Синдром Адели

      Время, проведенное экзорцистом за поиском ответов, было увлекательно, но в тоже время слишком изнурительно. Целый день он вникал в чудаковатые буквы, кричащие о таком же авторе. Сначала Чун Юнь решил выписать буквы, что более менее понятны. Таких оказалось немного — не больше десяти штук. Но уже с ними он мог разобрать некоторые слова, такие как «ближе», «ты», «хотел». Дальше же работа обстояла труднее — понять остальное. Ночь покрыла тёмной пеленой небо, пропуская лишь светящиеся звезды. Чун Юн радостно выдохнул, положив рядом с «оригиналом» копию письма, что была написана понятным почерком. Экзорцист знал, что там написано, его это пугало и отталкивало. Этот грязный, неприятный любому почерк и сладкие, пустые насквозь слова любви, выбивали из колеи. Дорогой Чун Юнь, Ты меня скорее всего не знаешь или не запомнил. Не думай, я не псих и не маньяк. Ты мне просто нравишься. Я бы хотел ближе с тобой познакомиться. Но пока могу лишь писать. Надеюсь, ты меня понимаешь. Поэтому, совсем скоро ты получишь сюрприз, что в полной мере описывает мою любовь. Надеюсь, он тебе понравится. Экзорцист подбежал к пакету, быстро раскрыв его. Там покоилась вырвиглазно красная роза, что была без шипов. «Почему? — тихо, спрашивая самого себя, сказал Чун Юнь. «Почему, почему, почему, почему, почему?» Он закрыл глаза, схватившись за волосы, совсем ничего не понимая. Экзорцист не знал ничего — ни человека, ни его мотивов, ни его целей. Эта неизвестность больше всего пугала, заставляя выворачиваться наизнанку. «Не надо мне ничего от тебя, просто отвали!» — воскликнул Чун Юнь, выкинув цветок в окно. Он был слишком дерганный, слишком слабонервный для таких знаков внимания, все это слишком, слишком. Ночь была холодная. Во сколько бы одеял Чун Юнь не укутался, его пробирала мелкая дрожь. Экзорциста стали преследовать тени. Они были разного возраста, разного пола и телосложения. Одна из них была маленькой, но быстрой, она любила бегать из стороны в сторону, бурча что-то невнятное. Вторая была подростком, спокойным и сдержанным, она любила лишь иногда вставлять никому не нужные реплики. Третья была взрослой, она любила сидеть на стуле и, то и дело брав письмо в руки, неприятно хихикать. Но все они жаждали одного — Чун Юня. Первая тень мило бормотала, уткнувшись взглядом в ноги:"Дорогой Чун Юнь, почему ты не хочешь со мной поиграть? Тебе не понравился подарок? Хочешь, я сделаю тебе новый?» Вторая тень, постоянно смотревшая на разбросанные вещи, любила вставлять после первой:"Я тоже хочу быть с тобой, ты мне нравишься». Тогда и третья тень подхватывала представление, нелепо сузив глаза и барахтаясь: » Ты нам всем очень нравишься. Мы лишь хотим рассказать о своих чувствах, неужели они тебя не волнуют? Ты такой бессердечный.» Экзорцист мог лишь беспомощно, как самая безвольная грязь, прятаться в подушку, задыхаясь в собственном неведение. Он точно мог сказать, сколько раз за минуту у него билось сердце, но не мог сказать, когда уже все закончится. На него все давило, он был беспомощным перед незнакомцем, который знает его дом и может пробраться в него. Утро стало невероятно тягостным.