19 мая. Среда. 22:14 по МСК
185 мир.
Мир изменился. Да, он и раньше всегда понемногу менялся: год за годом, день за днем, час за часом… Но обычно эти глобальные перемены замечались только следующими поколениями, ведь все происходило слишком медленно, лишь вскользь касаясь обитателей мира. Белый дождь же затронул всех в один день, а энергия, наполнившая планету, закончила начатое. В подтверждение этому все, кто имел шансы сгореть, уже развеялись прахом, а остальные – продолжили свой тернистый путь в измененном мире. И будто последний завершающий штрих этих перемен – первый младенец, родившийся с уже сформированным ядром под наблюдением сотрудников ассоциации. Каждый теперь в этом существующем по новым правилам мире стал носителем особенного гена. Все Ассоциации вышли в эфир во всех крупных городах и странах, в кратчайшие сроки настроив связь. С огромных мониторов посреди площадей вещали представители различных организаций, рассказывая едва ли не о божьей воле и о судном дне, и о том, что с неба пролился божественный ливень, даровав людям второй шанс. Другие рассказывали всё то же, но уже с научной точки зрения. И так по кругу. Журналистов сменяли священники, этих, в свою очередь, либо временно исполняющие роль, либо же прежние президенты, на экране мелькали все новые-новые-новые лица, что рекомендовали обратиться в Ассоциацию Хранителей по любому поводу и без. А каждая остановка, фасад дома, столбы в России были обклеены плакатами РАХ (Российской Ассоциации Хранителей), «совершенно случайно» на английском языке (если прочесть аббревиатуру на латинице) в редких случаях перевода обозначающем «символ мира». Однако же, то, что еще совсем недавно казалось всего лишь выдумкой, фантастикой, откровенным враньем на деле не могло бы так быстро стать нормой, сменившей прежнее устройство реальности. Да, люди потихоньку приходили в себя, но для принятия новых правил сосуществования требовалось время. И все-таки человек – удивительное создание, способное приспособиться ко всему. С телевизоров уже объявили, что со следующей недели вновь заработают учебные заведения. Вернулись к своей деятельности административные органы. Во многих городах и поселках восстановили связь, газо-, водо- и энергоснабжение. Конечно же, все это лишь благодаря особым подразделениям ассов, ведь любая работа становилась гораздо проще, когда в дело вступают существа, способные летать, поднимать многотонные блоки, создавать из воздуха резину и даже ускорять рост плодоносящих деревьев или овощей. Случись такого масштаба обычная катастрофа, не повлекшая за собой мелиоризацию, мир восстанавливался бы ни один год, если бы вообще восстановился. Но теперь все стало гораздо проще и… сложнее одновременно. В помощь пережившим Белый дождь заработала горячая линия, в которую уже поступило более сотни тысяч звонков. По большей части люди молили о спасении по различным причинам. К примеру, во время случившейся аномалии было разрушено множество тюрем, и теперь преступники, не сгоревшие дотла, не упустили свой случай проигнорировать божью волю. Со способностями стало легче не только восстанавливать цивилизацию или защищать чьи-то жизни, но и забирать их. К счастью, чаще всего люди звонили попросить помощи потому, что сами не могли справиться со своими способностями или же нуждались в жилье, провианте, воде... Намного реже – чтобы сообщить о мутировавших созданиях земного или иномирного происхождения. Также из-за утечки информации бывали случаи и просьб лишить себя тяжелых воспоминаний, но пока что данный вопрос решался с точки зрения моралей прошлого времени, а потому прибегали к подобным методам только в экстренных случаях и то, лишь в отношении тех, кто уже пересек пятнадцать единиц фона, ведь такие хранители во время всплеска эмоций все же могли навредить не только себе, но и окружающим их невинным людям. Однако же, так или иначе, жизнь стремительно приходила в норму, пусть и сама по себе «нормальность» стала совсем иной. ― Здравствуйте! ― Молодая девушка, освещенная мигающим фонарем, пуще прежнего нагнетающим атмосферу, взволнованно барабанила пальцами по плакату РАХ, приклеенному к обшарпанному из-за Дождя столбу. Вот только взгляд беспокойной особы прикован был совсем не к нему, пусть плакат и подсказал ей один из номеров горячей линии. ― Здравствуйте, вы позвонили… ― Да, я… Я в курсе, куда я звоню, ― на эмоциях отозвалась девушка, продолжая поглядывать на то, что ее так встревожило. Неосознанно она даже спряталась за сам этот столб, уже требующий замены, и теперь просматривала улицу, наполовину скрывшись за ним. ― Просто… т-тут в воздухе какая-то штука, прямо посреди дороги… Она небольшая. Похожая на трещину. Но с той стороны что-то есть. И оно рычит! ― И так зная, что собеседник ее не видит, она все же указала рукой вперед на брешь в пространстве, контуры которой слегка брызгались на асфальт золотыми искрами. ― Назовитесь, пожалуйста. ― Женский приятный голос на другом конце «провода» девушке понравился, хотя бесстрастное отношение этого человека к только что услышанному ничуть не успокаивало. ― Ксения… Ксения Алексеевна Бабич. ― Вы получили метку? ― А? Да, к-конечно. А какое отношение?.. ― Назовите код, я отслежу ваше местоположение. На мгновение замерев в попытке обработать полученную информацию, Ксения осторожно кивнула невидимому собеседнику. ― Вот как… Сейчас. ― Перестав пялиться на золотистую трещину посреди дороги, она поспешно взглянула на свое правое запястье. Черную татуировку ей поставили этим утром. ― Восемнадцать целых, четыре десятых. Пропуск. Один. ― Благодарим за звонок. Ожидайте. Группа быстрого реагирования вашего сообщества… ― Нет. Простите. Ждать я не буду. Ксения нервно завершила исходящий вызов, сама не понимая, зачем в это полезла, и снова присмотрелась к странному явлению над асфальтом уже внимательнее. Любопытства ради она все же осторожно приблизилась на пару шагов к золотым нитям, словно бы тянущимся друг к другу, и чисто на автомате прикинула, что это явление напоминает ей этакий рвущийся шов, что никак не сомкнется или же не порвется окончательно. Сама же эта вертикальная трещина в пространстве была где-то с ладонь шириной и сантиметров пятнадцать в длину, утончаясь к нижнему и верхнему краям. Оттуда воняло протухшей рыбой, но чьё-то утробное ворчание привлекало сильнее. Когда эта расщелина появилась посреди дороги, Ксения не знала. Другие, видимо, проигнорировали пугающее нечто, уже мешавшее движению транспорта, и поспешили скрыться. Улица была по большей части пуста, да и каждый сейчас занимался собой и своими личными проблемами. Прошло не так много времени, чтобы боль от потери близких притупилась или приобретенные фобии отступили на задний план, к тому же не всем хранители могли помочь максимально оперативно, а потому многие люди продолжали сосуществовать в гостиницах, общежитиях и самих конторах Ассоциации. Ксения же была одной из тех немногих, кто не лишился ни дома, ни семьи, ни даже стекол в оконных рамах. Если бы Дождь не застал ее вне квартиры, вряд ли бы он вообще ее всерьез зацепил. ― Не моё это дело. Прибирая мобильник в сумочку, девушка уверенно шагнула прочь, собираясь побыстрее покинуть аномальную зону. Поздно. Почувствовав ее фон, превышающий пятнадцать единиц мощности, яркая золотая вспышка ударила девушку со спины: сначала пронеслась над ее головой, заставляя вскрикнуть и упасть на землю, затем прицельно попала в ноги. Будто намагниченную Ксению потянуло к разлому, царапая оголенную кожу на руках об асфальт. И стоило ей лишь коснуться нижнего края незначительной трещины, как дыра стала в десятки раз больше, поглотив человека целиком. Тело девушки свалилось на другой стороне разлома прямо в вонючую трясину, покрытую булькающей жидкостью. Неподвижное и беспомощное. Утробное ворчание становилось лишь громче.***
19 мая. Среда. 22:47 по МСК
185 мир.
― Дом. Милый… дом, ― устало произнес Сергей Данцев, по привычке клацнув по включателю у входа в гостиную, но, как и следовало ожидать, комната не осветилась: линию электропередачи на этой улице еще не восстановили. Заискрившийся Долманов, озаривший собой пространство рядом, чуть испугал Данцева, застрявшего у двери, однако сил дергаться у того не осталось. Не хуже фонарика освещая собой разбомбленный зал и гигантский булыжник посередине, пробивший собою пол, бывший участковый невесело присвистнул. Частично искореженная лестница, в принципе, как и облезшие стены, немалый слой пыли и хрустящие крошки обломков под ботинками, прекрасно дополняли образ постапокалипсиса, о котором и без того все и так кричало во весь голос за пределами дома. Что ж, в любом случае, собственная квартира Таира, как и сотни других в «Орхидее», закончила далеко не лучше, так что отказываться от приглашения переночевать у Данцевых было бы глупо. Впрочем, гостеприимство этой пары распространялось не только на него одного. ― Я покажу вам комнату сына, ― слегка подтолкнув мужа плечом, Анастасия Данцева прошмыгнула мимо обоих мужчин, не прошедших дальше, провожая за собой и Викиного отца, несшего Викторию на руках. Зачистка улицы и для взрослых стала небольшим испытанием, а для ребенка – подавно. На языке, конечно, вертелся вопрос, почему родители вообще позволили Вике участвовать во всем этом, но спрашивать о подобном было бы бестактно, поэтому каждый задавался им только в мыслях. ― В ванной есть чистое постельное, ― обратилась она к мужу с лестницы, включая на своем мобильном фонарик. ― Сюда. Осторожно преодолев полуразбитые ступени и лишь на мгновение подумав о том, что эту дыру надо хотя бы наспех прикрыть досками, женщина осветила коридор второго этажа. Держать телефон из-за ногтей было довольно таки неудобно, тот постоянно норовился выпасть, оттого и свет прыгал по всему коридору зайчиком, но этого хватило, чтобы не оступиться или не воткнуться в небольшую тумбочку неподалеку. Следующим же испытанием стала дверь в комнату Артема. И не только по причине неудобств, связанных с ее открытием. Невольно задержавшись около двери на добрую минуту из-за переполняющих сердце эмоций, Анастасия тяжело выдохнула, сжимая ручку до обеления костяшек и рискуя пробить полотно двери ногтями, но все же открыла ее, чувствуя, как немеют пальцы. Последняя надежда женщины найти сына за этой дверью моментально рассыпалась прахом. Еще один тяжкий вздох сорвался с ее задрожавших губ. Несмотря на то, что убранство комнаты серьезно пострадало в день Дождя, это место навевало слишком много воспоминаний: начиная с разбросанных по полу грязных вещей, заканчивая именем, нацарапанным маникюрными ножничками на спинке кровати. Ватными руками Данцева неуклюже положила телефон на полку шкафа, чуть притупив этим яркость, после чего, повозившись из-за ногтей, собрала с постели грязное белье. В тот день Анастасия едва не поругалась с сыном, чтобы тот поднял свой зад с кровати и отнес простынь и наволочку в корзину. Судя по всему, он так этого и не сделал, сбежав из дома почти сразу за ними. Теперь Настя была даже чуточку счастлива, что Артем не выполнил ее указание. Она обняла пыльное холодное белье, как нечто родное и теплое, и в итоге, не в силах побороть эмоции, выскочила из комнаты, едва не столкнув маму Вики с лестницы. Встретившийся с ней Сергей молча посмотрел супруге в затылок, но не стал ее окликать и поднялся с чистым бельем к Самсоновым. Все так же не проронив и звука, он застелил кровать Артема, иногда цепляя что-нибудь в комнате крылом и бегло осматривая ее убранство: по всему дому наблюдались следы чьего-то присутствия. Хотелось бы верить, что сюда возвращался сын, но думать об этом именно в таком ключе Сергей себе не позволял – мало ли кто заглядывал к ним на огонек, пока их не было дома. ― Доброй ночи. ― Данцев с грустной улыбкой оглянулся на Самсоновых, суетящихся возле спящей девочки, и вышел за дверь, однако остановился там же, закрывая глаза. Каждая комната в доме или стена, даже зеркало в ванной, на котором сохранилась пара отпечатков чьих-то пальцев… Все напоминало об Артеме. А еще эти странные слова того жуткого пацана с чуть потрескавшимся лицом – они попросту не выходили из его головы. Что это значит «удостоился чести служить богу»? И почему же так страшно было уточнить еще тогда? «Какого черта я не спросил, о чем он?!.. Может ли?.. Нет! Хватит». Резко утерев непрошенные слезы, Сергей судорожно вздохнул и решительно двинулся в собственную спальню. Увесистое крыло предательски зацепилось за тумбочку, вынудив ту загрохотать и перевернуться. Перебороть желание выбросить ее к черту через перила прямо к огромному камню в гостиной получилось далеко не сразу, а выглянувший с фонариком Самсонов только усугубил. Видя же, что сейчас лучше не лезть к взбешенному человеку, тот молча скрылся за дверью, а Сергей осторожно вернул помятую тумбочку на место, после чего все же добрался до своей комнаты. Настю он нашел здесь же, замершею посреди разгромленной спальни с грязным бельем в руках. Кажется, у нее не хватило духа выбросить его в корзину. ― Оно все еще… пахнет… ― Сказать хоть что-то еще она уже не смогла. Вновь сорвавшись на сухие рыдания, женщина уткнулась лицом в простыню и затихла. Всего четыре дня назад Артем был рядом с ними, хмурился и улыбался, вечно всем недовольный и чуть нагловатый. Их неизменный Тёма, любимый сын… Сын, который, скорее всего, мертв. Сергей резко шагнул вперед, не боясь порезать обувь о стекло от разбившегося зеркала, вывалившегося из рухнувшей дверцы шкафа, и, притянув жену к себе, обнял покрепче, прижал к груди, чувствуя ту же колючую ноющую боль, что не дает вдохнуть. Во тьме неосвещенной комнаты и слабого света луны, пробиравшегося сквозь разбитое окно, возникло странное ощущение погружения куда-то гораздо глубже, в такую темноту, какую не создашь никакими красками и из которой невозможно выбраться. ― Я понимаю, ― выдохнул Сергей, боясь прижать жену еще крепче: металлическое крыло, реагируя на эмоции, постоянно сгибалось, будто нарочно пытаясь за что-нибудь зацепиться и это «что-нибудь» да проткнуть. ― Я понимаю, ― повторил он еще тише, едва сдерживая слезы. Что бы ни имел в виду Мирослав Снежин, какие бы версии из-за этого не приходили в голову, в этот момент Сергей окончательно убедился, что говорить о его словах Насте не стоит. Надежда – не всегда благо. Если сейчас они не примут произошедшее, если не смогут это пережить, потом разочарование их просто раздавит, не дав и шанса его перебороть. ― Понимаю, ― прошептал Сергей сквозь зубы, чувствуя, что предает доверие самого близкого для него человека, и действительно понимая ее боль.***
19 мая. Среда. 23:38 по МСК
185 мир.
Пустынную улицу, посреди которой образовалась огромная переливающаяся золотыми краями щель, оцепили в кратчайшие сроки: западное сообщество было готово к подобному и держало руку на пульсе, ведь немногим ранее появление разлома случилось на территории Южного, где монстры повалили на площадь прямо во время эфира. Там обошлось почти без жертв, но легко раненных было много. Поэтому Токарев с подачи Денисенко оперативно привлек к местному разрыву всех, кто находился сейчас поблизости к толком неизученному явлению и был пока еще в состоянии сражаться. Дверь же в неизвестный мир к этому часу стала похожа на изменяющую форму кляксу, зависшую в воздухе посреди трассы. ― И что скажешь? Есть ли способ оценить риски? ― не изменяя себе и сейчас, Беляев Андрей в свойственной ему надменной манере обращался к Алексею Токареву, прилетевшему сюда прямо с главой Западников. Судя по нахмуренным бровям и напряженному взгляду, соваться по ту сторону Высшему совершенно не хотелось. Впрочем, сам Денисенко, сказав, что спустит с заместителя три шкуры, если тот самостоятельно не разберется с новой напастью, уже успел куда-то слинять, никому по этому поводу ничего не объяснив, поэтому все решения теперь принимал Токарев. Он же в отличие от начальника обладал более спокойным нравом и рассудительностью, так что вряд ли решился бы так рисковать хранителями. ― Не уверен. ― Как всегда невыспавшийся и замученный еще сильнее, чем обычно, заместитель главы хмуро смотрел в дыру напротив, где в трясине на той стороне разлома лежало тело женщины. Разобрать, дышит она или насколько ранена, не получалось из-за искажений самого пространства, так еще и сама особа ни разу не шевельнулась за все это время, а со спины не было заметно, есть ли еще какие-нибудь травмы, кроме содранной до крови руки и странных пятен на ногах. ― Там может быть один… ― Токарев внезапно прервался и громко зевнул до слёз, показавшихся в уголках глаз, после чего вздрогнул всем телом и продолжил фразу: ― ублюдок… шестого ранга или же тысяча второго. Никто тебе не скажет, что нас там ждет. ― Алексей устало поправил очки, когда-то успевшие надтреснуть с левой стороны, и пожевал губы: эта кривая линия всерьез мешала его обзору, словно бы чертово бельмо на глазу. Или же попросту чудовищная сонливость склеивала время от времени веки. ― Ха-а-ах… когда уже этот дурацкий день закончится… ― пробурчал он тихонько, снова сорвавшись за глубокий зевок. Заинтересованный и его ответом, и внешним видом, Беляев скептически осмотрел товарища по несчастью, с трудом подавляя желание зевнуть в ответ: Токареву явно требовался отдых, причем немедленный – такие переработки еще никому не пошли на пользу, ведь как бы мир вокруг ни изменился, в этом плане правила прошлого времени все еще имели реальный вес. Разве что частота отдыха для некоторых индивидов в пару раз снизилась, но и только. По этой же причине Андрей в какой-то мере даже жалел Токарева: быть канцелярской крысой – тот еще геморрой. Куда спокойнее мочить всякий мутировавших гадов на вылазках, чем зарываться по голову в нескончаемую кучу документации, а потом еще и выгребать больше всех за одно лишь кем-то неправильно написанное слово. ― И чего? ― вновь поторопил заместителя Беляев, надеясь услышать хоть какое-то решение проблемы, кроме самого очевидного, все же вылазка в другой мир Высшего слабо воодушевляла. ― Отправить туда сильнейших? ― И остаться без защиты? ― Пусть Токарев и выглядел изможденным, взгляд сумел выдать что надо. Не то, чтобы Беляев его боялся, ведь по силе и фону он Четвертого серьезно превосходил, вот только бодаться с озлобленным огневиком у него тоже желания не было. Один неудачный выпад, и подорвутся они оба, а иммунитета от пламени Токарева, всегда превышающего терпимую для кожи температуру (включая и покровы не огненного Пятого), у Беляева не было. ― Это же… чертов другой мир. ― Алексей умудрился слабо улыбнуться, хотя такая улыбка больше походила на нервный тик. Небритый и помятый заместитель главы напоминал Беляеву вечно чем-то недовольного Зеленского, отправленного в зону Шторма разгребать завалы. Разве что волосы у этого были покороче, и плащи Токарев точно не любил. В любом случае, это немного нервировало. ― В Северном потеряли сразу несколько Четвертых, потому что щель захлопнулась прямо у них за спиной. «Это, конечно, не Пятые, но тоже удар под колено… Не считая, естественно, и саму Куликову, о которой запрещено что-либо говорить». ― И их не спасли? ― Посторонний голос вынудил Токарева встрепенуться. Заместитель удивленно обернулся к спросившему и задержался на нем долгим прояснившимся взглядом. Следовавший за наставником повсюду, Амир тоже пялился в дыру, пряча руки в карманы брюк. Его ярко красная помятая футболка, как плевок в сторону правил ассов, невольно притягивала внимание Алексея. Все прожекторы по обочине улицы, казалось, намеренно светили именно на нее. ― С ними… не получается связаться. ― Потеряв к новенькому интерес, Токарев вновь уставился на просторы разлома, присматриваясь к женскому телу, находящемуся по ту сторону. ― Наша рация там не пашет. Галиц пытается что-то придумать… ― Найти открывашку? ― отшутился Амир, не разделяющий волнения бывалых хранителей. Главное, на его взгляд, чтобы монстры не выползли в этот мир, остальное же было не так уж и важно. ― Типа того. Кто знает, чем закончится эта вылазка? Туда бы бомбочку скинуть, а не людей отправлять, ― последние слова Токарев произнес очень тихо, чтобы эту реплику услышало как можно меньше народу. В отличие не только от Денесенко, но и от многих других служащих, заместитель был против любых необдуманных действий, включающих непосредственную разведку работниками ассоциации. Их сообщество и без того потеряло трех официально заверенных Пятых: брата и сестру Дементьевых, исчезнувших со всех радаров непонятно в каком направлении, и Елену Куликову, вызвавшуюся помочь треклятым Северным. Вдобавок к вышесказанному еще и Горняев пока что находился в подвешенном состоянии, может, и вовсе не очнется. Не хватало им лишиться еще кого-нибудь, когда этого можно легко избежать. ― Ты же в курсе, что не на всех тварей с ядром работает наше оружие? ― напомнил Беляев с ощутимой издевкой, отвесив заместителю неприятную улыбку. Токарева это не зацепило. Как представители категории «выше пятнадцати» они оба прекрасно знали, что легко смогут выжить при небольшом взрыве, созданным без использования жидкой тьмы или способностей мелиоров выше рангом. ― Ядерная бомба сработает, ― спокойно отозвался заместитель, вынимая мобильник и проверяя, в сети ли его непосредственный начальник. «Жаль, такие финты не одобрит даже Денисенко. Не наши методы… И куда его вообще унесло, когда он так нужен?» ― М-да. Денисенко в сети по-прежнему не было. Так что приходилось полагаться на тех, кто присутствовал здесь или должен был вот-вот объявиться. Если же какая-то гадость и решит вынырнуть на эту сторону, пятидесяти наемников, расположившихся на обочинах улицы, и их троих должно будет хватить. Тем более, пока что никакой гадости за разломом замечено еще не было. ― Бомба? Ядерная? ― искусственно усмехнулся Беляев, продолжая откровенно измываться над заместителем главы, не желающем заниматься чужими обязанностями. ― А если на нас отразится, раз миры уже связаны? Я бы, конечно, мог щас газку поддать, подорвем там все аккуратненько, глядишь, и девку не зацепим, но... ― Попробуй, только не перестарайся. Оба хранителя обменялись многозначительными взглядами. Беляев был слегка удивлен таким разрешением, но Токарев явно не шутил и на всякий случай даже сделал пару шагов назад, чтобы не рвануло раньше времени от случайной искры. ― Ну как скажешь, ― отозвался Беляев, хмыкнув и наклонившись поближе к разлому. ― Слушай… ― Амир же вдруг дернул наставника за рукав, не позволив тому зашипеть. Резко поперхнувшись невыпущенным газом, Беляев нервно сбросил руку подопечного и обернулся к нему с желанием наорать, но сумел обуздать свои эмоции – слишком много сейчас было посторонних взглядов. На лице же бывалого Высшего отразилась вполне очевидная мысль: «Ты меня таки угробишь когда-нибудь. Это твой план? Хрена ты меня руками касаешься?» ― Я же сейчас правильно понял, ― тем временем произнес Амир, даже не дрогнув, ― там можно себя не ограничивать? Бабахнуть на полную, так сказать? Не понимая, чем продиктован его интерес, Беляев настороженно кивнул. Токарев же, не разделяя плохого предчувствия коллеги, ответил вслух: ― Ну да. Кому интересны тамошние монстры? Девчонку бы вытащить. ― Снова зевнув, заместитель даже в очередной раз поправил надоевшие за день очки, которые, в общем-то, и не сползали, чем и отвлек пристальное внимание Беляева на себя. ― Ладушки, ― обрадовано сообщил Амир, делая шаг вперед. Его излишне позитивный настрой оба начальника осознали с большим опозданием. Золотистый разлом возмущенно щелкнул пространством в ответ, на несколько секунд ослепив ярким светом оставшихся на этой стороне хранителей, но не захлопнулся, а стал только гораздо больше. ― Как-кого хрена ты?!.. Беляев дернулся было следом за подчиненным, но Токарев успел схватить его за воротник раньше и отбросить назад, чтобы поймать летящее в него женское тело. Бедняшка была стопроцентно мертва: ее горло и грудная клетка выглядели жутко даже по меркам нового мира. ― Ты!.. Аргх! ― срываться на тормознувшего его Токарева времени не было, однако и за Амиром прыгнуть было уже небезопасно. ― Твою мать! Блядь! Амир?! Сука!.. ― Беляев продолжал поливать подчиненного ругательствами, наблюдая, как все в пределах его досягаемости пожирает пушистая плесень. Решиться и сигануть прямо туда – было равносильно самоубийству: никто из лаборантов пока не смог дать исчерпывающую характеристику способности Шахриева, да к тому же это – навык Высшего, нельзя к нему относиться без осторожности. ― Ты вообще понимаешь, что ты творишь?! Куда делся твой инстинкт самосохранения, черт возьми?! Амиру же на его бессильную ярость было абсолютно плевать. Заместитель главы, замерший с телом девушки на руках, и вовсе мог только растерянно смотреть удалявшемуся Высшему в спину: еще один Пятый просто взял и свалил в опасную зону, игнорируя все начальство. ― Догоняйте, как созреете! ― прокричал поганец напоследок, будто издеваясь, и проем полностью поглотила плесень. Ее, конечно, можно было бы подорвать прямо сейчас, но не факт, что не задело бы Амира. Хотя, раз особого выбора уже и не было, следовало бы выбрать меньшее из зол. ― Пиздец, ― выдохнул Токарев, опуская ослабевшие руки. ― Вот теперь-то мне точно – кранты. Словно бы подтверждая его опасения, Ксения Бабич звучно грохнулась на асфальт, тренькнув при этом содержимым сумочки, что по-прежнему была обмотана на ее плече и шее. Еще чере миг послышались болезненные женские стоны. ― Какого?!.. ― державшийся за голову Беляев перевел взгляд к ногам заместителя. Мертвая барышня, все это время неподвижным трупом провалявшаяся в трясине, теперь вполне себе живая потирала затылок и что-то шептала, срываясь на судорожные всхлипы. Жуткие раны на ее груди, совершенно точно не совместимые с жизнью, каким-то чудом уже затянулись. Да даже одежда на девушке осталась абсолютно целой и всего лишь грязной. ― Я убью его, ― Андрей уверенно посмотрел Токареву в глаза, моментально потеряв интерес к неопределенной Измененной. ― Если раньше не сгинет, ― уточнил за него Алексей, присаживаясь рядом с заговорившим «телом». ― Ну и кто ты такая? И какого черта… живая? ― еще один громкий зевок вдребезги разрушил его суровый вопрос, но, похоже, девушке хватило и этого, чтобы начать истерику, бросившись Токареву на грудь. Беляев лишь удрученно качнул головой, выражая свое негодование. ― Лучше б я не память ему отшиб, а ноги, ― хмуро произнес он, отодвигаясь от разлома: чертова плесень медленно перебиралась на асфальт.***
20 мая. Четверг. 00:45 по МСК
185 мир.
Срочный вызов, поступивший от Токарева, стоило им только вернуться на базу, Святозарову ничуть не удивил, впрочем, как и уже успевшего переодеться успокоившегося Радченко, покорно кивнувшего ей в ответ и ушедшего вместе с Дорошевым к вертолетной площадке. Остальные хранители сейчас были либо заняты другими заданиями, либо недостаточно сильны, а сформированные только недавно команды пока что не вызывали доверия – в этом случае даже самый уставший Высший, имеющий полевой опыт, был гораздо лучше молодняка. Амир прекрасно доказал, почему. Светлане же до нового разлома никакого дела не было: вскоре ей предстояло лично встретиться с Галицем и доложить о многом, начиная от обстановки в мире в целом, заканчивая тем, что она узнала на Южном полюсе, в том числе и о существе, названном Мировыми «Евой». «Ты же была мертва…» Сидя за дубовым столом в своем личном кабинете, больше похожем на мини-лабораторию, заваленную разнообразными приборами, несколькими компьютерами, документацией и еще не пойми чем, Святозарова снова и снова вглядывалась в экран ноутбука, где было открыто нечеткое изображение божественной сущности, раскинувшей свои руки во льдах. Волосы этого создания теперь струились солнечным светом, а кожа отсвечивала небесно-голубым. И никаких ран, несовместимых с жизнью… Совсем не тот облик, что представал перед учеными ранее. «Почему же ты так изменилась?» Черные поникшие волосы, безжизненное (пусть и не трупное) лицо, жидкая тьма, покрывавшая большую часть ее тела – таковой нашли особь номер два на одном из островов Японии. В ней не было и намека на жизнь. Даже сердечный ритм, хотя бы такой же медленный, как у Адама, тогда не прослушивался, а страшная рана, начинавшаяся от правой щеки и уходящая в слой токсина на груди, выглядела, как трещина, разломавшая сухую кукольную оболочку и открывавшая вид на зияющее чернотой нутро – ее будто бы изнутри заполнял токсин. Жаль, что к изучению женской особи Святозарову не допускали, впрочем, как и всех, с кем она хотя бы раз пересекалась. Либо ей лгали ее же коллеги, либо же даже персты Мировых – диджи, не имели права прикасаться к особи номер два. Почему? Хороший вопрос. Проводили ли эксперименты над Евой? Ответа также у Святозаровой не было. Материал брали только у первого – Адама, и то – лично Мировые, после передававшие часть жидкой тьмы сообществам. Даже на южном полюсе непосредственно с телом данного существа работали только единицы. И оно… не было мертво. Да, его пульс проследили далеко не сразу – один удар в десять суток сложно вообще назвать пульсом, и, тем не менее, он все же был, да и выглядел Адам на порядок лучше, чем Ева. Но, опять же, судить обо всем этом Святозарова могла в основном лишь благодаря засекреченным записям, к которым у нее имелся доступ. Сама же она видела Адама всего один раз, но даже не имела возможности прикоснуться к нему. И вот вам очередной неожиданный результат: ожившая особь номер два во всей своей расцветшей красе зависла во льдах с распростертыми объятиями, распятая тейкʼусиа-токсином, будто прочной паутиной. Ранение – трещина, что, казалось бы, безвозвратно испортила ее тело – отсутствует. В напоминание осталась лишь тонкая длинная царапина, из которой еще сильнее бьет энергия ядра. Каким образом она вообще смогла ожить? Или же особь под номером два и вовсе не была мертва? Однако был вопрос и еще куда хуже: «Что стало с Адамом?» Ответов же ни на один из них у Святозаровой пока не имелось, а ролик, отснятый Дорошевым на южном полюсе, лучше всего доказывал, что такая глыба (как та, что с Евой) присутствует только там. Если Адам и уцелел, то находился он теперь где-то во льдах на такой глубине, которую так просто не отследить. Однако же, скорее всего, надежды не было. ― Это блядство какое-то! ― Светлана с психом швырнула стилус к двери, едва не попав им в вошедшего в тот момент лаборанта – Кадэшева Михаила. Стучаться тот по своей природе не любил, да и не привык. Святозарова же успешно спускала ему эту провинность с рук, ибо работал молодой человек действительно хорошо. С опаской посмотрев на стукнувшийся о стену предмет, Михаил проследил за его беспокойными движениями на полу, после чего все же продолжил путь к вышедшей из себя начальнице, надеясь в этом бедламе не подвернуть себе по пути ногу. Волнение, застывшее на его лице, Святозаровой уже не понравилось. ― Чем еще мне подгадишь настроение? ― буркнула она враждебно, откинувшись на спинку стула и подперев левой рукой щеку. Прижимая плотный отчет к себе, лаборант даже на мгновение замялся, понимая, что начальница так-то права, однако новости не терпели отлагательств. Подойдя к Святозаровой еще ближе, он таки положил папку на ее стол и самолично открыл ту на первой странице. ― Вот. Поверх скрепленных между собой бумаг лежал довольно странный снимок графического изображения этакого пышного солнца, похожего на шрам у кого-то на теле. ― И что это? Михаил промолчал. Поджав губы только плотнее, он перевернул следующую страницу. Вторая более качественная фотография содержала эту же картинку, но уже в отдалении, позволяя увидеть всю спину человека целиком. ― Так ты ответишь чи… нет? На очередном снимке, показанном лаборантом, была заснята гигантская стеклянная камера, наполненная раствором, где в позе эмбриона завис знакомый начальнице... Пустой. Отметина находилась на его спине. ― Да какого… хрена? ― Святозарова перевела ошарашенный взгляд на Михаила, всем своим видом демонстрирующего такое же смятение. ― Когда это появилось? ― Позавчера утром. Сначала мы не заметили. Но шрам менялся… ― немного нервно и слегка запутавшись в собственном кармане белого халата, лаборант вынул флешку, самовольно подключил ее к ноутбуку ученой и, свернув ролик, открытый начальницей (как заместитель Святозаровой, он имел право увидеть подобные данные), запустил уже свое видео. ― Эта та самая запись, что была повреждена в день Дождя. За Пустым (ввиду его особенного статуса и пользы, которую он приносил) велось круглосуточное наблюдение, однако в субботу в самый пик разрушений многие камеры дали сбой. Некоторые и вовсе сгорели, не выдержав мощного скачка напряжения. Все эти дни техники Ассоциации работали над восстановлением наблюдения и поврежденных записей, понимая, что на них может быть что-то полезное. У них получилось. ― Смотрите. Обнаженный худощавый юноша в «инкубаторе», именуемый Пустым из-за отсутствия пределов ядра, был неподвижен долгие часы, поэтому данную часть ролика сильно ускорили. ― Вот. ― Кадэшев шумно выдохнул, уставившись на экран. Пребывающий сутками в неизменной позе, Пустой внезапно странно дернулся, словно от внезапной боли, выгнулся, создавая волны в своем «саркофаге», и даже открыл помутневшие глаза. Его буйство длилось недолго, всего какие-то пару минут, он будто бы вспомнил, что не просто пустой сосуд, способный беспрерывно поглощать и вырабатывать энергию, а вполне себе живой человек. Парень корчился от нехватки воздуха, тщетно хватался за шею, пытаясь не захлебнуться, даже упал на дно и попытался выбить стекло кулаками… Всё безуспешно. Его зрачки опять закатились, исхудавшее тело обмякло, а раствор поднял его со дна. Пустой снова завис внутри камеры в своей привычной для ученых позе. Чувствуя, как на предплечьях зашевелились волосы, Святозарова резко потерла руки. С момента поступления к ним этой твари, лишившей жизни собственную мать, еще находясь в утробе, все, что Оно делало – это минимально подрагивало во время приема «пищи». Так почему же оно почти ожило в Белый дождь? «Не только Ева, но и этот?» ― Он стал крупнее? Лаборант мгновенно кивнул в подтверждение, забрал бумаги из рук начальницы и вынул нужный снимок. На этом тоже был запечатлен шрам, но уже длинный и слегка жутковатый – вдоль позвоночника. ― Сначала он выглядел так, ― пояснил Михаил, раскладывая перед ней фотографии со стадиями шрама: от обожженного пятна между лопаток до полноценного солнца с пламенными лучами. ― Я не об этом, ― Светлана с трудом покачала тяжелой головой. Как и многим хранителям, не сомкнувшим глаз на этой неделе, ей требовался отдых. ― Пустой. Он стал крупнее? ― Да? ― удивленно уточнил Михаил, не обративший на это внимание. Подходить к камере Пустого опасались многие, так что мало кто знал его истинные размеры. И пусть Кадэшев, как заместитель главы научного отдела, имел немало прав для этого (в том числе, и подкармливать Пустого), он старался лишний раз не приближаться к этому существу. ― Да. ― Святозарова же была уверена. ― Почему он вдруг вырос? И этот шрам… Что за чертовщина вообще творится? Неудобный вопрос тяжеленным камнем повис над обоими, заставляя в неубранном кабинете начальницы воцариться напряженную тишину. Лишь тогда Михаил обратил внимание на странные звуки, ставшие теперь будто бы громче. Однако же из-за свалки, которую Святозарова сама называла «творческим беспорядком», понять, что то и дело пищит, да щелкает не представлялось возможным. Не факт, что эти звуки вообще издавала техника, а не какой-нибудь еще пока живой экземпляр очередного млекопитающего. ― Я… не знаю. ― Я у тебя и не спрашиваю! ― рявкнула вдруг Святозарова, переведя на вздрогнувшего Михаила раздраженный взгляд. Худощавый, уставший, в очках, русые волосы давно не видели расчески, под серо-зелеными глазами немаленькие синяки. Большинство лаборантов выглядели сейчас точно также – работы было чересчур много. ― Тц. Извини, ― поняла женщина, что зря сорвалась на невиновного человека, всего лишь делающего все, что в его силах, после чего устало вздохнула, снимая очки. Глаза болели. В голове окончательно воцарился хаос, а слова Мирослава вновь и вновь возвращались в мысли. Контроль и знания, которыми Святозарова так гордилась ранее, сейчас, похоже, уже ничего не стоили. ― Ладно. Чем-то еще порадуешь? ― Светлана вернула очки на место и посмотрела на бледного лаборанта, снова сконфуженно поджавшего губы. Видимо, радовать было нечем. ― Что с черным ящиком? ― Еще расшифровывают. ― А тот ролик с утонувшего мобильного? ― Еще восстанавливают. ― Пододеяльник? ― Ева Дементьева, ― на сей раз взгляд Кадэшева чуть-чуть прояснился – по крайней мере, на один из вопросов начальницы он ответил. ― И она… человек? ― Да, ― Михаил уверенно мотнул головой и, порывшись в той же папке на столе, быстро нашел фотографию светленькой девочки, приятно улыбающейся со снимка. ― Пятый порядок. Целитель. Нет и малейшего повода считать ее чем-то извне. Жаль, что ее местонахождение под большим вопросом. ― Поняла, ― Святозарова скучающе откинулась на спинку стула и уставилась пустым взглядом в потолок. ― Передай образцы Токареву. Пусть, не знаю, отправит по ее следу… Гарипову… Или можно спихнуть менталикам, вдруг что выгорит… ― А если Галицу? Святозарова неохотно скосила взгляд на ляпнувшего неподумав Михаила. В ее глазах отразились смешанные эмоции. ― Можно, конечно, и Галицу, ― согласилась она через силу, ― однако надо бы преподнести это как-то правильно, чтобы придать поиску девочки особую важность. ― Так это ж Пятая, да еще и целитель. ― И то верно. ― Встрепенувшись, Святозарова уселась нормально, задержалась взглядом на фотографии, затем ее имени… Мысли опять потянуло к особи под номером два. ― А что по самому Дождю? ― оборвала она саму себя, стараясь так просто не отвлекаться. ― Вы о его белом цвете и непосредственно самой субстанции? ― Да, об этой, дай бог памяти… ― Извести? ― подсказал Кадэшев, и Святозарова щелкнула пальцами. ― Как вы и предполагали, это – кристаллизованная эктоплазма. ― Молодой человек снова залез в бумаги, чтобы показать более точный отчет, состоящий из цифр и результатов короткого эксперимента. ― Учитывая взрыв на южном полюсе, излучение было достаточным, чтобы расщепить жидкую тьму, как это делали мы в лабораториях. При контакте же с неорганикой создавался совершенно обычный осадок из-за разницы температур и незначительных примесей. Сами же знаете, жидкая тьма любит только живые организмы, все остальное ее не интересует, однако цепляет она на себя по пути почти все, словно магнит... ― Понимая, что его немного унесло от темы, Михаил сдержанно кашлянул и продолжил: ― В итоге же, разбиваясь о землю, одежду и прочее и оставляя осадок после взаимодействия, заряд переходил в более разреженное, аморфное состояние и старался найти себе подходящего носителя… ― И то, что оставалось на людях?.. ― Да. По большей части, это кристаллизованные частицы жидкой тьмы и осадок после химической реакции. То, что не ушло сразу в тело, оставалось на коже какое-то время, чтобы после быть окончательно поглощенным либо достаться другим носителям при неспособности ядра этого носителя поглотить все. Естественно, максимально подобный феномен встречался только на Высших или Четвертых, достигших пика. На телах же всех других Измененных сохранялась лишь пыль, накипь или иного рода последствия после взаимодействия с токсином. Токсин же полностью поглощался, так как был в мизерном количестве. В виду всего вышесказанного собрать остатки эктоплазмы не представляется возможным, она полностью поглощена органикой и планетой в целом. У нас остается только тот токсин, что был припрятан в лабораториях помимо южного полюса. ― И токсин этот? ― Такой же, ― кивнул Кадэшев, намекая на кристаллизованную эктоплазму Адама. ― А вторая? ― решила уточнить Святозарова про Еву. ― Иных материалов ни на ком не найдено. С губ начальницы сорвался разочарованный вздох. Она и раньше предполагала, что найденная на теле Евы Тьма либо ей вовсе не принадлежит и является эктоплазмой Адама, либо же эта субстанция у обоих существ была абсолютно идентична. Однако второе маловероятно – энергия ядра всегда имеет свой особый отпечаток, одинаковых еще не было обнаружено даже у близнецов. Иными словами эктоплазма Адама, она же жидкая тьма, которая послужила главным материалом для всех экспериментов по мелиоризации, накрыла всю планету различными дозами и провела насильственную эволюцию, подобно ученым ассоциации. «Ну и что мы имеем? Он истратил весь свой токсин? А во льдах и на Еве – это тогда что такое: все еще его эктоплазма или уже ее?» ― Твою мать… ― Требуется больше времени для подтверждения, ― осторожно проговорил Михаил, размышляя над тем же самым, да и желая высказаться не слабее: все же вопросов еще было слишком много, а ответов от них требовали уже сейчас и все, кому не лень. ― Что-то еще? ― вместо реакции уточнила Святозарова, тупо уставившись на экран ноутбука. Молодой человек отрицательно качнул головой. ― Хорошо. ― Медленно кивнув и продолжая не обращать на него взгляда, глава отдела жестом отпустила подчиненного восвояси. Когда же за ним захлопнулась дверь (и захлопывалась ли вообще), она уже не услышала, полностью поглощенная пересмотром кадров с оживлением Пустого. Видео содержало нечеткие снимки да зависания, однако буквально на долю секунды глаза существа, теперь еще сильнее похожего на человека, абсолютно точно зажглись ультрафиолетом… За миг до того, как зрачки ушли под тяжелые веки. А значит, Пустой эволюционировал так же, как и все прочее существа на планете. Но к чему это приведет и насколько такие изменения станут полезны или вредны для Ассоциации? ― Ха-а-ах… «Еще один вопрос, на который у меня нет ответа».