История пыли

Чанбин вел себя максимально спокойно, но встречать парней не пошел. Не стал придумывать себе оправданий — просто сказал, что не пойдет. А Чан не стал настаивать. Хенджин вышел из автобуса первым. Поздоровался, но на шее не повис — Чан даже удивился. Огляделся. — Он дома ждет, — пояснил Чан. — Как он? — тихо спросил Хенджин. — Не впутывай его в ваши разборки, — велел Минхо, дав Хенджину подзатыльник. Они с Чаном обменялись долгими взглядами. Чан попробовал улыбнуться, но улыбка мгновенно рассыпалась. До дома они шли молча. Чан ощущал легкую тревогу от всего, что происходило уже, и того, что еще только должно было произойти, хотя, конечно же, не представлял, что произойдет. Хенджин выглядел лучше Минхо, что было даже удивительно, учитывая, что Минхо своему парню не изменял. Во всяком случае, здесь такого парня не было. Чанбин стоял на крыльце. — Бинни, — позвал Хенджин и сделал шаг к калитке. Чанбин предостерегающе выставил руку ладонью вперед. Все трое застыли, не зная, куда себя девать. Чанбин пояснять ничего не торопился. — Так, — вздохнул Чан, — вы двое идете в дом. Минхо, поможешь мне с делами? — Что угодно, лишь бы не с ними двумя, — пожал плечами Минхо. — С тобой я тоже поговорю, — сообщил Чанбин. Минхо равнодушно отсалютовал в ответ. Это одновременно было и очень похоже, и совсем не похоже на него. Он конечно всегда старался держаться холодно и отстраненно, но… Это ведь Чанбин. Это ведь его друг. И, как ни крути, он перед ним виноват. Тогда почему ведет себя так, будто бы вообще ни при чем? Хван и Чанбин ушли в дом. — Я хотел разобрать чердак, — сообщил Бан. Чердаком это назвать было сложно: Чану пришлось согнуться почти пополам, чтобы туда залезть. Он помнил, как в детстве прятался тут пару раз от Хвасы, поэтому ему вплоть до этого момента казалось, что чердак куда больше. Ничего полезного и ценного тут храниться не могло: вряд ли бабушка могла сама отсюда что-то снять, а потому наверняка позаботилась, чтобы все ценное хранилось в доме. Поэтому управиться они должны были быстро. — Если очень тяжело — просто кидай, — велел Чан, подав Минхо первую коробку. Он старался на Минхо лишний раз даже не смотреть. Он не любил судить людей, но в данной ситуации это давалось ему тяжело. Он был абсолютно уверен, что инициатором поцелуя был именно он. Ну не Хенджин же так внезапно решил изменить парню, которого любил больше жизни? Чан конечно головой понимал, что Минхо тоже вряд ли специально это сделал, но не мог просто перестать на него злиться. Странным образом подливало масла в огонь еще и то, что Чан прекрасно знал, как Минхо умеет добиваться своих целей. И каким соблазнительным может быть, если захочет. Стоило Чану только немного перестать слушать голос разума, и в голове тут же рисовались картины несчастного Хенджина, которого просто заставили. Он держал себя в руках, напоминая себе, что это вообще не его дело никаким боком. И не так важно, кто кого спровоцировал — целовались-то они друг с другом. Если бы Хенджина действительно принудили — он бы так Бину и сказал. Минхо точно не был единственным виноватым. Но Чану было тяжело. — Ты не знаешь, как все было, — сообщил ему Минхо, взяв очередную коробку. — Я ничего и не говорю. — Именно. — Хочешь обсудить? — Хочу чтобы ты перестал так себя вести. Я не заслужил такого обращения. — Они созданы друг для друга. О чем ты думал? — сорвался Чан. Он старался говорить спокойно. Минхо хмыкнул. — Я, по-твоему, хотел между ними влезть? — Я не знаю, чего ты хотел. Поэтому сейчас и спрашиваю. — Ты обвиняешь, а не спрашиваешь. Ты для себя уже все решил. Впрочем, как и всегда, — Минхо вытер руки об джинсы и спустился по лестнице обратно на задний двор. — Подожди, — Чан заторопился следом. — Иди нахуй, — отмахнулся Минхо, — я сюда приехал, чтобы с Чанбином помириться, а не проповеди твои слушать. — Я не собирался тебя отчитывать. Просто хотел поговорить. — А нам не о чем говорить. — Ты злишься на меня из-за Хенджина? — спросил Чан. — Или из-за нас? — Да пошел ты! — зашипел Минхо. — Я еще перед тобой за свои эмоции не отчитывался. — Я хочу разобраться, если это из-за нас. Это и меня касается. И я хочу… — Дружить, ага. Знаю я, слышал уже, — перебил его Минхо. — В чем дело? — требовательно спросил Чан. — И не говори «ни в чем», ты слишком большой для такого ребячества. Давай уже просто поговорим и разберемся со всем? Ты ведь тогда просто ушел. — Может потому, что ты меня «тогда» бросил? — Нет, потому что ты всегда так делаешь, — вздохнул Чан, — не показываешь свои настоящие эмоции. У тебя вечно одни насмешки и сарказм. Или открещиваешься от всего. Как сейчас. А потом злишься, а я должен как-то догадаться, на что. — На что? — переспросил Минхо. — Ты правда не понимаешь, на что? — Минхо, мы… — Ты правда считаешь, что я тебя не любил? Да, Чан так считал. Не то чтобы он думал, что Минхо совсем его не любит, но он никогда и не видел какой-то глубокой привязанности с его стороны. Ему всегда казалось, что их отношения для Минхо больше приятное времяпрепровождение, чем что-то серьезное. Да, они жили вместе, и у них были некоторые общие планы, но в целом Минхо всегда вел себя несколько отстраненно. И более того — Чан не мог вспомнить ни одного раза, чтобы Минхо признавался ему в любви. У них все вышло как-то само собой. Было очевидно, что он нравится Ли, но дальше этого «нравится» осознанность Чана так и не зашла. Отчасти поэтому расставаться с ним было легко. Не безболезненно, как ему хотелось бы, но легче, чем могло бы. Чан вообще считал их расставание образцово-показательным вплоть до этой секунды. Минхо не выглядел так, будто разделяет его мнение. Минхо выглядел так, будто едва сдерживается, чтобы не прописать ему под дых и не отпинать ногами. — Хорошо, — произнес Чан, — тогда расскажи, как все выглядело с твоей стороны. Будь со мной честен. И не жалей. Минхо горько усмехнулся. — Я… — его голос дрогнул, и он замолчал, помотав головой, — поверить не могу, что ты правда так думал. Он потер глаза руками, и на лице остались бледно-серые разводы от пыли. — Я так сильно вообще никого не любил. Ясно? — произнес он. — Уж извини, что не кричал об этом на каждом углу. Извини, что вместо этого бросал все свои дела, когда тебе было плохо, и приезжал. Извини, что согласился скрываться от твоих родителей, хотя сам вышел из шкафа еще в старшей школе. Извини, что вытаскивал тебя из ванной и пытался откачать, потому что до скорой ты бы не дотянул. Чан отвел взгляд. — Я никогда не отрицал, что ты сделал для меня многое. Просто… — Нет уж. Ты дослушай. Пока ты… Ныл, разбирался со своими проблемами и занимался творчеством, я тянул наши отношения на себе. И тебя в придачу. Ты не спрашивал, как у меня дела. Не спрашивал, когда следующее выступление, — с каждым словом Минхо распалялся все больше. Чан почти физически ощущал, как накопленные боль и злость потоком выходят из него. Это было неприятно. Но, кажется, очень справедливо. — Перед Рождеством я растянул ногу на тренировке. Позвонил тебе, но ты был недоступен. Пришлось самому ехать в больницу. Ты даже не заметил, что я хромаю! Чан действительно не замечал. Он вообще не помнил ничего особенного, что происходило перед Рождеством. — Ты мне мог рассказать что угодно. Но каждый раз, когда рот открывал я… Я просто видел, что тебе неинтересно. Ты никогда не хотел узнать, как дела у меня. И чем дольше мы были вместе, тем отчетливее я понимал, что ты меня не любишь. Я думал — ну и ладно, ему же тяжело. Я просто буду рядом, и он полюбит меня. Я был так жалок. Ты меня никогда не любил. Ты нуждался во мне. Как и этот, — он махнул в сторону дома, очевидно намекая на Хенджина, — только он мною пользуется и не осознает. А ты все прекрасно понимал. И продолжал пользоваться. — Минхо… — Ты знаешь, каково это — откачивать утопленника? — его голос дрогнул. — У тебя были синие ледяные губы. Я даже смотреть на тебя боялся. Ты просто сказал, что пойдешь в душ, и вот я ломаю дверь и… Это был сложный период в жизни Чана. Оглядываясь назад, он понимал, что затея была глупой целиком и полностью. Если бы он действительно умер — Минхо бы себе этого не простил. Он не умер — и теперь Минхо знал, что его парень пытался убить себя прямо у него под носом, и был вынужден его спасать. Но тогда ему было плевать. Он не думал о том, что причинит Минхо боль. О боли Минхо он вообще никогда не думал, если уж вспоминать. Он, кажется, даже не извинился за тот случай. Только попросил никому не рассказывать. — А после я боялся из дома лишний раз выходить. Что, если все повторится? Я потерял десять выступлений в том сезоне. Десять! Чан молчал. — И да, это, конечно же, мои проблемы, да? Это я сам решил бояться. Я сам решил о тебе заботиться и поддерживать. Ты меня ни о чем не просил. Просто приползал побитой собакой и ныл, а дальше я сам все решал. Тебе не за что меня благодарить. И да, извини, что всегда «скрывал» свои эмоции. Кто-то из нас двоих должен был функционировать, пока второй решал свои проблемы. Кто-то должен был быть опорой. — Я тебя об этом не просил, — невпопад сухо ответил Чан. — Верно. Ты ни в чем не виноват, как я и сказал. Я сам виноват. Получается, и хорошо, что ты бросил такого, как я. Я в тебе почти растворился. Все время думал о тебе. Часто забивал на себя. Я так… Я так хотел, чтобы у нас все получилось, что напрочь игнорировал тот факт, что тебе давно на меня насрать. — Мне не было на тебя насрать… — И в чем это выражалось? Хоть в чем-то это выражалось? Чан попытался что-нибудь вспомнить, но в голову ничего не приходило. Ему никогда не казалось, что ведет он себя с Минхо как-то иначе, нежели с остальными. Но это, впрочем, совсем не значило, что хоть с кем-то он вел себя так, как стоило бы. Скорее уж наоборот. Личная жизнь у него никогда не клеилась. Иногда бросал он, иногда — его. Причины всегда были разными, но, если подумать, то, о чем сейчас говорил Минхо… Чан никогда и ни о ком так не заботился. Ему всегда казалось, что это из-за того, что он выбирает правильных людей, но что если он действительно всегда игнорировал чужие проблемы? Он всегда считал, что Минхо просто такой вот замкнутый. Все переживает в себе. Рассказывает только о самом важном. Не делится проблемами, не хвастается успехами. Но что, если это не Минхо был замкнутым? Что, если это Чан просто никогда не слушал достаточно внимательно? — Я был таким жалким, пока был с тобой. «Он не спросил, как у меня дела» — подумаешь, у него же тяжелое время! «О, он опять вырубился сразу после того, как трахнул меня, будто мы женаты уже лет сорок» — ничего, это же биология! Я позволял тебе обращаться со мной, как с пустым местом. Я позволял унижать себя снова и снова, будто я и есть пустое место. Я и был им, пока был с тобой. Так что спасибо, что бросил меня, но не смей говорить, что я тебя не любил. Потому что я… Минхо осекся и отвернулся. Он тяжело дышал. Чану захотелось пойти и обнять его, но он чувствовал — лучше не надо. Минхо не нужна его поддержка теперь. Она была нужна тогда — когда они жили вместе. Сейчас Минхо был сам по себе. И, если верить его словам, так ему было лучше. — Я… Пойду проверю, как они там, — произнес Чан и зашагал прочь. Сказать ему было нечего. Минхо остался один. Он горько усмехнулся, стоило шагам Чана стихнуть. Конечно он ушел. Он всегда так поступал, когда Минхо становилось слишком много. Замыкался в себе. Уходил в работу. Он не желал его слушать, не желал ему помогать. Он просто не хотел быть с ним. И, конечно же, имел на это полное право. Минхо помнил об этом, но все равно не мог перестать злиться. Точнее, ему казалось, что уже перестал. Или что это все хотя бы отошло на второй план, учитывая ситуацию с Хенджином, но Чан сам его спровоцировал. При любых других обстоятельствах Минхо бы смог сдержаться. Смог промолчать и не разводить эту никому не нужную драму. Она и раньше никому была не нужна, а теперь уж и подавно. А так он только сделал хуже себе, потому что Чан снова ушел, тем самым подтвердив все, о чем говорил Минхо. Чан не был способен поддерживать других. Он мог только забирать. Но даже понимая это, просто взять и успокоиться Минхо не мог. Он ненавидел его. Не постоянно конечно. В целом он был даже рад, что они сохранили подобие дружбы. Но прямо сейчас он ненавидел его так сильно, что едва сдерживался от того, чтобы не начать кричать вслед мерзкие слова, о которых потом пожалеет. Не стоило ему приезжать. Конечно было бы позорно отправить отдуваться одного Хенджина — они ведь, как ни крути, вместе это все затеяли. Но сейчас ему казалось, что лучше бы было потом отдельно объяснить Чанбину, почему он не приехал, чем вот так вот поговорить с Чаном. Но уже в любом случае было поздно. Возвращаться в дом не хотелось. Видеть кого-либо — тоже. Он внезапно ощутил такую усталость, которую даже после самых длинных тренировок не ощущал. Он сказал все, что хотел, и все, что мог. Он потратил на это слишком много энергии и эмоций. Он был опустошен. А Чан? Чан просто свалил заниматься своей жизнью дальше, конечно же. Его этот разговор едва заденет, да и то только если по касательной. — Не умеешь ты парней выбирать, чувак, — раздалось откуда-то сбоку. Минхо дернулся и резко повернул голову на звук. — И ты прав — это все очень жалко. Минхо смерил парня растерянным взглядом, но затем собрался и закатил глаза. Зашагал через двор к калитке. Ему надо было пройтись. Он шел и шел, не вполне понимая, куда и зачем. Просто передвигал ногами. Было все равно, если он потеряется. Было все равно, если уйдет так далеко, что не вернется. В этом месте ему было душно и пыльно, поэтому, если он отсюда случайно уйдет — так даже лучше. — Там дальше трасса! — прилетело в спину. От крика Минхо снова дернулся, запнулся и едва не упал. — Давай лучше в другую сторону пойдем? — Ты… Почему за мной идешь? — спросил Минхо, обернувшись. Это был тот самый парень, который решил прокомментировать его личную жизнь. — Боялся, что ты топиться пойдешь. Ха. Вот уж ирония судьбы. — Тут есть озеро? — Река. Но я тебе не покажу. Вдруг ты утопишься, — повторил странный парень. — Не собираюсь я топиться, — вздохнул Минхо, — просто решил прогуляться. Но тебя это, вообще-то, не касается. — Да мне не сложно, — отмахнулся парень, явно не поняв смысла слов Минхо, — я готов тебя выслушать. — Я понятия не имею, кто ты. — Я Джисон. Хан Джисон! Госпожа Бан была моей соседкой, пока… Ну, ты знаешь наверно. — Может тогда домой пойдешь? — Не пойду. Вдруг ты… — Да не собираюсь я топиться! — психанул Минхо. — С чего ты вообще это взял? — Ну… — Джисон почесал в затылке, — тот парень тебе явно сделал очень больно. А когда больно — люди всегда глупости делают, да? Что ж, в этом он был прав. Но это не отменяло того факта, что его никто не звал. — Я просто хочу побыть один. — Я видел, — усмехнулся Джисон, — когда тот парень ушел, ты совсем сник. Люди, которые хотят быть в одиночестве, так себя не ведут. — Это не твое дело, — повторил Минхо. — Да мне не сложно, — улыбнулся Джисон снова и подошел ближе, — я Хан Джисон, кстати. Я уже говорил? А как тебя зовут? Ой, ты тут лицо испачкал, давай я платок тебе дам? Ай, у меня нет платка с собой. Давай рукавом вытру? Ты не против? Давай? Минхо стоял и беспомощно моргал, пока его щеки натирал своим рукавом какой-то незнакомый парень. Жизнь принимала странные обороты.