Белый дождь. Рождение звезды

      Беспокойство, тревога, постоянная неуверенность в собственном «Я» и своих действиях – необычайно надоедливые эмоции, так похожие на паранойю…       Макс не помнил уже, когда именно ощутил подобное состояние впервые и поддался той неконтролируемой панике, охватившей тогда и его разум, и тело, но с тех пор эти чувства возвращались к нему все чаще, а вот легче почти никогда не становилось. Разве что, периодически терпимее, благодаря выработанной со временем привычке размышлять о волнующей теме шепотом, отвлекая себя самого от проблемы, либо же сломя голову нестись навстречу тому, что всерьез его раздражало, пугало или цепляло как-то иначе.       К средней школе Сафронов научился мастерски переводить все свои вспышки в жестокие шутки, неудачный прикол или элементарное: «Да, я псих, а ты просто бесишь», однако бывали и такие дни, когда прятать свои сдвиги по фазе не получалось. Обычно это происходило вследствие особенно стрессовых ситуаций или чрезмерной сосредоточенности на чем-то конкретном, допустим, своем финансовом положении, что частенько выливалось в агрессивные выпады в школе в сторону богатеньких деток, не вовремя попавшихся ему на глаза.       И все-таки худшее из всего этого было то, что такие моменты в жизни абсолютно всегда сопровождались кошмарами, вызывающими у Сафронова приступы удушья.       Вот и сейчас, удивительно явственно чувствуя напряжение в каждой мышце, Максим снова и снова вонзал лезвие заржавевшей лопаты в твердую, словно протоптанная тропа, землю, упирался уже дрожащей от усилий ногой в тупой край полотна и выкорчевывал килограммы едва ли не каменного грунта, чтобы после скинуть их в неглубокую яму, находившуюся в паре шагов от него. Тело на дне этой грубой самодельной могилы было ему, кажется, не знакомо: женщина средних лет с загнивающим трупным взглядом безразлично взирала на зависшие в небе, неподвижные облака. Эта каменная земля с глухим стуком спадала на ее грудь и рассыпалась по омертвело-бледным щекам… почему-то прахом, измарывая ее мраморную кожу золой и пылью.       С каждым мигом столь омерзительно-монотонное действие все ускоряло и ускоряло сердечный ритм Максима, заставляя скользить его вспотевшие ладони по черенку, оступаться и заплетаться мыслями, задыхаться от неизбежности происходящего и все сильнее фокусироваться на теле, лежащем на дне этой чертовой ямы… Вот только закончить копать парень попросту не имел возможности – здесь управлять своими действиями он не мог. Именно это как раз и пугало его еще больше. Ни остановиться, ни передохнуть, ни перестать чувствовать этот ужасающий взгляд «из-под земли», вызывающий аномально жуткое ощущение чье-то присутствия рядом.       Максим вновь надавил на лопату ногой, слишком четко услышав, как крошащееся полотно с хрустом заходит в землю, в последний раз тяжело подковырнул очередную глыбу, так же ясно различив каждую из травинок, что торчали с нее длинными стебельками и листиками, после чего снова лишь привычно швырнул почву в могилу...       Необработанным увесистым камнем этот комок земли с грохотом приземлился на его же лицо и разбился на мелкие части, оставляя на подбородке, щеках и лбу зудящие ссадины: теперь на дне вырытой им же ямы лежал он сам, умоляя да плача, и с чудовищным чувством страха прикрываясь руками от новых порций колючей земли. Средних лет женщина, внешне очень похожая на него сегодняшнего, сейчас занимала его место у края и с лопатой в руках холодно смотрела ему в глаза. Ее светлые грязные волосы лениво обыскивал ветер, а потрескавшиеся губы что-то отрешенно шептали…       ― Мама?       Макс проснулся разбуженный собственным хриплым голосом, и лицо изможденной женщины, все еще продолжавшее стоять перед мысленным взором парня, плавно сменилось соломенным потолком и древесными столбиками, что так вовремя появились вместо нее. А вот колючее ощущение в горле, словно ты только что кашлял до рвоты в попытке выплюнуть всю застрявшую в глотке землю, прошло далеко не сразу.       Минута же даже мысленной тишины в результате прервалась лишь одним нецензурным словом:       ― Блядь.       Говорят, что самые первые утренние мысли задают направление всему следующему дню, да только дни у Максима в последнее время были хронически-одинаково-экстремальными независимо от того, как, где и в каком состоянии он проснулся. Ожидать чего-то иного и от сегодняшнего дня было бы чересчур самонадеянно. И все-таки подобное утро чертовски расстраивало и настораживало уже с первых минут пробуждения, будто предвестник какой-то особенной жести, с которой еще сложнее справиться, чем со всем этим предыдущим безумием вместе.       «Вот же… мразь!»       Прикрывая глаза рукой и стараясь не обращать внимания на предательскую дрожь в пальцах, сжатых в кулак, Сафронов пролежал так еще какое-то время, восстанавливая нарушенное кошмаром дыхание и успокаивая безумный сердечный ритм. Ужасные сны, напоминающие чересчур четкие воспоминания, стабильно снились ему пару раз в месяц, однако мать в них давненько не появлялась. Впрочем, как и в его жизни.       «Лучше бы она и вовсе навсегда исчезла».       ― Фу-у-ух…       И все же Максим, несмотря на свою нестабильную психику, слишком ярко осознавал одну неприятную для себя вещь: раз уж мысли о матери все еще возникали в его голове и выливались в довесок к этому в кошмарные сновидения, то она ему, получается, была по-прежнему не безразлична, и неважно, какие именно эмоции эта женщина вызывала в его душе.       «Надо… вставать».       Искусственный, но вполне твердый хотя бы ментально настрой мгновенно дал Максиму хорошие результаты: пусть и через силу, он таки принял сидячее положение и привычно бегло осмотрел очередное незнакомое ему убежище. Сюда их привели уже ночью, да и сам Максим вчера не был в том состоянии, чтобы что-то запоминать. А так как подобное с ним, в принципе, случалось нередко, удивляться новому окружению он просто не стал. Последние лет пять своей жизни юноша проживал примерно так же.       Что же касается помещения… Темнота в их лачуге (пара окон, располагавшихся на одной стене, была частично закрыта чем-то снаружи, поэтому и не давала приличного освещения) теперь заменилась предутренним полумраком, а шум и визгливые голоса местных – устойчивой тишиной. Сухая неуютная комнатушка, чей деревянный пол был устелен соломой, пахла землей и слежавшимся сеном. Все равно, что переночевал в неухоженном лесопарке, причем не один, а с товарищами – в паре метров от Максима тоже на полу спали двое: насквозь промокший Дима, на теле которого сохранились тонкие пластинки льда, и хмурящаяся от чего-то Ева, что отчетливо светилась в недостаточно освещенном сарае. Серебристая оболочка девочки выглядела сейчас так, будто неумелый специалист по фотошопу вставил ее прямо с обводкой на другой снимок.       Тем не менее, одного соучастника в их вчерашней вечерней пачке сейчас определенно не хватало.       Не выловив взглядом Артема Данцева, Максим иронически усмехнулся и притулился к стене, собираясь посидеть так еще пару минут. Не сложилось. Что-то немного больно тут же вонзилось в спину, проткнув водолазку, но не причинив вреда самой коже. На рефлексах отстранившись от неожиданного «гвоздя», парень резво провел ладонями под лопатками и стряхнул несколько крупных соломинок. Ему не впервые было спать, не пойми где, не пойми на чем, однако в этот раз все было чуточку иначе, а попытка еще подремать сидя и вовсе провалилась.       ― Другой мир? Хах, как же – как же… ― произнес Максим тихо, прекрасно осознавая, каким идиотизмом попахивает данное утверждение.       И пусть какая-то часть него все еще не хотела мириться с только что им же и озвученным, другая была в неописуемом восторге хотя бы по той причине, что ненавистный ему родной мир остался где-то там, позади, за проломом в пространстве, а может быть, даже времени.       «Было бы очень кстати: когда бы я ни вернулся, а со знакомыми тогда не пересечься».       Поднимался Максим не без усилий, чувствуя легкое головокружение и ощутимо похрустывая чуть ли не всеми костями сразу. Пришлось вновь подождать, пока телу не станет легче, а дыхание окончательно не восстановится, и лишь потом, закатив рукава, отряхнуть от соломы и заляпанные грязью джинсы, и продырявленную в нескольких местах темную водолазку. Когда и за что он мог зацепиться спереди, Максим, впрочем, не помнил, но не стал придавать этому значения. Словно все это для него привычно, обыденно и малёк похмельно… ну а странностей никаких в его жизни и не случилось.       Хотя, в принципе, так-то оно и было – неважно, где он оказался на самом деле, ничего не поменялось, задача все также одна: как и прежде оскалив клыки, идти напролом, невзирая ни на препятствия, ни на последствия. Жаль, проломленная чем-то доска, темной ямкой внезапно возникшая у него на пути, отчего-то с ним не согласилась, едва не став причиной непредвиденного падения.       «Вот… з-зараза! Надо Марка сюда с парой лампочек!» ― лишь теперь Максим откровенно улыбнулся на миг, развеселив самого же себя вдруг пришедшей неожиданной мыслью: приключения с этим парнем под боком были до волнения непредсказуемыми и в какой-то мере забавными, даже когда его раненого пришлось тащить на второй этаж, чтобы запихнуть в ванну.       Однако же, как и Артема, Марка сейчас в хижине тоже не было. Это полноценно дразнило Сафронову нервы.       Замерев у голов своих спящих товарищей (Евы Дементьевой и Димитрия Ширина), Максим ненадолго задумался, делая между ними выбор. Будить мальчика было слегка опасно (кто знает, как отреагирует его способность на пробуждение, можно и огрести), так что парень решил сначала привести в чувства именно Еву. Наклонившись над девочкой как какой-то сталкер, Макс небрежно постучал костяшками пальцев ей по лбу, невольно посматривая на пульсирующие точки у нее на шее. Ранее эти черные пятнышки округлой формы прятались под волосами (на запястьях и щиколотках их отлично скрывала одежда), и вели они себя, вроде бы, иначе. Хотя утверждать что-то уверенно было бы легкомысленно – странные отметины, похожие на татуировки, уже давно заметили все участники группы, но спрашивать о них просто не решались: всё, что было связано с Дементьевыми, вообще не поддавалось никакой логике. С другой стороны, и остеклянение самого Максима, и отвердевание кожи Артема – ничем не лучше, а потому и не было никакого смысла интересоваться очередной странной хренью, на которую ни у кого из них нет ответов.       «Разве что, спрашивать надо у лидера? Он, может, и знает…»       ― Максим?       Голос Евы, не ожидавшей сразу спросонья увидеть над собой Сафронова, вынудил парня коротко вздрогнуть и отдернуть руку: все же его поведение могло вызывать немало вопросов. Отстраненно кивнув Еве в знак приветствия и мигом отбрасывая в сторону попытки проанализировать ее отметины, он еще раз бегло осмотрел их мрачное жилище, всем своим видом демонстрируя отсутствие каких-либо неприличных помыслов, после чего все-таки спросил:       ― Где Артем?       Как Максим уже и подметил ранее, маловатые окна, наполовину заставленные чем-то снаружи, и нитяные шторы, перебираемые ветром, много света в их хижину не пропускали (по большей части этот участок единственной комнаты сейчас освещала только сама Ева), однако было очевидно, что этого задиры в комнате точно нет, а когда и куда его унесло, Максим не имел ни малейшего представления, что само по себе не успокаивало.       Продолжая дремать с открытыми глазами, Ева поняла вопрос с большим опозданием.       ― Артем?!.. ― переспросила она чуть ошарашено, припоминая вчерашний день. ― М-марк! ― имя брата девочка выкрикнула гораздо громче и с испуганными глазами резко села. Еще через миг девочка уже поспешно подалась вперед, вот только подняться не смогла: головная боль, заставившая ее охнуть, настигла следом.       ― Ага, понял я, понял. Ты давай это, охолонись. ― Максим силой усадил ее обратно и притянул к себе, приобняв за плечи, прислонил остекленевшую прохладную ладонь к ее лбу.       Жара у девочки не обнаружилось, но все-таки Ева с облегчением выдохнула и сделала несколько глубоких вздохов. Вчерашняя мигрень острой болью расползалась по коже, ощутимо давя на глаза и дергая мелкими спазмами где-то в шее.       ― Кто-то кричал. Этой ночью, ― тихо рассказала Ева, перебарывая легкую тошноту, подкатившую к горлу. ― Артем сразу ушел. Он сказал мне… остаться. Чтоб за вами смотреть… ― Осознание, что ни один из них, видимо, так и не вернулся (ни Марк, ни Артем) лишь сейчас полноценно сорвало дыхание. ― Я!..       ― Понятно, ― специально перебил Макс, понимая, что Ева себе уже невольно придумала какое-то жуткое объяснение этому. ― И спасибо, ― произнес он гораздо тише, искренне благодаря за несостоявшееся дежурство.       Еще с минуту молодой человек откровенно смущал замолчавшую Еву своим поведением, после чего все же опустил ладонь, позволяя девочке свободно двигаться. Теперь она, вроде бы, сбегать не планировала, но моментально обернулась и уставилась на товарища пытливым взглядом. На лице у него появилось несколько не глубоких шрамов, почти не портящих внешний вид, однако проигнорировать такое Ева не могла.       ― Что не так? ― Губы Макса тронула самонадеянная улыбка. ― Хреново выгляжу?       ― Нет. ― И пусть девочка уже обнимала всех парней в их группе и раньше, сейчас почему-то стало особенно неловко. То ли из-за своего внешнего вида, то ли из-за обстановки…       Впрочем, как и тогда, Максим совсем не сопротивлялся, руки, к слову, тоже не распускал, чувствуя, однако, далеко не то же самое, что и в первый раз. Евино слабое приятное тепло не пронизывало все его существо, как было прежде, когда ее помощь действительно требовалась. Объятия вдруг стали просто кайфовыми обнимашками с девушкой. Тоже неплохо, но, очевидно, не то, что планировала целительница.       Отстранилась Ева с надеждой во взгляде, а в итоге лишь раздосадовано фыркнула.       ― Что не так-то? ― Ее эмоции сильно сбивали Максима с толку.       ― У тебя шрамы. Вот тут, ― девочка поочередно указала на свою правую бровь, переносицу и левую скулу. ― И еще один тянется от верхней губы до нижней. Я не смогла это убрать.       ― Да? ― удивленно переспросил парень, не совсем понимая, как это вышло. Не сказать, что Максим как-то уж больно сильно переживал за свою внешность, просто неизвестно откуда взявшиеся шрамы – не есть нормально. Хотя нормальность, по сути, еще несколько дней назад совершенно сменила все свои давешние приоритеты. ― Значит, вот оно как... ― прошептал Макс задумчиво, начиная по-новой грузиться неопределенными и, на его взгляд, абсолютно бесполезными данными, но почти сразу же изменился в лице, оборвав эти ненужные мысли своими же словами: ― Да забей. Как сама? Полегчало, иль наоборот? ― он указал на ее голову, намекая на внезапную вспышку мигрени минутами ранее.       Вопрос же товарища девочку обескуражил. Очнулась она, и правда, с нестерпимой головной болью, сейчас же этой боли не было и в помине: обнимашки, похоже, принесли пользу ей самой.       ― Ты перестала так ярко светиться. Не знаю, хорошо это или плохо, ― говорил Максим до странного сдержанно, не походя на самого себя. Ни улыбки, ни шуток, ни привычного блеска во взгляде. ― Разбуди Димку, а я выгляну за порог.       ― Ты в порядке?       ― Как и всегда.       Будто в попытке переубедить Еву в ее умозаключениях, Макс отвесил нарочито высокомерную улыбку, поднялся с соломы и, не оглянувшись, направился к не закрывающейся двери. Разноцветные нити бесшумно заскользили по его плечам. Прохладный свежий ветерок растормошил спутанные грязные волосы, цветом сейчас напоминающие ту же солому, на которой он спал. А солнечный утренний свет, еще не набравшийся жгучих сил, пока что приятно погладил щеки. Но ничего из перечисленного выше не успокаивало расшатанные ночным кошмаром нервы. Чертова злость, неконтролируемое желание передать эти раздражающие эмоции хоть кому-нибудь другому душили покрепче любой удавки, а глубокая бездонная обида на старый мир тревожным предчувствием скручивала внутренности.       «Блядь», ― повторил Максим мысленно, протирая ладонью заспанное потрескавшееся лицо. Пальцы далеко не сразу нащупали озвученные Евой шрамы, появившиеся непонятно почему, но они, действительно, не чувствовались серьезными, только все равно стали еще одной капелькой раздражения в его чаше терпения.       Судорожно вздохнув в тщетной попытке успокоиться, Максим коротко окинул местных надменно-безразличным взглядом. Деревенские на другой стороне улицы моментально остановили все свои дела: иномирец безоговорочно привлек их внимание.       ― Пф. ― Их повышенный интерес ему, конечно, слегка и польстил, но и только: за свою не такую уж и долгую жизнь он давно уже привык быть целью как негативных слухов, так и косых взглядов в свою сторону.       «Куда бы я ни пошел (даже если это вообще другой мир), а всегда в центре внимания», ― однако, радоваться же этому или наоборот опечалиться, парень пока для себя не решил.       Взъерошив светло-желтую гриву, не видевшую ни расчески, ни адекватного мытья вот уже дня четыре, Максим невольно прислушался к халупе, что им выделили зверолюди: похоже, Ева без опасений разбудила Диму.       ― Все нормально? ― Макс осторожно отодвинул шторку в сторонку, чтобы заглянуть внутрь, заодно пропуская и солнечный свет.       В результате чуть более бледный, чем раньше, Дима, уже сидевший на соломе и насильно снимающий с себя оставшиеся льдинки, резко скривился, прикрываясь рукой: яркий солнечный зайчик скользнул по его мятой веснушчатой мордахе, облизнув глаза.       ― Д-да. Привет, ― энергично откликнулся мальчик, окончательно отвернувшись: просыпаться в таких условиях для него было все также дикостью, да еще и в компании Евы, сегодня лично разбудившей его нежными поглаживаниями по волосам.       ― Шрамы есть?       Неожиданный вопрос Макса заставил Диму ненадолго забыть о своем смущении и озадаченно уставиться на Еву, так как смотреть на Сафронова он пока не мог из-за света. Девочка же в ответ в двух словах пояснила ему, о чем идет речь, продолжая то тут, то там смахивать с его одежды кусочки льда и вместе с тем осматривать оголенные участки кожи на повреждения.       ― Н-нет. Наверное? ― у кого он пытался это уточнить, ни Максим, ни Ева так и не поняли, но на первый взгляд лицо мальчика все же не пострадало. ― Моя кожа не изменяется, как у тебя или Тёмы. Лед!.. Появляется поверх нее, ― будто ужаленный в пятую точку, Дима живенько выпрямился, сбросил ладонью последние снежинки с ресниц и запустил пальцы в волосы, поймав себя на короткой мысли, что пора бы уже постричься, хотя должно было быть рановато.       Посмотреть же на поднимающуюся следом Еву мальчик сейчас был не в состоянии, так и замерев с пятерней в рыжей шевелюре и уставившись в никуда: гипер-опека девочки, осмотревшей его только что с головы до ног, заставляла его стеснительно краснеть, однако молчание – тоже не лучший выбор.       ― Ну, пошли? ― не забыв сделать небольшой шажок в сторону, предложил Дима подруге, с подозрением вглядывающейся в его лицо.       К счастью, Ева не замечала ни поднявшейся температуры Ширина, ни его неоднозначных взглядов, адресованных ей, и охотно согласилась идти, лишь мотнув головой и отводя от него, наконец, смущающий взгляд, после чего неспешно шагнула к двери. Тут же последовавший за ней Дима, попытавшийся глазами отыскать в комнате вчерашний день, не мог не заметить и Евину макушку, замаячившую перед ним, но вроде как ставшую за одну ночь ниже. Рефлекторно он поднял руку, чтобы провести невидимую черту между собой и Евой, однако смериться ростом уже не успел: девочка быстренько юркнула к застывшему в проеме Максиму, и тот сделал пару шагов назад, пропуская товарищей на улицу.       Интерес и без того бросивших все дела туземцев, собирающихся отовсюду у всех ближайших домов, разом утроился. Особенно их привлекла слишком мокрая одежда рыжего паренька, вышедшего последним: остальные двое выглядели сухими. В подтверждение же их взглядов, перестав пялиться на Евин затылок, Дима вдруг принялся отжимать подол своей светлой футболки. Лед у солнечного сплетения растаял быстрее, чем получилось его убрать, да и было его в этом месте, судя по всему, гораздо больше – вся область поясничного отдела и живота оказалась куда более мокрой, чем остальная одежда.       ― И почему же я не в силах проконтролировать… это все? ― Недовольно забурчал себе под нос мальчишка, шлепнув ладонями по карманам пиджака, который тогда пришлось напялить из-за долбанных ос. Изначально его очень хотелось снять, но потом стало как-то не до него, да и дождь не давал почувствовать лишний жар раньше.       ― Эй, х-хорош! ― Макс отпрянул от него в сторону, вытирая брызги с руки. Холодный душ ему, конечно, не помешал бы, но не такой и не здесь.       Дима на это лишь растерянно хмыкнул, держась пальцами за подтекающие карманы. Под ним снова образовывалась лужица, уже заметная из-за успевшей высохнуть за утро земли.       ― Айщ! ― неопределенный звук, изданный самим Димой в порыве злости, стал для него же спусковым крючком. Встрепенувшись и малость помучавшись с прилипающими рукавами, он молча, но отнюдь не спокойно стянул с себя пиджак и зашвырнул его в хибару сквозь шторы, надеясь больше эту вещь никогда не увидеть. ― Вам не жарко? ― вздохнув с облегчением и наслаждаясь порывами ветерка, он обвел товарищей сочувствующим взглядом, ощущая, как к нему возвращается умиротворенность.       Максим, по его мнению, точно варился в тонкой водолазке, на Еве была и вовсе надета олимпийка, как часть спортивного костюма, чтобы вовремя прикрывать запястья. Эти двое не решились снимать их тогда в поле, следуя примеру разгоряченного Марка, а от лишнего жара до этого момента их вначале спасал крупный дождь, а теперь вот и влажность не полностью просохшей одежды. Ни Максиму же, ни Еве сейчас на самом деле жарко не было, и все-таки первый решился стянуть с себя водолазку, будто бы не отставая от слишком «разгоряченного» Ширина.       Подчиняясь моменту, и Дементьева принялась раздеваться, не задумываясь о последствиях. Неосознанно она повторила действия Димы, запустив олимпийку в шторку, но только через мгновение до нее дошло, что теперь ее черные метки на запястьях будут видны каждому. И пусть девочка понимала, что их явно давно заметили остальные, она все еще не хотела выставлять эти отметины напоказ: словно так становилось меньше шансов, что кто-нибудь о них спросит. Ева даже сделала шаг обратно в хижину, чтобы вернуть свою одежду обратно, однако замерла, удивившись действиям Максима. Уже выбросивший водолазку за шторку, он теперь озадаченно осматривал оставшуюся на нем футболку зеленого цвета, приподнял вдруг подол и погладил себя у солнечного сплетения – колотые дырочки на ткани заметить сразу было непросто, но их было довольно много, а вот кожа не пострадала. И таких же прорех на одежде Сафронова оказалось порядком, не только на футболке, но и на джинсах: совсем мелкие, как если бы кто-то всю ночь надрезал его вещи коротким лезвием.       Поймав взгляды и Димы, и Евы, Максим совсем ненатурально им улыбнулся и перестал оголять накаченный торс, даже сунул руки в карманы джинсов, как бы говоря своим видом: «Да и пофиг. Подумаешь, очередная странность с утра пораньше». Это же стало ответом и для беспокойной Евы – в конце концов, не одна она тут со странностями: здесь у каждого первого шансов нарваться на неприятный вопрос выше крыши. А уж подмечать то, что ее темно-красная футболка вдруг стала за одну ночь чуть больше, очевидно растянувшись и словно бы утончившись, никто и вовсе не стал: поднимать подобные темы прямо сейчас явно не хотелось ни одному из троих, так что, не сговариваясь, они синхронно принялись осматриваться, думая каждый о своем.       Маленькая, на первый взгляд, деревенька, оказалась куда больше на самом деле: различить отчетливо ее оба края смог бы, наверное, только Сашка со своим суперзрением. Так что все, что стало понятно этим подросткам, невооруженным особенными взглядами: у поселения имелось несколько ответвлений, и где-то там, за поворотами тоже виднелись дома. Сама же деревня зверолюдей была полностью окружена прочным непомерно высоким забором, где местами на прикрепленных к частоколу площадках находились лучники. Эти недружелюбно поглядывающие особи приметили иномирцев в ту же секунду, как первый из них покинул хижину, но оружие пока что не доставали. Лишь один из них вел себя определенно вызывающе, ковыряясь наконечником стрелы в удлиненных зубах, а потому Ева поспешно от него отвернулась, опасаясь случайно разозлить странного мужика, похожего на волка. Между тем, если вчера внешний вид этих необычных созданий удивлял и немного тревожил, сегодня – основательно беспокоил. В голове девочки проскочила интересная и ничем в принципе не подкрепленная цепочка, в которой маленький Сквирп трансформировался в мальчишку, так похожего на лисенка, а затем ее необузданное воображение нарисовало вместо него уже здоровенного клыкастого парня, откусившего ей руку по самый локоть за неправильно брошенное в его сторону слово.       ― Что же они все-таки… такое? ― неосознанно Ева даже понизила голос, беспокоясь, что их услышат. Да, она понимала, что зверолюди вряд ли разберут ее речь, но и сам иномирный язык мог сильнее потревожить местных, чего девочка совершенно не хотела. Уж тем более не рядом с Максимом, у которого тормозов еще меньше, чем у вспыльчивого Артема.       ― Однозначно не фурри-горничные, ― пошутил вдруг Максим с разочарованием в голосе, будто почувствовал именно то, о чем подумала Ева: ― Такие ж и ствол, блин, откусят по самые яблоки…       Подзатыльник, уверенно возвращенный ему от Димы, получившему точно такой же за способность морозить еще в церкви, вынудил встрепенуться каждого. За опасные несколько секунд тишины атмосфера вокруг иномирцев накалилась настолько, что один из зверолюдей-лучников все же снял со своего плеча оружие, собираясь среагировать, если потребуется. Максим же, действительно, не с самым добрым лицом повернулся к ударившему его мальчишке, намереваясь, возможно, наказать того физически, однако в ответ получил лишь молчаливое осуждение, тут же перешедшее взглядом на недоумевающую Еву: это был откровенный намек на то, чтобы Сафронов фильтровал свой базар хотя бы при ней.       ― А-а… Ага, ― настроение парня изменилось мгновенно, что почувствовали и лучники.       Осознавая же, что он, и правда, слегка накосячил, Макс смущенно улыбнулся по-прежнему ничего не понимающей девочке, но таки не забыл все же стрельнуть взглядом и на перегнувшего палку Димку, после чего, приглаживая волосы на макушке, перевел внимание куда-то дальше, за спину Дементьевой. Где-то там, у конца улицы, находилось большое пятно светлого цвета, не вписывающегося в абсолютную коричневатость остальных строений. Там же (вроде бы около этого здания) стояла еще одна группа зверолюдей, но разглядеть их отсюда было пока что невозможно.       ― Марка… туда увели, верно? ― как и Сафронов, Дима также уставился в эту сторону, привлеченный таким интересом товарища, но разобрать, что происходит на краю деревни, не смог: кто-то из существ вдалеке то ли вовсе стоял на коленях, то ли это был чрезмерно крупный ребенок... или вообще что-то четвероногое.       ― Да. А Жека?.. ― Максим круто развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы увидеть прямоугольное здание неподалеку. ― Где-то там? ― Волноваться за Марка или Артема ему было точно не с руки: эти двое – сильнее него самого, как-нибудь да разберутся, а вот остальные…       Не дожидаясь ответа, Макс размашисто зашагал к соседнему, напоминавшему низкий длинный амбар строению, у входа которого суетилось несколько звероженщин. Их подобное поведение только усиливало волнение иномирца: то ли внутри здания что-то реально случилось и его товарищам требовалась неотложная помощь, то ли эти хвостатые просто с утра пораньше решили устроить раненым при́шлым затянувшиеся смотрины. Ни то, ни другое Сафронову, ясное дело, никак не нравилось.       ― Эй, зверье остроухое?! На хрена вы там все столпились?!       Приближался к ним парень совсем не с благими намерениями, а бежавшие следом еще двое иномирцев (особенно взгляды притягивала девочка) выглядели встревоженными. Кто-то из лучников даже спрыгнул вниз, потеряв цели из виду, но стрелять еще не надумал.        Загрохотав по деревянной дорожке по типу террасы, пристроенной к зданию, Максим резво остановился около зверолюдок, ненамеренно нависнув над одной из них благодаря двухметровому росту. Удивление, смешанное со страхом, отчетливо отражалось на лице каждой из них, чему, собственно, не мешали ни шерсть, ни полузвериный профиль.       ― Они же ни слова сейчас не поняли. Ты ведь в курсе?       Остановившийся на миг позже Дима, попытавшийся воззвать к разуму быстро звереющего товарища, волновался скорее не о самом Максе или же о звероженщинах впереди, а о группе иномирцев в целом, так как необдуманные действия Сафронова в любом случае коснулись бы последствиями не только его самого, но и всех остальных в команде, зацепив рикошетом. Сам же мальчик все еще оглядывался назад: там картинка уже сменилась, и одна из неизвестных им трех особей теперь уверенно шагала в их сторону. Ева тоже не хотела идти за Максом, наплевавшим на лидера их группы, но пока не решалась пойти навстречу тем незнакомцам, в силуэтах которых угадывались цвета одежды и брата, и Тёмы.       ― Да как скажешь, ― отозвался Максим раздраженно, оттолкнув взвизгнувшую, как щенок, женщину, что мешалась в дверном проеме: один черт, попросить ее отодвинуться в сторону он не мог – как и выразился Ширин, «не поймет ни одного его слова». Да и действовать для Сафронова всегда было проще, чем разговаривать. ― Жек, ты здесь? ― Макс решительно завалился в нечто, напоминающее лазарет.       Кроме их «соплеменников», что должны были быть где-то здесь, на тканевых подстилках и шкурах покоилось немало и зверолюдей. Выглядели они все не здоро́во. Расквашенные лица и перебинтованные конечности указывали на состоявшуюся совсем недавно драку, в которой Максима поучаствовать не пригласили.       ― Жека?!       «Где же ты, черт возьми?!»       Устрашающий и непонятный вопль мигом успокоил все разговоры и остановил любые действия в лазарете. Сотня глаз ошалело уставилась на взбешенного парня, отчего-то напоминающего внешне риталя: такого же лохматого, грязного, разве что без клыков и в слегка необычной для местных одежде. И пусть его приближения они не почувствовали, еще спустя секунду ощутили волнение, вызванное кем-то другим: все присутствующие, не сговариваясь, перевели взгляды на протиснувшихся внутрь двух других иномирцев. Невысокая девушка, вырядившаяся зачем-то в одежду, так похожую на мужскую, моментально замерла у порога, не ожидавши в свой адрес столь пристального внимания. Создавалось отчетливое ощущение, что Максима, несмотря на его вспышку гнева и крики, они ничуть не боялись, а вот Еву остерегаются.       ― Эй, Максим?       Дима вновь попытался задержать Сафронова, но уже физически, схватив того за плечо, однако парень лихо сбросил с себя его руку, едва не столкнув мальчишку на деревянный пол: своего лучшего друга Максим уже нашел самостоятельно – тот сейчас находился ровно посередине, сидя на чем-то вроде дубленой кожи и обхватив себя за живот.       ― Жека?! ― в новом крике Сафронова послышалось и заметное облегчение. ― Как ты?!..       Только приблизиться к другу ему не позволили: та же женщина, что минутой назад была грубо отпихнута самим Максом у входа, побежала быстрее него и преградила путь, хоть и видела, что иномирец определенно на взводе.       ― Д-да т-ты, блин!.. Какого хрена тебе неймется? ― Макс за малым не наступил ей на ноги и невольно шагнул назад.       Но и вторая попытка подойти к Жене успехом не увенчалась: зверолюдка моментально сдвинулась вслед за ним, не давая пройти к пациенту, после чего что-то запричитала на своем языке, опустив к темным волосам черные кошачьи ушки и доказывая недориталю прописную истину, которую пришлец все равно бы не понял, как ни старайся.       ― Тц! Храбрый… поступок, ― процедил Максим ей в лицо, лишь сильнее взбесившись и глядя ровно в ее расширенные ярко-зеленые глаза с продолговатым зрачком, ― но нереально… тупой.       Волна… вязкого дискомфорта прокатилась внутри под кожей, ненадолго срывая дыхание у обоих. Все протесты на двух языках, что Максим в это время умышленно игнорировал, вдруг затихли, послужив для Сафронова чем-то вроде толчка: состояние Жени, сидящего позади звероженщины, говорило само за себя – ему было не просто плохо, как прошедшей ночью, а гораздо хуже. Одного взгляда на друга хватило, чтобы Максим окончательно разбушевался. Кожа на молодом человеке натужно хрустнула, и стеклянный покров искривленно отразил ужаснувшееся лицо звероженщины, испугавшейся явно не того иномирца, что стоял напротив.       ― Уйди… нахер! ― пока что уравновешенно попросил Макс, которому было абсолютно плевать, какого пола перед ним стоит противник, и уж тем более на то, отчего тот так сильно струхнул.       От последующих необдуманных действий в отношении звероженщины кошачьего происхождения парня внезапно остановила здоровенная волосатая… даже не ладонь, а лапа, что упала ему на плечо с удивительно звучным хлопком. Развернувшись в порыве ярости, Макс готов был уже выбить наглому идиоту челюсть, даже если им окажется малолетний Димка (рассматривать чью-то конечность парень тупо не собирался), но нарвался на отстраненный взгляд Марка, находившегося по правую руку от амбала-зверолюда, как раз и посмевшего затронуть Сафронова.       ― Д-дементьев? ― прошептал пораженный Макс, совершенно не ожидавший увидеть его так скоро и уж точно не в подобном виде. ― Ебать ты… леший с перепоя.       Выглядел горе-лидер воистину жутко со всей этой грязью на подсвеченном фоном лице и кровавыми подтеками отовсюду, не говоря уже о затянутых лопнувшими капилярчиками склерах да полуразвалившейся заляпанной одежде (на Артема на фоне Марка никто вовсе не обратил внимания). Однако намного хуже озвученного было другое – это вернувшееся неприятное чувство, что до этого временно отступило буквально на день, сразу после того, как Дементьев едва не отправился к праотцам в чужой ванной. Раздражающее, нестерпимое, будто зуд. Это чувство, что походило на инстинктивное желание подчиниться и с которым ничуть не хотелось соглашаться.       ― И тебе доброе утро, ― поздоровался лидер, ничуть не обидевшись на товарища и не удостоив того даже взглядом.       Сейчас во вновь затихшем лазарете находилось немало озлобленных после вчерашнего махача у вождя риталей, что бросали на него самого и на Артема гневные взоры. Большинство из них были ранены, пусть и не так, чтобы их индикаторы начали пиликать, но достаточно для системы, которая мигом решила заслонить парню обзор напоминаниями о вредоносных ПО, разбегающихся (кто мог), как тараканы, подальше от внушающего страх «тапка».       ― Б-братик?! Я помогу!..       Дима вовремя остановил порыв Евы рвануть к Дементьеву, чтобы вылечить, вдруг почувствовав на подсознательном уровне, что пока не надо. Сам же Марк, совершенно не изменившись в лице, только мельком осмотрел сестру и ходячих ребят, мысленно подтверждая данные мини-карты: заряд почти полный, а мощность значительно увеличена. Этого для успокоения парню вполне хватало (самые близкие ему товарищи были в порядке). Остальные же члены их немногочисленной группы беспокоили его гораздо меньше, хоть на них ему и не было плевать.       В результате, не проронив и звука, лидер просто шагнул к молчаливому Жене, обходя стороной продолжающего на него пялиться Максима, однако женщина-кошка, все еще не надумавшая отступать, бросилась наперерез теперь уже ему. Чем этот странный поступок был вызван, не понимал пока ни один из иномирцев.       ― Уйди, ― попросил Марк невозмутимо, посмотрев невысокой женщине в ее испуганные глаза: было видно, что та реально боялась, и боялась она именно его, но таки поступала сейчас вопреки своим животным инстинктам.       «Почему же?»       ― Его энергетическое тело… Оно… не стабильно, ― ненадолго замешкавшись из-за неожиданно чистой ритальской речи, услышанной от чужака, прошептало в ответ это нежелательное «препятствие». ― И… нельзя к нему… подходить так близко… Даже мне сейчас из-за твоего фона…       Взгляд Дементьева изменился не на секунду, а на почти не различимый миг, но и этого хватило, чтобы женщина тут же смолкла и с немалым смятением отстранилась назад. Она даже случайно задела Женину ногу своей деревянной обувью, однако так просто сдаваться все еще не собиралась:       ― С его глазами что-то не… так…       В этот раз Марк оборвал ее объяснение уже жестом, и звероженщине, чей бело-черный полукошачий облик вызывал у большинства пришлецов непомерный интерес, ничего больше не оставалось, кроме как покорно отойти в сторону. Вот теперь возле лидера иномирцев продолжали стоять только члены его команды: даже приведший его сюда зверолюд-амбал сделал несколько шагов к выходу, не желая находиться рядом с подобным «монстром» еще дольше. Марку же, к слову, на подобные перемены в окружающих его существах, казалось, было совершенно плевать. Продолжая изображать собой незаинтересованный ни в чем камушек, он присел напротив напряженного Жени, так болезненно обнимающего руками живот.       Рассеянный взгляд угасающего товарища настораживал ребят не на шутку. Его черные, словно бы сами зрачки, радужки прямо сейчас выглядели так блекло, будто их заволокло мутной пленкой, а отражающийся в них переливающийся радугой свет принадлежал явно не дверному проему или же окнам: Женя видел своими глазами что-то точно совсем не то, что могли в лазарете увидеть другие невооруженным взглядом. Плотно сжатые губы, побледневшая и покрытая потом кожа, чуть дрожащие от сведенных челюстей скулы... Как ни смотри на него, а Евгений Черноус по-любому не выглядел здоровым человеком, и отсутствие с его стороны хоть какой-то реакции на появление товарищей, особенно разоравшегося ранее Макса, пугало ребят больше всего.       ― Ты меня, вообще, слышишь? ― Марк намеренно говорил очень тихо, опасаясь поранить Нестерова, что лежал на полу в паре шагов от них, обнимая себя за голову. В покрасневших глазах Дениса, непрестанно сражающегося со своей способностью, стояли слезы.       Отвечая же на вопрос лидера, Жека еле заметно кивнул.       ― Ясно. Видишь? ― незамедлительно продолжил опрос Дементьев, стараясь не выказывать ничем собственного волнения. На сей раз товарищ отрицательно мотнул головой, не на миг ни задумавшись над ответом. ― Что же с голосом?       На секунду Евгений, и впрямь, разлепил побледневшие губы, словно в попытке что-то сказать, но затем лишь закрыл глаза и окончательно замер, судорожно выдыхая в сторонку, как при приступе тошноты. Видя, как его другу плохо, Максим в очередной раз попытался сунуться к нему, но здоровяк-зверолюд вновь уверенно схватил иномирца за плечо, будто бы выполняя не отданный Марком приказ.       ― Макс, будь добр, а? Успокойся, ― попросил лидер твердо, испепеляя его взглядом: лишний шум сейчас никому не пошел бы на пользу.       ― Все нормально, чувак. Обожди немного, ― попросил его и Артем, хлопнув по выставленной вперед груди.       По крайней мере пока, это сработало, и все молча уставились на Дементьева в ожидании чуда.       ― Эй, Денис? ― снова шепотом обратился Марк, переводя искусственно-равнодушный взгляд на всхлипнувшего Нестерова. ― Что с ним творится? Не знаешь?       ― Я н-не… уверен… ― еле слышно произнес тот, уже ожидав этот вопрос от лидера и ненавидя, похоже, даже собственный голос. ― Если эта его… фу-у-ух… способность… она… как моя, ну… взбесилась… Я улавливаю… сердечные ритмы, кхакх … ха-а-ах… как будто бы… всей деревни. Этот грохот… он сводит меня с ума. Я едва вообще… слышу тебя. Хорошо, хоть… все наконец… заткнулись! ― Улыбаться Нестеров все еще мог, пусть и с заметной натяжкой, а вот говорил он с короткими паузами, со стороны похожими на задумчивость, только все дело было в дыхании, затруднительном и ожидаемо сиплом: повторялась история церкви, вызывая у каждого дрожь по телу. ― Может, Жеке, ну, просто… плохо... Фу-у-х… Его глаза… вроде видят… кхыкх… энергию… или что-то типа… того. Так что… черт его, м-м-м, знает, что ему там… мерещится… прямо… кхакх… сейчас...       В результате же задрожавший Денис и вовсе сорвался на хриплый кашель, из-за чего пришлось ждать не меньше минуты прежде, чем спросить дальше:       ― А живот?       ― Я… н-не… знаю, ― отозвался Денис поспешно, едва ли одновременно с равнодушным вопросом Марка. ― Или… есть хочет… Или же… отравили.       ― Поясни, блядь! ― Макс и раньше не отличался особым терпением, а теперь Жека снова был под угрозой, что легко выводило Сафронова из себя. Получивший же по ушам из-за столь эмоционального, а главное, громкого порыва-вопля Максима Денис так же громко зашипел от нестерпимой боли. ― А… П-прости, ― извинился тот, понимая, что причинил ему ненамеренный вред, только все эти извинения для Нестерова сейчас ничего не значили, впрочем, как и для остальных иномирцев, мысленно обматеривших разоравшегося товарища за опрометчивость.       Пришлось вновь подождать, прежде чем Денис пересилил себя и продолжил говорить дальше, хотя в этот раз его речь стала в разы слабее и невнятнее:       ― Жене… Фу-у-х… ему дали… ну что-то… типа… лекарства? М-м-м… а может… не знаю… Ну, то есть… мне тоже дали... Мне, ха-а-ах, так… так дурно. Тошнит... Может, и ему… точно так же?.. ― Произнести же что-нибудь еще Денис попросту не смог, а потому резко смолк, не спуская с Дементьева затуманенного слезами взгляда.       ― Хорошо. Я все понял, ― подытожил Марк отчужденно, словно только что опросил абсолютно незнакомых ему людей. Это, конечно, не то, чтобы было совсем не в его стиле, но все-таки всерьез настораживало.       Выпрямившись и не капли ни изменившись в лице, следующей Дементьев отыскал взглядом Юлю, чей разряженный индикатор единственный здесь издавал сигнал. Теперь он его… видел. Красный и жалобно-скулящий… Видимо, снег, да и град все же сделали свое дело и немного изменили не получившую ничего ранее девушку, однако этого было слишком мало, и значение ее силы равнялось каких-то четыре сотых, а сопротивления ее почти обычного человеческого тела элементарно не хватало, чтобы суметь перебороть неизвестную хворь самостоятельно.       ― Он-на… уми-рает? ― Ева тоже уставилась на Воропаеву, не скрывая ни своего страха, ни просившихся уже на щеки слез, и, по-видимому, ожидая от Марка хоть каких-либо действий во имя спасения погибающей у них на глазах девушки.       Только что он мог?       Побелевшее даже сильнее, чем у Жени, лицо; вздувшиеся, едва ли не черные, ужасающе-неестественные вены; и потрескавшиеся, потерявшие свой насыщенный алый цвет губы… Если бы Дима по-прежнему не держал Еву за руку, та бы плюнула уже на любые предостережения брата и попыталась спасти Воропаеву целительскими способностями, окончательно добив ее при этом своим же фоном. Вот, о чем именно совсем недавно пыталась предупредить иномирцев кошкоподобная женщина, не позволявшая им приближаться к Низшим. Марк и так понимал это лучше всех, как и то, что убийство товарища Ева никогда себе не простит, а потому разрешить ей действовать просто не мог.       Сжав покрепче дрожащие губы, он намеренно безучастно (исключительно внешне, не внутренне) оценил Юлино состояние и, конечно же, на вопрос сестры так и не ответил. Что тут скажешь?       «Вы простите, ребята, но ей полный пиздец? И, как видите, в этом виноват снова только я?.. С-сука! Я же ведь… обещал ей!..»       Раздражая своим молчанием всю команду, с тяжким вздохом Марк перевел неприятно-пристальное внимание на противоположную сторону лазарета, где лежали у дальней стены Вера и Сашка. Потерявших сознание Баженовых положили вместе: вероятно, мальчишку не смогли отцепить от сестры, пока тот еще не лишился чувств. По сравнению с данными, что в последнюю встречу подсмотрел Марк, состояние девушки значительно ухудшилось. Ее двадцать процентов уже отливали темно-оранжевым, а разряженный индикатор должен был вот-вот начать подавать сигнал, требуя подзарядки. И хоть Сашка пока что чувствовал себя немногим, но лучше, тоже все-таки находился в бессознательном состоянии и, скорее всего, без посторонней помощи очнуться уже не смог бы.       ― Что вы… дали им? И зачем? ― Марк сумел пересилить себя вполне успешно, словно что-то внутри помогало ему отключать чувства, когда того требовала ситуация, и про́должил общаться намеренно спокойно даже на ритальском, чтобы случайно не причинить вред Денису, не терпящему громких звуков, однако же с каждой минутой держать свои эмоции под контролем становилось все сложнее и сложнее. Виноваты в подобном были: и наложенная на него ответственность, и чужие чрезмерные ожидания, и даже собственное неравнодушие, заставляющее Дементьева задыхаться…       «Ну и что ж вы, черт возьми, молчите, когда вас спрашивают?»       Все работники лазарета (или кто там они, неважно) уж давно сбились в группу и кучковались в самом дальнем углу неподалеку от Баженовых. Львиная доля этих клыкастых не дотягивала по мощности и до тройки, так что явственно ощущала чудовищное, слишком волнительное давление, исходившее от светящегося иномирца, всеми силами контролирующего себя, чтобы не выдать полноценное пламя в кругу этих малоуровневых созданий. Если бы здесь находилась одна лишь Ева… Эту Высшую, может, они бы еще и выдержали, но не то существо, что стояло сейчас по центру. Каждый из Низших зверолюдей, присутствующих в здании (даже те, что являлись пациентами), полноценно осознавал, что раздражать, кого бы то ни было с таким мощным фоном – себе же дороже, однако и находиться рядом с ним они не могли, даже слово сказать в его присутствии было сложно. А он явно терял терпение.       ― Кто-нибудь. Не молчите. Что вы дали им и зачем?!       Усложнение обстановки допускать было нельзя. Продолжая исподтишка ужасаться происходящему, звероженщины таки боязливо переглянулись, и вновь слово взяла самая смелая из них, дернув черными треугольными ушками. Впрочем, фон ее равен был пяти единицам, потому-то, возможно, ей и было попроще держать ответ:       ― М-мы… пытались… стабилизировать их ядра, ― в этот раз она говорила негромко, но с ощутимым акцентом, от тревоги вдруг ставшим заметным только сейчас: вероятно, частично кошачья челюсть не позволяла ей объясняться свободно на ее же родном языке, как тому же Марку.       ― Объясните, что это значит?..       ― Это я должна у тебя спрашивать! ― Лисоподобная женщина в голубых одеждах громко сдвинула шторку на один бок, под болезненный вскрик Дениса явив себя каждому из присутствующих в хижине.       Облегченные выдохи всех риталей, словно бы взятых неблагодарными иномирцами в плен, не укрылись ни от Дементьева, ни от других людей. На негласное же заблуждение зверолюдей, что теперь они в безопасности, Максим тупо раздраженно расфыркался и уставился в ожидании оперативных действий на замешкавшегося лидера.       ― Ха-а-ах, ― однако начинать разговор с вождем иномирного племени на повышенных Марку вообще не хотелось. В первый раз это явно не прокатило. ― Я не вправе вам отдавать приказы или просто просить о чем-либо, но могли бы вы говорить… потише? ― очень мягко поинтересовался он, мимолетом осмотрев раскричавшуюся женщину и ее заряд. Девять ровно, как было ночью. Да и выглядела она прямо так же, как в момент их не радужной первой встречи, нацепив снова эту дурацкую роль бой-бабы и, возможно единственный в их деревне, голубой наряд, означавший особое положение. ― Мой… союзник, ― Марк не сразу подобрал хоть какое-то родственное слово к несуществующему в их лексиконе «товарищу» и кивнул в сторону Дениса, державшегося в сознании лишь благодаря невероятнейшей силе воли, ― обладает слишком острым слухом.       В ответ же на эту просьбу красавица с пышными рыжими шевелюрой и хвостом молчала еще с минуту, очень пристально изучая взглядом замученного еще с вчерашнего вечера Марка.       ― Выглядишь не так говняно, как вчера, ― все же ответила она после длительной паузы на порядок тише, перестав изображать из себя невесть что: на предводителя иномирного племени все эти злобные выходки все равно не действовали так, как она планировала.       ― Пс, Артем? Что за хрень тут вообще творится?! ― прерывая беседу лидеров, уточнил вдруг Максим у не больше него знающего Данцева, уже и не понимая, куда ему податься и кому первому врезать. С каждой минутой его безумная ярость только набирала обороты, а надменное поведение Дементьева этому лишь способствовало.       ― Я потом расскажу.       Артем грубо отпихнул товарища ближе к стенке, чтобы не мешать ни вошедшей в лазарет звероженщине, ни ее свите – Сквирпу да парочке волколюдов. К счастью, Макс пока что еще послушно шагнул в сторону, ведь на этот момент даже не догадывался, что рассказывать Артёму особо и нечего. А оставшиеся двое (Дима и Ева) лезть между двух огней (ни вождями «племен», ни между этими двумя) даже не собирались, тихонечко наблюдая за всеми исподтишка.       ― Вашими стараниями, ― улыбнулся Марк совершенно ненатурально, чуть пожав плечами и вернув взгляд к вождю риталей.       Он любезничал не от чистого сердца, но и этого вполне хватило, чтобы удовлетворить эго звероженщины и не поколебать ее статус правителя перед многими из ритальского племени.       ― Тогда выйдем? Поговорим снаружи, ― предложила она, возвращая наигранную улыбку, пусть ее клыки слегка и испортили неотрепетированный оскал.       ― Не могу, ― отказался Марк категорически, посмотрев на Женю. ― Я вначале хотел бы знать, что с моими… эм… соплеменниками.       «Что не так с нашим словом «товарищи»? Не могу же я всех подряд обзывать друзьями?»       ― А? Они… Они все сдыхают, ― тут же бросила звероженщина как бы между делом, отковыривая вряд ли существующую грязь из-под ногтей.       «Ну конечно, с чего бы ей, блин, сочувствовать тварям даже не ее вида?»       ― Вижу, ты этим не удивлен. Уже знаешь, почему это происходит?       ― Да. Страдают от… собственных сил и от здешней энергии, что как будто не способны усвоить, ― выдал Марк неуверенно, все еще сомневаясь в своих умозаключениях.       ― Это… верный ответ, ― неожиданно подтвердила женщина, отводя взгляд куда-то в сторону. ― Их убого сформировавшиеся ядра переполнены эссенцией природы. ― Словно не зная, куда девать свои руки, Вождь вдруг принялась поглаживать себя по плечу, не закрытому одеянием. Не показывать свое повышающееся волнение становилось в компании Марка все сложнее. Существо, что стояло напротив и, казалось, вообще не моргнувшее за весь разговор, не только выглядело чем-то иным… Женщина точно знала, что оно – нечто совершенно особое и неизмеримое. ― Но тела не способны ее усвоить, словно… если бы – не встречались с ней ранее.       «Марк, ты здесь? Что такое эссенция природы?»       *Да, ― пришел еще во время второго вопроса ответ на первый. ― Это – энергия, питающая все живые организмы конкретного мира*.       ― Есть ли способ им с этим помочь? ― Со стороны мысленное общение Дементьева с голосовым помощником выглядело лишь короткой задумчивостью.       ― Нет, ― заявила вождь, как отрезала, и для подтверждения своих слов даже пару раз замедленно кивнула, закусив нижнюю губу белоснежным клыком. ― Только время расставит все на свои места. Если они, разумеется, доживут до этого спасительного момента. ― Грусть, с которой звероженщина произнесла эти слова, сказала Дементьеву даже большее: ей подобный недуг был, скорее всего, знаком не понаслышке, а значит, не верить её информации не имело смысла.       ― Только, все же… их ядра пытались стабилизировать? ― напомнил Марк, не сдержав укора.       Он пока еще не совсем понимал, как они вообще это задумывали сделать, но если же зверолюди изначально были на сто процентов уверены, что ничего иномирцам не поможет, для какой цели было, в принципе, вмешиваться в их лечение? Да к тому же эти пациенты даже не ритали вовсе. Что ими двигало? Любопытство? Или все из-за Сквирпа?       Марк мельком посмотрел на рыжего расстроенного чем-то мальчишку, опустившего лисьи ушки к плечам и так похожего на внушительную женщину рядом с ним, но лишь сделал хуже: поймав увесистый взгляд иномирца, Сквирп мгновенно отвернулся к стене, где виновато уставился в никуда.       «Тц, а ты-то, блин, чего меня сторонишься?.. Что я, рожей сегодня не вышел? Или чего?»       ― Это – максимум. ― Виноватым почувствовал себя не только мальчишка. Что бы женщине ни рассказал Сквирп, она искренне попыталась помочь иномирцам, но, увы, не смогла. ― Дальше надо лишь ждать. Но та девочка, ― вождь риталей обеспокоенно перевела внимание на угасающую Юлю, не подающую почти никаких признаков жизни. Даже темные волосы девушки потеряли уже свой блеск и обзавелись несколькими светлыми прядями, словно выгоревшими на солнце. ― Что случилось с ее ядром?!       ― Его не было. Просто… не было.       Ответ Марка, опечаленно покачавшего головой, прозвучал для риталей слишком невероятно. Те успешно вели себя тише воды ниже травы все эти последние угнетающие минуты, но сейчас не сдержались: кто-то в дальнем углу из женщин даже громко растерянно охнул, не успев подавить неподдельный шок.       ― Н-но… Как так-то? Это же… невозможно, ― прошептала в конец потрясенная вождь риталей, в один миг растеряв свой наигранный образ крутой зверо-бабы.       Как в такое вообще поверишь, ощущая невероятное давление от создания, стоявшего перед ней? Может, девушку выкачали насильно? Или кто-то намеренно что-то сделал, чтобы некоторым досталось все, а кому-то лишь жирный ноль? Но и это никак не укладывалось в голове звероженщины, ведь с такими параметрами в окружающей действительности просто не выжить, а девчонка-то явно не являлась новорожденным! Каким образом она дожила тогда до такого возраста?!       Тем не менее, не подслушавший ее мысли Марк озадачен в этот момент был совсем иным: «Не пойму, сколько лет…. Из-за шерсти не разберешь. Может, тридцать? Иль двадцать пять? Кем тогда ей приходится Сквирп? Он ей сын или все же брат?»       ― Нет, возможно, ― в этот раз Марк звучал уверенно, продолжая внимательно приглядываться к звероженщине в попытке определить ее настоящий возраст. Отрицать существование другого мира больше не получалось. И неважно, припадок ли это или галлюцинация... Перед ним стоял прямо напротив совершенно точно не человек. ― Но… не здесь.       Говорить что-то дальше не имело никакого смысла, а появившаяся вдруг идея требовала реализации. Марк так круто развернулся к Жене, безмолвно сражающемуся за свою жизнь, что кроссовки издали скрипучий звук, а одна из штанин с соответствующим треском потеряла-таки кусок ткани пониже колена. Впрочем, это Дементьева не остановило, и он снова присел напротив Жеки, приоткрывшего заслезившиеся глаза.       ― Не волнуйся, приятель. Я уверен, что все исправлю, ― пообещал лидер отчаянно-искренне, прикоснувшись пальцами к его влажному напряженному лбу.       Как и прежде ничего не различающий Женя вздрогнул в ответ от неожиданности и жара, почти обжегшего его кожу. Смахнуть же пальцы Марка он не смог даже на рефлексах, словно кто-то сейчас насильно держал его недвижимым. Затаив дыхание и очень явственно ощущая, как разливающийся по коже жар проникает гораздо глубже, Женя упрямо смотрел перед собой, абсолютно не представляя, что будет дальше. Белое, выжигающее сетчатку пламя, что затмевало все вокруг ярким пологом и отражалось в глазах Черноуса вспышками, принадлежало именно Марку. Оно было настолько всеобъемлющим и насыщенным, что ядро и его мириады ветвей Женя даже не способен был полноценно увидеть. Лишь пятно, непрестанно двигающееся и представляющее собой туман. Только, кое-что Женя таки заметил: в руке лидера эта энергия вдруг на миг колыхнулась, кратким импульсом пробежала по одному из каналов, так похожих на светящиеся вены, и ударом слабенького тока ущипнуло где-то внутри.       По идее Дементьева, зародившейся в мыслях еще во время беседы с вождем риталей, все казалось почти что элементарным: подключиться к Евгению напрямую, попытаться ему помочь извне, раз уж сам его организм не способен решить эту проблему самостоятельно, и тогда его аккумулятор заработает, как часы. Если навыки Марка и впрямь были связаны с компьютерной техникой, шанс на успешное завершение миссии, по крайней мере, был не нулевым. А оттягивать исполнение, возможно даже небезопасной, авантюры Дементьев никак не мог или же еще через пару минут попросту испугается делать вообще хоть что-то.       Плавный выдох ничуть Марка не успокоил, но парень все же закрыл глаза…       Еще в тот момент, как он дотронулся до товарища, он представил себе, как заискрившиеся пальцы буквально вонзаются Жене в область между бровей и как энергетический импульс, наподобие электрического разряда, проходит дальше, позволяя подключиться к его мозгу.       Сопротивления не последовало: беззащитная система подопытного моментально приняла «внешний жесткий диск»…       *Бип. Характеристики устройства*, ― маленькое окошко с данными появилось перед мысленным взором Дементьева без задержки, и даже не растворяясь, как то же воспоминание или иной мыслеобраз по типу мини-карты. Этот информационный блок был таким же реальным и четким, словно видел его иномирец не внутри себя, а глазами на каком-нибудь мониторе перед собой.       «Ну, оке-е-ей», ― протянул Марк не без волнения, опуская взгляд по возникшим строчкам, напоминающим небольшую табличку с данными.       *Имя устройства: Жека       Полное имя: Черноус Евгений Александрович       Производитель: Черноус Александр Петрович / Галиц Тамара Игоревна       Тип устройства: superior homine (выше, чем человек)       Мощность устройства: 3,8       Заряд аккумулятора: 34% (требуется подзарядка)       Способность: духовное зрение       Память: ..?..       Антивирус: иммунная система (обнаружено угроз – 1)*.       И пусть Марк предполагал увидеть нечто похожее в ответ на свои действия, все равно удивился существованию подобного списка, отражающего «внутренности» другого человека.       «Антивирус, значит?» ― произнес он задумчиво, размышляя над тем, что с этим делать дальше.       Табличка мигнула. Отозвавшись почти моментально на его мысленную команду, которую парень даже не собирался отдавать, появилось еще одно окошко с информацией, на сей раз об угрозе, обнаруженной иммунной системой Черноуса.       *Предупреждение: обнаружена потенциальная угроза!       Угроза: природная эссенция тринадцатого мира – потенциально нежелательная программа       Уровень угрозы: средний       Сведения: попытка процесса получить доступ к ядру       Состояние: временно заблокирована, перемещение в карантин требует соответствующей команды*.       Ниже этой таблички следовало только три определенных пути решения: удалить, ничего не предпринимать и разрешить. Что же последует за каждым из них, оставалось лишь предполагать.       «Ла-а-адненько… Марк, а что будет, если я?..»       *Бип. Ошибка команды. Голосовой помощник в подобном режиме недоступен*.       А вот это уже стало для Дементьева неожиданностью. Видимо, одновременное подключение к двум системникам, даже не равноценным (если считать нечто, откуда черпается информация, так же какой-то техникой), было попросту невозможно.       «Хорошо, размышляем логически. Ничегонеделание ничего и не изменит. Удаление эссенции приведет к новым атакам или чему-то похуже, ведь из мира же ее не вытравишь, а уйти-то мы отсюда пока не можем, так что нынешняя ситуация будет лишь усугубляться. Значит, Жене необходимо принять эту энергию, чтобы здесь выжить».       Марк тихонечко выдохнул, всеми силами стараясь не подавать вида, что он до чертиков напуган, ведь инструкции по взлому человека у него под рукой не было.       «Разрешить».       *Бип. Перезагрузите устройство, чтобы изменения вступили в силу*.       Новое сообщение, выскочившее перед взором, заставило Марка задуматься еще глубже.       «Обычно при добавлении программы в исключения, такого никогда не требовалось. С другой стороны, Женя – вообще не компьютер, а природная эссенция – не обычный вирус, и даже не Троян».       ― Фу-у-ух.       Вот теперь это волнение, что он так успешно в себе подавлял последние минуы, передалось всем. В комнате повисла, что ни на есть, гробовая тишина.       «Перезагрузить», ― отдал команду Марк на свой страх и риск, и электрический импульс разорвал его ментальную связь с Черноусом.