травила его изнутри. И он просто… сломался. Его сын… ― Погиб? ― Сожрали. У него на глазах. ― Кто именно? ― на лице Радченко не дрогнул ни один мускул, словно он вообще не понимал, как это – сочувствовать, или не умел этого делать. Сергей рассказать вот так просто о той жуткой твари не мог, потому и мотнул головой, не желая давать ответ, замер вдруг, уставившись куда-то сквозь мелиора, затем вновь встрепенулся, протер глаза... Дом Дементьевых возник в мыслях отчетливо, слишком ясно: мертвая Ева, оплетенная огромным растением, кровавое пятно в доме и тот гигантский след, телефон сына, найденный в траве… За последний час видения возникали все чаще и чаще, становились реальнее, отзвуками голосов завлекали... куда-то. ― Ясно. Радченко молча развернулся на почти отсутствующих из-за силы Горняева каблуках и покинул зал. Он не мог понять ни его, ни главу, ни кого бы то ни было еще, кто имел собственную историю и вообще жизнь до мелиоризации, да и не собирался себя утруждать бесполезным занятием. Он – всего лишь оружие, что не должно быть обременено чем-то лишним. Дорошева мелиор нашел снаружи, где собралась толпа раненных и не очень людей. Их было не мало, но по меркам города и не много: около тысячи человек, может, чуть больше. Со Степаном сейчас беседовала какая-то женщина с удлиненными ногтями. Мужик, что не хотел бросать главу, стоял неподалеку и косился на них. Дарины в пределах центра Радченко не заметил. ― Она в вертолете. ― Мне неинтересно, ― откликнулся он без эмоций на заявление Дорошева. ― А мой муж? ― Анастасия, замолкшая сразу же, как только Радченко вышел, смотрела теперь то на Степана, то на него. ― В норме. В зале. ― Я могу?.. ― Иди. Данцева беспокойной походкой вернулась в центр, шлепая босыми ногами по грязной площадке. Радченко же вновь осмотрел людей: стонущих, испуганных, возмущенных… ― Помощь уже в пути, ― ответил им Дорошев, улыбаясь и поглаживая шею. Их спасательная миссия что-то совсем не выглядела спасательной. Вообще всё шло наперекосяк, и это жутко портило настроение. ― Значит, на нас охрана. Гляди в оба, пока ноги не сотрешь. ― Радченко устало отошел к испорченным воротам и уселся там на платформе, закрыв глаза. Сохранять спокойствие становилось всё сложнее и сложнее. Голова кружилась до рвоты, перед мысленным взором возникали обрывки… каких-то воспоминаний, которых не может быть у мелиора… Чем бы глава администрации не отравил сам себя, он умел травить и других.***
18 мая. Вторник. 12:44
Все заканчивается. Рано или поздно. И у каждого только один итог под конец жизни – смерть. Могучее извернувшееся змеем дерево, ранее любого бы испугавшее своим величественно-жутким видом, теперь выглядело плачевно. Еще пару дней ранее оно, получив больше энергии, чем следовало бы, стало расти и развиваться с ужасающей скоростью, поглотив разом Тлены тысяч живых существ, начиная от беспозвоночных и заканчивая людьми. Корни монстра простирались на сотни если не тысячи метров, забирая все больше энергии, выпивая все то, что не нашло себе носителя сразу. Это же не позволило многим видам, связанным с землей, значительно мутировать рядом с ним. Однако справиться со всей этой мощью Ива была не в состоянии. Черные некогда громоздкие ветви лежали на кое-где еще влажной от снега земле. Сгнившие корни отвратным месивом тянулись по обломкам, разбавляя вид на камни и пыль. Корявый ствол дерева жалким обрубком торчал посреди останков комплекса, оставаясь как прежде единственным хозяином огромной провалившейся ниже территории. Мертвым хозяином, более не имевшим власти. Гигантская аномальная тварь зачахла так же, как и все прочие обычные деревца, не выдержав натиск энергии, что стремилась образовать ядро и уравновесить потоки внутри. Проблема заключалась в том, что от этого погибшего недомонстра все еще чувствовалось давление. Жуткое, сильное, высшего порядка… ― Там, ― Арина внезапно остановилась, не желая спускаться ниже, и уверено указала на оставшийся в центре кратера пенек. Голос ее слегка дрожал. Что бы ни находилось внутри, она, как менталик, чувствовала это с куда бо́льшего расстояния. Впрочем, не только она: еще через несколько метров Зеленский и Захаров ощутили странное волнение, что могло вот-вот перерасти в чувство страха. Оба не понимали, чем это вызвано, учитывая, в каком состоянии находилось дерево. Оба могли только предполагать, что там, где-то внизу, скрывается нечто, что превосходит их по мощности. Наемники и вовсе не стали спорить: девочка, как минимум прежде, не ошибалась. Получив немое подтверждение от Захарова, один из них, тот, что имел множество шрамов на лице и оголенных кистях рук, осторожно соскользнул вниз, проверяя обстановку. Ничего не изменилось. Дерево, точнее его разваливающиеся ветви и корни никак не реагировали на присутствие очередного носителя Тлена. Если что-то здесь и несло для людей угрозу, оно явно хорошо спряталось. В итоге наемник просто махнул остальным рукой, чтобы спускались в кратер. С каждым метром чувствуя усиление фона неизвестного существа, с автоматом наперевес он все еще первым шагнул к стволу ивы высотой с половину его роста, мельком заметив у ног красную ткань, испещренную дырами и почти расползшуюся на нити. К этому моменту его сердце уже дико ударяло под дых, сильным пульсом при это колотясь где-то в глотке. Наемник тоже ощущал нечто… но оно было не таким, как у мелиоров с высоким порядком. Не волнение, а скорее благоговейный трепет, готовый смениться раболепством и желанием встать за кого-то другого на амбразуру. С трудом подавляя нелицеприятные эмоции, он опасливо заглянул внутрь и шумно выдохнул, вмиг испугавшись своего же хрипа. Сдав резко назад и испуганно замерев, еще через мгновение наемник едва поймал равновесие, почувствовав сильный удар по фантому – своему энергетическому телу. У Низших такое случалось довольно часто, ели посмеют вывести из себя Высшего. Гнев такого существа вырывается видимым фоном у тела, но распространяется он намного дальше и… глубже, раня пламя, каналы чужого слабо или же совсем незащищенного ядра. ― Тут… кто-то есть! ― выдавил из себя наемник уже через силу, заметив до этого комочек на дне ствола. ― Отвали, ― Зеленский грубо пихнул подчиненного рукой, чтобы больше не лез со своим порядком вперед других, и с ощутимой нервозностью принялся ломать довольно прочную кору. Если мальчик сбежал сюда (а куда еще, если не домой), высок был тот шанс, что внутри именно он – единственный гражданский, уцелевший в «адовом» пламени церкви. У мелиора было достаточно времени, чтобы загрызть себя изнутри чуть ли не до смерти из-за чувства вины, чем он и занимался под куполом долгие часы напролет. Но тогда от ребенка не чувствовалось такого давления. От него вообще ничего не чувствовалось! Сейчас же от Мирослава (если это все-таки он) фонило сильнее, чем от психанувшего Денисенко, с которым Зеленский случайно поспорил на повышенных тонах из-за Токарева, и почувствовать этот липкий страх снова мелиор не хотел бы, но сейчас чувствовал. А значит, тварь в этом дереве – гораздо сильнее его самого. Видя, что Зеленский не справляется со своими эмоциями (а в случае таких, как Интэритас это может выйти боком вообще всем вокруг), Захаров легонько подтолкнул Вику вперед. Девочка помогать жуткому дядьке не желала, как и связываться с тем, что он пытался откопать, но и ослушаться старшего побоялась. С хрустом пробив стенку ствола пальцами, одним рывком она сорвала достаточно большой кусок коры и сбежала к куратору. Человек внутри, опиравшийся на эту часть погибшего дерева, вылился, словно густая и очень мерзкая начинка из булочки, с соответствующими звуками. Маленький и светящийся, он был облеплен жидкой гнилью и трухой. Размеры же позволяли угадать в нем ребенка. ― Он… еще человек? ― прошептал Зеленский, наблюдая за происходящим и готовясь, если потребуется, добить малолетку, как бы муторно ему от этого после не стало. Прямо сейчас щупленький монстр еще был уязвим, но, увы, выглядел он действительно не по-людски. Проверять же хоть что-то каждому было страшно. ― Д-дай сюда! ― нервно выдрав автомат из рук ближайшего наемника, а заодно чуть не оторвав ему голову из-за ремня в момент снятия оружия с его тела, Зеленский обернулся к комочку «слизи», не обращая внимания на истошный кашель Низшего: сейчас было важно только одно – понять, насколько опасен мальчик, лежащий на земле в позе зародыша. Кончиком ствола не без опаски он сорвал с обнаженного ребенка плотную оболочку, похожую на плаценту: одежда и обувь, вероятно, растворились в дьявольском чреве дерева, как и вся человечность мальчика. Напугав дернувшуюся от него толпу, Мирослав вдруг шумно вздохнул и мгновенно закашлялся, выплевывая все новые порции древесного праха. Несколько раз его вырвало все той же дрянью. ― Это… рога? ― Точняк, у него рожки на лбу. ― Посмотри на его цвет… У него кожа… треснутая? ― Он – олень теперь или что? ― Он же светится хлестче Радченко… Кашель мальчика резко стих. Услышав вокруг взволнованные голоса, Мирослав, как и был на четвереньках, поднял голову и осмотрел людей. Наемники, шагнувшие еще дальше с испуга, мигом направили на странное создание автоматы. Теперь его давление чувствовалось иначе – легким ознобом в теле, ломотой, как при гриппе. К спокойствию это не располагало. Как и внешний вид маленького монстра со светящимися глазами. ― А ну! Х-хорош! ― Зеленский силой заставил одного из бойцов опустить оружие, в результате чуть не вынудив его выстрелить. Другому пришлось вмазать пощечину, чтобы тот пришел в себя. Смачную такую, заставившую Низшего грохнуться на землю. Остальные поумерили пыл сами и еще раз хором отпрянули дальше, чтобы не подвергаться панике. ― Это – мальчишка из церкви! ― Ты уверен? ― Захаров в любой момент готов был отдать приказ о расстреле, если это вообще сработает. Зеленский хотел было рявкнуть: «Да!», но такое короткое слово застряло в глотке, потому Интэритас просто кивнул, на самом деле не зная, тот ли перед ним ребенок или же нет. Как и другие, он продолжал тупо смотреть на мальчика, что совсем не походил на свой прежний облик. Белые, словно снег, волосы заменила грязная светло-коричневая копна с прожилками желто-зеленого цвета. Бледная даже не в меру кожа, будто ребенок был хронически чем-то болен, теперь имела серо-желтый оттенок, на лбу же, переносице и висках – становилась темнее, уходя к небольшим рожкам. Да и в принципе по всему кожному покрову присутствовали тонкие черные линии, походившие на трещины на асфальте… ― Ха-а-ах, ― рассудив у себя в голове, что никто с этим больше не справится, Зеленский сделал шаг ближе к мальчику, исподлобья взирающего на людей. ― Ты нас… понимаешь? ― спросил он ребенка, бесстрашно присаживаясь на корточки с вытянутой вперед рукой. Зажечь ладонь он, если что, успеет. Мальчишка, пока еще молчаливо, пересел на колени и внимательно осмотрел человека сквозь тонкую пелену на лице. Глаза его тут же вспыхнули желто-коричневым светом, скрывая зрачки. ― Я… помню тебя, ― прошипел Мирослав, и в его совсем не по-детски твердом голосе засквозила неприкрытая угроза. Оболочка над кожей стала лишь ощутимее и куда ярче, перекрашивая все тело в оттенки желтого. Наемники, впрочем, как и более сильные их товарищи, напряглись, переводя внимание с Зеленского на мальчишку и обратно. Мелиор не двигался. Атаковать он, кажется, не планировал. ― Я этого не хотел, ― тяжело проронил Интэритас, сжимая ладонь в кулак. Спускать огонь на Мирослава он не желал, да и не был уже уверен, что победит. ― Их бы в любом случае убили бы. Муравьи сожрали бы их прямо живьем... ― И поэтому ты облегчил их страдания? ― смешок в голосе Мирослава резанул куда острее презрения, отразившегося на его лице. Назвать этого мальчика ребенком не поворачивался язык. ― Так, что ли?! ― требовательнее переспросил он, давя на взрослого человека одним лишь своим взглядом. Угнетающая тишина, все сильнее дразнящая нервы, повисла в кратере на долгую ужасающую минуту, но фон Мирослава вдруг выдал сбой, и мальчишка снова закашлялся, отплевывая гнилую труху и слизь. Судорожно вздохнув под конец, вызывать подкрепленную эмоциями оболочку он не стал, отчего мелиор рядом с ним заметно расслабился. ― Ничего тебе не скажу, ― набычился совершенно по-детски Мирослав, взглянув на удивившегося Зеленского. Глаза мальчика медленно погасли, показывая светло-коричневые радужки и черный овальный зрачок большого размера. ― И не надо, ― поддержала неожиданно Вика, все это время выглядывавшая из-за спины куратора. Ничуть не страшась незнакомого мальчишку, она смело присела рядом и протянула ему ладошку, заставив его испуганно дать заднюю к останкам дерева. ― Меня Викой звать! Страшно было, да? Мирослав снова замер, пытливо всматриваясь в девочку напротив, которую точно не узнавал, затем резко подался вперед под щелчки вновь поднявшихся автоматов и понюхал ее шею, проверяя наверняка. Виктория озадаченно притихла, как и все остальные не понимая его животного поведения. Глаза мальчика вновь сверкнули предупреждающим огоньком, он вскочил вдруг на ноги и сделал то же самое с Ариной, попятившейся назад. Словно Мир искал по запаху кого-то конкретного. И явно не их, судя по разочарованию во взгляде. Хотя сказать сейчас наверняка, что творилось в его голове, было невозможно. Захарову пришлось призвать все свое самообладание на подмогу, чтобы не дать наемникам команду выстрелить. Тем более что он прекрасно понимал – это оружие мальчику вряд ли навредит, а вот разозлить может. ― А ты кушать не хочешь? ― Виктория же продолжала мило улыбаться мальчонке, странным образом притягивающему к себе взор. ― Я?.. Хочу, ― нерешительно подтвердил Мирослав, обернувшись к ней. ― Вот и славно, ― подытожил куратор сквозь зубы, впервые за сутки показав определенно вымученную, а не настоящую улыбку. ― Идемте домой, я вас вкусненьким угощу, ― при этом в глазах у мужчины плескалась очевидная тревога. ― У меня… нет… дома, ― буркнул озлобленный мальчик, тихонько шмыгнув носом, отер задрожавшей ладошкой скользкую труху с лица, прошептал что-то еще уже с меньшей злобой… ― А вот и есть! ― отозвалась Вика, продолжая помогать зашуганным взрослым, отчетливо понимающим, насколько силен необычный ребенок. ― Мы, ― она хлопнула себя по груди ладошкой, поражая всех вокруг своей непробиваемостью, ― супергерои. Наш дом там, где такие, как мы. Наивные слова девочки коснулись каждого в этом кратере. Кто-то над ней молчаливо посмеялся, кто-то удивился таким преувеличенным мыслям, но были и те, кто поверил. Мальчишка вдруг всхлипнул громче, попытался сжать пальцами подол своей футболки и только теперь понял, что она отсутствует, как и штаны. ― М-моя… одежда… Она… испортилась, ― гнусаво проговорил он, с грустью и легким отчаяньем посмотрев на Вику. Найдя такую глупую никчемную причину для рыданий, Мирослав позволил себе заплакать. Вика, державшаяся до этой поры лишь чудом, обняла свалившегося наземь мальчишку, невзирая на грязь и его сколькую кожу, и солидарно заревела в голос, терпя его излишнюю температуру. Арина же, будучи того же возраста, что и они, с любопытством смотрела на этих странных детей. Она попала в лабораторию еще крохой и подобных эмоций полностью не понимала. ― Пусть поплачут, ― прошептал Захаров рядом, тихонько хлопнув ее по плечу. ― Иногда… это полезно. Девочка только озадаченно хмыкнула, небрежно провела ладонями по лицу, словно пытаясь стереть усталость, и коснулась глаз... Она и не заметила, как заплакала сама, просто отчего-то необъяснимого и тяжелого, чего-то, что все это время разъедало душу.