20 мая. Четверг. 11:50 по МСК
Наставления Гириона последний раз снились ему давно. Будто утерянный призрак прошлого этот трехрогий иверианец появлялся в его привычных кошмарах, предвещая очередное Нечто. Хотя на фоне крайних событий странно, что жестокий наставник являлся во снах не каждую ночь. Заливистый хохот Древнего, его холодные змеиные глаза, сила по щелчку пальцев разорвать жалкого подчиненного на мелкие лоскуты. Тяжелый взгляд Гириона был настолько невыносимым, что казался почти реальным и камнем давил на плечи… В большей степени отчего-то на правое, вызывая противное онемение мышц. Поддаваясь этим нелепым чувствам, все настойчивее врывающимся в сознание, голос наставника становился все тише, а вот тупая давящая боль – всё сильнее. Дернув затекшей рукой, Беляев лишь чудом успел поймать падающую голову Токарева, отлежавшего ему затылком плечо, и вздрогнул, заметив чьи-то ноги напротив. Приглушенные дремой звуки мгновенно набрали силу. Смеялся совсем не Гирион, а наемники и мелиоры, а взгляд, что дразнил Беляеву нервы, принадлежал белокурой девушке. ― Вы кушать идете? Андрей с недоумением уставился на ту самую Лару, которой Токарев отдал приказ о трапезе. Уже в прежнем строгом костюме она стояла рядом, с волнением поглядывая на вывернутую шею начальника. Еще немного, и Беляев лишил бы товарища жизни, неосторожно повернув руки. ― Еда… точно же. Проморгавшись на славу, Андрей небрежно вернул Токарева в полусидячее положение и перевел взгляд на все еще дрыхнувшего прямо посреди дороги Радченко. Дорошев за его спиной облизывался с обиженным видом, не имея возможности покинуть свой пост и подойти к столам на обочине. ― Его не буди, ― приказал Беляев, кивнув на Токарева. Как бы сильны мелиоры по своей натуре не были, откаты в виде усталости и нервных срывов у них так же были мощны. Заместитель, судя по переменчивому настроению, уже итак находился на грани. ― Но он ведь сам приказал… ― Я слышал. Поест чуть позже. Поняла?! ― Зеленые глаза хранителя угрожающе осветили лицо, заставляя девушку мигом сдаться. Лара неуверенно кивнула, пролепетав что-то в ответ и опустив взор: ссориться с Пятым, имеющим реальный вес среди мелиоров, ей было совсем не с руки. ― Сядь с другой стороны. ― Что? ― Сядь. С другой. Стороны. Девушка испуганно шагнула назад, но, услышав нервный цык нетерпеливого Беляева, спешно уселась по правую руку от Токарева, умудрившись так хрустнуть каблуком, что даже Андрей с ужасом уставился на ее ноги. Больно ей вроде не было. ― Вот так? Лара осторожно выглянула из-за плеча заместителя, и Беляев таки отвел взгляд от стройных ног девушки. Была бы сама хранительница чуть увереннее в себе, а у него имелось бы больше времени… ― Лови. Голова Алексея, отброшенная Андреем, опасно качнулась в сторону подчиненной. Наплевав на риски, связанные с касанием заместителя главы, Лара рефлекторно схватила падающего начальника, но уложить себе на плечо не успела: Токарев мягко приземлился на ее колени, даже не сбив дыхание. Кажется, он не просто спал, а напрочь потерял сознание. ― А?.. ― Не буди его, ― повторил Беляев, поднимаясь на ноги и разминая руку. Замер ненадолго, заметив, что начальник лежит не совсем удобно, повременил примерно с минуту, но все же заботливо выпрямил ему ноги. ― Пусть еще поспит, ― решительно объявил он чуть тише, покидая смущенную его наглостью девушку. Лара напряженно уставилась ему в спину, не зная, что делать в сложившейся ситуации: вряд ли Токарев будет счастлив, очнувшись на коленях малознакомой особы, но и проигнорировать приказ вышестоящего она не имела права. И все же, вопреки ожиданиям девушки, посчитавшей, что Беляев сейчас же вернется с тарелкой, направился хранитель не к столам. Заметивший его приближение Дорошев настороженно покосился на ухмыляющегося мелиора, от которого добра ждать было бы слишком самонадеянно. ― Как жизнь? ― как бы невзначай уточнил Андрей у побледневшего хранителя, уже отводя ногу для удара. Не сдерживаясь, он пнул лежащего на земле Радченко в незащищенный живот, наплевав на изумленные взгляды вокруг. ― Какого хера ты творишь?! ― Степан за малым не пересек границу, вовремя вспомнив, что изменять свое положение ни в коем случае нельзя. Сдвинутый же к разлому Радченко спокойно открыл глаза, удивленно моргнул, потирая ребра, словно его не пнули едва ли не со всей силы, а легонько хлопнули по щеке, и перевел нахмуренный взгляд на обидчика. ― Жрать пошли. ― Беляев нагло присел напротив, выражая абсолютное безразличие. Глаза Радченко чуть блеснули, но благодаря еще не полностью проснувшемуся сознанию, выглядело это скорее пьяно, нежели агрессивно. Андрей с любопытством убрал с лица мелиора несколько черных прядей, улучшая его обзор и вызывая у него нервный спазм. ― А самому страшно, что ли? ― Радченко заторможенно отмахнулся от странных поползновений хранителя и с усилием сел на асфальте, все еще поглаживая живот. Взгляд у него был недобрый. Впрочем, какой еще может быть взгляд у человека, разбуженного пинком? ― Скучно, ― пожал плечами Беляев, одарив товарища милой улыбочкой. Легкая растерянность Радченко лишь сильнее его позабавила. ― Х-хах. ― Как бы сильно Андрей его не бесил, одно Евгению в этом чертяке нравилось – предсказуемая непредсказуемость. По этой же причине их тандем с Дорошевым и стал настолько удачным. С такими напарниками было совсем не скучно, в чем Радченко, естественно, никогда не признался бы даже себе. ― Как скажешь, ― согласно кивнул хранитель, глядя в так же поблескивающие глаза Беляева. Гляделки эти по непонятной причине затянулись. ― Тебе видно нормально? ― Чё? ― Поймать нить нового разговора у Евгения с ходу не получилось. ― Зрачок у тебя чудной, ― пояснил Беляев с ухмылкой. ― Все интересно было, мешает ли это видеть. ― Жрать принеси! ― Вот теперь мелиор проснулся, с психом лягнув собеседника в голень и на корню обрывая его дебильные вопросы с подколами. Искренне рассмеявшись, Беляев спокойно выпрямился, не позволяя Радченко насладиться своей мнимой победой, и вразвалочку поплелся к столам. Ближайшие его слабо интересовали, пусть блюда на всех и были почти одинаковыми. Намеренно обойдя несколько из них, чтобы достичь Шахриева, он остановился у его стола с растерянным видом. Амир, набивающий свое брюхо, словно голодный зверь, вызывал опасения даже у сидящей рядом Ксении, которая, судя по взгляду, уже всерьез беспокоилась за здоровье нового друга. ― Не переусердствуй, ― любезно попросил Беляев, наполняя пару пустых тарелок всем, что попадалось под руку, краем глаза продолжая поглядывать на чревоугодника. ― Я не ел несколько дней, ― шепеляво отозвался Амир, покосившись на наставника с неприязнью. Сейчас он напоминал собаку, что защищает свое добро. Хотя блюд на столе и хватало, на лице парня отразились очевидные жадные мысли. ― Я не прошу тебя голодать, ― процедил тот сквозь зубы, игнорируя его безобразное поведение. ― Еда никуда не денется. Если надо, закажу еще столько же или больше. ― А если контроль пропадет? ― Амиру на его нравоучения было плевать: сытый голодного не разумеет. ― Поступай, как знаешь, ― слишком легко сдался Беляев, забирая тарелки с собой. Парень на миг даже замер, удивившись такой реакции. Беляев же его проигнорировал и молча удалился. Возможно, именно поэтому Амир стал есть чуточку медленнее, нехотя прислушавшись к совету старшего. ― Вот. ― Андрей поставил широкие блюда у ног заинтересованного Радченко, заметившего то же, что и Шахриев: Беляев вдруг стал приторно доброжелательным, не считая пинка к пробуждению. ― Давай поедим. Его сдержанность и спокойная речь настораживали. Лучше бы он ожидаемо нервно раскидывался едой и оскорблял всех с кривой улыбочкой, чем любезничал. ― Подкупаешь меня? ― Зачем это? Ответить на встречный вопрос Радченко не сумел, а потому с ухмылкой принялся поглощать мясные деликатесы. Беляев его по-прежнему напрягал, но не настолько, чтобы потерять аппетит. И все-таки Радченко заметно замедлился, когда тот вдруг привстал и протянул тарелку Степану. Молодой мелиор с щенячьим взглядом стал вдруг неописуемо счастливым, ведь старшие о нем не забыли. ― Сходка будет в конце недели? ― прервал их контакт Радченко. По воле случая и своего языка он не приглашался на всемирное мероприятие Пятых, поэтому слышал о нем всегда краем уха, но знать все же следовало заранее. ― Пока не ясно. Как чуть утрясется всё, так и… ― Беляев с недоумением проследил за уходящим собеседником, бестактно прервавшим их разговор. Вернулся Радченко быстро – с бутылкой газировки и тремя стаканчиками. ― Островам сейчас туго, ― продолжил Андрей, наблюдая за разливанием напитка по тарам. ― Еще не факт, что Средняя база сгодится. Поживем – увидим. ― Доживем – узнаем, ― поддержал Дорошев, забирая свой стакан. ― Вздрогнем. ― Ага, ― с кислой миной отозвался Беляев, рассматривая пузырьки, поднимающиеся на поверхность, но таки осушил пластиковое недоразумение, не отставая от «собутыльников». ― Думаю, тебя пригласят. В этот раз. ― Он резко посмотрел на Радченко, считывая его реакцию. ― Издеваешься? Забыл, что я сделал? ― Этого хера один черт сожрали, ― не поддержал Беляев с такой улыбкой, что собеседник невольно затих. ― Подумаешь, высказал правду на виду у всех Пятых… Хорошо хоть Галица не было. ― Он сам напросился. Пусть земля ему будет… гравием. ― Стаканчик в руке Евгения громко зашелестел, смятый со злостью и шумным выдохом. ― Кишки, имеешь в виду? ― усмехнулся Беляев. ― Его же сожрали. Серьезно. Еще в первый день. ― И откуда ты это знаешь? ― Я не стал ему помогать. И Радченко, и Дорошев мгновенно перестали жевать. Бывший глава Западников был, конечно, не подарком. Именно по его вине произошла катастрофа с Излучателем… да и много чего еще, но вот так прямо признавать, что не только желал ему смерти, так еще и посодействовал… ― Ты был не в себе? ― с надеждой в голосе уточнил Дорошев, понимая, во что его только что втянули. Чужая тайна, как бельмо на глазу: хочешь не хочешь, а начинаешь думать об этом и бояться выдать ее другим. Не дай бог еще Галицу. ― Ну, ― Беляев сделал многозначительную паузу, продолжая поглощать пищу и не дрогнув от их каменных лиц, ― я сражался с другим чудовищем, однако помочь ему точно мог. С другой стороны, чего ради мне помогать ублюдку, который точно бы мне не помог? Вся беседа сошла на нет, как и настроение ее участников. Этот обед, разговор, поведение самого Беляева… Он будто бы сообщил сейчас, что лучше бы им быть за него, а не против. И словно нарочно именно в этот момент вокруг начало происходить что-то странное, не позволяя правильно ему на это ответить. Наемники и мелиоры стали убирать свой транспорт, сдвигать столы дальше на обочину к самым стенам зданий, очищать дорогу… Обычно так суетятся, когда в кабинет заваливается начальник, и все принимают чрезвычайно занятой вид. ― Сваливаем, ― сухо скомандовал Беляев, забирая тарелки. Кто бы к ним не направлялся, статус данного индивида, как минимум, был равен главе Сообщества, раз остальные так себя повели. ― Тебе придется остаться, ― с сочувствием посмотрел он на Дорошева. Радченко, думая в том же ключе, хлопнул подчиненного по ноге, тяжело поднялся и, отобрав у Дорошева стаканчик, зашагал вслед за Андреем: попадаться кому-нибудь из элиты на глаза он не собирался. Сирена, зазвучавшая где-то рядом, лишь подтвердила его догадки. Несколько автомобилей с мигалками подъехало секундами позже, одна из которых была грузовой. Стоило ей остановиться, как из кузова посыпались рабочие с какими-то светящимися столбами и мотками черных проводов. Несмотря на «жужжащих пчелок» человека из Мерседеса все заметили сразу. Сила и власть, что от него исходили, прямо витали в воздухе, раскаленным паром обволакивая все тело. Перед ним хотелось преклоняться, если не упасть ниц в попытке коснуться хотя бы его дорогой обуви. Гордость хранителей не позволяла опуститься до плинтуса, поэтому большинство ограничилось стремлением уставиться взглядом в землю и ссутулиться под натиском неведомой силы. ― Галиц? ― прошептал удивленный Беляев, не ожидавший его появления. Лично знаком он с ним не был, но портреты Великого мелиора украшали все сообщества без исключений, да и кто еще мог обладать такой потрясающей аурой. ― Сюда давай! ― Куда ты прешь?! ― Вот здесь ее ставь! ― Свалите с дороги! Мирно посапывающий на обочине Токарев, подорвался, как подстреленный в голову, чуть не разбив подчиненной лицо. Мгновение ему понадобилось, чтобы понять, где он и кто пришел к ним с инспекцией. Пусть Галиц не одарил их и взглядом, его внимание чувствовалось лучше зрительного контакта. Осознав свое место раньше дрожащей Лары (Токарев уже давненько привык к замашкам Денисенко и его подавляющей натуре), он схватил девушку за руку и лихо пересек заполняющуюся рабочими дорогу, остановился лишь подле Беляева и Радченко, глядя на первого с откровенной злостью. Галиц, тем временем, медленно направлялся вперед. Дорошев, еще смутно помня приказ не отходить от разлома ни на шаг, сгорбился в проеме, не осмеливаясь посмотреть на подходящего к нему человека. Сейчас, когда вокруг находились одни только мелиоры, а наемники благоразумно отпрянули к стенам зданий, директор мог не сдерживать свою силу. Вибрации, что испускало его ядро, вызывали буквальные колебания воздуха и энергетическими волнами прощупывали любого, кто попадался ему на пути. В страхе разочаровать главу своей некомпетентностью, рабочие торопливо продолжали строительство непонятной сети, не обращая внимания на всеобщее замешательство. Вопли Святозаровой, выпрыгнувшей из грузового автомобиля минутой ранее, способствовали ее ускоренному возведению. Кривые сверкающие столбы, испещренные черными пятнами, устанавливали по обочинам дороги, создавая короткую взлетную полосу. Их высота варьировалась от тридцати сантиметров до двух с половиной метров. Лаборанты ставили их на асфальт, проводили над ними некие манипуляции, и основание этих столбов растекалось, словно расплавленный парафин, чтобы укорениться на дороге. Чувствуя чудовищный фон директора, столбики отвечали ему слабой дрожью, как если бы они являлись иголками, а Галиц – огромным магнитом. Игнорируя окончательно струхнувшего Дорошева, едва державшегося на ногах, глава резко шагнул в разлом, и дыра, плюнув золотыми искрами, мгновенно увеличилась втрое, упершись краями в самые высокие столбы в «лесенках». Степан же по-прежнему не шевелился: теперь просто уже не мог – ему казалось, что если он сделает хотя бы шаг, то его размажет по асфальту, как основания этих столбов. ― Нереальнейшее давление. ― Амир наблюдал за чрезмерно спокойным директором с неподдельным восхищением, всецело осознавая, насколько же он слаб по сравнению с ним. Ксения, что стояла в поклоне рядом, имела почти в половину меньший от Шахриева фон: всхлипнув, она прижалась к полуголому парню, стараясь спрятаться за его мощностью и быть незамеченной этим монстром. ― Ты только мертвой не притворяйся – такого подобными трюками не обманешь, ― невесело пошутил он, прилагая усилия, чтобы не отвести взгляд. Все еще не до конца пришедший в себя Токарев, слышавший их разговор, нервно протер ладонью лицо и вспылил шепотом в адрес Беляева, даже не повернувшись к нему: ― Ты!.. Почему меня не разбудил?! ― Всё его внимание было приковано к директору Российской Ассоциации, оглядывающему выжженную пустыню по ту сторону разлома. ― Ты хоть представляешь, в каком свете я перед ним предстал?! ― Вы проснулись раньше, чем он покинул автомобиль. Токарев ощутимо вздрогнул, услышав женский голос так близко. Окинул взглядом смущенную Лару, почему-то оставшуюся с ними рядом, посмотрел на свою ладонь, крепко сжимающую ее запястье… ― А, прости. ― Начальник с испугом выбросил ее руку, вконец почувствовав себя идиотом. Когда из того же авто, из которого минутами раньше вышел сам Галиц, появился еще один монстр, моментально притянувший к себе все взгляды, он тихо застонал, делая шаг назад. ― Что здесь вообще творится? ― Мир?! ― Галиц обернулся к дороге, и его голос эхом разнесся по улице, заглушая остальные звуки. Продолжавший торчать между двумя мирами Дорошев покачнулся, но устоял. ― Укрепи так. Шахриев Амир, решивший, что обращаются именно к нему, за малым не дернулся к столбикам (его тормозила Ксения), но мальчишка лет семи, покинувший Мерседес, подошел раньше и рухнул на асфальт, как подкошенный. Вопреки здравому смыслу его пальцы без усилий утонули в асфальте, вызывая разрыв материи. На какое-то время у дороги возникла удивительная тишина, пока заметная дрожь не коснулась всего на поверхности. Несколько бутылок на столах шумно свалились к тарелкам и, скатившись, под всеобщими взглядами попадали на обочину. В тот же миг, с грохотом разрывая дорожное покрытие, как бумагу, из земли показались ветви. Они изгибались, ползли гусеницами, закручивались вокруг столбов тонкими стеблями, связывая конструкцию между собой и поглощая провода, намотанные на каждый из них. Лаборанты, что находились у «лестниц», бросились врассыпную, не справившись с собственным страхом. ― Придурки, блядь! ― Святозарова промчалась мимо рогатого мальчишки, усиленно вонзаясь каблуками в дорогу, перепрыгнула одну из ветвей, но асфальта не достигла. ― Секундочку! ― попросила женщина, поднявшись в воздух и упорхнув к высоким столбам с левой стороны. Накрутив там на локти несколько проводов, еще не поглощенных ветвями, она пролетела к правой полосе, однако длины ей, увы, не хватило. ― Мирослав, зайчик мой, будь так добр… Тонкие зеленые стебли услужливо собрали провода на другой стороне и протянули их мило улыбающейся Светлане. ― Столб сюда!!! ― заорала женщина, тут же изменившись в лице и связывая пучок шнуров у себя в руках. Лаборанты подхватили последнюю отлитую непонятно из чего махину из грузовика и, замешкавшись, пригнулись от новой порции брани. ― Вот сюда давайте! За разлом! Вот сюда! Да вы охренели?! Я сказала!.. Древесные тентакли, грубо оттолкнув каждого рабочего на обочину, отобрали у них засветившийся еще ярче столб, проползли у ног мелиоров, столпившихся вдоль дороги, и установили его за разломом. Благодаря вратам, демонстрирующим пустыню, а не противоположную часть этой улицы, осталась видна только его верхушка. Святозарова спешно укрепила столб на асфальте, исчезнув за разломом на пару секунд, намотала на него спиралью провода и упорхнула к Мирославу, ожидая финального действия. Мальчик прекрасно помнил наспех составленный взрослыми план (с ним это обговорили еще в самолете), и податливые ветви сразу же поглотили верхушки самых высоких столбов, после чего покрылись упругими почками, без задержек превратившимися в листву и благоухающие белые цветы. Провода, что оставались висеть над разломом, тускло засветились, а спустя несколько долгих секунд зажглись во всю силу, сливаясь ярчайшим светом с верхним краем разлома. Загорелись куда ярче и столбы, просвечиваясь кое-где из-под ветвей. Несмотря на прекратившееся движение на поверхности, Мирослав не поднялся. Дрожь асфальта говорила о продолжении работы где-то внутри земли, и теперь вмешательство в почву было в разы агрессивнее: заплясавшие столы не могли больше удерживать легкую посуду из пластика, да и сами блюда. Даже многие люди и то лишились своего равновесия, чувствуя не столько дрожь, сколько толчки энергии, исходящие от ядра Снежина. Вскрикнувшая Ксения окончательно повисла на Амире, боясь упасть, но не понимая, что рискует гораздо сильнее, цепляясь за подобного мелиора. Качнувшегося Токарева, успевшего поймать Лару, в свою очередь подхватил Радченко, крепче стоявший на ногах. А брошенный на произвол судьбы Дорошев таки приземлился на четыре кости и благополучно остался так, наплевав на то, как выглядит со стороны. Пятые же и Шестой уверенно держались прямо, в то время как все наемники и слабые мелиоры разлеглись на обочинах под скрежет соседних высоток и звон уцелевшего стекла. То, что не доломал Белый дождь, успешно добил Снежин. К счастью, дрожь быстро становилась все тише, ослабляя свое разрушительное влияние, пока не прекратилась совсем. Мирослав, тем не менее, не двигался еще несколько минут, опуская древесные корни максимально в глубины земли и, наконец, вынул утонувшие в раскрошившемся асфальте ладони. ― Готово. Мальчишка уселся там же на одну из ветвей, создавших невысокий заборчик у первых столбиков, и оценил взглядом получившееся «новогоднее» дерево, сверкавшее драгоценностями в лучах дневного яркого солнца. ― Уйди, ― тихо обратился Галиц к Дорошеву, замершему в проеме на четвереньках. Тот, не в силах пошевелиться, не подавал признаков жизни. ― Ты там… живой? Ответить он тоже не мог: только мотнул головой в знак согласия. ― В первый раз так со всеми бывает. ― Святозарова подлетела ближе, спустилась на землю, схватила Степана за шкварник и поволокла прочь из разлома. Она бросила его прямо через «лесенку» справа, невзначай вверив заботу о нем Радченко Евгению, успевшему поймать летящего в его сторону напарника. ― Ну-с, посмотрим, что получилось, ― хлопнула женщина в ладоши, с восхищением глядя на расслабленного директора. Все остальные наблюдали, затаив дыхание. Одни, потому что знали, чего ожидать. Другие – как раз от незнания. Умело подавляя свое волнение, Галиц неспешно двинулся к краю разлома и сделал осторожный шаг на эту сторону. Провода над ним на миг потеряли свой яркий свет, врата колыхнулись, но все снова вернулось в норму, быстро восстановив напряжение. Повернувшись к столбикам боком, Галиц наполовину покинул разлом, оставляя на той стороне только руку и часть ноги и всецело надеясь на успех придуманного на коленке плана. Пространство опасливо плюнуло искрами, заплясало на его теле, перекинулось на столбы и провода, подключаясь к энергии 185 мира, которой подпитывались ветви от земли, и вновь затихло. С еле заметным вздохом мужчина таки медленно вынул руку, затем решительно покинул разлом… Золотые искры возмущенно застрекотали по проводам и веткам… и успокоились, не желая расставаться с обманкой. Врата остались открытыми.***
20 мая. Четверг. 12:40 по МСК
Фантомный след, что так настырно вылавливал мелиор, тонкими нитями стекался к единственному на улице уцелевшему дому. Облезшим пятном тот возвышался над всеми обломками вокруг, ржавыми автомобилями, разорванными гаражами… Не иначе, как чудо, что здание не развалилась подобно всему другому на этой части, однако прятаться в доме, что так выделяется на фоне всего остального… «Неужто умом не блещет?». Зеленский медленно приближался к порогу, пытаясь понять, к чему вообще были все эти игры. Существо, за которым он вел охоту, продолжительное время металась от улицы к улице, пряталось, убегало… И вдруг остановилось, да еще и в подобном месте. «Ты назначаешь мне встречу? Это ловушка? Заманиваешь меня, чтобы убить?..» Иного на ум не просилось – слишком уж подозрительно было это затишье. К тому же, несмотря на очевидный фантом создания, присутствие мощной ауры не ощущалось. Будто в доме никто не находился. Но Александр проверил не единожды, обойдя строение со всех сторон: след точно обрывался в доме. «Исключено. Все следы ведут только сюда». Зеленский решительно снял обе перчатки, не собираясь вести переговоры. Было бы таинственное нечто мутировавшим человеком, оно бы не стало избегать контакта с людьми. «Значит, ты все-таки монстр». Устоявший порог с чуть вывернутыми перилами протяжно скрипнул, но не проломился. Незапертая дверь легко поддалась уверенному пинку. На миг показав нутро мрачного дома, она снова захлопнулась, вызвав слабое дребезжание стекла: то ли в каком-то недобитом окне, то ли где-то внутри помещения. Охотник снова прислушался, плотно закрыв глаза: ни каких-то других звуков, ни новых вспышек энергии, ни самого ощущения присутствия… «Тогда я просто зайду». На этот раз Зеленский открыл дверь спокойнее и плечом, опасаясь касаться голыми ладонями какой бы то ни было поверхности. Мрачно, сыро и затхло. Беглый осмотр прихожей не дал внушительных результатов, однако все вокруг говорило о том, что дом этот стал нежилым еще до катастрофы. Следующий за коридорчиком также зал имел содранные обои, крайне мало предметов мебели и выцветшие деревянные половицы. ― Итак? ― Хранитель размеренно осмотрел каждый угол, проход, потолок… ― Ты хотел меня видеть? Тихое эхо коснулось слуха, не в силах повторить конец фразы, но создавая устойчивое ощущение пустого пространства. Зеленский рефлекторно поджег ладони. Красное пламя короткими языками окрасило кожу, заплясало тенями на стенах, отвлекая внимание мелиора. Ожидание неотвратимого неприятно накручивало нервы. Судя по фантомному следу, противник имел достаточный для его убийства ранг. Иными словами – сущность была минимум пятого порядка, и соваться сюда в одиночку не следовало. Однако удел Охотника именно в этом, да и упущенный момент потом не вернешь. ― Ты здесь. Я знаю. ― Каждое слово, как брошенный в воду камень. Энергетический фон нового мира теперь ловил даже мельчайший всплеск, отражал его, сохраняя о нем информацию. Оставалось лишь проследить и найти его столкновение с чем-то еще помимо треклятых стен. «Тихо… Успокойся… Сейчас!» ― Покажись! Пламя яростней плюнуло в потолок, волнами обожгло глину, погасло, вихрем энергии распространившись дальше и сканируя все пространство вокруг. Отклик нашелся сразу. И Оно тоже поняло, что прятки на сей раз окончены. Зеленский с улыбкой обернулся к глухой стене, точнее к углу примерно в метре от пола. Огонь жадно лизнул голое помещение, намереваясь стереть с лица земли то, что осмелилось поохотиться на него в ответ… Только желтые глаза поймали взгляд мелиора раньше.***
20 мая. Четверг. 12:50 по МСК
Дрожь мелкой вибрацией ударила в ноги. Еле заметной, такой, на какую бы не обратил должного внимания обычный человек, однако чувство чего-то мощного, некой волны, прокатившейся на мили вокруг, помогло понять, что надо остановиться. Долманов замер посреди кухни, словно кто-то его заморозил, смолк в середине фразы, сжав кулаки до боли. Пустой пластиковый стаканчик на столе свалился под натиском неизвестной силы, убеждая Таира в ненормальности всколыхнувших его вдруг эмоций. ― Что-то не так? ― Захаров внимательно наблюдал за хранителем, уставившимся на стакан, все еще раскачивающийся на столе. ― Не идите за мной, ― бросил Таир обеспокоенно, покидая кухню. По большей части его приказ касался Арины, судя по взгляду, так же заметившей это «что-то». Мужчина нервно обогнул Вику с булыжником в руках у самого входа, наспех обул чьи-то кроссовки, на вид подходящие по размеру, и выбежал из дома. ― Чего это с ним? ― услышал он позади удивленный вопрос девочки, но остановиться сейчас не мог. Впервые он почувствовал «связь» еще в главном офисе Западников. Каждый хранитель испускает свой фон, особые колебания, энерго-импульсы разных частот, и благодаря собственным навыкам Долманов имел возможность улавливать эти волны и знать наверняка, откуда они пришли. Таир ускорился, насколько мог. Отсутствие растительности было на руку, да и завалы на ближайших улицах по большей части были уже расчищены наемниками и мелиорами. Пустая дорога бесконечной черной полосой уходила вверх, кое-где сменяясь подорванным асфальтом. След же от волны, что недавно почувствовал хранитель, уводил его влево, затем через пустырь, полусгнивший на развалинах сад, чужие дома… «Быстрее!..» Эмоции хлестали, как встречный ветер. В памяти оживали коридоры разрушенного участка, коллеги, взирающие на него мертвыми глазами, их разорванные тела… Тогда он помочь не мог: ни силы, ни возможности, потерявший сознание… Боль в шее больше не дергала, но шрам остался, как лучшее напоминание о его бесполезности. И даже потом – ни Захару, ни самому Горняеву, ни людям в центре… «Какой же я жалкий, черт бы меня побрал!» ― Где ты?! Клубы черного дыма услужливо указали путь. Еще минута безумного бега, и полыхающий дом предстал перед ним во всей своей жуткой красе. На мгновение Долманов притормозил, поймал себя на бездушном страхе, но открытая дверь, меньше всего заполненная огнем, позволила разглядеть черное пятно в глубине дома. ― Твою мать!.. Закрываясь руками, мелиор залетел внутрь, всерьез рискуя легко загореться. ― Кретин! Пустая багета в проходе сорвалась с одной из петель, мгновенно наградив человека краснеющим пламенем. ― Чтоб тебя тараканы сожрали!.. Таир с криками сорвал с себя загоревшуюся рубашку и отбросил в сторону. Жар от огня был почти нестерпим. Его природа была явно искусственной. ― Приди в себя, сука! Долманов злобно схватил Зеленского за бессильные руки, желая сломать ему пару пальцев. Его гневные вопли и уговоры не помогали. Впрочем, Таир и не надеялся привести мелиора в чувства так быстро. Одно радовало – путь до выхода составлял не более шести метров, только кожу сжигало болью. ― Давай! Аргх!.. Горящая дверь лизнула плечо ожогом, но защита Пятого не позволила огню прочно ухватиться за кожу. Порог принял людей прохладой и сломавшейся под ногой ступенькой. Продолжая рычать от боли и материть охотника, Долманов сделал еще с десяток коротких шагов прежде, чем отпустить безвольное тело. Плащ на Зеленском неохотно горел. ― Блядь! Снять его удалось не сразу. Обжигая до пятен ладони, Таир с трудом сорвал эту чертову тряпку и бросил к порогу, хлопками попытался сбить пламя на брюках и обуви, однако красный огонь не гас. Пришлось разуть мелиора и оборвать края ткани на одежде. Фыркнув от боли, Долманов спрятал руки подмышки и замер, глядя на грязное вспотевшее лицо Александра. Охотник дышал тихо и с хрипом. Огонь, что питался им, все еще коптил воздух. Жар от горящего дома ощущался и здесь. ― Очнись! ― Таир с психом вмазал ему пощечину. Не то чтобы он всерьез верил, что это сработает, просто хотелось выплеснуть на него подкрепленный ожогами гнев. Зеленский со стоном дернулся, плюнув кровью из разбитой губы, и открыл глаза. ― Пришел в себя, гад?! ― не преминул его обозвать Долманов, видя, как стремительно закрывается ранка. ― Ты самоубиться хотел?! Сдохнуть решил?! Так хрена не отошел еще на пару км подальше?! А?! Слышишь меня, мудак?! Зеленский с недоумением оторвал пустой взгляд от взбешенного человека, посмотрел на пылающий дом, догорающие ботинки и плащ, судорожно вздохнул, потирая красные от удушья глаза… Огонь плавно спустился к стенам, затем спрятался в недрах почерневшего помещения и погас, оставляя также и сжеванные вещи в покое. Лишь дым все еще поднимался в небо, да были слышны потрескивающие звуки сгоревшего дерева. ― Эй! ― грубо позвал Долманов, желая еще разок врезать ему по роже. Ожоги проходили до боли медленно, что сильно подогревало злость. Охотник тихонько вздрогнул, снова уставился на хранителя, будто до этого его и не видел. ― Т-таир? ― Ты… Какого хрена тут произошло?! ― Что? Зеленский выглядел донельзя растерянным и, кажется, совершенно не понимал вопроса, если вообще расслышал. ― Что?! Здесь! Случилось?! ― по словам проорал Долманов, схватив того за грудки. Александр на автомате вцепился в его запястья, и Таир невольно скосил взгляд на ладони охотника, способные до хруста прожечь его кости. Зеленский понял, что это опасно, поэтому шустро расправил руки, ошарашенно глядя на психованного хранителя. ― Прости, ― извинился охотник, пытаясь справиться с собственным взглядом, не способным остановиться на каком-то из глаз Долманова. ― Почему ты все еще голый? Окончательно охренев, Таир с радостью от него отстранился, на всякий случай отпустив рубашку огненного хранителя и с опаской поглядывая на безумца. ― Но… ― Зеленский вновь дотронулся до пальцев товарища, одернул руку. Снова коснулся. Отвел. Сжал и резко разжал ладонь. Яркое пламя заплясало на коже и тут же потухло, как только мужчина сомкнул пальцы в кулак. ― Контролирую? Продолжая пялиться на свои руки, он сухо сглотнул вязкую слюну, застрявшую вместе с привкусом гари у самого горла. Понимание произошедшего все еще не пришло, но обрывками тревожило разум. ― Как твоя охота? ― сдержаннее поинтересовался Долманов, потряхивая ладонями. Регенерация Пятых была удивительной, однако раны соответствующего порядка залечивались дольше. Одними сутками такие ожоги не стянешь. ― Охота? ― Не удалась? ― Не понимаю, о чем ты. Таир снова замер, уже с удивлением уставившись на Александра. Что бы с ним не приключилось в доме, вызвано оно было не его собственным навыком: память этот красный огонь стирать не умел. Мелиор скептически посмотрел на потрескивающий дом, готовый в любую секунду развалиться, оглянулся за спину, надеясь различить хоть кого-то, внимательно изучил другие стороны света. Если кто-то на Зеленского и напал, рядом его точно не было: Долманов не ощущал ни чьего присутствия. ― Вставай. Легко подхватив недоумевающего товарища, но болезненно скорчившись из-за содранной кожи, Таир потащил пьяного хранителя восвояси. Александр вел себя тихо и послушно, изредка поглядывая на хмурое лицо иностранца. Брови Долманова едва не слились уже в одну гибкую линию – мешала глубокая морщина, упиравшаяся в переносицу. ― Что я сделал? ― осторожно поинтересовался Зеленский, видя, насколько озадачен его сопровождающий, да и жжение на щеке от его удара говорило само за себя. ― Пока не знаю. ― Обсуждать данный вопрос с контуженным мелиором Долманов не собирался. Единственная, кто может с уверенностью сказать, что случилось, заглянув в разум Александра, этой же способностью его угробит. Тогда какой смысл гадать на кофейной гуще? ― Мы к Сереге? ― Его ты помнишь? ― Его? Почему нет? Я и тебя помню. И… вообще всех. Таир нервно цыкнул, но промолчал, только ускорился в разы, едва не сорвавшись на бег. Зеленский не отставал. Он, в принципе, был способен идти и сам, однако Долманов упорно цеплялся ему под руку, словно боясь отпускать. ― Ты меня спас?.. ― Считай, что просто вернул должок. Александр молча уставился в ответ, не понимая, о каком долге идет речь. ― Ты сжег ту ебучую тварь, что сожрала Захара. Пусть Зеленский помнил и это, реагировать на это не захотел, в то время как сам Долманов вознамерился снова ускорить темп. К счастью, легкий свист воздуха заставил обоих на мгновение остановиться. Рассекая пространство крылом, Данцев шустро примчался на помощь, как только узнал, что что-то стряслось. Теперь Александра крепко держали с обеих сторон. ― Ты ранен? ― Я ранен, ― не дал Таир ответить Зеленскому. ― Этот гад цел–невредим за исключением памяти. Вести расспросы и дальше Сергей не стал. Александр же виновато опустил взгляд на темную от праха землю. Он помнил, как зашел в тот самый дом, помнил, как загорелись руки, но зачем он туда пошел, почему не вышел из горящей хибары, какую цель он преследовал вообще… Не просто «как в тумане», а скорее – стерто до черных дыр. ― Вы целы? ― Встревоженный Захаров преградил им дорогу почти у самого дома, мигом заметил ожоги на Долманове и отсутствие на нем рубашки, оборванную одежду на самом Зеленском, разутом по неизвестной причине… От последнего фонило так, что можно было легко использовать свой никчемный навык. Легкое движение пальцев, и тело охотника стало вдруг невесомым. Ни Данцев, ни Долманов подобного не ожидали, поэтому выпустили Александра из рук с донельзя глупыми физиономиями. ― Я тебе котенок, что ли? ― Молчи. Захаров плавно качнул рукой, и приподнятый над землей Зеленский поплыл за ним следом с не менее озадаченной моськой. ― Арина обработает твои раны, ― бросил Владимир за спину, обращаясь к Таиру. Девочка в это время уже стояла у двери, держа ее открытой. Встретившись взглядом с охотником, невольно опустила взор: последняя их встреча и разговор были отнюдь не из приятных. Ничего не объясняя хозяйке дома, выглянувшей в зал, Захаров пронес смущенного Александра дальше, забросил его на второй этаж под очумелыми взглядами других постояльцев коттеджа и им же толкнул двери в комнату, выделенную Долманову, где аккуратно уложил разутого хранителя в кровать. ― Эй?! ― Зеленский с таким раскладом мириться не хотел, но тело лишь сильнее вдавилось в кровать. ― Ты не шутишь, ― раздраженно пробурчал мужчина, глядя на напряженные пальцы товарища. От привычной улыбки Захарова не осталось и следа. ― Ну и хрен с тобой. ― Спать, ― решительно подтвердил Четвертый, не опуская руки. Нервный срыв Александра намечался еще на останках дома Дементьевых. За эти четыре дня охотник нормально не спал и минуты, только терял сознание. «Если не пресечь подобную переработку сейчас, он точно свихнется и сожжет самого себя». К счастью, глаза Зеленского были не согласны с его отрицательным мнением: зрачки упрямо закатывались под веки, а слегка закрученные огнем ресницы норовились уколоть, вызывая еще большее желание жмуриться. Раздраженный вконец охотник хотел протереть лицо, но Захаров не отдал ему контроль и над руками, надеясь, что сумеет выжать из его фона максимум хотя бы сейчас, пока тот не уснет. Прошептав в адрес Владимира что-то совсем не лестное, он таки закрыл помутневшие от непрошенных слёз глаза и затих. С его губ сорвался последний тяжелый вздох. Шумное дыхание выровнялось. ― Спать, ― уверенно кивнул себе Захаров, с облегчением расслабляя пальцы. От долгого применения навыка их уже неприятно стягивало болью. «Все-таки я слабак», ― посмотрев на свои руки, подтвердил он происходящее мыслями. Когда за ним тихо захлопнулась дверь, Зеленский уже не слышал.