Белый дождь. Рождение звезды

      

18 мая. Вторник. 13:50

      ― МАУ, ― словно неудачно попытавшись мяукнуть и сбивая Амира с толка этим заявлением, произнес Беляев, ставший в разы серьезнее, как только Шахриев занял место напротив него. ― М. А. У. Международная Ассоциация Ученных. Среди нас ее чаще называют «Мировой». Это – проект, в который вливали деньги главы большинства стран. Путеводная звезда человечества, ведущая к светлому будущему без голода, холода, ну и т.д. и т.п. Институты и исследовательские центры имеет по всему миру, самый закрытый из которых находился на Южном полюсе. Пару дней назад его разнесло в клочья неведомой силушкой, и теперь мы имеем нереальную катастрофу вселенского масштаба со всеми из нее вытекающими.       Амир хотел было прервать Беляева с его слишком быстрой сказочкой аля: «Жили-были, да внезапно померли», но мужчина, даже не взглянув в его сторону, махнул рукой, мол, не лезь, и незамедлительно продолжил:       ― Под ответственностью МАУ находятся все ассоциации стран, типа Российской Ассоциации Ученых (РАУ). Они в свою очередь делятся на сообщества и гильдии. Обычно сообществ всего пару штук, но страна у нас немаленькая, поэтому в нашем случае их пять: Западное, Южное, Восточное, Северное, Центральное. Мы находимся на территории Западного сообщества в головном офисе. В сообществах же есть небольшие подсообщества – гильдии. Я, допустим, мелиор пятого порядка первой гильдии Западного сообщества. На этой территории гильдий – пять. Моя «Venator» – из Питера, но меня временно зашвырнули сюда, так как мелиоров, способных защитить себя самостоятельно, в третьей гильдии под названием «Sentire» маловато. А создано все это было Мировой ассоциацией, чтобы везде иметь своих людей. До Белого дождя в наши обязанности по большей части входила охранная и исследовательская деятельности, иногда зачистка неугодных правительству ублюдков, но этим занимаются огневики. Занимались. Раньше. Неважно. ― Мелиор внезапно тряхнул головой, словно выбрасывая из головы ненужные утратившие ценность данные, и продолжил: ― Главой Российской ассоциации ученых является Галиц Тихомир Игоревич, с которым ты вряд ли когда-нибудь встретишься тет-а-тет, но увидишь на сборе Высших. Есть еще и шишки поменьше, этакие бугорки в каждом из сообществ. У Западников это – Денисенко, тот еще мудень, но мудень вполне справедливый. И… этого, думаю, хватит. Пока что.       Все это время Беляев смотрел куда-то на стену, не встречаясь с Амиром взглядом. Рассказывал он довольно спокойно, точнее, сухо. Информация же, которой мелиор снабдил парня, была явно не из разряда общедоступной, поэтому Шахриеву потребовалось время ее переварить и сочинить осторожные вопросы в ответ. Хотя, что именно спрашивать, Амир пока не представлял – слишком многое было непонятным.       ― Ты бы поел, ― очень резко перевел Беляев тему, наконец одарив собеседника взглядом. Его вопросов он, похоже, вообще не ждал.       ― Я боюсь.       ― Чего?       Шахриев нехотя посмотрел в свою тарелку, своим содержимым усиливающую голод. Если его способность – сама плесень воплоти, то еда еще во рту превратится в несъедобное дерьмо.       ― Ты попробуй. Может, не всё так страшно, ― посоветовал Беляев, не выдавая ничем ни издевки, ни попытки хоть как-то над ним подшутить. Это придавало капельку уверенности.       Еще с минуту Амир вожделенно гипнотизировал кусочки мяса, аппетитно выглядывающие из-под залившей спагетти подливы, прежде чем решиться на опасный эксперимент. Пахло всё это уже чересчур соблазнительно, да и ел Новый в последний раз около двух суток назад, слегка удивляясь тому, что зверского голода тем не менее не чувствует, однако есть все же хотелось.       «Ла-а-адно».       Перебарывая себя, точнее собственный страх подавиться плесенью, Амир с тяжелым вздохом все же поднял со стола вилку, наколол один из кусочков мяса и с замиранием сердца положил его на язык. Жевать было страшно, но выбора не оставалось: вскоре желудок начнет пожирать сам себя, не говоря уже об ухудшающемся самочувствии, вызванным слабостью с голодухи, да и в принципе еще много чем, поэтому хоть одну причину недомогания следовало удалить.       Кисло-горький отвратный привкус, приправленный немереным количеством соли…       ― Не блевать! ― Беляев рванул назад прямо на стуле, понимая, чем может все обернуться.       В ужасе же от происходящего, Амир невольно прослезился, желая выбросить из себя всю эту дрянь прямо на стол. Едва сдерживая рвотные позывы, он все же закрыл ладонями губы и проглотил… Шахриев никогда не пробовал на вкус дерьмо, но сейчас ему показалось, что это именно оно. Причем дерьмо самого наихудшего качества насквозь пропитого бомжа, питающегося смердящей тухлятиной.       Литровая бутылочка воды, стоявшая тут же, на столе, была осушена парнем зараз. Капельки на ее горлышке и остатки на дне мгновением позже покрылись плесенью. С едва слышным шипением, белые нити выбрались и на поверхность бутылки, но остановились. Однако это Амира ничуть не успокоило. Дрожащей рукой он вернул тару на стол, разглядывая пенящуюся внутри нее плесень, затем какое-то время с ненавистью в покрасневших глазах смотрел в тарелку на кусочки мяса…       Резким движением руки под аккомпанемент поднявшегося у тела света все полетело к стене справа. Пластиковая посуда почти не повредилась, как и бутылка, да и грохота особого не случилось, но вот плесень, что находилась в бутылке, мгновенно принялась пожирать еду, оказавшуюся на полу. Впрочем, на том она и закончила, не имея достаточно влаги.       Амир же озлобленно уставился на поднявшегося Беляева, искоса наблюдавшего за подопытным.       ― Ну и как? Повеселил я тебя, мразь?! ― глаза парня сверкнули хорошо различимым светом, а фон уже языками темного пламени заструился над телом. На столе же остался след от руки Амира, будто столешница подверглась временному скачку только по этой дуге. Все говорило о том, что Новый был явно на грани, поэтому Беляев ничуть не злился.       ― Моя способность – выдыхать газ, ― вдруг поведал мужчина, доставая из кармана штанов коробок спичек.       Не обращая внимания на гневный искрящийся взгляд Амира, он, внимательно изучая пол под ногами, чтобы не попасться плесени, подошел максимально близко к эпицентру заражения, присел там на корточки и медленно с легким шумом выдохнул. На мгновение Шахриеву даже показалось, что воздух перед Беляевым колыхнулся, искривляя устроенный на полу срач. Андрей же быстро отпрыгнул назад, уверенно поджег спичку и бросил в сторону плесени.       Аккуратный взрыв как-то неожиданно тихо пыхнул огненным шаром и моментально сжег большую часть бардака, оставив малое пятно копоти на полу и стене.       ― Но это – не обычный газ, ― продолжил Беляев свою историю.       Он намеренно обошел Амира со спины, бесстрашно похлопал ладонью по его плечу и под удивленным взглядом парня, подобрав свой стул, вернулся за стол, где снова уселся напротив, небрежно опустив коробочку спичек перед собой.       ― В РАУ ему дали название – дыхание Беляева, ― губы мужчины тронула неискренняя улыбка. ― Он работает иначе, чем должен бы был. Имеет едва уловимый запах. А при взрыве трогает лишь то, что я запланировал.       ― Это как вообще? ― Амир не сводил с него настороженно-восторженных глаз.       «Если такое можно провернуть с газом, то и с плесенью, вероятно, тоже?»       ― Я не ученый, поэтому скажу просто, ― говорил Андрей отчетливо, твердо, но в голосе его сквозило безразличие. ― Газ этот образуется не совсем из вдыхаемого мной воздуха. Точнее, не только. Мое тело само по себе очень хорошо ладит с окружающей энергией. Оно постоянно поглощает ее извне вместе с большими объемами кислорода, что для других, кто стоит рядом, может послужить причиной головокружения и удушья, особенно, если это кто-то из Низших. Однако все это поглощенное добро идет вовсе не на улучшение моего самочувствия или способностей, а для того, чтобы потом выбросить наружу даже не углекислый газ, а нечто, сильно приправленное энергетическим следом. Вроде твоей плесени, ― Беляев решительно посмотрел поостывшему Амиру в темно-карие глаза. ― И давление в моем теле довольно высокое, выше, чем в чертовом газовом баллоне. При желании, правильно выдыхая, я высвобождаю накопленные в моем теле газы. А они образуются и хранятся, как в физической оболочке, так и в энергетической. Поэтому так тесно связаны. Газ же мой взрывоопасен именно из-за большого содержания энергии, вызывающей своего рода… переизбыток, будто в теле человека, когда тот сгорает. И раз уж это действительно газ, то он также вызывает еще и отравление, помутнение рассудка, временную потерю памяти…       ― Какого… фига?.. ― по прикидкам Амира столько способностей для одного человека – было уже слишком. ― Но как?.. Как, черт возьми?..       ― Я это контролирую?       ― Как тебя создали, чертов ты монстр?!       В этот раз Амир всерьез перешел черту: хоть Беляев и не ответил на оскорбление, взгляд у него стал нестерпимо холодным и подкрашенным засветившимися зелеными радужками.       ― Если ты поймешь, как в тебе происходит образование плесени, ― сухо подытожил он, мгновенно усмирив свой фон – годы тренировок на лицо, ― то походы в туалет перестанут быть геморроем, и пожрать ты сможешь.       Амир хотел было извиниться за брошенные на эмоциях слова, но не стал, решив, что поздно уже давать заднюю.       ― Как ты́ это понял? ― сделал парень акцент на местоимении.       ― Методом проб и ошибок. И это сложно описать словами. Ты пробовал когда-нибудь посмотреть назад, не поворачивая головы?       ― Ч-чего?       ― Того, ― усмехнулся Беляев, вальяжно откинувшись на спинку стула. ― Просто сделай.       Амир, если честно, слабо понимал, что именно ему предстоит учудить и, собственно, каким образом. Откровенное замешательство отразилось на его лице, а потому Беляев решил услужливо подсказать:       ― Представь, что тебе надо посмотреть на затылок, и просто посмотри.       ― Легче сказать, чем… Эм?       ― Это легко, верно?       Амир выглядел озадаченным еще больше. Да, свой затылок он не увидел, но направить взгляд как бы внутрь своей черепушки он вроде бы и правда смог.       ― Примерно так же и у меня с газом, ― в голосе Беляева послышался смех, направленный то ли на его же речь, то ли на Амира, скосившего глаза к носу. ― Физические умения здесь не играют роли. Да и знание физики, как науки, мало, чем поможет. Каждое мгновение своей жизни я ментально… мысленно сдерживаю поглощение энергии извне и свой газ, рвущийся изнутри, отсеивая его от углекислого. Сначала хреново получалось. Теперь я мастер контроля. И мое тело уже на автомате выполняет эту программу, пока я в сознании, почти не нанося вред окружающим меня людям.       ― А когда спишь? ― не поверил Амир.       Беляев в ответ неохотно кивнул, печально усмехнувшись: парень снова попал в точку.       ― Для меня создали специальную комнату с особенной вентиляцией. В отру́бе каждый мой выдох – порция смертоносного газа.       ― Но тогда… Ты же и с женщиной не можешь… того самого?       Вот теперь Беляев искренне улыбнулся: мыслил Амир – не стандартно, уж больно вопросы у него были… неожиданные.       ― Могу. Главное – не долго и со спец. вентиляцией. И не у костра.       ― Жесть.       ― Ну да.       Тишина, повисшая в совершенно безлюдном закрытом крыле столовой, Амиру совсем не понравилась. Противно скуливший желудок нервировал еще больше. Голод (пусть пока и не сильный); отсутствие понимания происходящего; собственное тело, которое взбунтовалось против хозяина… Парень храбрился, старался быть спокойным хотя бы внешне, вот только не получалось. Еще и комната эта… «для особых гостей», ведь к остальным выпускать человека-плесень уже никто не решался после его шумного и проблемного похода в сортир. Беляеву хоть и доложили после, что катастрофа предотвращена, благодаря своевременному реагированию, однако неприятный осадок на душе остался у каждого.       ― У меня ведь… совершенно другой случай. Мне и в туалет не сходить, ― настроение Амира вновь заметно упало, а вести беседу на столь неприятную тему вообще не хотелось.       ― Ну, как сказать. ― Беляев облизнул пересохшие губы: пить и есть при Шахриеве было бы свинством. ― Газы же выходят… не только… через рот.       Усиленно попытавшись понять смысл сказанного, Амир ненадолго напрягся, после чего лицо парня буквально просияло, и он неуверенно рассмеялся, осознав, насколько взрывоопасен человек напротив: несварение желудка или повышенное газообразование в кишечнике, и ему лучше закрываться в четырех стенах без доступа к искрам.       ― Начни медитировать.       Предложение Беляева Амир всерьез не воспринял, продолжая показывать зубы.       ― Хах, до всего этого дерьма я бы тоже послал себя за такое. Но я не шучу.       ― Это как-то связано с причиной наших изменений?       ― Верно.       ― Расскажи, ― теперь Амир был готов его выслушать и принять многое, если не на веру, то хотя бы с большой долей вероятности. Чем бы ни была вызвана вся эта хрень, кто бы ни был виноват в катастрофе, реальное знание никогда никому не мешало. И если уж Беляев положил глаз на молодого мелиора (не со всеми же он столь любезен), грех было не воспользоваться.       ― Всего не могу, но кое-что имею право.       Амир, соглашаясь, кивнул, понимая, что это даже справедливо, да и вряд ли он понял бы сразу все. Беляев же какое-то время сидел задумчиво, то хмуря, то расслабляя брови, и, похоже, выбирая из доступной ему информации самое безобидное, после чего произнес:       ― «Melior» с латыни переводится, как «лучше» или «лучший». Все Измененные, включая теперь и тебя, являются мелиорами, пусть среди нас и есть разделение. Например, Низшие – мелиоры, не достигшие третьего порядка, зовутся наемниками, так как по существу выполняют грязную работу и являются разнорабочими, и все же они тоже мелиоры. Но, как ты и сам догадался, я и подобные мне…       ― Типа быстроногого мальчиши и крали с зелеными патлами?       ― И не только. Нас – много. Кто-то получил свою силу еще лет пять назад, кто-то не так давно, но все мы – с уколами и кучей различных процедур заимели доступ к скрытым возможностям...       ― То бишь, мы уже имели эти?..       ― Нет. Не перебивай.       Амир виновато кивнул: размеренная речь Беляева слегка действовала на нервы, так и подмывая его поторопить.       ― Ты прав: наши тела всегда имели ауру, биополе, хреновину, типа яйца вокруг нас. У кого-то скорлупа поплотнее, у кого-то – входи не хочу. Этим, допустим, объясняется защита от сглазов и прочей херни, в которую я когда-то не верил даже. Но это реально. Просто поверь.       ― Как скажешь. ― Амир приметы и подобную ересь никогда не считал чем-то реальным. Как и сглазы там, энергетических вампиров. Но бывали случаи, когда рядом с другим человеком ни с того ни с сего становилось вдруг дурно. Так что можно было и поверить.       ― Всегда существовали люди с особыми врожденными талантами, улучшенным предчувствием, жалкими способностями к телекинезу, исцелению и так далее. Каждый из этих людей научился в результате совершенно разных действий аккумулировать энергию из ядра нашей планеты.       Беляев ненадолго замолчал, понимая, что Амиру требуются подробности.       ― Солнце, ― мужчина многозначительно посмотрел на парня, словно сказал сейчас нечто очень важное, ― оно дает энергию почти всему живому расти и развиваться. Его световая энергия легко поглощается нашими телами, растениями и животными. И это – самое слабое проявление наших возможностей. А теперь представь, что у нашей планеты есть такое же солнце, но прямо в недрах. Ее ядро. И энергия, что вырабатывается этим солнцем, совсем иная. Чтобы аккумулировать ее, необходимо иметь осколочек такого же солнышка в самом себе, в своей энергетической оболочке.       Беляев говорил твердо с выдержанными паузами, при этом усиленно опуская пальцы на столешницу и упрямо глядя как бы на солнечное сплетение Амира, сейчас прикрытое от его взгляда.       ― Изучая особенных людей, МАУ пришла к выводу, что реально создать ядро в человеке путем добавления нового гена и серьезного облучения энергией, сродни энергии ядра Земли. В итоге та самая скорлупа – края энергетического тела, биополя, херни вокруг каждого из нас – становится прочнее в десятки раз, не позволяя излишкам энергии покидать владельца. Концентрация белка, энергии внутри скорлупы, так же многократно повышается. Мы теперь – маленькие солнца. Но тело-то наше – не горящий гигантский шар, так что предсказать, какие свойства приобретет мелиор – крайне сложно, пусть при искусственной мутации и добавляются сразу множество, эм, подверсий... Допустим, какой-то яд, чтобы создать мелиора с похожей способностью.       Беляев снова замолчал и посмотрел собеседнику в глаза, проверяя, понял ли тот сказанное. Амир же в лице ничуть не изменился, представляя собой концентрацию воплоти.       ― Иными словами, к нашей ауре подмешали чужеродную энергию, гораздо более сильную, чем мы имели раньше. Все это дело повлекло за собой изменения организма и образование того самого солнышка внутри нас. Вопрос остается лишь в том, справится ли тот или иной мелиор с тем, чтобы сделать эту энергией своей, научится ли аккумулировать ее, чтобы не сгореть к чертям собачьим из-за перебора энергии, излишки которой теперь не могут легко покинуть оболочку, а буквально блуждают по всему телу микровзрывами. Тем более что новые свойства нередко связаны с внешним катализатором, что только усугубляет ситуацию. Вот к примеру, в моем случае, ученые игрались с газами, пытаясь создать нечто, что было бы способно вырабатывать природный газ в помощь всему миру, ну, и, конечно же, для обогащения, я думаю.       ― Но… ― Амир неожиданно для себя запутался: не хватало деталей, в результате наружу рвалось слишком много вопросов, однако сформировался окончательно пока только один: ― почему тогда плесень?       ― М? Не знаю. Сыр с плесенью хомячил во время апокалипсиса, ― предположил Беляев без эмоций как бы между прочим.       ― Не тот достаток, чтоб сыр заплесневелый жрать. Это… Если только…       ― Что?       ― Белый дождь. Этот твой сраный ген был в нем?       ― Не мой. Но наверное. Да, ― уверенности ответу мелиора тем не менее не хватало.       ― В тот день я был на заброшенном складе, ― Амир плохо помнил, что произошло конкретно: может быть, дело в травме, может, в самой трансформации, но оперировал он лишь обрывками воспоминаний. ― Крыша там была серьезно повреждена. Сырость… жуткая. И вонища.       ― И что ты там делал? ― заинтересовался Андрей его приключениями.       ― Квест выполнял, ― пожал тот плечами, явно не горя желанием распространяться по этому поводу.       Но и собеседник тоже не собирался отступать:       ― В смысле? ― Беляев смерил его проницательным взглядом.       ― В сети есть… Да не важно. Искал я там кой чего, ― отмахнулся парень, отводя взор. По правде говоря, найти тот предмет так не удалось, возможно, его там и не было. ― Я едва шею себе не свернул, поскользнувшись. Но хорошо помню, что стена, по которой я сполз после удара башкой, была влажной и в какой-то черной блевотине. Дождь тогда уже начался, и… я сидел там… промокал, пока всё хоть немного не стихло. Домой возвращался как в бреду. Ни хрена не помню. А на утро меня окатило горячим паром. Я испугался, дернулся. А у меня вся комната в плесени. Ну а дальше сам знаешь, эти твари преследовали, я отбивался…       Беляев молчал, уставившись на Амира слишком внимательно, будто уже знал о нем гораздо больше, чем тот ему рассказал.       ― Тц! В игры я играл! Эм, ролевые? ― то ли спросил, то ли ответил на это Шахриев, почувствовав себя на допросе. Андрей же по-прежнему не произнес и звука. ― Ну и, не всегда они… были безопасными.       ― И все?       ― Что ты хочешь от меня услышать?!       ― Правду.       Амир злился. Какое-то время он упрямо смотрел мелиору в чуть подсвеченные зеленые глаза, пока не выдохнул как-то обреченно и не уперся взглядом в родинку, находившуюся над правой бровью того.       ― Сначала… ради интереса, ― пояснил он, странно двигая плечами, словно хотел что-то с них сбросить. Фон, начавший проступать над ними, говорил о том, что рассказывать Шахриев об этом действительно не хочет. ― Затем… на деньги. Задания были разные: что-то подсмотреть, что-то найти, куда-то пробраться… Со временем они стали еще более изощренными, а суммы внушительными, ― голос парня вконец озлобился, но за этими нотками чувствовалось что-то еще… испуг и вина? ― Когда я захотел выйти из этой сферы, мне спокойно намекнули, что лучше бы я не рыпался. А еще у них были записи моих, хах, правонарушений. Но скажу сразу, ― быстро добавил Амир очень серьезно, вновь посмотрев собеседнику в глаза, ― никого убивать или избивать меня не просили.       ― Тогда… митинги? ― сухо уточнил Беляев, не снижая уровень подозрения. Тот кивнул. ― Вандализм? ― Очередной еще менее охотный кивок от Шахриева. ― Наркота?       ― Пере…прятывал… Но не знаю, что конкретно, ― не стал Новый скрывать и это.       Беляев не угомонился и теперь:       ― Воровство? ― продолжил он совершенно спокойно, словно проверяя уровень доверия между ним и парнем. Амир вновь мотнул головой, и оба затихли едва ли не на минуту. ― Ты поэтому такой… проницательный? ― Во взгляде Андрея, к слову, не было и намека на осуждение.       ― Я… лет пять в этой теме, ― молодой человек не сумел сдержать грустную улыбку, вызванную то ли пониманием Беляева, то ли воспоминаниями. ― Со временем я научился обращать внимание на многие вещи, чтобы вовремя убежать, не попасться на камеры, найти то, что прописано в… «квесте». Так что, когда меня… отмывали с расстояния, постоянно убирая плесень, а потом долго сушили, выветривая все, что только можно, заодно и мои причиндалы… ― теперь Амир усмехнулся повеселее. ― Я слышал… разное. Да и когда вели в столовую. Ну и видел тела на улице, пока боролся с теми тварями. Затем просто сложил два и два.       ― Повезло тебе, да? ― по лицу Беляева скользнула тень… одобрения.       ― Ты о чем?       ― Дождь избавил тебя от проблемы.       Намек на смерть неприятного «начальства» Амир понял мгновенно, но отвечать на данный выпад не стал, ведь он и сам уже не раз думал о том, что теперь его прошлое не имеет значения, даже если те ублюдки живы. Мир вообще полетел ко всем чертям. Вряд ли они продолжат свои забавы и ставки на сумасбродов, зарабатывающих себе на карманные расходы.       ― А твои родители?       Шахриев заметно вздрогнул, решив, что Беляев продолжает тему допроса, но в глазах мелиора не было ничего криминального, кажется, он просто спрашивал о семье.       ― Ты… о фото? ― Амир с трудом сейчас припомнил, что Андрей все еще держит у себя его семейный снимок. Тогда парень не придал этому значения, но… ― Вы были у меня дома?       ― Галиц – глава РАУ – мелиор шестого порядка. Крайне редкое явление. Даже не так… Шестой уровень, это как…       Амир поторопил его взглядом, не понимая, к чему собеседник так резко перевел тему и как это связано с его родителями. Беляев же продолжал мучительно придумывать сравнение.       ― Проще будет, если скажу, что за всё время экспериментов по созданию мелиоров, а их были сотни тысяч, шестых получили вот столько, ― Беляев показал число на пальцах.       ― Четверо?! Это… типа… верх развития? Дальше никто не прошел?       ― Пока что. Это, можно сказать, нереально. Не в тех условиях, в которых находился наш мир до Дождя. ― Беляев искренне тяжело вздохнул. Путь, благодаря которому он получил свою нынешнюю силу, теперь казался каким-то ненастоящим. Все случившееся, испытания, года жизни в подвешенном состоянии… Он и сам не до конца понимал, как все выдержал, и уже не помнил, почему вообще согласился на это все. ― Галиц, хоть и является главой Российской ассоциации, не принадлежит никакой стране, как и остальные трое. Черт, да я даже не знаю, какой он национальности. Мировая Ассоциация никого к нему не подпускает, кроме Моо́р. Бо́льшая часть его обязанностей переложена на глав сообществ, типа Денисенко. Галиц же, этот монстр, нужен для иной работы: он способен улавливать энергетические всплески. Благодаря ему Ассоциация смогла так быстро среагировать. Он отмечает на карте, где очередной мелиор или мощный монстр. Так мы вышли и на тебя, точнее, твой дом. На момент получения данных о тебе ты, вероятно, находился еще там.       ― И? ― поспешил Амир перейти к интересовавшей его теме. ― Мои родители?       ― Дома их не было. ― Беляев намеренно упустил тот факт, что спалил там всю плесень вместе с его испорченной халупой.       ― Ясно, ― Амир беспокоился, но устраивать истерику на этой почве не собирался. ― Они в поликлинике работали, когда все началось. Так что тоже не знаю, что да как. Мне позволили позвонить по приезду, но… там не ловит, походу. ― Улыбка у парня получилась вымученной и однобокой.       ― Постараюсь выяснить.       ― Спасибо. ― Амир снова смолк, глядя на серое пятно гари на стене. Насколько ему было известно, центральная больница пострадала очень сильно. Некоторые, из привезенных сюда, говорили об этом. Но ничего конкретного. ― Откуда вообще появился этот чертов ген? Инопланетяне подбросили?       ― Почти, ― шутка Беляеву понравилась, и было бы смешно, если бы мелиор на самом деле не знал правду. ― Он принадлежит Адаму и Еве.       Амир растерялся.       «Адам и Ева? Те самые? Что за бред?» ― эти мысли буквально отразились на его лице.       ― А вот этого я сказать не могу, ― непреклонный голос Беляева заставил парня напрячься. Он уже не раз ловил себя на мысли, что данный человек его пугает, однако характер у Амира был тоже не сахар и раболепствовать перед этим монстром он не собирался. ― В любом случае, этот ген уже был в наших телах в спящем состоянии и в слишком малом количестве. Нужен был толчок. Теперь он проснулся, усилился и приобрел крайне забавные вариации.       ― Забавные?! ― возмутился Шахриев, ненароком вспомнив свой поход в туалет. ― Тебя все это заводит, что ли?!       ― А мне плакать надо? ― снова усмехнулся тот, начав играться с коробочкой спичек.       Что ж, за это Беляев и понравился Амиру: прямой, слегка несдержанный, сильный, знает себе цену и не делает вид, что страстно озабочен чужими проблемами. Лишь своим присутствием он внушал спокойствие, будто ему все было по плечу. А когда Шахриеву кто-то нравился, это означало только одно – человек перед ним по-настоящему опасен, и поворачиваться спиной к такому ни в коем случае нельзя.       ― Тц… ― от собственных мыслей еще сильнее разыгрался аппетит, ― жрать охота. Так что за медитация? Для чего она мне?       ― Ты поймешь, когда попробуешь, ― выдал Андрей, как настоящий умудренный годами наставник. ― Все теперь в нашем мире пропитано концентрированной энергией. Она вокруг нас, во всем. Энергия, что производит… ядро Земли. Те, кто еще не изменился, если не сдохнут, тоже изменятся, только позже и вряд ли сильно. Но главное, что эту энергию такие, как мы с тобой – высшего порядка, могут чувствовать и видеть. Научишься этому, сможешь взаимодействовать со своей плесенью, заглянешь внутрь себя и узнаешь, откуда она берется. А дальше видно будет. Да и пару единиц фона тоже сможешь апнуть.       Беляев снова начал говорить отрешенно, рассеянным взглядом изучая голую стену за спиной Амира. Принялся скучающе вертеть на пальцах коробочку спичек, разбавляя возникшую паузу шелестящим звуком... Долгие разговоры, похоже, не были его коньком.       ― Такие… как мы? Высшего порядка? ― вкрадчиво продолжил свои расспросы Амир, не собираясь заканчивать их беседу. По крайней мере, не сейчас. ― Это типа… ранг силы? Как он определяется?       ― Излучением от мелиора, ― Беляев ответил спокойно, но прибрал вдруг спички на место и заметно заерзал на стуле, всем своим видом показывая, что их разговор подходит к концу.       ― И сколько их? Высших? Это же… они… светятся?       Беляев вдруг замер. Видимо, на этот вопрос ответить он все же мог и вполне распространенно.       ― Это – отличительная особенность тех, кто перешагнул двадцать единиц фона, ― охотно пояснил мужчина, перестав выказывать желание уйти. ― Именно таких называют Высшими. У кого-то свечение… эм… Энергия, что внутри… «скорлупы», становится слишком сильной, чтобы стенки могли ее удержать. В результате она проявляется над телом. Так вот, у кого-то свечение проявляется позже, где-то к двадцати пяти, у кого-то может возникнуть и на восемнадцати. Все зависит от эмоционального состояния и стабильности ядра отдельно взятого мелиора. Но со временем такая оболочка стабилизируется, а стенки «скорлупы» становятся прочнее, поэтому свет продолжает возникать уже только при сильных эмоциях, вспышках гнева, радости, желании… Даже способности сбоят какое-то время, пока все не устаканится.       ― И как долго идет эта… стабилизация? ― Все же от этого зависело и самочувствие Амира в целом, жизнь в принципе.       ― У всех по-разному, ― разочаровал Беляев. ― От трех до двенадцати дней. В редких случаях затягивается на месяц… Но ты… ты не сравнивай божий дар с яичницей. Нас – таких, как я, создавали иначе. Пока не существует ответа на твой вопрос. Более того – стабилизация у нас происходила не без помощи со стороны. И ты либо выдерживал и открывал глаза, либо подыхал. Вам сейчас тоже помогают, ― Андрей взглядом указал на сгиб руки Амира, намекая на вколотое вчера лекарство, ― но не так… яростно. Для этого требуется неслабая аппаратура. А ее дефицит. Да и проблема ведь не только в возможности сгореть. Новые, как и мы в свое время, реагируют на изменения и эмоционально. Это вызвано трансформацией. Их необходимо наблюдать, чтобы они никому (да и себе) не причинили вреда из-за простого любопытства или всплеска, ну не знаю, сексуальной активности. Гормоны здесь играют не на руку. Перестроение весьма жесткое, а настроение меняется, как у беременной.       ― Я понял.       ― Да?       ― Да, ― уверенно подтвердил Шахриев. На лице же Беляева в ответ возникло легко читаемое: «Какой понятливый, надо же». ― А что насчет света… в глазах? Это, если я правильно заметил, проявляется реже?       ― После стабилизации только у тех, кто разменял двадцать семь единиц. До этого вполне возможны проявления и у кого-то за двадцать.       ― Вот как… Значит, та женщина с зелеными волосами?..       ― Да. Она тоже Высшая. У нее… двадцать девять вроде, ― он мельком посмотрел на цифры, что были набиты черным у него на правом запястье с внутренней стороны.       ― А ты?       ― Потолок пятого ранга – тридцать целых и девять десятых.       Это же числовое обозначение Амир заметил и в его метке.       ― Тебе тоже скоро поставят, чтобы отслеживать фон. Тогда узнаешь и свою точную цифру.       ― Понятно, но ты так мне и не ответил: много ли их – Высших? ― повторно задал Шахриев этот вопрос.       ― Неа. Не особо. Здесь, например, в офисе Западников, есть еще Радченко Жека, он с тридцаткой; Денисенко – глава Запада, максималка пятого; девочка семи лет, видящая сквозь предметы, тоже с потолком пятого, ― Андрей краем глаза заметил, что информация о ребенке в рядах мелиоров, собеседнику не понравилась, ― ну и Моор… она подле Галица работает… Да и какая разница? Ты половины из них не знаешь, но они звезды Запада. Умножь на три и получишь количество всех Пятых на этой территории. Ну как, много? Учитывая, что мелких вокруг несколько тысяч, а погибших при попытке создать Высшего… ― Беляев только вздохнул, не став называть точную цифру – та была явно немаленькой.       ― А что Дорошев?       ― Что? Нет. Этот – Четвертый.       ― Дарина?       Андрей слегка удивился такому интересу и надменно усмехнулся.       ― Девушка, что ехала с нами в машине, ― пояснил Амир.       ― Третья, ― продолжая улыбаться, ответил Беляев, но подобная мощность Шахриева явно поразила. ― Ожидал большего? Заруби себе на носу, если ты не почувствовал приближение кого-то из Измененных, значит он не дорос до пятнадцати единиц. С такими Высшие даже не считаются. Но какой у таких потенциал? Тут не знаю. Опять же – по вам, созданным иначе, пока нет точных ответов. Однако такие обычно телепаются на своем ранге до сдоху. Впрочем, как и вообще многие.       ― Тогда, что же, сильнее не стать?       ― Что за чушь? ― Мужчина резко поднялся, тихонько задвинул стул, посмотрел на Амира… ― Просто, чем ты слабее изначально, тем сложнее апнуться. А чем сильнее, тем медленнее. Пошли. ― Он содрал с волос надоевшую ему резинку, принимая вчерашний облик, и уже по пути к двери причесался пальцами.       ― И куда? ― Амир живенько соскочил со стула, но за Беляевым пока не последовал. Пусть сначала пояснит, что ему взбрело в голову.       ― Наши что-нибудь придумают. ― Он нетерпеливо обернулся, но поняв, что его слова ничего не изменили, добавил: ― Через трубочку тебя покормят.       ― О да. Всю жизнь об этом мечтал…       ― Не гунди. ― Беляев все же приблизился и сам потащил его за плечо, пока еще сдержанно и тихо, однако было очевидно, что промедление парня его начинало раздражать. ― Все лучше, чем ласты с голодняка склеить. Идем.       ― Погодь, а я-то какого ранга?       Амир схватил его за рукав, заставляя остановиться. Беляев скосил на его пальцы взгляд, и парень поспешно убрал руку, сунул в карман брюк, осмотрел одежду человека. Плесень, слава богу, не появилась.       ― Ясен хрен, пятого. Я же сказал уже, что ты – Высший, ― на эмоциях отозвался мелиор. ― Пошли. ― И таки покинул столовую, больше не собираясь упрашивать Амира идти следом.