Белый дождь. Рождение звезды

      Далеко не каждый, особенно не привыкший к подобным случаям, способен смотреть на чужую смерть и при этом совершенно ничего не чувствовать. Ну, или хотя бы не тогда, когда речь идет о гибели может и не самого близкого для тебя, но человека, который является твоим родственником. И пусть в тот день, в тот момент у Марка просто не было времени все осмыслить и полностью ощутить, а затем, уже на следующее утро все казалось словно бы и нереальным вовсе, да и в голове вопреки всему пульсировала в то утро лишь одна мысль: «Защитить Еву»… Сейчас же… То ли все дело было в том, что происходящее очень явственно воспринималось сном, то ли все-таки Марк и правда был излишне черствым, чтобы что-то почувствовать к своему погибшему слишком резко родителю, однако повтор того утра, тот самый достававший уже не раз в кошмарах сапог, что за мгновение раздавил отца, теперь не приносили Марку ни страха, ни раздражения, ни обиды, да и выглядело все это на сей раз чуть иначе: хоть и чересчур реально, но медленно, с разных ракурсов, будто бы юноша видел запись или же 3D-модель, которую можно поворачивать и самому проходить сквозь нее.       И все же… это не вызывало у него удивления. Марк детально мог рассмотреть даже испуганное окровавленное лицо родителя, осознавшего… нет, не смерть, а всего лишь опасность, когда над головой того сдвинулась крыша дома и раздался невиданный до сего момента скрежет, и как гигантская тень затмила сверкающее вспышками небо. Вряд ли тогда Дементьев-старший действительно смог понять, что прямо сейчас погибнет. Так даже лучше. Секунда ужасающего холодящего вены страха и всё. Точка. Конец.       Но почему… почему, черт возьми, Марк не почувствовал… НИЧЕГО? Абсолютно. Вообще! Глядя на этого человека, с которым рос под одной крышей все эти годы. Ни злости, ни обиды, ни сострадания… Будто тот для него был… чужим, незнакомцем, только строчкой в графе «родители». Почему же он ничего в этот миг не ощутил? Словно ранее их ничего и не связывало!       Ничего… ранее?..       Что ж, возможно, ответ на этот вопрос крылся именно где-то в воспоминаниях?       Никогда и никому Марк Дементьев об этом не говорил, однако очень многое из своего детства он совсем не помнил и со временем всего лишь научился выкручиваться, притворяться, больше слушать, чем говорить, чтобы не показаться другим невежественным или забывчивым человеком. Видимо, именно поэтому его всерьез и бесило отсутствие ответов на вопросы других людей. Марк старался быть молчаливым не потому, что мнил себя в чем-то лучше или намеренно игнорировал остальных, а потому, что сказать было нечего или обдуманное казалось ему отчасти банальным, наивным, глупым, чтобы произносить подобное вслух. В итоге же почти каждый в его окружении приходил к крайне логичному, но неприятному для Дементьева выводу: «Сам себе на уме». И все-таки, лучше так, чем признаться в еще бо́льшем своем несовершенстве.       Впрочем, провалы в памяти настигали его и в подростковом возрасте, словно кто-то периодически воровал у него минуты, часы... иногда даже дни или неделю.       Благодаря же замедленному времени здесь, в этом странном подобии сна, сейчас Марк спокойно изучал перед собой каждый миг, не утекающий более сквозь пальцы. Он рассматривал и растерянно-испуганное выражение лица Артема, все еще державшего его самого за руку и почему-то не бросившего столь никудышного друга на произвол судьбы; и тщетно пытавшегося ему помочь Диму, бледного настолько, насколько это в принципе возможно, но все-таки не решившего отступиться от явно заранее проигрышного плана; и спешащую к ним запыхавшуюся Еву, не допускающую, кажется, и мысли о том, что с мгновения на мгновение случится что-то гораздо хуже, чем непогода, разбушевавшаяся вокруг; и травму головы у отца… Марк не просто смотрел на них, умудряясь всецело изучить взглядом каждого, но видел при этом и самого себя. Здесь он мог разглядеть свою выгнутую от боли спину и прожженную у лопаток футболку, а еще нечто вдоль позвоночника, светящееся также сильно, как и паранормальный дождь.       В тот чудовищный миг, в тот чертовски раздражающий злополучный день Марк не знал, что весь этот свет, который пронизывал тогда все вокруг, – лишь энергия, ставшая вдруг доступной невооруженному глазу, но теперь он отчетливо видел, как воронка над головами всех раскручивалась тонкими нитями книзу, будто по серпантину. И все эти яркие светящиеся нити тянулись именно к Марку, к тому, который по-прежнему сидел на дорожке, не в состоянии встать. А вокруг становилось всё громче и светлее с каждой секундой. Даже само его тело, впитывающее колоссальный заряд энергии, казалось, вот-вот рассыплется от такого объема света. И пусть сапог опустился, а Еву толкнуло в спину… Пусть у Марка – того, что сидел на дорожке, появились все-таки силы подняться, чтобы помочь сестре… Этот – который сейчас смотрел на происходящее со стороны, был другим. И не Марком вовсе, но именно им, настоящим, холодным, желавшим силы…       Раздвоение личности? Сумасшествие? Искажение из-за сна?.. Вариантов, чтобы объяснить подобное, было великое множество, однако что-то подсказывало этому – наблюдающему со стороны, что все происходившее не настолько просто. Даже когда тело того, переставшего светиться паренька, что не смог подойти к сестре, свалилось чуть дальше под натиском гулкого ветра; когда сверху прямо на него насыпало кучу мусора, а все, по идее, должно было сразу кончиться… этот – Другой, продолжал смотреть, как поднимается с подкосившихся ног гигант, что одет был в темно-бордовые доспехи, напоминающие самурайские, и как после этого исполин шагнул еще дальше, прикрывая ладонью голову, чтобы хвост самолета не рухнул прямо ему на затылок. А в пестрящем энергией небе тем временем все еще расстилалась искрящаяся золотыми всполохами дыра, до которой потом и дотянулся невероятных размеров монстр… Что случилось потом, распознать Марк уже не смог: львиная доля этих чрезмерно фонивших изображений, к сожалению, стала смазанной, мельтешила, словно бы юноша наблюдал теперь через мутное вибрирующее стекло.       А затем прекратилось и это. Яркой вспышкой и звуками сигнализации оборвалась одна картинка, чтобы выдать совсем другую. Эта тоже не полностью походила на сон.       Холодная, охватывающая все тело вода, омерзительный привкус извёстки во рту и одуряющая боль в легких. Марк решил было, что это – воспоминание о той самой луже, в которой он едва не утонул после того, как погода стихла, но на миг различил ультрафиолетовый свет и какие-то аппараты, просторное помещение, снова смазанное туманом, страх и… человека в белом халате.       Вскоре и это всё также сменилось светом, а затем беспросветной тьмой. Временами перед взором Дементьева вспыхивали и гасли звезды, появлялся и млечный путь, уносящий все мысли и мимолетные эмоции следом… Осознание происходящего, пусть и слабое, окончательно растворилось, и из тьмы появились совершено иные образы, уже больше подходящие его стандартным снам. С каждым разом видения становились все чище, детальнее, более узнаваемыми и вполне привычными… И в конце концов: вот он – Марк, уже находящийся в единичном экземпляре, без какого-либо разделения, сидит в обнимку с незнакомой девушкой, чьи играющие светом, словно бы глянец, губы настолько непередаваемо-приятно целовать, что Марк, кажется, готов поглотить ее всю и разом.       К слову, подобное снилось Дементьеву даже часто: поцелуи и ласки, и красивый, льющийся с чьих-то губ серебристый свет. Просыпаться во время таких сновидений никогда не хотелось. Однако, увы…       Школа – то место, куда редкий учащийся идет с хорошим настроением, да еще и за получением знаний. С утра оно обычно выглядит, как дешевый фильм ужасов, где по коридорам плетутся хмурые зомби с заспанными лицами, слезящимися глазами и мученическим видом. И у каждого к этому месту свои претензии: начиная с домашнего задания, заканчивая натянутыми отношениями с учителями или одноклассниками, но Дементьев до дрожи ненавидел школу вообще не за это…       Доводящий до белого каления будильник призывно звонил уже несколько раз самым противным из всех существующих на планете рингтонов (ранние подъемы придумали фашисты – не иначе). Каждый раз Марк ненамеренно откладывал чертов звонок еще на короткие пять минут, одаривая механического ублюдка парочкой мысленных ругательств, только вырубить встроенного гада было невозможно, и тот начинал верещать снова, все сильнее расшатывая уже и так давненько не крепкие нервы.       Вдобавок ко всему чьи-то тихие стоны, что врывались в сознание осколками навязчивых откровенных сцен, никак не помогали привести парня в чувства, наоборот поддерживая его искреннее желание досмотреть приятный сон до конца, пусть участвующие в нем девушки в реальной жизни вряд ли бы и вызвали такое страстное желание. Сейчас это было ничуть не важно, главное – продолжать спать и дальше, потому что хороший и долгий сон Марку требовался не меньше, чем воздух.       Однако стоны, как и полагается жанру, становились все громче, всё чаще, порывистее, сорвались вдруг на неразборчивый шепот, ласкающий слух, а затем…       ― М-моя рука… Блядь… как же больно… м-м-м…       Слова, то ли к счастью, то ли не очень, на Марка подействовали гораздо лучше, чем стоны, правда, мужской тихий голос, что их произнес, выдал сразу настолько безумный отклик внутри, что образ красивых девушек тут же развеялся, на миг заменившись партнерами мужского пола и превратив столь прекрасный сон в безумно жестокий кошмар. Благо, и эти воображаемые картинки смазались окончательно еще через мгновение, а жалобный голос Артема (теперь Марк охотно признал в услышанных стонах тембр именно лучшего друга) привел его если не в чувства, то хотя бы в реальность, заставив резко открыть глаза.       Будильник заткнулся автоматически, моментально опустошив голову. Нахмуренные брови Данцева – были первыми, что увидел Марк. Понимание же, что механическая сволочь, встроенная в его голову, вовсе не призывала его собираться в школу, пришло на секунду позже, однако подробности ситуации в целом пока для Дементьева доступны не были.       Все еще слабо осознавая происходящее и ловя мутные отголоски недоснов-кошмаров в памяти, Марк равнодушно перевел взгляд на раздутые ноздри друга и, наконец, на стиснутые от боли зубы. Лицо Артема прямо сейчас находилось всего сантиметрах в семи от лица Марка и теперь уже не было черным. На щеке парня осталось пятно засохшей зеленой мази, смешанной с кровью самого Дементьева и превратившейся в подобие глины или, скорее, грязи. На лбу же Данцева, продолжавшего что-то бурчать, присутствовали капельки пота: Тёма снял с себя только одежду, намотанную на лицо, а нечто, напоминающее пиджак, было явно не по погоде, однако узнать в этой «тряпке» хоть что-то однозначно уже не представлялось возможным – множественные разрывы ткани, пятна грязи и крови и истлевшие темные участки то здесь, то там...       «Еще немного, и он останется с голым задом, ― вскользь подумал Дементьев, начиная свой очередной мысленный марафон в попытке понять, как именно все это работает и какую роль в этом играет он сам, при этом попутно вспоминая и то, где он сейчас вообще находится и почему. ― Это здешняя энергия так по нему прошлась или все его превращения привели к этому?»       Только вот, несмотря на явно немалую физическую боль Данцев все еще не проснулся, не желая вставать так рано или в принципе вставать. Юноша безрезультатно старался перевернуться на другой бок, помогая себе нелестными словами, адресованными пока что пустоте, но не мог по вполне очевидной причине: левая рука Артема находилась под головой у Марка всю эту неизвестно насколько долгую ночь.       ― Да что за… хрень-то та… кая?!.. ― продолжая хмуриться и сжимать зубы, Артем все же открыл глаза, уже не хуже змеи зашипев от непрекращающейся боли в плече. Его мутный не сразу сфокусировавшийся взгляд несколько тихих каких-то пустых мгновений не выражал ровным счетом ничего, будто бы юноша никого напротив и не увидел.       Смутившийся же из-за столь странного взгляда Марк криво улыбнулся закадычному другу в ответ пересохшими окровавленными губами, совершенно не сделав лучше: лицо у него в это ясное утро выглядело откровенно жутко, да еще и неслабая вонь от засохшей мази…       ― К-какого хера, чувак?! ― Артем дернулся прочь, едва не вырвав себе же плечо, но оставив Марку на память рукав, после чего, моментально схватившись за оголенную руку, сжался прямо там, на полу в супернервный болезненный комок, хрипя что-то неблагозвучное в адрес Дементьева, отдавившего ему башкой предплечье. Как истинному гомофобу, Артему возникшая ситуация была омерзительна еще и вдвойне, так сказать, до самой глубины души, если не еще глубже. ― Аргх, с-с-сука!.. ― закончил он яростным воплем свой монолог и, не забывая интенсивно помогать себе тихими матами, принялся усиленно массировать руку, по которой табуном поскакали колики. За своими остервенелыми действиями он сейчас совсем не замечал того, что теряет при этом частички шмоток. ― Да что ж так больно-то?! ― все же перешел Тёма на родной нематерный спустя несколько минут злобного шепота, сдавленно всхлипнул, с трудом выдерживая утреннее испытание, и уставился на контуженного Марка, оказавшегося вдруг почти без рубашки-поло.       Крайне растерянный Дементьев уже уселся за это время на задницу и отупело смотрел в никуда, словно продолжая спать сидя. Слежавшиеся каштановые волосы торчали теперь на одну сторону замусоленным веером-пучком. Умеренный свет вокруг тела выделялся в основном лишь на участках, где присутствовала густая тень. А слезящиеся глаза только слегка фонили, красиво подсвечивая ставшие фиолетовыми радужки. Но даже такие сдержанные характеристики ничуть не успокаивали Артема, продолжавшего пристально осматривать товарища, на котором прямо на лоскуты расползалась одежда. Светлая приталенная рубашка, как и модные укороченные джинсы, что Данцев лично подогнал Марку, всего лишь за сутки оказались испорчены просто вхлам, и не только кровавыми пятнами или каплями мази, но и прочей дорожной грязью, потертостями, дырами, словно бы этой одежде шел уже не первый десяток лет. Воротник уж и вовсе едва ли не распался на дряхлые нити, да и в области живота ткань превратилась в обвисшую сетку. Впрочем, штаны Марка выглядели немногим лучше, но хотя бы держались увереннее благодаря ремню. Однако сильнее всего выделялось иное: кроваво-зеленое месиво вместо физиономии так и притягивало внимание, хоть и выглядело отвратительно.       ― Ты-то… м-м-м… вообще как? ― Артем сжал посильнее продолжавшее зудеть, но чуть успокоившееся плечо, изучая товарища долгим взглядом и всерьез уже опасаясь, что перед ним кто-то совсем другой. Учитывая произошедшее здесь вчера, ожидать можно было чего угодно.       ― А ты сам-то? ― Марк замедленно перевел на него затуманенный взор. Он пока еще явно не пришел в себя окончательно и, казалось, что вот-вот снова вырубится, не в силах удержать уплывающее внимание на друге, но пока сидел.       ― Пф, не у меня же сейчас вся рожа в крови, ― без злости парировал Данцев, искренне переживая за товарища, так сильно отхватившего за всех иномирцев от невменяемых зверолюдей.       В его воображении еще ночью сложилась весьма безрадостная картинка, где вождь племени и парочка ее карманных чихуахуа отмудохали лидера чужаков в процессе безудержного допроса, да малек перестарались, из-за чего и пришлось его же лечить. Правда, в эту теорию не вписывалось одно весомое «но»: зачем избивать того, с кем они сами могли бы нормально поговорить, раз уж Марк вдруг усвоил их язык – Дементьев точно не начал бы потасовку первым. Или же благодаря драке он их язык как раз и выучил?       ― Тем не менее, ― Марк на деле являлся не меньшим упрямцем и тоже был не намерен сдаваться.       ― Тц, ― и Артем – по крайней мере пока – решил ему не противиться.       Чуть раздраженно он поднес свои ладони к лицу, по пути проследив за падением пары длинных нитей с укороченного рукава, неоднозначно хмыкнул, не став озвучивать громкие мысли по этому поводу вслух, и резко сжал кулаки, чтобы доказать Дементьеву, что он в полном порядке. Смуглая кожа отозвалась мгновенно и охотно почернела, тихонько зашуршав оставшейся одеждой и вызывая легкую вибрацию в теле.       Раньше Артем не особо задумывался о своей способности… Даже не так. Ему, в принципе, не хотелось об этом думать, ведь изменение организма, превращение в жуткого черного человека, способного играючи принять стрелу в голову и не получить раны, не могло не настораживать, но куда больше… пьянило. Как бы Тёма ни получил эти навыки, эту свою… мутацию – она абсолютно естественно стала частью него, а призыв бронированного покрова менял не только физическую его суть, но и давал чувства защищенности или даже власти. Вот поэтому-то сила, которая должна была испугать любого другого нормального человека, Артема вовсе не пугала. Теперь. Разве кто-нибудь страшится умению ездить на велосипеде или освоению другого навыка? Да, юноша прекрасно понимал, что сравнивать такие вещи, по меньшей мере, неправильно, но именно так он воспринимал это черное покрытие. С тем же восторгом применял его в деле, не боясь ни себя, ни реакции людей. Хотя в самом начале, когда его нога впервые стала твердой, он и испугался, посчитав себя монстром…       «Почему же сейчас не страшно? Из-за него?»       Артем невольно взглянул на Марка, очень внимательно наблюдающего за его превращением. В этот миг что-то особое промелькнуло в глазах того: мимолетное удивление чем-то, что Марк заметил у головы друга. В ответ на это Артем рефлекторно оглянулся себе за спину, но ничего примечательного не обнаружил, кроме солнечного света, легко проникающего в дом сквозь десяток небольших окон и нитяную шторку.       ― Хорошо, ― Дементьев удовлетворенно кивнул товарищу, когда демонстрация его способностей успешно завершилась сменой покровов, и ненадолго замер, обдумывая ненароком прочтенные мысли.       Марк не мог знать Артема на сто процентов, но в одном был уверен точно: Данцев не был тем человеком, что легко и спокойно воспринимает хоть что-то, выходящее за рамки привычного или обыкновенного. Вспыльчивый принципиальный характер юноши и раньше частенько приносил ему проблемы с общением, но тогда он на Марка случись что не кидался. Еще каких-то пару деньков назад мелкие ссоры Артем да хоть с тем же Дементьевым переносил стоически, бросая в ответ только колкие замечания или мерзкие шуточки, а если уж его все-таки накрывало, то уже по полной, и быстро успокоить его было невозможно. Как, впрочем, и самого Марка.       Так почему же все настолько круто изменилось и он легко принял такого себя за столь короткий промежуток времени?       «Броня помогает ему подавлять реальную панику, но откатом удваивает вспышки гнева?.. Хотя так яростно он реагирует вроде бы лишь на меня одного. Даже на Макса, которого Тёма всерьез ненавидит, он, по сути, ни разу так и не кинулся, однако причин для мордобоя с ним у него немало. И вот снова… Почему он решил, что причина отсутствия его ожидаемого страха как раз во мне? Мало мне, что ли, своего чувства вины? Каким боком он приплел и меня к своим тараканам?»       ― Это… бесит, ― прошептал Марк почти неслышно, вынуждая Артема резко вернуть свое внимание на него.       Разочарованный своими же совсем не радужными мыслями Дементьев не сдержал еще и раздраженный вздох, удивляя товарища лишь сильнее, однако именно сегодня Марку совершенно не хотелось притворяться. Просто-напросто надоело или же стало плевать в кое-то веки на мнение окружающих? А важно ли? Утро, как водится, начиналось опять как-то криво и вряд ли уже станет лучше. Еще и Тёма… Марк моментально понял по взгляду друга, что тот хочет спросить, все ли у него нормально, но почему-то озвучивать свое беспокойство не спешил, будто боясь как положительного, так и отрицательного ответа.       «Да не смотри ты на меня так!»       С неимоверным усилием и невольно нахмурив брови, Марк поднялся на ноги, разрывая их затянувшийся зрительный контакт, но тут же, охая, свалился на колени и схватился за взбунтовавшиеся ребра, в которых вдруг запекло так сильно, словно кто-то ему только что вдарил под дых. В области солнечного сплетения заметно ныло, а потягивающие ощущения чуть ниже напоминали боли в желудке при остром голоде, хотя голода как такого Марк и вовсе не чувствовал, скорее, лишь жажду, и то, не физическую, а иную… какую-то… неопределенную, напоминающую очень долгое время подавляемое сексуальное желание.       ― Как же жрать-то охота, ― произнес парень с усмешкой, чтобы немного развеять возникшую в комнате напряженную тишину. Звук порвавшихся ниток неумело сымитировал якобы голодный желудок Марка: ткань на обоих коленях юноши с треском лишилась целостности. ― Сколько мы с тобой не ели уже? Сутки? Еще и сушняк…       Не желая беседовать на серьезную тему о тех же шмотках, Марк сначала сконфуженно провел пальцами у колен, поддевая испорченные нитки и понимая, что те действительно стали древними, а затем прикоснулся к черной ворсистой шкуре, находящейся ниже и заменившей ему этой ночью постель. Вот только как бы пристально он ее не разглядывал, а единственный ответ, что приходил ему в голову: «Та рогатая тварь… Эта шкура принадлежит такой же? Неужели то существо прямо отсюда родом?». И пусть шерсть из-за Марка слегка облысела, но не настолько, как та же одежда, распадающаяся прямо на нем на атомы, значит, уровень материала, его некий показатель прочности также зависел от чего-то конкретного, возможно, от содержания определенного элемента при изготовлении. В данном случае шкура принадлежала живому созданию с мощностью, не достаточной для того, чтобы фон Дементьева ее не разлагал, но достаточной, чтобы не расползаться быстро. Или же после смерти мех животного тоже способен терять структуру?       «И оно мне, блин, надо?! Я о чем сейчас думаю?!»       Вновь вздохнув уже громче, Марк коснулся саднивших от боли глаз и протер их пальцами, стараясь давить несильно, чтоб не сделать себе же хуже. Те все также продолжали слезиться и стремились закрыться, а в довесок к озвученному еще и поскрипывали при моргании, раздражая Дементьева все больше.       Так откуда здесь взяться хорошему расположению духа?       ― Аналогичная херня, ― запоздало поддержал Артем друга, все еще разминая оголенную руку и с опаской поглядывая на Марка. Зацепившись случайно за пару нитей, он угрюмо выдрал их из оставшегося лохмотья, но по-прежнему ничего не сказал о разложении шмоток, уже явственно понимая, кто именно тому виной: точно также расползались вещи на Дементьеве, когда тот лежал в ванной со льдом. Даже сейчас одежда на Артеме пострадала лишь на одну сторону – ту, что ближе всего была к Марку во время сна. ― И как долго мы дрыхли?       Оба разом взглянули на левое запястье Дементьева, где по-прежнему находились часы его погибшего отца. Однако ничего кардинально за последние сутки не изменилось – те все так же показывали черти что, но теперь замирали на еще большие промежутки.       ― Так а я-то откуда знаю? ― риторический вопрос лидера тяжким камнем повис над обоими, заставляя синхронно начать осмотр.       Сквозь оконца и нитяные шторы уже вовсю просачивались солнечные лучи, иногда немного смещаясь, когда нити в дверном проеме начинал перебирать ветер. Проследив за их нестройной игрой, Марк внезапно наткнулся взглядом и на свои кроссовки, как-то попавшие внутрь дома, хотя он отчетливо помнил, что оставлял их снаружи. Смятые кем-то и жутко грязные выглядели они не лучше изорванного шмотья на Марке.       С кислой миной Дементьев перевел внимание на поджатые ноги Артема: его ботинки смотрелись почти также убого, но были пока на нем.       ― Снаружи… светло вроде. ― Марк таки смог подняться, чувствуя в ответ легкое головокружение и неприятные ощущения под ребрами, после чего нехотя сделал несколько шатких шагов к двери и подобрал свою обувь, вот только разочарованно цокнул языком: лезть в такие кроссовки не хотелось. ― Я могу ошибаться, но, похоже, сейчас около девяти утра. Плюс минус минут пятнадцать. Не спрашивай, ― предупредил он вопросы друга, даже не посмотрев в его сторону. ― Я не знаю наверняка, просто, кажется, у меня в башке еще с воскресения завелся будильник, поставленный в субботу на телефоне. Да-да, знаю, насколько дебильно это звучит. ― Оттягивая неприятный момент с обуванием, парень намеренно осмотрелся, крайне смутно припоминая события прошлого дня. ― Все как в тумане, ― невесело признался он Данцеву, лишь отдаленно понимая, в чем признался товарищу, как бы между делом.       ― Мы в хибаре той чокнутой зверобабы, ― пояснил Артем с незначительным удивлением, уже однозначно решив, что с головой у Марка совсем не в порядке и тот не помнит даже этого: его речи о будильнике лишь укрепили подобное мнение.       ― Ну да. Не стали нас трогать.       Полнейший же беспорядок в небольшом доме-комнате заставил Дементьева почувствовать себя виноватым еще и за это. Судя по грязным и кровавым следам на ковре, тут произошла довольно таки значительная драка, или же столько крови вытекло из него одного. На шкуре к тому же виднелась засохшая мазь, кое-где дыры, а там, где он спал, и вовсе – будто припаленное пятно. Травы, наполнявшие дом терпкими ароматами, были разбросаны здесь повсюду, и большинство приведено в негодность. Так-то само убранство хижины не сильно и пострадало: просто нечему было разбиваться, хотя вмятины на полу выглядели особо зловеще.       ― Твоих же ног дело? ― с улыбкой уточнил Марк, встретившись с другом взглядом.       Артем, как и раньше, косился на него с недоверием, чем мгновенно подпортил оному настроение.       ― Ты же вчера… по-ихнему базарил, верно? ― выдал он наконец фразу, что вертелась на языке. Дольше тянуть не имело смысла.       ― Было дело, ― отнекиваться или что-то придумывать Марк не стал: Артем сам слышал его речь, да и зачем. Осторожно Дементьев прикоснулся к своей голове и пригладил волосы, точнее, он попытался. Немного нервно прибив вверх торчащий клочок, а затем чуть взлохматив шевелюру, юноша моментально замер, ощутив, как ускорившийся пульс застучал в висках. ― Я и сам… м-м… не знаю, как… все так вышло, ― процедил он сквозь зубы, прищуриваясь и наклоняя загудевшую голову ниже в попытке вновь не свалиться на пол. ― По мозгам в ответ так шарахнуло, боже упаси.       ― Да, я вижу, ― усмехнулся Артем совершенно невесело, начиная уже понимать, что всерьез заблуждается в том своем мысленном объяснении произошедшего здесь вчера. Картинка в воображении Данцева принялась видоизменяться, обрастая иными деталями. ― Глаза у тебя все еще красные от лопнувших капилляров.       ― А-а, так вот о чем речь, ― припоминая кое-что из вчерашнего, Марк недовольно скривился, все-таки наклоняясь к полу, чтобы обуться. Артем же в отличие от Дементьева читать мысли не умел, потому недоуменно приподнял брови. ― Ты про выпадение зенок вчера орал, ― пояснил Марк с вымученной улыбкой, но украсить заляпанное лицо та все равно не смогла, и Артем лишь тихонько промычал в ответ, не оценив его потуги.       В результате такого натянутого разговора оба опять замолкли, не зная, как же продолжить общение. Повисшее в комнате угнетающее молчание очень сильно давило эмоционально на каждого, что еще через секунду выразилось в дестабилизации фона Марка, заигравшего еще ярче у его тела. Дементьев прекрасно осознавал, что однажды этот момент настанет, но наделся, что не так скоро. Четыре дня ведь всего прошло, но вопросов так и не стало меньше, и ответить на них лидер почти не мог, потому-то и опасался всерьез любой откровенной беседы.       Воспользовавшись же этой неловкой паузой, Марк залез-таки не менее чистыми рвущимися носками в искореженную обувь.       «Как пить дать, испоганил их Тёма».       А вставшие колом шнурки какое-то время упорно сопротивлялись после, но Марк сумел побороть и их в нечестном бою, отдирая когда-то успевшими отрасти ногтями прилипшую и затем присохшую грязь.       ― В чем твоя сила, чувак?       Вопрос не был для Марка большой неожиданностью, но по рукам все равно пробежали будоражащие мурашки, а фон парня на миг вспыхнул ярым пламенем, освещая пространство рядом чуть сильнее солнца, однако еще через миг свет улегся обратно.       ― У меня, хах, все ясно. Блядь, да у всех нас все ясно! Но что у тебя?! ― Артем негодовал.       С первого дня апокалипсиса он пытался проанализировать способности Марка. Наблюдал за ним исподтишка, каждый раз чувствуя это… нечто… то, что не передать словами. Это непривычное давление, вызывающее омерзительное желание подчиниться, бесило его день ото дня, час от часа, заставляя злиться на Марка, который всеми силами пытался никого не обижать. Всё, что Артем понял – его друг не домагер, может, что-то по типу сенсора там, жреца или ученого всезнайки. Иль гипнотизер какой, на худой конец. Должно же быть объяснение тем эмоциям, что вызывает его присутствие. Но потом этот… чертов бой с той чудовищной тварью с рогами! И все эти предположения развалились, как карточный домик. Тогда в чем же способности их непревзойденного лидера на самом деле? И почему даже Макс так легко его принял в качестве командира?       ― Что ж, хотел бы я знать… ― отрешенно Марк снова уставился в никуда, не желая возвращаться к удручающим мыслям о самом себе и закусывая в растерянности нижнюю губу. Сосредоточенная задумчивость отбросила глубокую тень на его лицо, заметно прибавляя ему пару лет сверху, а заодно и усиливая светимость радужек. Было видно, что парень мучительно соображает, что же ответить другу, однако…       «Что тут, блин, скажешь? Я – ультрановая совершенная модель телефона, способная подключаться энергошнуром к мега-супер-пупер-компьютеру, коим, походу, является весь этот мир, и качать из него файлы? А, и ты для меня тоже типо мобила с индикатором батареи и показателем мощности. Кстати о мощности… ― не поднимая взгляда, Марк желанием вызвал карту, чтобы узнать величину фона Артема, лишь бы не смотреть другу прямо в глаза. ― Уже шесть с половиной? Как же быстро улучшилась, и на порядок...»       ― Я не знаю, Тём, правда, ― разорвал Марк неприятную для обоих паузу, чтоб и дальше не бесить Артема молчанием, ― но мой мозг вчера точно проапгрейдился. Я не стану такое повторять. Никогда. Ни за какие коврижки.       Артем верил: по внешнему виду друга было понятно, что приятного мало. И все же он чувствовал, что Марк утаивает всю правду, не говоря конкретно, как он сделал то, что сделал. И совершенно не понимал, почему же он так поступает.       ― Ну-ну, ― кивнул Тёма, осторожно поднимаясь на ноги – ямы, что он вчера оставил после себя, легко могли стать причиной подвернутой щиколотки или свернутой шеи. ― Никто не знает, ― намеренно твердо произнес Данцев, подходя ближе и напрягая этим Дементьева еще сильнее, задержался вдруг на друге решительным взглядом, заставляя прочувствовать на себе его подавляемый гнев, протянул было руку к шторке, но передумал. ― Значит, ты теперь знаешь их язык?       Марк в ответ лишь несмело кивнул, однако Артем ожидал явно чего-то большего.       ― Может, не полностью. Диалекты там или какие-то разговорные словечки, ― объяснил лидер чуть позже, нерешительно пожимая плечами. ― Я пока так-то и сам не в курсе. Поговорю с этими ребятами, станет ясно. ― Не желая и дальше держать ответ перед Тёмой, Марк невольно отвел взгляд в сторону, вновь запустил пальцы в волосы, продолжая расклеивать их от крови и грязи…       ― Ну и кто они?       ― Что, прости?       Вокруг разом, как показалось, стало гораздо тише. Где-то у дальнего окна справа в траве зажужжала одинокая муха, которую раньше совсем не было слышно. А легкий ветерок снова перебрал нити вместо шторы, пропуская солнечные лучи на напряженные лица обоих иномирцев.       ― Обидно, дружище, ― Артем хмурился все сильнее и пусть говорил как и прежде надменно, но теперь Марк упорно выдерживал его взгляд. ― Ты, и правда, меня за дебила держишь?       ― Слушай…       ― Кто. Они?       Марку все это крайне не нравилось. У Артема всегда был непростой характер, и все же раньше с ним было проще договориться.       ― Ритали, ― с усталостью в голосе произнес лидер. ― Это… их название. Или, если быть точнее, язык, на котором они говорят – ритальский.       ― И мы, ― Артем вопросительно уставился на закипающего друга, ― в их мире?       ― Ты… Что ты… хочешь от меня услышать?! ― вспылил наконец и тот, ударяя по округе фоном. Марка по жизни всегда бесило, когда он не был способен четко ответить на поставленный вопрос. А этот еще и смотрит так, будто все равно не поверит любому его слову. ― Я не знаю! Понятно?! Не знаю, черт бы тебя побрал! Мы в какой-то богом забытой деревушке! Прошли через хренов разлом в пространстве, который почему-то не захлопнулся раньше, но закрылся после! Меня тискала вчера какая-то… клыкастая стерва, хватала за волосы и даже по морде заехала! Я едва не захлебнулся, черт возьми, собственной кровью! И, если ты подзабыл, я лишь вчера очухался утречком, потому что был при смерти! За последние гребаные четыре дня, я только и делаю, что просыпаюсь в крови, сражаюсь за свою жизнь и ненавижу себя за все! Так, ЧТО ИМЕННО ты хочешь от меня услышать?! Мы в другом мире?! Не знаю! Кто эти клыкастые ублюдки?! Не знаю! Хотят ли они нас сожрать или просто удавят, пока мы спим?! Я ничего не знаю! Вообще! И моя сила только и делает, что сводит меня с ума! Ты хоть представляешь, как это – слышать в башке собственный голос, хотя ни о чем не думаешь? Или видеть прозрачную карту перед собой, когда надо кого-то найти? Ты серьезно считаешь, что я вот так запросто, блядь, взял и во всем этом разобрался?! Да я в ужасе, старик! В тихом, мать его, ужасе! Так… чего же ты от меня хочешь?.. А?!.. Ну, чего ты молчишь?! Скажи же хоть что-нибудь!..       Лидер выговорился, тяжело задышал, глядя в ошарашенные глаза Артема, не ожидавшего, видимо, этой эмоциональной вспышки, затем снова схватился за голову, отворачиваясь от лучшего друга, как от какой-то проказы. Скопившуюся за все эти дни ярость выплюнуть со словами не удалось, и лишь руки устали усиленно доказывать жестами все эти фразы. Да и что толку вообще было все это объяснять? Какой прок свое собственное «не знаю» выливать на другого человека? Только боль головная уже на двоих, а не на одного.       ― Ты-ы… не трогай меня, ― прошипел Дементьев, зарычав и намеренно резко мотнув головой, чтоб встряхнуть свои шестеренки.       Фон, однако же, перестал искривлять воздух, что позволило Данцеву, задерживавшему дыхание, судорожно вздохнуть. Впрочем, Марк, не заметивший подобных изменений в друге, шагнул мимо того в нитяные шторы и со всей дури шарахнулся о чью-то спину физиономией.       *Бип. Обнаружено уже известное устройство*.       «Серьезно, блядь? А раньше сказать не судьба?!» ― обратился он мысленно к своему горе-помощнику-тезке, на рефлексах схватившись за почти не ушибленное лицо. Злобный взгляд его, тем не менее, тут же намертво прикипел к лопаткам серьезно пошатнувшего амбала под номером два, едва не свалившегося с деревянной дорожки. И пока тот ошарашенно выпрямлялся и поворачивался, Марк успел, потирая покрасневший кончик носа, нащупать на левой щеке засохшую «штукатурку». Подковырнув это неизвестное что-то ногтем, он взглянул на зеленый пучок у себя на пальцах, напоминающий зловонный комочек соломы, смешанный с грязью и кровью.       ― От меня так воняет, словно спал я в хлеву и в обнимку со свиньями, ― не удержался Марк от нелестного комментария то ли в свой адрес, то ли в адрес того, с кем провел эту ночь. Очень вовремя решивший появиться на пороге именно в этот момент Артем бросил на парня недоумевающий взгляд. ― Извини. Не о тебе вообще речь.       ― Да пошел ты, ― раздраженно пробурчал Данцев, не желая начинать новую ссору, тем более что он и так раздрочил друга с утра пораньше и, судя по всему, неслабо, раз впервые услышал от Марка ругань, связанную с матерью. Однако, пусть и через сердитый монолог, но тот все-таки раскрыл хотя бы часть из своих карт. И все это надо было еще переварить. Не говоря уже о том ударе фоном, что буквально заставил Данцева закрыть рот еще до того, как он попытался хоть что-то высказать в процессе его монолога.       ― Я пошел бы, да тут вот это, ― Марк ладонью продемонстрировал ему область перед собой.       Тот риталь, что был ранее очень грубо протаранен самим Дементьевым, уже обернулся к незваным гостям, но назад все же не сдвинулся, упорно оставаясь стоять перед взъерошенным иномирцем, еще вчера истекавшим кровью. Озадаченное выражение его необычной физиономии и забавляло, и настораживало одновременно.       ― Четыре целых и четыре десятых… ― Марк намеренно сделал шаг вправо, чтоб сойти с деревянной дорожки и посмотреть на него слегка сзади, и мужик, обладавший мясистым носом и впечатляюще громоздким телом, практически синхронно повторил за ним, чтобы преградить человеку путь. ― Хвоста нет? Да и уши короткие… В нем же роста больше двух метров. Даже Макс по сравнению с ним мелковат будет, да?       ― Вроде так… или нет, ― разгоряченный их ссорой Артем моментально сжал кулаки, собираясь решить эту проблему силой: хоть куда-то же надо было сбросить с себя всю злость. ― Но чем выше скала, тем в нее чаще ударяет молния.       Марк в ответ лишь схватил его за запястье, заставляя отменить призыв черной брони: еще одна бессмысленная драка, на его взгляд, была самым крайним из возможных вариантов, а потому – начинать с этого было глупо.       ― Уважаемый, пройти не позволите? ― придираться же мысленно к непереведенному на ритальский слову Дементьев не стал, где-то за кулисами размышлений уже бегло отметив, что подобного слова в их языке просто не существует. Зато демонстративно враждебно зыркнул амбалу под номером два в его серые страдальческие глаза прямо исподлобья, не забыв на полмощности подключить и подсветку радужек, хотя точно припомнил, что живности всякой лучше бы в глаза не смотреть.       Сам вопрос же амбала, похоже, слегка смутил: тот почему-то вдруг круто повернул голову, проверяя, нет ли кого-то еще рядом, но таки вернул свое внимание к иномирцам и произнес:       ― У меня… есть приказ: не отходить отсюда… Ни. На. Шаг.       ― Ты уже отошел, ― поддел Марк рефлекторно, не желая его обидеть: данным колкостям его научили мелкие перепалки с Тёмой.       Риталь нехотя посмотрел себе под ноги, понимая, что человек в общем-то прав, и даже задумчиво хмыкнул в подтверждение этих слов, но с места так и не сдвинулся, а его по-медвежьи огромное тело заслоняло сейчас абсолютно всё, что находилось дальше, скрывая и их самих от чужих любопытных глаз, и дальнейшую улицу от иномирцев. Никаких же других отличительных признаков зверолюд не имел, да и силой, скорее всего, обладал лишь физической: это он был одним из тех, кто закрывал вчера в сумерках ворота. Здесь же его поставили просто за тем, чтобы хоть кто-нибудь присмотрел за голыми мартышками.       ― И мне все равно. Я хотел бы увидеть свое племя.       ― У них… все… нор-мально, ― надо отдать этому зверолюду должное: отвечал он почти без страха или же явной злости, в его голосе слышались только твердость и легкое пренебрежение.       Однако это ничуть не цепляло Марка, а вот Данцева вывести из себя – раз плюнуть. Чувствуя, как он заводится все сильнее, хоть и не знал даже языка риталей (его покров уже начинал отливать алым), Марк покрепче сдавил его потвердевшую руку. Пусть вчера контакт с местными наладить и не получилось, упускать такой шанс и сегодня Дементьев не собирался.       ― И с чего же мне тебе верить? ― но и на значительные уступки идти Марк также не планировал.       ― У тебя… не остается выбора. ― В попытке произвести на борзеющего иномирца нужное впечатление риталь нагловато обнажил подгнивающие клыки в омерзительно-неприятной ухмылке.       Зрелище получилось, прямо таки, тошнотворное. И все же искренней эту напускную браваду называть было нельзя: зверолюд попросту исполнял приказ вышестоящего, однако страх все успешнее прерывал его дыхание, а дрожь в этом огромном теле становилась все заметнее и сильнее.       ― Почему же? ― удивился и Марк совершенно ненатурально, борясь с пальцами запыхтевшего в полную громкость Данцева – тот пытался отцепить докучливого товарища от себя, уже впиваясь ногтями ему под кожу. ― Проводи нас. И за нами присмотришь и меня… не разозлишь. Ты ведь… не хочешь… меня… злить. Правда?       ― Да отвали же ты, бога ради! ― рассвирепел вдруг Артем, отчего в голове Марка тихонько завыла сирена.       Мысленно и как-то даже на автомате отключив резкий звук, лидер лишь усилил свою чудовищную хватку, не обратив ровным счетом никакого внимания на болезненный стон друга, чье запястье пылало болью.       Сдерживая себя всеми силами, чтобы не шарахнуть новоиспеченного королька по башке, в которой и так день рождения праздновали тараканы, Артем гневно перехватил взгляд Дементьева, собираясь уже наорать на этого ненормального на глазах у риталя, вот только:       ― Проводи. Меня.       Артем вздрогнул. Голос Марка, ничуть не повысившего тональность, откровенно пугал. Эта сила, с которой он произнес всего два неизвестных ему ритальских слова, не просто давила на плечи парня, а буквально тяжелым камнем ударяла по всему телу. Засветившиеся фиолетовым светом радужки завораживали и ужасали. Его ранние вспышки гнева и бесконтрольный фон совершенно не шли ни в какое сравнение с этой… всеподчиняющей властью.       Холодный, неприкосновенный, высокомерный… Даже воздух вокруг этого существа стал гуще.       Артем вновь задержал дыхание, не в состоянии отвести взгляда от своего безусловного господина. Он следил за Дементьевым, за его каждым вздохом и пока сдержанным блеском радужек, чтобы не пропустить и намека на единственное смертоносное движение, которое очевидно станет последним, что он увидит в своей никчемной жизни. Дрожь в коленях, возникшая вслед за этим, моментально переросла в непреодолимое онемение и лишила ноги Данцева сил. Артем грузно свалился на деревянный мостик, продолжая неотрывно смотреть в глаза лучшего друга, чья рука становилась все горячее и уже вскоре, к чертям, поломала бы ему запястье.       ― Х-хоро… шо, ― еле слышно пролепетал охранник, на животных инстинктах шарахнувшийся назад, словно бы кто-то внезапно толкнул его в грудь.       Страх легко пересилил все эти категорические приказы «до». Зверолюд неуклюже развернулся на ватных конечностях, поймал кое-как равновесие и, не оборачиваясь, поплелся вперед, утирая рукавом пот, катившийся к подбородку. Было видно, что риталь по-настоящему хотел обернуться, но не смел, то и дело поглаживая себя рукой в области ребер.       «Вот и славненько», ― удовлетворенно кивнул Дементьев, наконец разжимая пальцы.       Удивленно и капельку обеспокоенно он воззрился на отозвавшего бронированную способность друга, очень вовремя шлепнувшегося на колени ему в подмогу: что-то типа из ряда «бей своих, чтоб чужие боялись», хотя и вовсе не в духе Артема.       Тот же в ответ вдруг сипло и громко втянул воздух, почти сразу судорожно закашлялся, схватившись обеими руками за живот и едва не шарахнувшись лбом о деревянный помост. Марк не мог этого слышать, но в голове Данцева сейчас до одури громко стучал собственный пульс, оглушая на несколько тошнотворных мгновений, поэтому последовавшие за этим вопросы он услышал частично.       ― … поползешь? Или все-таки встанешь? ― взволнованный голос Марка, уложившего другу ладонь на спину, доносился до Тёмы отдаленно и тихо. И тревога товарища лишь нарастала, абсолютно стирая возникшее ненадолго чувство удовлетворенности их незначительной победой. ― Э-эй? Артем, черт возьми?! Ты же меня… пугаешь!       «Это ты-то мне говоришь?» ― промелькнуло у его головы в ответ, а сам парень с опаской поднял взгляд на, казалось бы, совершенно незнакомого ему человека. Глаза Марка теперь не светились вообще, но неприятное чувство, что кипятком обрушилось к животу минутами ранее и вполне реально ударило Данцева под дых, побороть было совсем непросто.       ― Что ты… сделал? ― захрипел Артем тихо, поднимаясь не без помощи Марка на ноги.       ― Ты о чем? ― Озадаченная улыбка друга была абсолютно искренней. ― Ничего я не делал.       Артем верил: с таким выражением лица не обманывают, либо тот научился это делать чересчур мастерски.       ― Ты в порядке? ― уже всерьез забеспокоился Марк, все еще поддерживая товарища за плечо. ― Ты… после вчерашнего… не восстановился? Что с ногами? Потяжелели? Ты так внезапно свалился… Это не было специально?       ― А… ага, ― сглотнул Тёма, вытирая вспотевшие ладони о продолжавшие разваливаться джинсы.       Смотреть на Марка было откровенно стремно. Тот и правда не понимал, что сделал, но от этого было не легче. А шмотье на нем словно из-за этой короткой вспышки принялось разлагаться еще быстрее. Он и так еще ранее напоминал пугало из-за всех этих дыр и ниток, но теперь даже джинсы на нем были готовы вот-вот лишиться своей структуры. Из-за разрывов по всей длине, холошины так и норовились подлезть под обувь.       ― Это… Макс там… с ребятами? ― скинул Данцев ладони товарища и шатнулся в сторону, не желая сейчас находиться рядом. Отходить же подальше было бы слишком грубо. Так что он, потирая солнечное сплетение, остановился в паре шагов от Марка на противоположной стороне от деревянной дорожки и уставился на силуэт со светлой копной вдалеке, секунду спустя скрывшийся в одном из зданий. ― Пошли к ним?       Марк согласно, пусть и неуверенно кивнул, переставая пялиться на странно себя ведущего друга – тупо не хотелось сейчас что-либо выяснять – и, решив отложить данную проблему на потом, первым зашагал за риталем, остановившимся в ожидании их дуэта. Пристальный взгляд Артема на себе он, конечно же, чувствовал, но не стал придавать этому особого значения: взрывной характер этого засранца плюс их недавняя ссора равно – озлобленный Данцев. Да и в этот момент уже было не до него: на мини-карте одна из точек, обозначавших их сотоварищей, едва горела…