***
Я лежу в чьей-то норе среди высокой травы. Земля дрожит. Нехотя выползаю наружу, чтобы проверить, что там вообще происходит и вижу толпу охотников. Они бегут и кричат, распугивая всю живность вокруг. Я пытаюсь увернуться от их ног, но один охотник замечает меня и пинает огромным ботинком. Такого пренебрежения в свою сторону я не потерплю. Нагоняю утырка и впиваюсь ему в ногу клыком. Он кричит. Я обвиваю ногу хвостом и кусаю ещё глубже. Мужчина пытается стряхнуть меня, но я всё сильнее сдавливаю конечность. Подходит другой охотник. Что-то говорит, но я не вслушиваюсь. Замираю. Ко мне тянется громадная, вся в грязи и мозолях, рука и я кусаю её. Мужчина вскрикивает и резко одёргивает руку. Я отлетаю в траву и шиплю на охотников, демонстрируя пасть, полную острых зубов. — Вот нечесть поганая! — говорит второй, потирая укушенную кисть. — Ладно, пойдём уже. Все ждут. Они с первым удаляются, а я облизываюсь и ползу в обратную сторону. Хочется есть. Нужно поймать что-нибудь, но, как назло, вокруг ничем не пахнет. Вся живность попрятались по своим норам, дабы не попасться на глаза бешеным охотникам. Я вспоминаю про нору, в которой оказался, когда попал в Лес и ползу к ней. Догадка оказалась верна: в норе гнездо, а в гнезде пять маленьких яиц. Я успеваю съесть первые два, когда появляется мать-птица. Она что-то громко пищит и от этого визга у меня начинает болеть голова. Я набрасываюсь на неё и тоже съедаю. Расправившись с птицей и оставшимися яйцами, сворачиваюсь клубком и засыпаю. Хочу поскорее вернуться в свой родной ад. Мне снится сон о вкусной туши неизвестного мне животного. Я отрываю от него по кусочку и ем быстро, чтобы никто из других хищников не позарился на мой ужин.***
Просыпаюсь посреди коридора перед одним из классов. Вокруг ни души. Кое как встаю и бреду подальше отсюда. После такого короткого, но не самого приятного, путешествия желание посидеть в классе пропало и я хочу вернуться в Котёл. Ноги спотыкаются друг о друга. После Изнанки организм ещё не привык, что их всё-таки две. По пути к спальне, слышу крик. Дикий вопль, будто кого-то прямо сейчас убивают. Останавливаюсь. Пойти и посмотреть или вернуться в родную комнату и увалиться спать, в надежде, что кто-то всё-таки уснул раньше, чтобы на утро не давиться страшной Фармовой настойкой? К чёрту. Я держу путь в ту сторону, откуда доносились крики. Меня трясёт. Ноги не держат. Во рту металлический привкус крови. В зубах застряло малюсенькое перо, которое я не могу достать языком. Вокруг учительского туалета собралась небольшая толпа народу, что по каким-то своим причинам ещё не спали. Я стараюсь подойти ближе, но спотыкаюсь о собственную ногу и хвастаюсь за стоящего рядом. Кто это был, я так и не разглядел, но, опираясь на его плечо, я протискиваюсь в глубь толпы. Чёрный Ральф уводит кого-то в лазарет. Дорогу им освещает Стервятник. В силу плохого зрения и темноты я, даже в очках, не могу разглядеть, кого всё-таки потащили в Могильник. Вздыхаю. Видимо, ничего интересного больше не произойдёт и я решаю всё же вернуться в спальню. Проходя мимо Табаки и Курильщика, слышу шипение Шакала: — Это был Рыжий, клянусь! Дальше не слушаю. Рыжий значит? Вот теперь становится интересно. Нужно будет завтра отправить Короля с Панком на разведку. Сейчас же ничего стоящего я узнать не смогу. Все расходятся кто куда. Выползший из туалета Бабочка всё-таки нашёл свою коляску и больше не визжит. Головная боль берёт верх. Я молюсь высшим силам, чтобы все наконец заткнулись. Подходя к Котлу, меня начинает потряхивать. Как-то слишком тихо для моих Чертят. Уже тянусь к ручке, как вдруг в дверь с той стороны, что-то врезается. Судя по звуку разбившегося стекла, кидали бутылку. Постояв пару секунд и убедившись в том, что в меня ничего не полетит, я вхожу внутрь. Единственный источник света — десятки свечей, расставленых по всей комнате. Повсюду валяются пустые бутылки и окурки. Фарма, Роза и Нагасаки уже спят. Король, Панк и Хиросима сидят на полу и что-то бурно шепчут. Дионис курит на моей кровати, так как его собственная занята Розой. Эвридики нигде нет. — А чего все такие тихие? — спрашиваю я в пол голоса у своего дорогого заместителя. — Шшш, — Дионис прикладывает палец к губам. — Фарма бесится. Он тут по пьяни настоящую бойню устроил за то, что мы ему спать мешаем. Вон, у Панка до сих пор боевые ранения кровоточат. Я смотрю на побитого Панка и замечаю капли крови на расцарапанном боку. Перевожу взгляд на мирно спящего на полу Фармацевта. Спит, крепко сжимая погнутую вилку. Ей, видимо, и вершил правосудие. На оружии мелкие следы крови и, скорее всего, не только Панка. — Ясно… А Эвридика где? — В Кофейник укатил. Не ссы, не случится ничего с твоим женишком, — Дионис треплет мои полосы размашистой ладонью, а я моментально краснею. — Он сам кого хочешь в могилу сведёт. Я молча соглашаюсь, но для собственного спокойствия решаю всё же сходить в Кофейник. Мало ли, что может случиться в Самую Длинную ночь. Снова иду по абсолютно чёрному коридору. На этот раз со мной фонарик, но я его не включаю. Глаза уже привыкли к темноте и я иду более менее ровно, почти не натыкаясь на стены. Дохожу до Кофейника. Там горят всего пара фонариков, кое как освещая комнату с потолка. Кролика нет. Эвридика сидит за одним из столов и пьёт свой любимый кофе с молоком, хотя, как по мне, ни кофе, ни молока в этом напитке нет. Подхожу и обнимаю сзади. Целую в щёку. Эвридика отставляет чашку и запрокидывает голову назад, чтоб посмотреть мне в глаза. Целую его уже в губы. Мой Эвридика прекрасен. Когда злится, когда спокоен, когда редко, но всё же улыбается, когда готов убить всех и каждого и меня в том числе. Он всегда прекрасен. Я запускаю руки ему под футболку и глажу везде, куда могу дотянуться. Эвридика тихо постанывает в поцелуй. Меня это дико заводит. Чёрт, как же он прекрасен! Каждый сантиметр его тела, каждая косточка, каждый шрам… Всё это просто идеально. И всё это только моё. Только я могу касаться его обнажённого тела. Только я могу доставить ему то удовольствие, которого он так жаждет. И только он может доставить мне то удовольствие, которого жажду я. Я не успеваю снять с Эвридики футболку, как в Кофейник входит Кролик. — Завязывайте уже. Шабашка закрывается. Я фыркаю. Эвридика залпом допивает свой кофе и, пожелав Кролику доброй ночи, выезжает в коридор. Я недовольно волочусь к выходу, где сталкиваюсь с Кроликом. — Кайфолом, — проворчал я и направился прочь из Кофейника. Догоняю Эвридику и иду в ровень с его коляской. — На кой чёрт припёрся? — спрашивает. Чисто для вида, чтобы был повод повозмущаться. Я считаю эту его привычку невероятно милой. — Я гулял, — и ведь почти не вру. — Вот и решил заглянуть. В Самую Длинную опасно передвигаться в одиночестве. — Но сам ты один гулял. — А меня монстры боятся. — Пфф, — фыркает Эвридика и сплёвывает на пол. Проходим мимо чужих спален. Из них доносятся шуршание и перешёптывание. Практически никто не спит. — Чего они все подорвались? — спрашивает мой любимый колясник, рассматривая двери мелькающих комнат. — Это называется чума во время пира, милый, — Эвридика сводит брови вместе, явно не понимая моей метафоры. — Не каждый день народ покушается на жизнь своего вожака. — В каком смысле? — Рыжего порезали, — Эвридика останавливается, чтобы переварить данную информацию. Пару секунд мы молчим, а после двигаемся дальше как ни в чём не бывало. — Так, — вдруг выдаёт мой компаньон. — А ты это откуда знаешь? — Увидел пока гулял. Кто именно его порезал — не знаю. Но знаю, что там всё это время были Бабочка и Слепой. — А где теперь Рыжий? — Р Первый забрал. Я останавливаюсь, чтобы достать сигарету. Эвридика проезжает ещё немного, но, заметив, что я не иду, тоже останавливается. И почему на девичьих шортах такие мелкие карманы? Я кое как достаю из них зажигалку с последней помятой сигаретой. Закуриваю. Протягиваю Эвридике. Мы стоим, пока не скуриваем сигарету на двоих и пока курим никто не говорит. Эвридика делает последнюю затяжку. — Ненавижу Самую Длинную. — Знаю, — он говорит это каждый год, так что я действительно обо всём знаю. — Идём. Фарма с Розой уже спят. Разве не интересно узнать, сколько протянет Хиросима, м? Эвридика улыбается. Так мило, что тепло разливается по всему телу и я тоже не могу сдержать улыбки. Мы держим путь в Котёл и больше ничего не говорим.