Зимний холод мягко и даже как-то заботливо пробирался под кожу, не давая бурлящей энергии, что безумной стихией рванула по всем каналам Дементьева, моментально повысить температуру сразу во всех участках его тела. И все же ту немногую одежду, что еще оставалась на иномирце, холод таки успешно сковал морозом, словно ее мокрую зимой вынесли на улицу сушиться. Теперь, закоченев, она «деревянными» уголками впивалась ему под ребра и сдавливала полтела (причем как-то весьма однобоко), однако же пройти дальше и причинить хоть какой-то вред не могла: способностям Димы попросту не хватало мощности слишком сильно повлиять на их лидера из-за высокого уровня самого Марка и его внутренней температуры, предупреждающей любые поползновения этих холодных «пальцев», что неприятно упирались в кожу. Правда, и шмоток на Марке, как показалось ему самому, стало немного больше. Или же в кожу и вовсе упиралась совсем не ткань?..
В любом случае, в довершение образа получившейся у Димитрия снегурочки темные ресницы Марка потяжелели от больших хлопьев снега, уговаривая его не открывать глаза и поспать еще чуточку дольше...
Так…
хотелось…
спать…
― Т-ты пере-старался, ― мешая лидеру вновь окунуться в блаженную дрему, голос взволнованного Артема, непосредственно попавшего под удар Ширина, раздался чересчур близко, чтобы не обратить на него внимания. К тому же этот голос заметно дрожал и вряд ли только от холода: слова каждому сейчас давались с трудом – приходилось сдерживаться, чтобы не разреветься.
― Прости. Я… запаниковал.
Судя по интонации, Дима извинялся перед ним искренне, продолжая сидеть рядом с Марком и посылать все новые потоки ледяной силы на его тело. Застывшие ладони мальчишки все еще давили на виски лидера, по-прежнему полулежавшего на полу с плотно закрытыми веками. Ледяная полупрозрачная корочка на лице Дементьева всех порядком пугала, было заметно, что Дима уже едва контролирует свою способность, стараясь не перекрывать льдом товарищу кислород, но это лучше, чем все то, что произошло в лазарете за последние несколько минут.
― Ну н-надо же, наш «ледя-ной Джек»… испытывает страх?!
― Ага, очень смешно, ― слегка нервно отозвался мальчишка, отчего его ледяные пальцы на миг сильнее прижались к вискам Дементьева.
― Таки да, прямо оборжаться, ― не без сарказма и очень тихо подал голос и Марк, выдыхая прекрасно видимое облачко густого пара, а если судить по усилившейся дрожи в пальцах Димы, вызвав при этом еще и немало эмоций у самого мальчишки.
В ответ на выбравшееся на лицо Марка тепло, сразу принялась таять и ледяная корка вокруг губ и носа, жаль, что не настолько быстро, как того хотелось бы Дементьеву. В противовес же неприятному стягиванию кожи льдом во рту отчего-то невыносимо запекло, почти обжигая глады и вообще носоглотку. Впрочем, ужасное жжение наблюдалось не только там: где-то под ребрами нечто вполне осязаемое постепенно выжигало внутренности, вызывая ощущение лютой изжоги, будто юноша совершенно случайно напоролся на включенный паяльник. Вокруг тела же, вторя этому пламени внутри, начинала проявляться и оболочка ультрафиолетового света.
«С добрым обедом тебя, Дементьев… Ну вот, чтоб меня! Все у меня не как у людей!»
Уже окончательно приходя в себя и заставляя ледяной покров на лице сухо треснуть, Марк подвигал губами и, даже коротко улыбнувшись, чуть зажмурился, вынуждая лед отступить, однако замерзшая «неживая» кожа поддавалась таким движениям нехотя.
― В моей голове эта реплика звучала куда веселее, ― неохотно признался лидер, с короткими рывками приоткрывая глаза. Смятый поблескивающий снег крупными комочками сваливался с лица, а ледяная корка в области глаз и бровей, наконец треснув, принялась скатываться к вискам.
Продолжая моргать из-за попадающих в глаза льда и воды, лидер иномирцев мысленно проверил свою мини-карту, чтобы понять, где он теперь находится и как себя чувствуют остальные. Почти вся его команда сейчас стояла подле него, не считая Веры, Сашки и Юли, но задержаться взглядом на их мощностях и зарядах у него не хватило времени – любое движение глаз обрывало контакт. Главное, парень успел узнать за эти мгновения очень важную информацию: его место пребывания ничуть не изменилось.
― Ты же в курсе, что ты чугунный? ― переставая учащенно моргать и кривиться, а также чрезмерно отчетливо ощущая давление у левых ребер, Марк очумело замер и уставился на черно-металлического Артема, частично державшего его на руках и как раз впивающегося в него пальцами.
Голубые радужки Данцева как и прежде сильно контрастировали с его темной кожей, отливающей какими-то сине-серебристыми блестками-вкраплениями на свету, а погрубевшие волосы, сильно взъерошенные и после этого застывшие, создавали образ этакого сумасшедшего ученого, шарахнутого током. Это же придавало Тёме еще более безумный и то ли устрашающий, то ли глупый вид.
Раньше Марк не успевал оценить по достоинству эту часть его внешности, но среди знакомых ему Измененных именно Артем выглядел повнушительнее всех вместе взятых. Ненормально черная прочная кожа на участках с тенью сейчас, казалось, поглощала любые солнечные лучи, что пробирались сквозь потолок да между чужих силуэтов и пытались скатиться ниже, к примеру ко лбу или шее, а вместе с тем она также держала в этой ловушке и собственный цвет Артема, не позволяя тому проявиться. Даже потемневшие склеры парня под тенью ресниц и снега (Дима неслабо подморозил и самого Данцева) создавали отчетливый образ того, что его голубые радужки одновременно тонут и по краям в сторону увеличившегося зрачка, и по наружному кругу.
― Твои ноги не мягче камня, ― добавил еще одну жалобу недовольный Марк, продолжая сверлить его изучающим взглядом.
«На кой черт ты меня вообще обнял? Все равно, что лежать на глыбе».
Лицо Данцева, обеспокоенного состоянием и внешним видом друга, еще долгие тихие мгновения выражало одно только глубокое замешательство, а переломанные соломинки, застрявшие в его волосах и свисавшие с отвердевших локонов, наводили Марка на вполне логичные ассоциации с персонажем из сказки, которому очень хотелось иметь мозги...
Сдерживать смешок и дальше Дементьев не стал. Улыбаясь уже во все тридцать два зуба и продолжая этим ломать на лице лед, он протянул замерзшие неподатливые пальцы к волосам Артема, скосившего из-за этого взгляд к переносице, неуклюже подхватил одну из длинных соломинок в этой невероятной куче и отломал ее от нелепой прически друга. Снежный налет на черных ресницах и таких же волосах Тёмы придавал тому совсем уж нереалистичный вид: этакая задумчивая чуток ненормальная статуя из чугуна, оставленная в снегу. Марк хотел было смахнуть еще и снежинки, но обессилившая левая рука, будто парень мгновение назад выполнил какую-то неподъемную для него работу, мягкой плетью свалилась обратно, едва слышно клацнув циферблатом отцовских часов о половицу.
― Т-ты… да что за?.. ― заторможенно, как и подобает человеку с «соломенными мозгами», Артем все же понял, чем вызван интерес Марка к его способности, которую тот уже не раз видел, и ожидаемо психанул: ― Ах ты, скотина языкастая! Хрен я тебе помогать буду в следующий раз!
Данцев резко поднялся на ноги, разжимая руки, и Марк едва не шарахнулся обледеневшим затылком об пол: Дима вовремя вцепился в голову лидера пальцами (хотя так можно и позвонки ненароком сместить или сломать человеку шею) и неуклюже предотвратил это падение (солома соломой, но слой-то не толстый, к тому же львиная ее доля была уже сожжена еще в момент неконтролируемого припадка Высшего, а насколько безопасно было ронять Марка на голову именно сейчас Дима в принципе не задумывался, действуя на рефлексах), после чего бережно опустил примороженного Дементьева на пол, не выказывая никаких эмоций.
Что интересно, заледеневшая кожа самого Ширина и его покрытые снегом волосы почему-то воспринимались органично, а спокойный размеренный взгляд ставших бирюзовыми глаз вселял абсолютное доверие. Пальцы мальчишки все еще немного подрагивали, посылая новые морозные импульсы на виски Марка, но больно тому не было. Холод помогал. Однако теперь, когда лидер пришел в сознание и ядро его заработало во всю мощность, ледяная корка таяла слишком быстро, начиная побелевшими ручейками затекать ему же в уши и к шее, пока не испаряясь от фона мгновенно. Марк бы с радостью дернулся, попытавшись вытряхнуть эту воду, вот только тело почти не слушалось его, и он отчетливо понимал, что причина этой малоподвижности крылась точно не в навыках Димы.
― Ты в порядке? Что с телом? Как ты… себя чувствуешь? ― опухшая (далеко не слабо) Ева с покрасневшими от слез глазами и проявившейся вокруг тела серебристой оболочкой вдруг подалась вперед, заняла освободившееся место подле брата и с волнением заглянула ему в лицо, будто выискивая что-то такое, что даст ей положительный ответ без озвучивания.
― Чушь пороть он способен, значит более чем в порядке. ― Посветлевший Артем, на котором принялся таить лед, нерешительно навис прямо над девочкой, ненароком осматривая её голову.
Лишь сейчас осознав, что и сам он теперь из-за криков Марка не менее лохматый и соломенный, парень нервно стряхнул лишнее с помокревших смягчившихся волос и тут же зачесал длинную челку назад. Укладываться та как назло не хотела и торчала одновременно вверх и вперед, будто бы вставши колом. Окончательно разбушевавшись, юноша раздраженно фыркнул и продолжил бы себя накручивать, если бы не заметил серьезный взгляд поугасшего Марка именно на себе. Неприятно-давящий и печальный, вынуждающий замереть в непонимании, чем вообще вызван повышенный интерес Дементьева на этот раз.
Не имея привычки отводить взгляд, Данцев снова уставился на друга с недоумением, ожидая хоть какого-то пояснения.
― Юля… еще жива. ― Марк смотрел ему прямо в глаза, не пытаясь подняться с пола, тяжело с тихим хрипом выдохнул, собираясь с жуткими мыслями и боясь озвучить свою догадку, а разрядившаяся батарея Юли, очень тихо звенящая где-то глубоко у него под коркой, этому только мешала. ― А я… не могу. Я н-ничего… не могу… сделать.
― Тише, тише, ― Ева принялась гладить брата по уже подсыхающим взъерошенным волосам в попытке успокоить то ли его, то ли себя, однако, мгновенно запутавшись пальцами в его нечесаных кудрях, ненарочно сделала ему же больно. ― Ой, прости, ― она поспешно одернула руку от коротко зашипевшего Марка, но в результате нечаянно зацепила обледеневший лоб Димы, теперь согнувшегося в неудобной позе, и отбила немалый пласт льда с кожи мальчика. ― Ч-черт, прости, я… Я не хотела. Я… Ха-а-ах… ― Сильно вздрогнув серебристым фоном, то и дело срывающимся на более плотный золотой свет, и готовая вконец зарыдать, девочка по итогу прибрала дрожащие руки себе на колени и, сжав кулаки, затихла.
Это не помогло. Эмоции все еще выдавало ее тяжелое прерывистое дыхание и дрожащие плечи, да и собственный усилившийся фон, из-за которого Артему пришлось вновь призвать броню, пусть и частично, а Диме стало лишь сложнее поддерживать ледяной покров. Пока это позволяло терпеть ее присутствие, но и их возможности не были безграничны, а вышедшие из-под контроля эмоции Высшей (еще до того, как Марк принялся «исцелять» Юлю), кажется, даже не собирались возвращаться в привычное для нее состояние: ни позитивного блеска в глазах, ни подбадривающей улыбки… То, что Ева держала себя в руках все это время, абсолютно не значило, что и смерть отца, и все остальные ужасы, что увидела девочка по дороге в церковь, или травмы самого Марка не оставили на ее душе неизгладимый след. Впрочем, и сам Марк, недавно так решительно поубивавший на время троих из них, добавил в эту чашу терпения добрых пол-литра отчаянья, ужаса и отрицания. Затем и вовсе…
― Все хорошо, не волнуйся, ― вмиг растрачивая всю свою напускную холодность, Дима добродушно улыбнулся Еве в попытке подбодрить подругу, явно теряющую последние крохи самообладания: он единственный, кто сейчас выглядел позитивно – перед Евой ледяное сердце мальчишки моментально оттаивало. К слову, не только сердце – по обледеневшим щекам Димитрия, словно трудовой пот, уже начинала скатываться вода. ― Я могу убирать? ― он взглянул на Дементьева, задержавшего недоумевающий взгляд на сестре и молчаливо пытавшегося понять, кто довел Еву до подобного состояния, и немного подвигал пальцами, намекая на свои руки.
Марк в ответ всего лишь коротко ему кивнул, подтверждая свое согласие, и мальчишка почти одновременно с этим замедленно отстранился, чуть приподнялся, вновь не выражая ничего, кроме спокойствия (не надменного или вымученного – он выглядел просто и собранно, не вызывая неприязни, а наоборот – располагая к такому же мирному состоянию, охлаждая эмоции остальных лишь одним своим присутствием) и наконец убрал вибрирующие пальцы от висков лидера.
Ледяной покров, что своими способностями контролировал и подпитывал Дима все это время, принялся ускоренно таять и на нем, и на Марке, пластинками льда сползая с их лиц и тела. Несколько крупных градинок, в которые в момент приступа Дементьева превратились его же слезы, скатились по возвращающим смуглый цвет щекам, а твердая темная одежда… Артема (?) – та самая, без левого рукава – очень быстро обмякла и обняла влажный оголенный торс Марка. На немой же вопрос лидера в адрес «обновок», промелькнувший в его глазах лишь мимолетной тенью, никто не ответил – не факт, что успели заметить, да и всем (как и самому Марку) было пока что не до этого. Вслед за вернувшейся подвижностью одеяния, парень почувствовал, как и все его закоченевшее тело, пусть и медленно, но возвращается к жизни. Вместе с этими приятными (ненадолго) ощущениями стремительно возвратилась и часть тех ужасных эмоций, что разрывали его изнутри несколькими минутами ранее.
Боль, мучительная и жгучая, словно Марк и вправду напоролся желудком на включенный паяльник, острой вспышкой рванула внутренности и сорвала дыхание, резко поднимая у всего тела фиолетово-серебристый дым. Это вынудило Дементьева хрипло всхлипнуть и конвульсивно дернуться всем телом, теперь где-то на задворках сознания понимая, отчего так кричал Сашка после перезагрузки. К счастью, уже спустя пару секунд боль таки принялась утихать, разливаясь по венам тяжестью и муторными коликами, а хорошо различимые клубы энергии опустились к коже, но засияли ярче.
― У-у-у м-меня… даже выбора… не было. Я… ничего не вижу. Не вижу, за что ухватиться, ― Марк по-прежнему неосознанно отчитывался именно Артему, чем вгонял его в ступор, а благодаря внезапно возникшим в солнечном сплетении боли и спазмам, голос Марка звучал нездорово надрывно.
Ультрафиолетовый свет, излучаемый Высшим, тоже дрожал.
― Да, м-м, ясно, ― неуверенно кивнул Данцев, рефлекторно поглаживая себя по груди, словно бы успокаивая свои эмоции. ― Я все понял. Правда.
― И… ее… не спасти. Не… не смогу. Я не…
Перед мысленным взором Марка вновь предстала погасшая Юля с ужасающими пустыми глазницами и мертвенно-бледным лицом. Ее темные слезы, что ручейками стекали вниз и подпитывали саму тьму… Невозможно не понимать, что помочь ей никто не сможет. Да она и сама не надеялась хоть на что-то. Не живая. Давно уже. И не факт, что сам Марк не являлся ее убийцей. Ей нельзя было идти с ними. Ей нельзя было находиться так близко к Марку! Ей нельзя было!..
― Я… Прости…. Я, и правда. Никак… Не в силах… Это выше моих способностей…
― Ты!.. За что ты, черт возьми, извиняешься?
Марк замолк, автоматически обрывая и усиление фона, а заодно ожидая какого-то продолжения от решительно вклинившегося в его монолог Максима. Продолжения не последовало. Пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на прервавшего его речь засранца, все такого же взъерошенного, хмурого, в порванной из-за Артема футболке, но уже не такого злого. Отчего же Максим пошмыгивал носом и выглядел жутко взволнованным, было и вовсе не ясно.
― Я не знаю… Нет: мы не знаем, ― утвердительно кивнул Сафронов лидеру, коротко окинув остальных изучающим взором, ― насколько тяжко тебе делать то, что ты сделал, но поверь теперь мне. Никто. Ни в чем. Тебя. Не винит. Не посмеет больше.
― Пф-ф-ф, ― Марка эта его супер-речь совершенно не зацепила.
Скорчив Максу презрительную гримасу, он улегся поудобнее и улыбкой (довольно бодрой) отреагировал на разливающееся по озябшему телу тепло. Клеточки его отогревающегося организма ускоренно оживали, позволяя мышцам сокращаться уже без усилий. Колики и тянущие ощущения наконец отступили.
― Вот же… пакостник ты… мелкий, ― буркнул Максим, поперхнувшись своим раздражением, и, чтобы не ляпнуть еще чего похлестче, придавил к губам крепко-сжатый кулак да шумно засопел, с потрохами выдавая свой насморк.
Дементьев его реакцией был доволен. Прощать этому гаду его недавнюю выходку так просто он не собирался. Вновь улыбнувшись, но уже этому событию, Марк вернул внимание наверх и невольно поймал заинтересованный взгляд Артема, из-за чего тут же отвернулся, не зная, как вообще вести себя дальше. Все же рассказать ему о том, что Юля, вероятно, его сестра? Но тогда Артему будет больнее ее терять, да и его чувства к собственному отцу изменятся. Марк буквально мог этим знанием сделать товарищу очень больно, а он этого совсем не хотел…
Ненадолго потерявшись в собственных размышлениях и невидящим взглядом осматривая лазарет, Дементьев далеко не сразу различил рядом и зареванного Сквирпа, сидящего неподалеку на полу. В дрожащих потемневших глазах мальчонки читалась истерика.
―
Ты-то почему в таком состоянии? ― прошептал Марк не без удивления, начиная чувствовать будоражащее беспокойство.
«Я всего лишь свалился в обморок то ли от боли, то ли от переутомления. С кем не бывает?»
Отвечая на вопрос Марка и повышенное внимание с его стороны, мальчишка вдруг принялся размазывать по лицу слезы и сопли, сорвавшись на пока что тихие рыдания. Его поникшие лисьи ушки еще сильнее опустились к голове, а краснота у больших (словно кукольных) серых глаз была заметна даже сквозь тонкий слой бежево-рыжей шерсти на коже.
― Что случилось-то? ― перевел Марк насущный вопрос к сестре, такой же раскрасневшейся и опухшей.
Ответить та не успела: вновь услышавший тревожный голос Дементьева Сквирп, перестав подавлять эмоции, заревел в полный голос, подорвался на ноги и вылетел прочь, заставляя парня окончательно разволноваться.
― Да что такое, черт бы вас всех побрал?! ― Вновь задымившийся ультрафиолетом Марк неуклюже перевернулся на бок, стараясь не зацепить никого ногами, оперся дрожащими руками о пол и кое-как сел.
Загудевшая голова с этим тут же не согласилась.
Дима вовремя и похоже чисто на автомате придержал лидера за плечо, не успев осознать, что к светящемуся Высшему лучше бы и не лезть... Мокрая одежда на Марке (точнее, остатки уже даже непонятно чего, что ранее принадлежало Артему) по идее, должна была быть еще холодной, но мальчишка неожиданно для себя почувствовал быстро набирающее силу тепло, ускоренно просушивающее вещи. Подобное Диме совершенно не понравилось. Руки эта температура пока еще не обжигала, но Дима уже ощущал это нечто, что поднималось в Марке и проявлялось у всего его тела светящимся паром, преломляющим лучи света. Тот самый жар, причиной которому была не просто физическая реакция организма на воспаление или какую-нибудь инфекцию, а конкретно сам уровень излучения их закипающего лидера. По сравнению с этим излучение Евы казалось лишь самой обычной лампочкой, стоящей на пути у десятка прожекторов.
― Ты… не дышал, ― хмурый Жека, до это ненамеренно прятавшийся за спиной Максима, демонстративно отлепился от стены у входа и встал так, чтобы Марк смог его увидеть.
Сфокусироваться на нем у Дементьева вышло через силу, однако было очевидно, что выглядел парень испуганно и смотрел не в глаза лидера, а в район его живота. Снова. Жаль, что мысли у головы Жени пока что не проявлялись, а потому оставалось только догадываться, что же именно товарищ разглядел в нем на этот раз. Судя по выражению лица и сведенным бровям – ничего хорошего.
― Пульса… тоже не было, ― добавил Жека не менее мрачно спустя долгую минуту тяжелого молчания, которое никто не рискнул нарушить.
― А, вот оно значит как, ― осознать их тревогу у Марка все еще не получалось, да и легкий звон в голове, вызванный болью, усталостью и пиликающим сигналом Юли, вынуждал парня бороться с собственным затылком, что стремился свалиться кому-нибудь на плечо, и соответственно ничуть не помогал ему сосредоточиться. ― Это у нас, походу, семейное, ― неудачно отшутился юноша, намекая на такую же перезагрузку организма, как и других.
― Не смешно! ― вопль Евы разбавился смачным ударом ладонью по спине Марка.
Выдав столь бурную реакцию на слова брата, подкрепленную золотым заревом, вынудившим Артема шагнуть назад, а Диму пригнуться к полу, едва не выбросив Марка, девочка громко всхлипнула, судорожно вздохнула и замахала руками, пытаясь ветерком выгнать застывшие в глазах слезы.
Ее удар оказался куда сильнее кулака Макса: под лопатками запекло не слабее, чем под ребрами.
― Ты что сделала? ― Впрочем, прямо сейчас беспокоился Марк не о сохранности своего позвоночника, а об ее индикаторе. ― У тебя всего тридцать процентов заряда!..
― Пыталась тебя реанимировать, ― тихонько вмешался Денис, до сих пор прислушиваясь к телу лидера.
Он и Жека самыми первыми заметили, что Марк таки решил к ним вернуться после финала этой своей чудовищной истерики, которую услышала вся деревня: вероятно, влезать в слишком личные файлы умирающего человека, было со стороны Марка не лучшей идеей.
― Тогда спасибо?..
― Не за что! ― вновь повысила голос Ева, стараясь злостью на брата перебороть другие эмоции, однако все равно не сдержалась и еще через пару мгновений окончательно сорвалась, уткнувшись в свои дрожащие ладони. Слез уже не было, с ее губ слетали лишь сухие рыдания и жуткие вздохи, которые только сильнее нагнетали атмосферу. Даже свет вокруг тела вновь сменился на серебристый, а затем и вовсе прикипел обводкой к плечам.
Марк не очень понимал, отчего Ева именно сейчас ведет себя подобным образом, но смотреть на ее состояние безучастно не мог. Осторожно обняв девочку за плечи, он легонько похлопал ее по спине, с опаской посматривая на Сашку, мнущегося у постели Веры. Мальчишка был не на шутку напуган, вот только внимательно он глядел не на свою сестру, а на него.
― Что бы я без тебя?..
― Даже после пятой попытки ничего не менялось!
Марк заткнулся, так и недоговорив: он вдруг понял, что Ева не отмахнулась от него этой фразой, ей действительно было не за что говорить спасибо – вот, что она имела ввиду.
― Стойте. Сколько… я был без сознания? ― Вот теперь сохранять неуместную, пусть и не совсем натуральную радость стало абсолютно невмоготу: ребята не просто беспокоились о нем – каждый из них был буквально в ужасе, хоть они и пытались делать вид, что вполне себе держат себя в руках.
― Мертв, ты хотел сказать? ― с дрожью в голосе прошептал Артем, больше не в силах подавлять рвущиеся на поверхность эмоции. Он и без того очень давно подавлял истерику. Теперь же часто заморгал, отвернулся, пряча непростительные на его взгляд слезы. ― Минут десять, ― ответил он еще тише и окончательно стих, прижимая трясущиеся пальцы к губам.
Марк даже попытался улыбнуться, несмело, на одну сторону, собираясь подловить его на лжи и отличной актерской игре, но никто не улыбнулся в ответ.
―
Как это «живой»?! Мертвые не… возвращаются, ― вождь риталей, что влетела в лазарет рыжим вихрем, мигом сорвалась на шепот и большими от испуга глазами осмотрела ошарашенного происходящим Марка. Вслед за ней зашел Сквирп, такой же нервный и одновременно растерянный, отчего внезапно стал похож на нее не только своим звериным видом, но и взглядом, походкой, чертами характера. ―
Да что же это… Что же это… творится? Что ты… Дэус тебя поглоти, такое?..
Не поддаваться этой дикой всеобщей панике и дальше стало попросту невыносимо. Страх, навязчивый и прохладный, мелкими мурашками задвигался по рукам Марка, заставляя волосы становиться дыбом. Даже то огненное солнце, что по-прежнему поджигало ребра, немного ослабило свое пламя и отступило на задний план.
«Десять минут? Это… вообще реально? Марк, я действительно умер на десять минут?» ― обращаться к кому-то в собственной голове по своему же имени уже становилось чем-то вполне адекватным и привычным. Да и тихий сигнал разрядившегося аккумулятора Юли все слабее дергал Дементьева за нервы.
*
Бип, ― моментально прозвучало в мыслях приглушенным ответом
. ―
Выполняется поиск в системе*.
Пустой взгляд отключившегося от реальности лидера ненамеренно задержался на всхлипывающей сестре, не заметившей этой его растерянности. Когда же фокус парня снова восстановился, первым, что Марк увидел, был мусор, забившийся в разлохмаченные волосы Евы, а следом перед глазами на секунду мигнул и ее индикатор.
«Стоп! Тогда…»
Мимолетом задумавшись о попытках девочки его воскресить, лидер иномирцев вновь встрепенулся и заозирался по сторонам, только в этот момент полноценно осознав, где находится. Раненые ритали, жавшиеся до этого у дальнего края хижины, напряженные и явно желавшие сбежать из лазарета подальше, по-прежнему находились в тени самой глухой стены, однако ран у них больше не было и проценты в аккумуляторе повысились где-то вдвое.
«Получается, Евиными стараниями? Не вылечила меня, зато зацепила остальных?.. М?»
По привычке попутно расчесывая ее спутанные волосы пальцами, за что судя по взгляду сестра уже готова была отгрызть ему руку, но пока молчала, Марк случайно наткнулся на скомканную соломинку, застрявшую у нее за ухом, осторожно вынул ее из локонов, оставив таки в покое голову Евы, и повертел комочек на пальцах.
«Осталось понять, откуда в хижине взялся бардак».
Подожженная и изломанная солома присутствовала повсюду, а вот на потолке, где сквозь неплотно уложенные доски ее слой раньше особо и не виднелся, ее стало значительно меньше, отчего в одном месте и вовсе просачивались лучи света. Подстилки, стены и половицы, также пострадав, покрылись трещинами либо же палеными пятнами.
«Это я, что ли? Но каким таким?..»
Воспоминание о собственном недавнем крике, толкнувшем Максима и Артема в грудь, возникло в ответ на еще даже не полностью сформировавшийся вопрос. Правда, Марк совершенно не помнил, чтобы вопил во время просмотра данных Юли или же после. Он совсем ничего не помнил: ни как вышел из ее памяти, ни почему потерял сознание.
«А ведь меня за это время еще успели и немножечко приодеть».
Взгляд на оставшиеся на теле шмотки добавил в копилку Марка еще парочку ложек недоумения: как вообще продолжала удерживаться рассыпающаяся ткань в области паха, бедер и местами у колен он себе даже не представлял. Рубашку же парень полностью потерял. На память осталось лишь что-то вроде грязно-белого напыления, похожего на ту самую известь, в которой парень очнулся еще в воскресенье утром.
― А ваша?.. ― Марк обыскивающим взглядом посмотрел на одежду Евы, растянувшуюся, выгоревшую и в дырках, после чего перевел внимание на Артема, оставшегося в рассыпающейся футболке и истерто-порванных штанах. ― Это… из-за меня? Ваши шмотки?
― И да. И нет, ― прозвучало тихое позади. Отвечал Максим. Как и Марк он теперь осматривал и свои, и чужие вещи. На нем же самом изорванная футболка держалась лишь благодаря рукавам и уплотненной ткани в области горла да у нижнего края и ничуть не скрывала его кубики пресса. ― Ты, конечно, сыграл в этом не последнюю роль, но и ткань, в принципе, сама по себе в этом мире разваливается на всех нас... ― Однако, поняв, что его заявление голословно, Максим осекся и ненадолго задержал взгляд на усмехнувшемся Жеке, после чего посмотрел на бледного Дениса. Оба выглядели гораздо лучше, но синяки под глазами и нездоровый цвет кожи пока что все еще проглядывались. Одежда же на них была не такой потрепанной, как на остальных, хотя тоже подверглась влиянию или самой атмосферы мира, или же Марка. ― Ну, то есть, на тех, кто сильнее, видимо. А ты у нас, да и Ева…
Сафронов, нахмурившись, почесал затылок, раздумывая о чем-то еще. Свою речь он так и не продолжил. Зато, прерывая повисшую в хижине тишину, очень громко заурчал чей-то желудок. По неловкости Сашки и его рукам, прикрывающим живот, ребята сразу поняли, чей именно.
―
Нам бы покушать. Можно? ― продолжив поглаживать Еву по голове (это успокаивало его самого), Марк нерешительно скользнул взглядом по вождю риталей. Испуг женщины к этому времени успел смениться тенью тревожного понимания на лице. Дементьеву этот ее новый образ абсолютно не понравился. ― Я
обязательно объясню все, что смогу. Но чуть попозже, ― решил все-таки добавить иномирец, отвечая на ее внимание.
Звероженщина промолчала, однако опустила проникновенный взгляд к полу, также тихо обдумала слова Марка, а затем неожиданно вышла, зашуршав нитяной шторкой. Юноша собирался ее окликнуть, но приказ от нее прозвучал раньше и уже снаружи:
―
Айн, умой их, переодень и приведи в главный зал.
Карта услужливо подсказала Марку, что вождь, по неизвестной ему причине, решила просто уйти. Отвечая же на ее указания, Сквирп, тем не менее, все же кивнул ей вслед, хоть и понимал, что женщина его даже не видит.
―
Айн, значит? Я прав? ― прошептал Марк с усмешкой, глядя на его напряженные скулы. ―
Это – твое имя?
Размышляя о чем-то своем, мальчик отреагировал на вопрос иномирца не сразу: то ли все еще успокаивал нервы, то ли не знал, как именно ответить – поэтому, запоздало дрогнув ушками да так и не повернув головы, снова кивнул Дементьеву лишь спустя минуту общего напряженного молчания. Отчего-то смотреть на Марка мальчишка не хотел, так что пялился себе под ноги.
―
Не Сквирп, конечно, но тоже неплохо, ― вновь усмехнулся лидер, сосредоточенно вглядываясь в висок ребенка в попытке прочитать его тяжелые мысли.
Как работала эта способность, связанная с телепатией, Марк пока что не представлял, да и Дениса с Жекой, видимо благодаря их довольно низкой мощности, читать было гораздо проще, чем того же Артема или Максима, а к девчонкам в голову парень и вовсе залезть не пробовал… Вот только все эти случившиеся успешные попытки произошли лишь по чистой случайности, намеренно же данный навык Марк еще не использовал.
«А надо бы: я обязан понимать, о чем думают наши «гостеприимные» хозяева».
― Все же Сквирп? Ты был прав… ― осторожно подтянулся Артем к односторонней беседе Марка и Айна: он внимательно слушал, что говорит друг, так что заметить в его словах знакомое слово, было легко. ― Он и правда… стал человеком…
― Да куда, бля, ни нахер: у него уши торчком! ― в своей манере прервал его Макс, пряча руки в затрещавшие нитками карманы штанов. ― Ни хрена он не человек, ― пробурчал он в довесок, заводясь с пол-оборота. Чувство вины не давало ему покоя, а его завуалированные извинения Марк не принял. В результате, решительно обернувшись к Дементьевым, все еще сидящим на полу, Максим слегка нервно цыкнул, после чего поинтересовался у лидера уже не так радушно, как раньше: ― Ты там как вообще? И куда эта баба сли́лась?
Однако Марк не ответил. Опять. Только выдержал его не особо приятный взгляд и надменно дернул правым уголком губ. Пусть со стороны это и выглядело полнейшим ребячеством, вот только обида на долговязого придурка никуда не делась. Максим же, в свою очередь всецело осознавая, что накосячил по всем параметрам, судя по взвинченности и растерянному взгляду хотел извиниться, но произнести столь простые слова не мог.
― Тебе надо бы успокоиться, ― оборвал Марк его на полу-звуке, не позволив снова заговорить, но сказал это не ему: иномирец наконец отстранился от Евы, заглянул в ее помутневшие карие глаза и уверенно добавил: ― Я жив и здоров. Видишь же?
― Угу.
― Помоги мне подняться.
Марк просил лишь за тем, чтобы отвлечь сестру от угнетающих ее мыслей (и это сработало – ее фон значительно стабилизировался и перестал менять цвет и консистенцию), но, как выяснилось, его тело действительно сильно ослабло. Вдвоем с Димой, все также внимательно присматривающим за всеми членами группы, она с усилиями поставила на ноги вялого Дементьева, норовившегося завалиться на спину.
В ответ на все эти телодвижения, наручные часы Марка, и до этого державшиеся каким-то чудом да на соплях, все же сорвались с его запястья и с глухим треском разбились об пол, выплюнув осколочек стекла в сторону.
*
Бип. Сбор информации завершен*.
Уже успев позабыть о своем запросе, Марк нечаянно охнул, когда вместо разбитого циферблата, на который он уставился с коротким испугом, появился сухой отчет:
*Переход в спящий режим – 12:04
Отключение питания – 12:05
Попытка повторного подключения – 12:07
Попытка повторного подключения – 12:08
Попытка повторного подключения – 12:10
Попытка повторного подключения – 12:13
Попытка повторного подключения – 12:15
Перезагрузка ядра – 12:16
Включение – 12:17*.
― Ты идти-то вообще сможешь? ― вновь заволновавшийся за товарища Артем провел чуть дрожащей ладонью у Марка перед глазами, осторожно убрал отросшую челку с его лица, не видя, куда он смотрит, и заглянул в засветившиеся глаза.
Разбившиеся часы Марка теперь находились в руке Артема.
― Ну и как, ― лидер с превеликим удовольствием ответил на его дрогнувший взгляд, подкрепив собственный еще большим блеском, ― все еще завидуешь моим способностям?
Дементьев прекрасно осознавал, что намеренно нарывается, обвиняя Артема в утрешнем разговоре, но перебороть эту глубоко засевшую внутри обиду не получалось. Среди всех в их разношерстной, только случаем собранной группе именно Тёма должен был понимать его лучше прочих, а не нападать на него по поводу и без. И все же долго смотреть ему в глаза Марк не мог, а потому сам же и оборвал их тяжелые гляделки, раздраженно цыкнув.
― Извини.
Не ожидав подобной реакции от товарища, Марк удивленно замер. Он готов был к обвинениям, крикам, раздражению… но никак не к извинениям.
― За все, ― убедительно кивнул Артем, взглядом обещая больше его не донимать.
― Все нормально…
― Нет. Не нормально, ― поддержал Данцева Максим, подловив нужный момент и не позволив Дементьеву отмахнуться. ― Мы только и делаем, что подставляем тебя. Пусть ты и сильнее, не значит, что бессмертный, ― раздражение из голоса Сафронова мгновенно ушло. Он говорил искренне и будто бы принося ему клятву верности.
― Да. Вот именно. Сбросили все на тебя. Это неправильно. ― Артем решительно шагнул ближе и всем телом подвинул Еву, заботливо перехватил Марка на себя, но тут же нахмурился, вдруг поняв, что друг снова горит изнутри, благо, пока что не причиняет никому вреда при касании, однако кожу на руке и правой части тела пришлось уплотнить. ― Нам куда сейчас? Идти за Сквирпом?
― А? Ага. ― Марка все это вгоняло в краску. Ясное дело, подобное куда приятнее необоснованных наездов и всего прочего в его сторону, но и такое их отношение воспринималось им как-то уж больно неестественно. ― Айн проводит нас умыться.
― Слава тебе господи, может, и покормят потом? ― несдержанно забурчал Денис, собираясь на выход: его все происходящее в лазарете уже порядком утомило, а стабилизировавшийся слух больше не ранил, так что немалая воля к жизни начинала проявлять себя во всей красе.
― Надеюсь, ― усмехнулся ему вдогонку Марк, внутренне отзываясь на его бойкое настроение. ―
Пойдем? Айн?
Вновь услышав от иномирца ритальский, мальчик согласно тряхнул головой и выскочил из хижины, утирая остатки слез и следы насморка. Ребята не без облегчения гуськом последовали за ним, неосознанно спеша покинуть неуютное жилище.
Подальше от Юли.
Подальше от тех эмоций, что совсем недавно разрывали их сердца.
Подальше от чувства неизбежности, что вселяло одно лишь присутствие здесь…
― А Вера? ― Сашка испуганно посмотрел на свою сестру, не желая бросать ее здесь одну. Ее сиплое дыхание и слишком крепкий сон пугали мальчишку. И не только его одного.
― Я разберусь с этим, ладно? Но сначала покушаем.
Вопреки же всем приятным речам, что ребята толкали минутой ранее, никто не оспорил решение Марка, а хуже того – не поддержал, вновь сбрасывая всю тяжесть ответственности на его плечи.
― Идем, ― Максим грубовато тяпнул Сашку за руку и уже силой потащил к двери, не давая ему обернуться.
Сафронов был недоволен. И недовольство это было ответом на его собственную неспособность хоть кому-то помочь. Да и каждый сейчас понимал всю плачевность ситуации. Сохранять спокойствие становилось невыносимо. Врать ребенку в глаза – тем более.
Покидали иномирцы лазарет в тягостном траурном молчании, словно уже попрощавшись с двумя девушками, что остались там, и чувствуя себя виноватыми за то, что с ними самими, несмотря ни на что, все более или менее в порядке.
***
19 мая. Среда. 06:15 по МСК
По задумкам психологов бежевая комната, в которой проходили собеседования с Новыми, должна была расслаблять, способствуя душевной гармонии и равновесию, ведь сам этот цвет, появляющийся там, где на белый падает тень, обладает (как убеждал Святозарову один из ее помощников, доверившийся дизайнеру) внутренней теплотой. Он вроде как заряжает положительной энергией и располагает участников беседы к доверительному разговору...
Что ж, еще менее суток назад Светлана в это все, может быть, и поверила, но не сейчас: мелиоров она на своем веку повидала уже немало, большинство из них были созданы при ее непосредственном участии, но получить нечто подобное тому, что сейчас находилось напротив нее и ее коллег, удавалось чрезвычайно редко. Обычно подопытные не менялись так сильно внешне или же контролировали свою трансформацию, превращаясь в нечеловеческую версию себя только во время применения навыка, но чтобы, по-прежнему обладая разумом, быть не в состоянии вернуться к человеческому обличию... С этим Светлана сталкивалась впервые.
Иными словами, постоянно торчащие, не убирающиеся рога-веточки у семилетнего ребенка или же цвет его серо-бежево-коричневой кожи, переходящей в темные свои тона от переносицы и бровей к самой линии роста волос на лбу, не говоря уже о тонких извилистых темных жилах, похожих на трещины на его лице, обескураживали Святозарову и вызывали неподдельный интерес, а светящиеся желтоватым светом глаза заставляли ее нервно ерзать на стуле.
Двое коллег Светланы, обладающие гораздо меньшей мощностью, нежели она, тоже чувствовали себя рядом с этим удивительным существом неуютно, но по-прежнему относились к мальчику, не успевшему пойти даже в первый класс, как положено многим взрослым – с приторным заискиванием и ненатуральными улыбками. В глазах же их читалось предубеждение. Пусть то давление, что исходило от маленького ребенка, и воспринималось ими легкими волнами страха, расстояние и спокойное настроение Высшего позволяло низшим не чувствовать на себе все обилие противоречивых эмоций во всей красе. Иначе так бы себя люди вести не стали бы.
А пока что все трое ученых, проводящие собеседование, находились за массивным столом из красного дерева и откровенно пялились на странного мальчика, точнее, его рога – они привлекали их внимание сильнее всего. Мирослав Снежин как раз тихонько сидел напротив этих людей в белых халатах метрах в пятнадцати от них, больше не прикрывая древесные веточки капюшоном. На успокаивающий эффект бежевого цвета, что обязан был помогать, всем сейчас в комнате было наплевать. Святозарова, несмотря на свой статус и стаж, даже не скрывала неуемной тревоги и держала руку у кнопки экстренного вызова, хоть и понимала, что в случае с Мирославом ей вряд ли кто-то сумеет помочь, кроме их «фантастической четверки». И все же куда волнительнее была мысль о том, что ребенка можно было бы изучить, залезть к нему прямо под корку, взять кусочек коры с его рожек или пробу из какой-либо жилки… Только сделать это было все-таки проблематично, зная, что сила мальчика уже перевалила за предел пятого порядка. Пугать или злить такого мелиора – себе дороже, особенно, если это – ребенок, ведь сдержанность и осознанность у таких подопытных гораздо ниже, чем у взрослых особей.
Словно прочитав сдерживающие ее мысли, Мирослав вдруг отдернул правый рукав толстовки и с улыбкой посмотрел на поставленную ему вчера вечером метку: 34.0/-/1. Среди всех, с кем он уже непосредственно взаимодействовал в Ассоциации, только девочка с голубыми глазами по имени Арина и мужчина по фамилии Радченко были ближе других к нему по мощности. Даже многие бывалые мелиоры, типа Захарова или Зеленского, все еще не дотягивали до его фона. И одно это знание уже давало мальчику почти безграничную власть.
― Ты… понимаешь, что происходит? Почему… ты сейчас… здесь?
Святозарова, сидевшая с левого края удлиненного стола, говорила замедленно и обрывочно, обращаясь напрямую к Мирославу, но смотрела она только на его чуть загнутые раздвоенные десятисантиметровые рога-веточки, крепившиеся примерно на сантиметр выше бровей. Если судить по их внешнему виду, они точно являлись деревянными, а не такими, как допустим у оленя. Однако касаться их мальчик не разрешил, и поэтому проверить увиденное как-то иначе, кроме как зрением, пока возможным не представлялось. Впрочем, сами эти веточки – не единственное, что беспокоило Святозарову: две начавшие распускаться почки на левом роге Мирослава тревожили ее не меньше, постоянно притягивая взгляд. Хотелось потрогать, пошкрябать, взять образец и понять, почему и как они вообще выросли, к тому же еще и только на одном роге…
― Потому что я больше не человек.
Слова Мирослава, произнесенные ровным тоном, моментально встряхнули ученых, увлекшихся не тем, чем следовало бы, и те наконец обратили внимание на мальчика целиком, а не только на его внешнее отличие от людей.
― Ну, это не совсем так. Понимаешь...
― Это не было вопросом, ― глаза Мира стали значительно ярче, предупреждая любые попытки Святозаровой обратить его слова в глупость или же ложь.
Даже без измерения мощности, без поставленной вчера метки, уже было ясно, насколько силен мелиор, прибывший из зоны Шторма: излучаемый свет не одним только телом, но и глазами являлся главным признаком любого Измененного, достигшего потолка пятого порядка, либо же перешедшего на шестой. Это легко объяснялось излишками энергии в самом человеке. Ее становилось настолько много, что физическое тело подобного мелиора переставало подавлять Фантом, и энергия буквально начинала вытекать на поверхность, игнорируя физическую оболочку.
― Значит, ты больше – не человек? ― решила поддержать разговор другая женщина, подпиравшая Святозарову плечом.
Ее чересчур яркий макияж, под стать тому же столу, за которым она восседала, Мирославу не понравился, а пренебрежение в ее голосе серьезно раздражало. Чем обуславливалось непомерно завышенное самомнение этого человека, он не понимал, однако чувствовал его и во взгляде, и в речи, и в задранном подбородке женщины. Вот только, с этой ее хилой мощностью ей бы сидеть где-нибудь в лаборатории, но никак не собеседовать сильнейших.
― Тогда что же ты такое, если не человек? ― полюбопытствовала она с надменностью в образе, не сдержав усмешку.
― Essentia spatinum – космическая сущность, ― пока еще спокойно поведал мальчик, не изменив угнетающего тона. Отрешенный, пустой, совершенно не заинтересованный в беседе… Мирослав всем своим видом выдавал превосходство.
И все же взрослые даже не пытались сдерживаться: иронические улыбки заиграли на их чрезмерно умных лицах, добавляя пару капелек раздражения в копилку Снежина. Хоть он и понимал, что именно его внешний вид влияет на их суждения, ведь и сам мальчик где-то глубоко внутри (очень глубоко) по-прежнему ощущал себя всего лишь ребенком, но поверх его детской души была одета другая, почти всецело принадлежащая ему, а потому воспринимать поведение взрослых, как должное, уже тоже не мог.
― А мы, по-твоему, тогда кто? ― подал голос пожилой мужчина с бородкой, занимавший место с другого края стола. Этот субъект умудрялся едва ли в каждых букве и взгляде выказывать усталость и высокомерие одновременно, будто ему давно осточертело доказывать другим, что он здесь умнее всех вместе взятых и имеет право на равных соревноваться с мелиорами за положение у штурвала.
«С его-то мощностью? Это даже похвально».
― Конкретно вы, ― не менее устало произнес Мирослав, выдавая взглядом не озвученные вслух мысли, ― fere humana – почти человек. Женщина рядом с вами – superior homine – выше, чем человек. А вы, ― мальчик остановил проникновенный взгляд на последнем ученом – Святозаровой и сделал многозначительную паузу, будто мысленно прощупывая почву под ней. ― Вы – divina essentia – божественная сущность…
Задетый ребенком за живое, старик собирался пресечь эти выдумки на корню, но сильнейшая в их компании тут же шикнула на человека, открывшего рот.
― Ты серьезно?! ― вмешалась ее коллега, задыхаясь от негодования. ― Это бредни семилетнего пацана! Ты решила прислушаться?!..
Короткий поток воздуха, брошенный Святозаровой в ее сторону, вынудил женщину поперхнуться своим же криком. При желании Мирослав, да и сама Светлана, могли бы легко заставить их смирить свою гордость, но они оба этого пока что не желали. Святозарова хотела проверить, насколько хорошо Снежин контролирует свою ауру, мальчику же было интересно, как далеко зайдут люди, если позволить им действовать и говорить без страха. И все же, надо отдать этим Низшим должное – благодаря их долгой работе с мелиорами, держались они весьма хорошо, скорее всего, обладая способностями к ментальному сопротивлению или усиленными стенками ядра. В противном случае выдержать даже простую беседу с Высшим, пусть и на расстоянии, они не смогли бы.
― Мирослав, верно? ― осторожно начала разговор Светлана, желая смягчить данную ситуацию, вот только мальчишка мгновенно оборвал эту попытку логичным замечанием:
― Вы прекрасно знаете моё имя. К чему подобный вопрос?
Словесно побежденная Святозарова смерила Высшего озадаченным взглядом. Фразы, голос, осанка – все это выбивалось из образа ребенка. Да и его своевременная помощь в зале, когда разбушевался Долманов, выходила за рамки поведения семилетнего пацана.
― Ха-а-ах, ладно, черт побери. Давай-ка начистоту, ― Светлана смирилась со своим положением невежи, хоть и чувствовала всей душой внутреннее сопротивление. ― Откуда эти определения, и почему именно эти подходят нам?
Снежин на ее изменения отреагировал слабо и задумчиво почесал лоб около левого рога: рост этих штук доставлял определенные неудобства – зуд не прекращался ни на одну минуту.
― Эти ранги… были присвоены воинам первого мира. Госпожа Ива передала мне часть своих знаний. Она получила их от умирающего бога этого мироздания. ― Говорил Мирослав бесстрастно, считая эту информацию чем-то обыкновенным, всего лишь краткой сводкой полученных от другого Высшего сведений. Для него сказанное имело именно такое значение. ― «Hominum» – человек – самый слабый ранг. Эти создания не обладают связью с эссенциями мира. Они могут дышать, размножаться и гадить. В редких случаях по-настоящему становиться лучше, ― даже в этих его словах не было никакой эмоциональной окраски: ни презрения, ни насмешки – всего лишь факт. ― Немного выше них – «fere humana» – почти человек. Они могут больше чувствовать, открывать сотую часть заложенного в них потенциала. Всех великих ученых и деятелей вполне можно отнести к данному рангу. А поднять его есть возможность и без огромного энергетического всплеска со стороны. ― Мирослав на мгновение сделал паузу и посмотрел именно на старика, как бы делая ему комплимент, но при этом и давая понять, что ничего сверхъестественного в его «победах» нет. ― «Superior homine» – выше, чем человек. В первом мире, как и все ниже рангом, они не имеют никаких прав. Они все еще слабы, но чувствуют эссенцию природы и могут использовать свои тела для получения бо́льшего количества информации, оперируя как внешними ее проявлениями, так и улавливая внутренние потоки энергии изучаемого явления…
Мирослав резко скривил губы, вынудив присутствующих вздрогнуть, и нервно почесал лоб, после чего также внезапно замер, всеми силами удерживая себя от более агрессивных действий в адрес своих же рогов.
Люди следили за ним, затаив дыхание.
― Можно ли… как-нибудь унять этот зуд? Хоть немного?
Являясь главой исследовательского отдела Запада, Святозарова всегда гордилась своей способностью быстро соображать и придумывать что-то новое, но сейчас это не сработало. Перегруженный за последние дни мозг отказывался разбираться с простыми проблемами, сконцентрировавшись только на сложном.
Мирослав молча ждал, не спуская с нее набирающего силу взгляда.
― А… Да-а… ты… Господи-боже-мой, я изучала отчеты из зоны Шторма, ― наконец нашла она, что сказать, прерывая затянувшуюся тишину. ― Ты способен создавать из своего тела растительные элементы, усиливая их обычные свойства до максимума, верно?
― Только те, с которыми ранее взаимодействовал, ― уточнил мальчик, еще не понимая, к чему клонит Святозарова. ― Госпожа Ива передала мне часть этих наработок. Она поглотила немало растений в округе, как комнатных, так и дикорастущих.
― И лаванда – одно из них? ― дала ему намек Светлана, усмехнувшись его недоумению. ― Насколько мне известно, ты умело использовал ее в качестве снотворного, скрестив с примулой? Отчего твои цветы приобрели яркие оттенки, желтую сердцевину и потрясающий аромат, мгновенно усыпивший всех, кому пришлось его вдохнуть…
― Эти растения взаимно дополняют друг друга.
― Я не об этом. Лавандовое масло успокаивает зуд.
Мирослав еще мгновение выглядел не совсем дружелюбно (тон ученой не пришелся ему по вкусу), после чего замедленно кивнул. Его радужки еще сильнее осветили лицо желтовато-коричневым светом, завораживая одним лишь своим видом.
Святозарова ожидала появление прекрасных цветов, что под их внимательными взглядами вырастут прямо на мальчишке, однако этого не произошло, зато по комнате распространился мягкий аромат свежей лаванды с легким оттенком древесины, а вот на рожки ребенка выступила подвижная чуть желтоватая жидкость, что капельками масла стекла к основанию его рогов. Губы Мирослава едва заметно дрогнули, но он сумел подавить улыбку и просто кивнул Святозаровой в знак благодарности. Свет, излучаемый его радужками, стал слабее.
― Лишь «spiritus» – существа, у которых дух начинает преобладать над телесным, могут служить высшим созданиям в качестве слуг, ― продолжил он, как ни в чем не бывало свой монолог, вынуждая ученых молча задаваться вопросом, чего еще ожидать от этого непредсказуемого ребенка дальше. ― Их способности разительно отличаются от низших рангов. Они обладают физической силой, могут незначительно трансформироваться. Их мысли имеют остроту лезвия, а расстояние для них – всего лишь единица измерения. Ими командуют «divina essentia» – божественные сущности, такие, как вы.
Его решительный взгляд заставил Святозарову неосознанно распрямить спину, чтобы доказать перед Высшим свою значимость.
― Способности таких созданий невозможно анализировать. Они черпают силу не только изнутри. Их связь с эссенциями мира, энергиями космоса не настолько прочна, как у «essentia mundi» – сущностей мира, но использовать мир они уже имеют право. В свою очередь, «сущности мира» – не верхушка цепи, но это та ступень, которая позволяет играться с законами миров. Я видел таких. Девочка в церкви, что способна восстанавливать чужое физическое тело. Или тот… хах, что пользовался огнем. Тогда я не знал, кто они, что… такое. Госпожа Ива мне рассказала. Моя госпожа…
Мирослав удрученно качнул головой, и на детском лице отразилась совершенно не детская печаль.
― Сто восемьдесят пятый мир тогда не был готов ее принять. Она слишком быстро набирала силу. «Essentia spatium» – сущности космоса – воины самих богов. Таковыми становятся только избранные. Очень немногие способны пережить трансформацию, когда физическое тело больше не властно над духом. Часто дух теряет все связи с телом, и тогда оно рассыпается, вызывая смерть Измененного, или же становится чем-то вполне реальным, что способно существовать без него – Уром. Однако это большая редкость. Так что надеяться на чудо моя госпожа не могла. Она чувствовала, что ее тело более не пригодно для жизни, а дух исчезает вместе с ним. Поэтому в течение многих часов она работала над… моим… телом. Выкраивала для того, чтобы я перенял ее силу и знания. Ведь это – задача космических. Это – моя обязанность. Мой долг, ― говоря об этом, мальчик всерьез поменялся в лице, словно кто-то со званием, кто-то, кто стоял перед чином повыше, положа руку на сердце.
― И-и-и? ― Святозарова не совсем тактично поторопила Мирослава жестом, пока не понимая озвученное, хоть и было ясно, что для него – это что-то важное. ― Какова же твоя задача? ― Но сейчас было очень важно вытащить из мальчишки все, что он готов рассказать. После этого можно будет воспользоваться записью и все тщательно изучить, когда на это появится время. ― Что она тебе поручила?
― Deus… уже рожден.
Благоговейный трепет в голосе Мирослава прокатился по коже людей мурашками (то ли виной этому был вмиг усилившийся фон Высшего?), и Светлана совершенно не понимала, что именно вызвало у нее повышенное чувство страха: существование чего-то, что имело пока недоступное ей определение, или же то, что мальчик шестого порядка испытывает к нему раболепное возбуждение.
― Новый бог… сто восемьдесят пятого мира… уже появился, ― засветившееся тело Высшего и его сверкающий взгляд давали понять, что контролировать свои эмоции он перестал. Даже темная кожа мальчика стала светлее и будто бы призрачнее из-за этого свечения, а коллеги Святозаровой значительно побледнели, испытывая желание отодвинуться еще дальше.
― Новый… Бог? Это шутка? ― зашептала Светлана, наоборот чувствуя, как кровь приливает к лицу. ― Кто-то выше шестого ранга? Кто он? Неужели нечто подобное существует? ― Другая бы испугалась, но только не Святозарова. Для нее все происходящее было таким захватывающим и волнительным, что, казалось, вот-вот помутится рассудок.
― Сейчас… его нет, ― разочарованно произнес Снежин, возвращая ареол света обратно к коже и давая Низшим чуть больше свободы. ― Он вынужден был уйти. Спрятаться там, где все боги мертвы, а роль Стража досталась их подражателю, ― последнее слово Мирослав выплюнул, как ругательство.
Тем не менее, каждая фраза мальчика, словно новая загадка. Нагнетать атмосферу Мирослав умел. Только блеск в его глазах сдерживал Святозарову от допроса с пристрастием. Для нее это дитя более не являлось ребенком, теперь перед ней сидел полностью сформировавшийся мелиор, Высший, который знал (или искренне верил) в те немногие данные, что озвучил.
― Да о чем, вашу мать, вещает этот пацан?! ― через страх и с немалой дрожью в голосе прокричал старик, ощутив, что давление отступило. В меру своей незначительности, раздутой былыми заслугами, воспринимать мальчишку оракулом он не мог. ― Что это за чушь, черт возьми?!
― Он вернется, ― проигнорировал Мирослав его хриплый вопль, посчитав подобное поведение даже слегка забавным, восхищенная же из-за сказанного им самим улыбка заиграла на радостном лице мальчика. Пусть ребенок и вобрал львиную долю своего фона в тело, вибрации его ядра в буквальном смысле сотрясали воздух вокруг него, а короткие языки желтого пламени срывались со зрачков Мира, смешиваясь с пространством у него над головой. Подавлять себя, свои эмоции во время речи о Дэусе Мирославу становилось сложнее. ― Я верю в это. Мой долг – служить ему. Я… обещал.
С каждым словом, произнесенным звуком атмосфера в комнате накалялась. Пол и стул под мальчишкой уже покрылись не одной трещиной. Не выдерживали и ближайшие стены, начиная лишаться краски.
― И ч-что?.. Что… это значит? ― с опаской поинтересовалась вторая женщина, с усилием проглотив сухую слюну, вдруг показавшуюся ей твердым комом. Ее рука ощутимо дрогнула, а пальцы невольно потянулись к тревожной кнопке, но наткнулись на запястье Святозаровой, прикрывавшей ее.
― Он спасет этот мир? ― благодаря своему рангу Светлана не повела и бровью, проигнорировав поведение коллеги. Для нее сейчас все, кроме мальца, перестали существовать.
― Если таков будет его приказ.
Огонь в глазах Мирослава вспыхнул с удвоенной силой, предупреждая людей не сквернословить о его господине, которого тот даже еще не встретил. Осветив же не в меру серьезное лицо ребенка уже непрозрачным пламенем, перекрывшим не только посветлевшую кожу, а вообще обзор на Высшего, зарево исчезло, словно его и не было. Разве что стул не перестал трещать, готовый развалиться прямо под мальчиком с минуты на минуту. Еще спустя некоторое время Снежин упрямо взглянул на Святозарову своими большими светлыми глазами, почти переставшими излучать энергию.
― Бо́льшего я вам не расскажу. У вас уже имеется тот, кто тоже… все это… знает.
Заявление Мирослава вызвало очередную волну прохлады по рукам людей напротив, но недоумение быстро вытеснило нахлынувшие чувства.
― Кто-то еще? Кто это может?.. ― Святозарова замолчала. Не сговариваясь, ученые переглянулись, безмолвно понимая друг друга. ― Галиц, ― уверенно прошептала Светлана, ненатурально усмехнувшись. ― Кто еще-то?
― Т-ты… Ты веришь… в этот бред? Да ты спятила?! ― старик совершенно точно был напуган – дрожь в голосе выдавала его с потрохами, но ударить в грязь лицом перед коллегами помладше, да еще и женщинами он себе позволить не мог.
― Верно. Ты всего лишь человек. Не стоит забывать об этом, ― с сочувствием проговорил мальчишка, словом залепив ему пощечину.
Если бы не страх, засевший внутри и пожиравший все мысли ученого, человек бы сумел выплеснуть клокотавшие в нем эмоции, однако совладать с давлением мелиора шестого порядка он был не в силах. Воображение настойчиво рисовало нечто вокруг этого ребенка, вполне осязаемое и жуткое. Надменная улыбка, брошенная ребенком вскользь именно ему, показалась зловещим оскалом.
Окончательно растерявшись, отяжелевший от ужаса мужчина так и остался сидеть с приоткрытым ртом и увеличившимися глазами. Его рванное дыхание всерьез обеспокоило коллегу, подпиравшую его плечом. Она принялась ему что-то шептать, поглаживать по спине, массировать мочки ушей, пытаясь привести бледного человека в чувства, что вызвало у Снежина лишь еще одну самодовольную улыбку, совсем не подходящую ему, как ребенку.
― Мирослав, ― Святозарова только сейчас намеренно убрала ладонь от тревожной кнопки, демонстрируя ему свое доверие. До суетившейся коллеги и ее обомлевшего пациента ей не было никакого дела. ― Пока твой Бог не вернулся, что ты планируешь делать?
Казалось, даже время остановило свой неспешный бег. Мужчина сумел-таки захлопнуть рот. Его помощница перестала махать руками. Святозарова еле слышно выдохнула, поддаваясь легкой панике, навязанной многозначительной паузой…
― Становиться сильнее, ― ответ Снежина не допускал возражений. Между тем, холод в его взгляде растаял. ― Вы мне поможете?
Тормозить с ответом было опасно.
― Конечно. ― Святозарова даже дернула губы в кривой улыбке, попытавшись изобразить дружелюбие, и кашлянула, приводя хриплый голос в норму. ― Обязательно, ― произнесла она после уже увереннее, поправляя рукава халата, чтобы хоть чем-то занять свои руки и унять дрожь.
― Спасибо, ― от прежней надменности и силы в голосе ребенка осталось только неизменное ощущение величия самого Мирослава.
― Но тебе… придется подождать, ― продолжила Святозарова чуть спокойнее, внешне уже полностью избавившись от излишнего напряжения. ― Сейчас наш мир…
― Я понимаю, ― согласился Мирослав, не дослушав ее объяснения. ― А пока мы притворимся, что я всего лишь глупый ребенок? ― Его светлая, по-детски милая улыбка не вызвала у взрослых ни капельки умиления.
Поднявшись со скрипнувшего почерневшего стула, мальчишка расправил руки и самолетиком полетел к выходу, издавая похожие на заводящийся двигатель звуки. Когда же дверь за пугающим ребенком захлопнулась, а одна из ножек пострадавшего стула окончательно хрустнула и тот завалился с грохотом на бок, Святозарова с тяжким вздохом откинулась на спинку своего стула, чувствуя себя выжатой, как лимон. Вопреки ее состоянию на губах играла довольная улыбка, а глаза горели от предвкушения.
«Deus, значит? Бог?!»
Ее безудержный смех, неожиданно сорвавшийся с губ короткими порывами ветра, напугал коллег. Мужчина с краю мысленно покрутил у виска пальцем, что отразилось на его лице порицанием, но это лишь сильнее раззадорило Святозарову.
― Верно. Ты всего лишь человек. Не стоит забывать об этом, ― ответила она словами Мирослава, сымитировав его ледяную интонацию. ― Обожаю этого пацана! Дальше без меня. Главное блюдо уже было подано.
― А Долманов?! ― забеспокоилась их коллега, чувствуя, что продолжить не сможет: с нее монстров на сегодня хватило. Если еще и этот завалится в кабинет…
― Он меня ждет на выходе. У него на Горняеве свет клином сошелся, ― ответила Святозарова, преодолев поверженный стул. ― Я пришлю вам кого-нибудь из миньонов в помощь, ― и уже у двери выдала вычурный поклон в сторону ученых.
После чего, круто развернувшись на каблуках, Светлана спешно выскочила из комнаты и почти стукнулась лбом со стоящим тут мужчиной. За спиной у него висело прочное металлическое крыло.
«Тот самый?»
― Почему только одно? ― без приветствий задала она вопрос, который интересовал ее во время лекции в зале.
«Специально выставляет напоказ? Или не способен его убрать?»
― Ну… ― не ожидав такого внезапного допроса еще на пороге, Данцев ненадолго замялся, ― больше не могу.
Его растерянность вызвала у женщины даже большее отвращение, чем низкий уровень мелиоризации.
― Ясно.
Святозарова вновь оценила его скептическим взглядом, окончательно разочаровавшись в субъекте. Даже если это не показуха, одно крыло говорило о незавидном будущем мелиора с низким рангом. Так что знакомиться с ним не имело смысла – помрет раньше, чем его имя останется у нее в голове, а потому женщина демонстративно отвернулась от Измененного, собираясь уйти, однако Сергей схватил ее за рукав халата, едва не лишив этим равновесия.
― Простите! Только что тут проходил мальчик…
― И что?! ― она раздраженно отдернула руку, не желая задерживать здесь ни на секунду: дальше по коридору Долманов уже отлепился от стены и бросал в ее сторону зрительные сигналы не самого дружелюбного характера.
― Он сказал, что мой сын удостоился… эм… чести служить… Богу? ― Недоумевающий мужчина откровенно не понимал, что это значит. Намек на то, что Артем уже на небесах? Или как? Так что на все эти ее нервы ему было ровным счетом наплевать. ― Вы, случайно, не знаете, о чем речь?
― Не представляю.
Святозарова фыркнула в его сторону, сделав себе в уме заметку посмотреть в будущем запись из коридора (все же относиться к словам Мирослава без должного внимания было нельзя), и ускорилась, уже через мгновение поднимаясь в воздух. Она действительно слишком многого еще не понимала, что не могло не злить человека с несколькими учеными степенями.
Одно было ясно: существует некто, преодолевший шестиранговый рубеж. И если это чудовище вернется домой в дерьмовом настроении, случится еще один конец света. А значит, надо работать во много раз усерднее и создать такого монстра, которого испугается даже бог.
