История пыли

Окей, стоило признать очевидное. Чану понравился Феликс. Совсем не так, как ему нравился Чанбин или Хенджин. И даже не так, как ему когда-то приглянулся Минхо. Он не то чтобы влюбился с первого взгляда. Нет, он вообще ни разу в жизни с первого взгляда не влюблялся. Но еще он совершенно точно уже очень давно не испытывал такой острой потребности узнать чей-то номер. Стоило ли спросить?.. Феликс вчера не дал решительного отказа, но, по правде сказать, Чан не был уверен, что младший понял подтекст этого его «выпить». И да — спросить напрямую он почему-то не смог. Будь на его месте Хенджин — подошел бы просто и сказал «привет, ты милашка, пососемся?». Ну или что-то в этом роде. Хенджин отлично знал себе цену. Если бы его после такого отшили — он был бы абсолютно убежден, что проблема не в нем. Будь на его месте Чанбин, он бы…Чан понятия не имел, как бы поступил Чанбин. Из всех, с кем встречался Бин, Чан знал только Хенджина. И он никогда не спрашивал у них кто, как и к кому подкатил. Предполагал, что Со пришлось запариться с тем, чтобы покорить эту принцессу всея гей-сообщества Сеула, но понятия не имел, что именно он делал. Вероятно, просто предложил выпить, а там Хенджин сам подсуетился. Минхо… Минхо ведь тоже подкатывал к Хенджину — он сам об этом говорил. Просто симпатии Хенджина оказались не на его стороне. Вот он-то наверняка прямо сообщил, чего от Хенджина хочет. Он и Чану прямо сказал, что ебаться ради прикола с ним не будет. Мол, не в его интересах. В общем, опыт друзей ему бы не помог, даже если бы Чан пошел спрашивать совета. Но так-то ему было уже 23 — какие советы? Надо было самому разбираться. А с чем разбираться? У Феликса, вроде как, парень в Сеуле есть. Или нет. Конечно вчерашние слова звучали так, будто у них все, но Чан в такие расставания не верил. Наверняка встретятся, чтобы «расставить все точки над "i"». А там и до примирения недалеко. Так был ли вообще у Чана шанс? По всему выходило, что был. Правда, совсем маленький. Пока они здесь — шанс был. Общаться тут не с кем, делать нечего. Чану скучно, Феликсу тоже — чем не повод подкатить? А Сеул… Что ж, Сеул не тот город, где просто найти парня. На одну ночь — сколько угодно, а вот на постоянку — сложно. Все слишком заняты, все слишком спешат. Стоит им вернуться — они больше не встретятся. У Чана своя жизнь, у Феликса — своя. Они наверняка пообещают как-нибудь пересечься, но пройдет месяц, а никто второму не напишет. Пройдет еще один — и они забудут друг друга. Так всегда происходит. Да и парень этот… Но тогда возникал другой вопрос: сдалось ли оно все Феликсу? Опять же — у него-то там кто-то да был. И диплом еще. Да и тут он не один живет. Но он ведь, вроде как, не отказал? Если бы он был против, он бы так и сказал, правда? А он отшутился, улыбнулся, будто был… Смущен? Наверно, так. Да и они ведь выяснили, что тусят в одних клубах. Как еще можно понять тогда предложение выпить? Выходит, все должно получиться? — Может да, — сонно вздохнул Чан, заваливаясь на постель. Перед глазами ангелы танцевали вальс, вращая вокруг себя всю комнату. — А может и нет. Хрен его знает, в общем. Но попробовать точно стоило. Ночью ему снилось, что все его тело стало очень маленьким. Ноги — короткими, руки — слабыми. Он пытался куда-то бежать, но бежал так медленно, что это не имело никакого значения. Он пытался куда-то залезть, но сил подтянуться не хватало. Он был маленьким и жалким. Слабым. Бесполезным. Ему нужно было где-то оказаться, а он все никак не мог сойти с места. Он не знал, куда ему надо. Но знал — не дойдет. Проснулся он в пять утра. Окно в комнате было открыто, и Чан, дрожа, попытался вытащить из-под себя одеяло. Страшно хотелось курить. Впервые с тех пор, как он бросил, курить хотелось так сильно. Это место продолжало медленно его убивать. Проснувшись второй раз, он принял два больших решения. Во-первых, он дойдет до магазина и купит себе еще сигарет. Как там говорят? Кто бросил один раз, бросит и второй. А раз Хенджин сорвался, то его даже осуждать будет некому. И второе — он подкатит к Феликсу. То есть, основательно. Неважно, что парень имел в виду вчера: гадать он не будет. Просто прямо спросит, не хотел бы Феликс начать проводить с ним время… Ну, не как друзья. Типа, как парочка. Ну, не совсем парочка — они ведь недостаточно хорошо знакомы для того, чтобы начать встречаться, но они могли бы попробовать… Черт, ладно. Над формулировкой предстояло еще поработать, но в целом он был готов. Договориться с собой всегда сложнее всего, а слова-то он уж как-нибудь подберет. И его, на самом деле, распирало от гордости за себя. Всего несколько лет назад люди так бесили его, что он был готов вцепиться в глотку каждому, кто подойдет слишком близко. Дело было не в страхе, а в тупом нежелании контактировать с другими. Люди были ему не нужны — так он полагал, во всяком случае. Друзья, любовники, возлюбленные, даже семья — ему никто был не нужен. Все мешали, все раздражали. И его устраивало быть одному. Если бы не вечная агрессия, которая со временем могла запросто вылиться в тюремный срок, он бы и не подумал пойти к психологу. Но разум все еще был при нем, так что он смог принять верное решение. И вот спустя все это время, у него есть друзья. Он спокойно знакомится с новыми людьми. У него даже есть бывший, с которым они относительно мирно расстались. И он чувствует, что готов начать новые отношения со всеми вытекающими. Открыться, дать узнать себя. Узнать другого. Чем не повод для гордости, да? Подмывало позвонить психологу и все рассказать. Пусть тоже погордится. А потом рассказать о приступах паники, которые он ловит во снах, и о Енбоке, которого никогда не существовало, но который это все спровоцировал. Да, о таком психолог точно захочет узнать. Но Чан держался. Сам понимал в глубине души, что это нехорошо. Но в то же время испытывал какую-то странную, почти что идиотскую надежду, что все как-то само наладится. Что он привыкнет к дому, который почти не помнит. Привыкнет к местам, которые давно, казалось, забыл. Привыкнет к мыслям о Енбоке. Привыкнет к пыли, от которой, кажется, скоро начнет кашлять кровью. Кашлять кровью. Ничего себе драматизм. Интересно, откуда это в нем? В конце концов, он скоро вернется. Может, он просто так переживает смерть бабушки. Закончит дела и успокоится. В Сеуле будет хорошо. В Сеуле будет столько работы, что не будет времени думать о таких мелочах. Скучно. Да. Ему просто здесь слишком скучно. Вот и все. В магазине он долго думал, стоит купить пачку или сразу блок. С одной стороны, пачка — это самообман. Ему ее точно надолго не хватит, придется снова тащиться сюда. Но блок — это признание поражения. Если он купит блок, то не бросит, пока блок не кончится — он себя знал. А хватит ли блока на то время, что он планировал провести здесь?.. Выборы давались ему очень тяжело последнее время, но в итоге он решил взять блок. Что ему пачкой больше или меньше — все равно умирать однажды. Все мы однажды станем пылью, и это будет неважно. И мир этот станет пылью. Так же он сочинил в своей песне? До обеда он снова убирался, но сегодня больше прислушивался к внутренним ощущениям и чаще делал перерывы. Незаметно скурил полпачки, но обещал себя за это не ругать. Он думал об этом и раньше, но как же все-таки его пугало то равнодушие, с которым он избавлялся от вещей. Некоторые из них были наверняка очень дороги бабушке, а он понятия не имел, зачем они были нужны. И когда его не станет — кто-то ведь так же поступит с его вещами. Родственники, друзья, или, может, вторая половинка. Однажды все, что он любил, будет уже неважным. Он с тоской вспоминал свою нынешнюю квартиру, в которую съехал после расставания с Минхо. Ему нравилось, что она только его. Все лежало там. Где ему было удобно. Синтезатор теперь стоял у окна, а не у стены. На кухне можно было оставлять грязную посуду. И он представил, как однажды не возвращается домой. Может, умирает в больнице от старости. Может, его просто сбивает машина. Может, он заканчивает дело, которое начал, когда они еще с Минхо были вместе. Когда Минхо успел его остановить. В любом случае, его квартира пуста. Его там больше нет и не будет уже никогда. Туда приходят люди. Неважно, кто, он представляет только ноги. Они не разуваются даже: настолько им хочется побыстрее закончить. Они, прямо как он сейчас, достают мусорные пакет и пихают в них все без разбору. Моют посуду. Фоткают синтезатор, чтобы вечером выставить его на продажу. Квартиру они тоже выставляют на продажу. Они заканчивают уборку и уходят. Все его вещи улетают в мусорку. Синтезатор едет к новым хозяевам. Вот был он и были его вещи. А вот все стало пылью. Он задыхается. Бросает мешки и снова уходит курить на крыльцо дома. Так нельзя, Чан, говорит он себе. Что за странная эмпатия? Что за идиотские мысли? Конечно кто-нибудь обязательно избавится от твоих вещей, когда ты умрешь. А ты чего ждал? Что из них музей соберут? Ты ведь этого не хочешь сам. Но руки сами тянутся к телефону и ищут в контактах имя Чанбина. «Хэй. Если я откинусь однажды, забери мой синтезатор себе, ок?» Чанбин не отвечает. Оно и хорошо — еще бы панику развел. Все в их компании знали, что у Чана с головой не все в порядке. Насколько — знал только Минхо, да и то не факт, что до конца осознавал. Но сообщение он удалять не стал. — Я бы тебя на работу не нанял, — слышит он из-за забора. Подняв голову, он, разумеется, видит Феликса. Тот сложил руки на его невысокий забор и смотрел на него с хитрым прищуром. — Это заслуженный перерыв, — Чан приложил все силы для того, чтобы не показать своей нервозности, но по внимательному взгляду гостя понял, что облажался, поэтому продолжил, — у тебя что-нибудь вызывает мысли о смерти? Ну там места какие-нибудь, например. — Типа кладбища? Да нет, — пожал плечами Феликс. — Вещи? — Мои детские фото, — подумав, ответил он, — каждый раз не понимаю, как вообще все еще жив. Я зайду? Чан кивнул. Феликс калитку проигнорировал и, уперевшись носком кроссовка в ограду, перепрыгнул ее. Чана это почему-то позабавило. — Что, тяжело? — понимающе спросил Феликс. — Только когда голову включаю. В остальное время это похоже на медитацию, — Чан затушил окурок об ступеньку и подвинулся, освобождая место для Феликса. Тот кивнул и сел рядом. — Чего хотел? — Хоть бы чаю предложил. — Сдался тебе мой чай, — закатил глаза Чан, — я же вижу, ты по делу. — Насчет вчерашнего разговора, — кивнул Феликс, — ну, про «выпить». — Ага, — тупо ответил Чан. — Ты был не очень конкретен, поэтому я довольно долго вчера пытался понять, приглашаешь ты меня зависнуть с твоими друзьями или типа… На свидание? — Ага. — Вот решил уточнить. — Ага. — У тебя инсульт? — Самую малость, да, — Чан смущенно прочистил горло. — Я просто сам думал, что надо бы прояснить. — Так и… Что? — Я звал тебя на свидание. Но если ты хочешь просто тусить — я не против. — А ты… Понимаешь, что я скоро уеду? Я конечно думал вернуться после диплома, но тогда наверно уже ты уедешь. — Именно поэтому я и не знал, как начать этот разговор. — Как насчет курортного романа? Чан замер. — Типа как… Секс без обязательств? — Ну нет, — вздохнул Феликс, — секс — это просто секс. А курортный роман — это любовь без обязательств. Ну или симпатия, если любовь для тебя слишком громкое слово. «А для тебя, очевидно, нет», — отметил про себя Чан, но вслух сказал: — И мы типа встречаемся. Но только пока оба здесь? — Ну надо с чего-то начинать. Не ждать же, пока мы оба уладим свои дела в Сеуле. Мы так никогда не встретимся. — То есть в целом ты открыт к идее… — Встречаться с тобой? — улыбнулся Феликс. — Мне кажется, еще рано для выводов, но в целом… Ты мне понравился. И ты очень сексуальный. — Правда? — Твои плечи — это нечто, — он заметил, как стремительно краснеет лицо Чана. — Ты хотел сказать шутку, да? Скажи! — Я не могу. — Скажи! — Феликс засмеялся и ткнул его в ребро. — Они… — Чан закрыл лицо руками, — они понравятся тебе еще больше, когда я закину на них твои ноги. Феликс заорал и захлопал в ладоши. — Я знал, что ты пошляк! А то ведешь себя как принцесса. — Вообще-то я обычный парень, — возмутился Чан, — просто компания такая подобралась. — Ага, вали все на людей, которых здесь нет. — Ты сам все поймешь, когда я вас познакомлю. Или если… — Когда, — кивнул Феликс. — Я буду рад. А теперь пригласи меня на свидание. Кто из нас альфа-самец, в конце концов? Свиданием это можно было назвать очень условно. Они просто погуляли по округе — идти-то было особо некуда. Зашли в магазин. Чан купил им по банке пива и по мороженому. — На будущее, — беззаботно произнес Феликс, облизывая пластиковую ложечку, — я больше люблю фисташковое с шоколадом. Но клубничное тоже ничего. Чан виновато улыбнулся. Он сто лет не кормил никого мороженым, но почему-то даже не подумал о том, что стоит уточнить. Было ощущение, что он уже знает ответ, хотя, конечно же, знать ему было неоткуда. Пиво было решено оставить до лучших времен: под вечер жара спала, но было ужасно душно, поэтому разморить с алкоголя могло нехило. Оба еще не наговорились, чтобы так скучно закончить вечер. А говорили они обо всем. Об учебе Феликса и его бабушке. О любимых местах Сеула. Чан попытался объяснить, как пишет музыку. Феликс — как проектирует дома. Оба ничего не поняли, но слушали с огромным интересом. С Феликсом было легко. Он прекрасно чувствовал темы, которые лучше обходить, поэтому ни разу не пришлось вспоминать Минхо, терапевта или семью. Разумеется, до проблем с контролем гнева и возобновившихся ночных кошмаров они тоже не дошли. Зато Чан много говорил о музыке, о друзьях. О том, что мечтает купить байк. Феликс тоже в подробности не вдавался. Немного об учебе, немного о бабушке. О жизни в деревне и о том, что в городе ему этого спокойствия не хватает. — Конечно там вся моя жизнь, и я бы не хотел ее терять ради глуши, — сказал он, — но в глуши есть своя эстетика. — Станешь крутым архитектором, купишь себе дом тут где-нибудь. И будешь приезжать, когда захочешь. — Типа как в романах Мураками? Чан в жизни не читал Мураками, но кивнул. Он вообще не то чтобы много читал. До того, как в его жизни появился Минхо, он вообще был довольно неотесанным. Это танцор, можно сказать, сделал из него человека, заставляя ходить на всякие спектакли. Хенджин таскал на выставки. И только Чанбин понимал его боль от всех этих культурных мероприятий. С Феликсом, очевидно, придется начать читать. Или интересоваться архитектурой?.. В любом случае, сейчас Чану казалось, что он согласен на все. Они впервые целуются у реки — практически на том же месте, где встретились всего пару дней назад. Долго смеются сначала, пытаясь свалить друг друга в реку. Чан обнимает Феликса за талию, тот, хохоча, вырывается, а затем поворачивается и... Просто их лица оказались очень близко. Просто они оба слишком взрослые для того, чтобы не понять, что момент настал. Феликс отвечает на поцелуй с готовностью. Его губы слегка клубничные на вкус и такие мягкие, что с ума сойти можно. Чану хочется облизать их по очереди, нежно прикусив, и он, в общем-то, себе ни в чем не отказывает. Феликс на это усмехается и довольно морщит нос. Момент какой-то ненормально волшебный. У Чана все внутренности поджимаются. Хочется одновременно прижать Феликса ближе и убежать от него прочь. Он странно смущен и невероятно быстро заводится для человека, который ведет достаточно стабильную половую жизнь. Все дело в Феликсе — он это понимает. В этом парне есть что-то такое, что заставляет его сходить с ума не только образно, но и буквально. Что чувствует Феликс? Ну, по его виду не скажешь, что он смущен, но ему все происходящее явно нравится. Чан просто не может перестать наблюдать за его реакциями, но и разгадать их до конца не может. — У меня не было поцелуя романтичнее, — улыбнулся Феликс. Чану тут же захотелось снова его поцеловать. И он снова не смог себе отказать. Было бы странно сказать, что через сорок минут после этого они пошли домой к Чану? Не просто так, а с конкретными намерениями? Чану казалось, что да — это странно. Они ведь решили, что это свидание, а не секс без обязательств. Обычно люди, которые ходят друг с другом на свидания, все же немного выжидают перед первым разом. Разве нет? Но Феликс как-то сам его потянул в сторону дома, переплетя их пальцы, а Чан сразу понял, к чему все идет. Он сомневался. Он боялся обидеть Феликса. Боялся разочароваться. Боялся, что после этого все закончится. Но Феликс выглядел очень решительным и просто пиздецки сексуальным. Не очень сексуальным, не суперсексуальным — именно пиздецки. И это было странно, учитывая, что не так давно он еще был самым милым парнем на свете. Это интриговало. Это пугало. Это заставляло думать о том, на что еще он способен. О пиве они благополучно забыли. Феликс даже не стал спрашивать, куда идти — просто толкнул Чана на первый увиденный диван. У Чана натурально ехала крыша. Он потерял способность говорить и едва мог все еще мыслить. Больше всего хотелось отключить разум совсем и просто взять парня. Без слов. Без вопросов. Так, как хочется ему самому. Так, как просто не могло не понравиться кому-то настолько порочному. Кому-то, кто уже стащил с себя рубашку и теперь расстегивал джинсы, пошло облизывая губы. — О… Обсудим? — прохрипел Чан. — Только с презервативом, — сообщил Феликс, выпутываясь из джинсов, — шею не кусать. Можешь контролировать меня, но только пока я не начну умолять. Чан внутри выл как побитая собака. Прямолинейность блондина просто убивала. — Ты тоже должен что-нибудь сказать, — напомнил Феликс и ухватился за его ширинку. — Ты такой тощий, — прохрипел Чан, — скажи, если я буду слишком наседать. — Угу, — безучастно отозвался Феликс, — но вообще я надеюсь, что с этим, — он уже добрался до трусов Чана и теперь оттянул резинку, обнажая его член, — ты насядешь как следует. — А я думал, что садиться будешь ты, — прошептал Чан. — Оу, — Феликс улыбнулся, — любишь грязные разговорчики? — Зависит от того, — Чан приподнял бедра, позволяя парню раздеть его ниже пояса полностью. Сам он боролся с футболкой. — Какие слова мы будем использовать. — Давай без господинов в первый раз? — Малышка? — Отлично, — Феликс, не сводя взгляда с члена Чана, поднял большой палец вверх. — Хочешь мне отсосать? — Чан произнес это наигранно сочувствующе. Так, будто ничем не может помочь, хотя очень хотел бы. — Да. — Тогда попроси, малышка, — усмехнулся Чан. Он был уже абсолютно голым, а когда он был голым — он был крайне уверен в себе. Одна из положительных сторон гнева: его можно направить в полезное русло. Чан, помимо прочего, направил его в качалку. О, его телу завидовали многие. Он также прекрасно понимал, насколько желанен может быть. Да и вообще во всем, что касалось секса, он был довольно уверен в себе. Особенно когда партнер был настолько вовлечен в процесс, а Феликс, судя по виду, хотел его чуть ли не больше, чем Чан хотел Феликса. Сложно, в общем, было стесняться, хотя конечно для таких вопросов они не слишком хорошо друг друга знали. — Я хочу тебе отсосать, Чанни, — Феликс поднял на него невинный взгляд. Даже в тусклом освещении губы его блестели от собственной слюны. – Можно? Воображение Чана тут же дорисовало, как через пару минут слюна Феликса будет уже у него на подбородке от усердной работы, и он едва удержался от того, чтобы не насадить Феликса прямо сейчас. — Тебя это возбудит? — Что? — Ответь мне. Ты будешь твердым, когда мой член будет у тебя в глотке? — Я не… Не уверен. — Тогда сделай сначала так, чтобы он был твердым. Хочу видеть твое удовольствие перед тем, как позволю тебе взять в рот. Ха! Судя по выражению лица, Феликс не был к этому готов. Этого Чан и добивался — ему не слишком нравилось, что Феликс так быстро забрал на себя доминирующую роль. Чану нужно было быть главным и нужно было все контролировать. Именно поэтому он редко бывал в роли пассива — слишком много чего могло произойти, пока тебя будут ебать. Да и в целом ему было некомфортно, когда кто-то пытался командовать. И еще Чан любил быть жестким. Любил смущать. Любил легонько унижать. Любил, когда партнеры ловили кайф от его грубых фраз. Любил, когда разрешали быть грубее и в физическом плане, но такое точно стоило обсуждать отдельно и более детально, а сейчас ему просто хотелось трахаться. Так что пока он решил ограничиться словами. Феликс, разумеется, послушался. По нему было видно, что он, хоть и очень активный, но все-таки пассив. Может, не всегда и не со всеми, но нижняя роль явно была ему ближе. Его глаза блеснули ярче, чем крышка на смазке, когда он опустился на задницу и широко расставил ноги. Чан от представившейся картины был сам готов ему отсосать. Он вообще был готов его сожрать. Дрочил себе Феликс медленно и довольно театрально. — Ты что, и дома так себе дрочишь? — уточнил Чан надменно. — Н… Нет. — А как ты дрочишь? По-быстрому? Чтобы не застукали? Водишь кулачком туда-сюда быстро-быстро, жутко смущаясь собственной похоти? — Заткнись, — зашипел Феликс. — Маленький застенчивый дрочун. Глупая малышка. — Замолчи, — взмолился Феликс, сведя брови над переносицей. Вид у него был такой, что Чан понял — пора его остановить. — Хватит. Я доволен. Разрешаю мне отсосать, — он хлопнул парня по коленке, отметив, что тот едва заметно дернулся. Значит, шлепки тоже надо будет обсудить позже. Сосать парень явно любил, потому как не бывает, чтобы так хорошо сосали, если это дело не любят. Он водил кончиком языка по уздечке с придыханием, обхватывал головку губами с тихим стоном, а уж когда опускался ниже, вообще выглядел так, будто сосут ему. Чан впервые поймал себя на том, что следит за отсосом так пристально. Все его бывшие неплохо с этим справлялись и на всех он смотрел, но обычно это было всего на пару секунд — просто чтобы себя подстегнуть и запомнить картинку. Тут же он жадно впитывал в себя каждый момент происходящего. И когда слюна все-таки потекла по подбородку Феликса, он едва не кончил. Феликс не смущался нисколько. Он даже иногда поднимал взгляд на Чана, но тот никак не мог понять, о чем он думает. Он всем видом показывал, что ему нравится происходящее, но вот его взгляд… В нем не было ничего. И Чан не понимал, от удовольствия это или по какой-то другой причине. Феликс казался нереальным. Ужасно нереальным. Пугающе нереальным. Если бы сейчас Чан так явственно не ощущал его язык на своем члене, наверно бы вообще принял его за мокрый сон или галлюцинацию. Чан был близок, поэтому им пора было притормозить. Он потянулся к парню, погладил по волосам и, когда тот понял намек, вытер подушечкой большого пальца слюну с его лица. Тот загадочно улыбнулся и поспешил испортить Чану малину: —Я уже разработал себя. Сука. Он планировал это все с самого начала. Он шел к нему днем, уже зная, что вечером затащит его в постель. У Феликса все еще был весь контроль над ситуацией. И Чану было от этого не по себе. Он почувствовал, как злость подкатывает к горлу. Они проходили это с психологом: чувства хотят, чтобы их чувствовали. В идеале нужно было довести гнев в себе до предела и найти адекватный способ его выплеснуть. Но ситуация к этому вообще не располагала, поэтому Чан сделал то, что делать в его случае не надо было вообще — он все проглотил. Злость спускалась по пищеводу сухо, царапая стенки. Пробуждала ощущения, забытые с тех пор, как он пошел на терапию. Злость наверняка отразилась на его лице. И Феликсу она, судя по самодовольному выражению лица, понравилась. Он просто не знал, с огнем какой силы сейчас играет. И Чан не собирался позволить ему узнать. Только не сейчас и только не так. Он еще не был готов его потерять. Он выдохнул. Ну, подумаешь, он готовился. Им же обоим лучше, да? Чан этого не планировал, но он вообще не знал, что вечер пройдет вот так. Все, что ему сейчас было нужно — сосредоточиться на приятных аспектах. Со всем остальным он разберется потом, когда останется один. Он поцеловал Феликса просто, чтобы дать себе чуть больше времени. Он не мог сейчас на него смотреть, но очень хотел его чувствовать. Феликс положил руки ему на плечи и позволил подмять под себя. Он был полностью открыт и полностью доверился Чану, что показывал всем своим видом. Но Чан уже понял — в голову свою Феликс его не пустит. И как бы он ни показывал свой ответный интерес, Чан не сможет ему верить, пока не узнает, о чем тот думает. Это злило. Это заводило. Хотелось заставить Феликса забыться, отдаться без остатка. — Ты обещал закинуть мои ноги себе на плечи, — напомнил Феликс, забавно сморщив нос. И то верно. Конечно Чану хотелось парня перевернуть, чтобы тот на него не смотрел — так было спокойнее. Но он ведь не сомневается в себе, да? Если он хочет, чтобы Феликс потерял контроль и отдался ему — он этого добьется. И для этого лучше, чтобы он на него смотрел. Поэтому он поступает ровно так, как они оба того ожидают — хватает парня за щиколотки и устраивается между его бедер. — И правда очень удобно, — проворковал Феликс. Чан в ответ ухмыльнулся и ввел в него палец. Внутри и правда было достаточно свободно, но смазки бы добавить не мешало. Часть Чана говорила этого не делать, чтобы Феликсу было больнее и он понял, что играть с Чаном себе дороже. Но этот голос Чан научился в себе подавлять даже без помощи терапевта. Потому что пару раз он его послушался, и результат ему вообще не понравился. Видеть слезы Феликса он если и хотел, то только счастливые. Чан разрабатывал его тщательно, стараясь даже толкаться не слишком агрессивно. Сдерживать себя было тяжело, но он говорил себе, что это пока он сам не вошел. Будет легче, когда станет приятнее. — Презерватив, — напомнил Феликс, но Чан вообще-то и не забывал. Он сам всегда ими пользовался, а с тех пор, как они расстались с Минхо, еще и носил один всегда с собой в кошельке. Такая вот хорошая гейская привычка. Он бы о ней в школах рассказывал. Он нащупал на полу штаны. — Это мои, — подсказал Феликс. В его голосе не слышалось нетерпения или хотя бы страсти — он просто констатировал факт. Только по тяжелому дыханию можно было понять, что они тут чем-то занимались, а не просто кино смотрели. Чан нащупал теперь уже свои джинсы. Нашел бумажник и достал из него блестящий квадратик. Потом все было быстро — он быстро раскатал презерватив по члену, быстро снова закинул ноги парня себе на плечи, придвигаясь ближе, и быстро вошел, толкнувшись на пробу. Феликс издал негромкий стон, ухватившись руками за обивку дивана. — Порядок? — спросил Чан. — Полный, — кивнул Феликс, — можешь не сдерживаться. Я часто это делаю. Ох и зря он это сказал. Чан вошел до конца, пристально всмотревшись в лицо парня. Тот закусил нижнюю губу и зажмурился. Чан качнул бедрами назад и снова вперед. Феликс шумно выдохнул. Да и к черту, решил Чан. Ему уже дали добро. Следующий толчок вышел резче и грубее. Феликс вскрикнул, прикрыв рот рукой. — Смотри на меня, — приказал Чан, — хочу видеть, как тебе снесет башню. Феликс, как ни странно, послушался и открыл глаза. Взгляд был все такой же пустой, хотя теперь Чан действительно чувствовал, что смотрят на него, а не сквозь него. Значит, он на правильном пути. Больше он не останавливался и ни о чем не просил — просто делал то, что делать умел прекрасно. Возможно, даже лучше, чем писать музыку. Он двигался резко, входил до конца и, не давая опомниться, повторял все снова. Когда ему показалось, что Феликс привык, он чуть приподнялся, поднимая, соответственно, и его таз выше и тем самым чуть меняя угол. Феликс взвизгнул и стукнул кулаком по дивану. На мгновение Чан запереживал, что сделал больно, но Феликс кивнул. Чан был собой доволен. Вскоре он обхватил член парня рукой и начал двигать им на манер того, как двигал сам Феликс. Пусть гаденыш пожалеет, что делал это так театрально. Но Феликс, кажется, вообще не страдал и был готов ко всему. — Жестче, — прохныкал он, поджав пальцы на ногах. Он был таким маленьким и хрупким, что едва верилось, что он уже давно не школьник. Будь Чан спокойнее, наверняка бы засомневался в том, стоит ли выполнять его просьбу. Но сейчас он был на взводе, не говоря уже о том, что и сам получает удовольствие от происходящего. Заветное “жестче” он принял с готовностью. Он всегда надеялся, что его об этом попросят, а в данном случае это вообще было пределом мечтаний. Поэтому больше он не сдерживался и не сомневался ни секунды. Он подался ниже, оставляя Феликсу смачный засос прямо над соском. Картинка ему понравилась, поэтому он оставил еще один рядом. Он помнил, что шеи касаться нельзя, но в остальном чувствовал себя свободно. Феликс вцепился ему в волосы и жалобно постанывал, когда Чан входил особенно грубо. Стоны его становились все громче, и, когда Чану показалось, что он близок, он схватил его за подбородок и посмотрел ему прямо в глаза. Взгляд у Феликса был расфокусированный и абсолютно блядский. Чан уже ощущал триумф, но все равно перестал ему надрачивать, вместо этого сжав член у основания. — Нет, — произнес Феликс, но это было не то “нет”, когда действительно стоило бы остановиться. Чан понял это по взгляду. Да и стал бы Феликс предупреждать о контроле до того, как они начали, если бы не ожидал, что этот момент настанет? Он настал. И Феликс пока еще не выглядел достаточно жалобным для того, чтобы отказать себе в удовольствии и помучить его. Поэтому он продолжал сдерживать Феликса, а сам вдалбливался в его тело как в последний раз. Он и правда никогда настолько не отдавал себя в сексе — обычно все происходило как-то почти само собой. Он следовал за инстинктами, а не за мыслями. Сейчас же он наоборот — размышлял над каждым действием и только потом что-то делал. Это было потрясающе, хоть и немного утомляло. — Пожалуйста, — прохрипел Феликс, — я хочу уже кончить. Чан помнил его слова. Поэтому не остановился. Но уже через пару толчков Феликс воскликнул: — Я умоляю, хватит! Я больше не могу! И Чан послушался. Он убрал руку с основания и переместил ее на головку, погладив почти ласково. Феликс кончил ему в ладонь спустя пару секунд. И тут же стал мягким. Ноги его расслабились, как и все тело. Удерживать его на себе перестало быть приятно. Поэтому Чан поменял позу, уложив парня на бок и пристроившись сзади. Феликс не сопротивлялся и даже сам согнул ноги в коленях. чтобы Чану было удобнее. Теперь Чан видел только его затылок. И чувствовал запах его шампуня. Ничего примечательного — что-то типа морского бриза, но Чану почему-то этот запах снес крышу. Он ухватил парня за волосы и несильно укусил за плечо. Феликс вскрикнул и завел руку назад, хватаясь за бедро партнера. Теперь он чувствовал его движения в себе, и Чану почему-то нравилась эта мысль. Пальцы сжимали мышцу сильно, что давало ему понять — Феликсу все еще приятно. Он все еще с ним, хоть уже и получил свое. Такое Чану давал далеко не каждый партнер. В какой-то момент Феликс сжал пальцы особенно сильно, и этого хватило, чтобы Чана накрыло оргазмом. Он громко застонал и кончил, прижав Феликса к себе практически до хруста. Тот не сопротивлялся. Немного отдышавшись, Чан отстранился. Поднялся, снял презерватив. На ватных ногах дошел до кухни и отправил тот в мусорку. Выпил воды. Все произошедшее почему-то резко стало казаться нереальным. Он бы наверно даже не удивился, если бы вернулся, а на диване никого не нашел. Но Феликс был все там же. Сидел, обхватив колени руками. Он накинул на плечи куртку Чана, и это выглядело просто очаровательно. Из развратного Феликса он снова стал милым. Чан протянул ему стакан воды и сел рядом. Феликс улыбнулся и осушил стакан залпом. — Поначалу я думал, что будет так себе, — признался он, щелкнув ногтем по стеклу, — но ты меня впечатлил. — Если ты будешь готов обсудить еще пару вещей, я тебе звезды покажу, — усмехнулся Чан. Они смущенно помолчали. Говорить хоть о чем-то казалось сейчас каким-то неправильным. — Ты… Останешься? — осторожно спросил Чан. Конечно в этом не было необходимости — Феликс наверняка спокойно бы дошел до дома. Это ведь не Сеул. Но Феликс все равно кивнул. — Только не на этом диване, ладно? Мне пружиной чуть позвонок не выбило, — пожаловался он. Чан рассмеялся и наклонился ближе, чтобы снова поцеловать. Проснулся он приятно затраханным. Мышцы все еще помнили вчерашнюю нагрузку. Было не больно — просто хорошо. Феликса в постели не оказалось. Чан это понимал — он и сам не любил ждать, когда партнер проснется и обычно уходил домой, сославшись в сообщении на занятость. Некоторые даже обижались. Чан не обижался никогда. Но Феликс совершенно внезапно обнаружился на кухне. Он стоял к Чану спиной, смотрел в окно и, кажется, пил чай. Рядом стояла небольшая баночка с медом, и Феликс, зачерпнув содержимое, облизал чайную ложечку с причмокиванием. Чан должен был умилиться. Но Феликс, ко всему прочему, был совершенно голым. Вчера было темновато, поэтому Чан не успел разглядеть, насколько он прекрасен. На плечах виднелись веснушки — такие же, как на его прекрасном лице. Позвонки чуть выпирали от худобы. Зад был небольшим и подтянутым. Как раз таким, какие нравились Чану. Он возбудился быстрее, чем осознал это, но свалил все на пошлые звуки, которые издавал Феликс, облизывая чайную ложку. Он знал, что должен спросить. Он знал, что они еще мало знакомы, чтобы делать выводы. Но вид у Феликса был таким притягательным, что он просто не сдержался. Он тихо ушел в комнату, а затем так же тихо вернулся на кухню. Бесшумно положил на столешницу тюбик смазки и презерватив и прижался сзади, целуя в шею. — Доброе утро, — усмехнулся Феликс и тут же вздрогнул, почувствовав чужую ладонь на своем члене. Он ничего не сказал. Только чуть подался назад, чтобы проехаться задницей по паху Чана. Проверял, наверно. Чану проверять ничего было не надо — он просто чувствовал, как под ладонью твердеет чужая плоть. Феликс возбуждался очень быстро. Пошлый. Развратный. Нереально прекрасный. Растягивать его долго не приходится, и это хорошо, потому что терпения у Чана сейчас мало. Ему начинает казаться, что Феликс спланировал и все это тоже — настолько он сейчас отзывчив. Чан входит сразу и на всю длину. Сейчас все совсем иначе, чем вчера. Нет спешки, нет желания быть жестче и показать, кто здесь главный. Сейчас главный точно он, потому что Феликс даже звука не издает. Чан начинает медленно двигаться. Ему нравится, что этот раз у них очень тихий. Слышно, как шумит бойлер и как птицы поют за окном. Словно бы ничего и не происходит. Словно бы он не ебет невероятно сексуального парня на кухне своей покойной бабушки. Под конец все-таки Феликс сдается и, крепко вцепившись руками в столешницу, начинает постанывать. Но момент это не рушит, а у Чана теперь есть законный повод постонать тоже. На этот раз первым кончает Чан и, чуть навалившись на Феликса, торопливо помогает ему рукой. Кончив, Феликс едва не падает, но Чан быстро подхватывает его и, развернув, сажает на кухонную тумбу. — Доброе утро, — отвечает он и целует парня в лоб, — я умываться. Позавтракаем? Феликс кивает, но, когда Чан возвращается, его нигде нет. И записки тоже. Но Чан не успевает об этом подумать, так как его телефон начинает звонить. Чанбин. Наверно наконец-то прочитал сообщение и заволновался. — Бро, я просто так это написал, не парься, — сходу объявляет Чан. Он выглядывает в окно, надеясь разглядеть во дворе светлую макушку, но нет. Феликс правда ушел. — Можно я у тебя перекантуюсь пару дней? — Эм… — Чан даже теряется от неожиданности. Квартира, в которой они жили с Хенджином, была куплена родителями Чанбина, но записана была на самого Чанбина. Вряд ли ее могли так внезапно отобрать. Да и он сказал «я», а не «мы», что тоже было странно. — Я цветы полью. И хавки куплю. Значит, дело не в родителях — иначе бы денег у него не было. — Во-первых, у меня нет цветов, — собрался с мыслями Чан, — во-вторых, да — конечно можно. Только ты физически не сможешь туда попасть. Ключи только у меня. И они со мной и сейчас, как ты понимаешь. — Дерьмо, — вздыхает Чанбин. Голос его печален. — Я почему-то думал, что у Минхо должен быть дубликат. Сам не знаю, почему. — Ты… Ну, если хочешь, приезжай сюда, — Чан говорит это больше в шутку, но Со вдруг выдает: — Правда можно? От Сеула до дома бабушки примерно шесть часов, но Чанбин большую часть пути едет на такси, так что управляется за четыре. Чан не стал спрашивать по телефону, но на самом деле его крайне встревожила внезапная потребность друга в жилье. За четыре часа он успел подумать об этом очень основательно, но выводы самостоятельно делать боялся. Ясны были несколько вещей. Во-первых, Чанбин покинул дом в спешке, потому что был на эмоциях. Если бы он был не на эмоциях — он бы не стал проситься пожить к Чану, а просто бы вспомнил, что у него есть деньги, и поехал бы в отель. То, что он решил приехать к нему, наводило на те самые мысли, которые Чан думать не хотел, хоть они и лежали на поверхности. Чан решил просто подождать приезда друга. Чанбин наверняка все расскажет, а он, как хороший друг, не полезет с расспросами, а просто охладит пиво и подготовит чистую одежду. Для этого ведь и нужны друзья, да? Поэтому Чан устранил все следы вчерашнего присутствия Феликса. Нашел чистое постельное белье и прикинул, сможет ли вечером приготовить что-нибудь из того, что любит Чанбин. Когда тот написал, что скоро будет, Чан дошел до остановки — в такую даль такси не ездило, так что последнюю часть пути Чанбин ехал на автобусе. Автобус вскоре подъехал. Чанбин вышел с небольшой сумкой наперевес. Лицо его не выражало никаких эмоций — словно бы все было в порядке. Чан кивнул. — Добро пожаловать в наше село. Чанбин кивнул в ответ. До дома они шли молча. Чан мог бы завести разговор о работе или рассказать немного о деревне, но чувствовалось, что сейчас Со разговаривать не хочет. Ему надо было не отвлечься — ему надо было просто немного побыть в тишине. Сбежать поглубже в свои мысли. Но пиво он принимает с благодарностью. Вещи Чана ему чуть великоваты, да и после душа он выглядит как мокрый свин. Чан все еще ждет. Чанбин это прекрасно понимает. Поэтому, сделав глоток пива, выдает: — Хенджин и Минхо поцеловались.