***
Судя по жару, залившему ее щеки, Леви заключила, что румянец не сходил с ее лица в течение нескольких часов после ухода Эрвина. Конечно, ее сердце продолжало неистово биться. Лежа на боку, свернувшись калачиком, — единственное удобное положение, которое удалось найти, — она не могла не прокручивать в голове те невероятные события, которые начал Эрвин. Мы помолвлены… Как, черт возьми, он вообще до такого додумался? Леви была уверена, что у Эрвина были на то свои причины, и не сомневалась, что утром он первым делом все объяснит. В чем она сомневалась, так это в собственных чувствах по этому поводу. Абсурд, что она была так взволнована — невозможно забыть, как при одной лишь мысли о помолвке с Эрвином внутри разлилось незнакомое тепло. Она совершенно ясно дала ему понять, что думает о его плане, но, если быть честной, она была и довольна, и недовольна одновременно. И это очень ее тревожило. Тревожило, да, но вряд ли удивляло. С того момента, как они встретились, этот мужчина умудрялся вызывать в Леви самые противоречивые чувства. В конце концов, сначала она хотела его убить. Ее наняли, чтобы убить его, и она думала, что это будет легко, особенно когда Майк макнул ее в грязную лужу в самом начале их знакомства. Она сказала себе, что никогда ему этого не простит. С тех пор они прошли долгий путь. Леви не могла точно сказать, когда ее чувства начали меняться, хотя они постоянно колебались между восхищением и раздражением, потому что Эрвин был очень и очень многогранным: гениальным и добрым, расчетливым и холодным, благородным и коварным, безжалостным и заботливым. И красивым. И очаровательным. Он мог очаровывать, когда обращался с речами к знати и уговаривал дам расстаться с большими суммами денег для Разведкорпуса. Леви могла вытерпеть многое, если это было необходимо, но труднее было справляться, когда Эрвин был окружен женщинами. Леви видела его с ними на утомительных званых вечерах и чересчур роскошных приемах, на которые Эрвин таскал ее с собой, вероятно, чтобы улучшить репутацию Корпуса. Она не знала, почему он настаивал на ее присутствии, ведь единственное, что делала Леви на светских мероприятиях — просто стояла в сторонке и наблюдала, как леди борются за внимание Эрвина. Смотрела, как он танцует, и отмечала, что у него это отлично получается. Она находилась вдали от развлекающейся толпы, почти ни с кем не разговаривала, и ее хмурый взгляд был сосредоточен только на одном, хладнокровно анализируя многочисленные недостатки каждой дамы, которые висли на Эрвине. Сначала она не осознавала свои действия, а когда до нее наконец дошло, ей удалось убедить себя, что все дело в скуке да в изрядной доле презрения к высшим классам. Если бы не леди Барлоу, Леви продолжила бы отрицать, насколько сильно влюбилась в Эрвина. Эта дама была богатой, красивой молодой вдовой, хотя и старше Эрвина на год или два. Она имела достаточное влияние в обществе, чтобы стать серьезной помехой, и, несмотря на всю свою изворотливость, Эрвин ускользнул от нее с трудом. Никогда еще Леви не встречала женщину, столь решительно преследующую Эрвина. Постоянные требования частных аудиенций, свиданий верхом, обещания финансировать разведку, и все это Леви была вынуждена наблюдать, поскольку Эрвин неизменно приводил ее с собой в качестве своего помощника. По крайней мере, у него хватило здравого смысла не оставаться наедине с этой женщиной, однако Леви пришлось признать: давненько она не чувствовала такого непреодолимого желания убивать. В итоге Эрвину удалось отвязаться от леди Барлоу, сказав заранее заготовленные фразы в пределах слышимости одного из ее любовников (оказалось, у той было еще два джентльмена на стороне, пока она охотилась на Эрвина), и последовавшая суматоха положила этому конец. Тем не менее, из-за этого случая Леви вынуждена была принять тот факт, что ее чувства к Командору были глубже, чем следовало бы. Леви понимала, любить Эрвина опасно, учитывая, что все это время она хранила от него свой собственный секрет. То, что ей удалось обмануть такого проницательного человека, как Эрвин Смит, порой приносило ей утешение и удовлетворение. Теперь же это было сродни пытки. Ничего не поделаешь: стоило Эрвину просто взглянуть на нее или заговорить с ней, и Леви сразу же бросало то в жар, то в холод. Единственный способ изобразить безразличие состоял в том, что она вообще не смотрела на него, когда отвечала; исключительно для этой цели она отточила скучающий взгляд. До сегодняшнего вечера он ни разу к ней не прикасался, и воспоминание о том, как он дотронулся до ее плеча, как расстегнул пуговицы на ее рубашке, как рассматривал ее перебинтованную грудь, словно ему нужно было лично увидеть доказательства ее обмана и, самое главное, как она дрожала, очарованная его действиями, в то же время ужасаясь ими. Он никогда не прикасался к ней и никогда не применял на ней свое обаяние. Леви сказала себе: ей все это не нужно, поскольку Эрвин никогда ей не лгал. А теперь, после того как он держал ее руку в своей и объявил о помолвке, все изменится. Она столько раз представляла себе, как Эрвин раскроет ее тайну, но ей и в голову бы не пришло, что он отреагирует вот так. Естественно, она испытывала страх. Однако она никак не могла понять свое возбуждение и какое-то глубокое, странное чувство, смутно напоминающее тоску. Леви чуть шевельнулась, рана на животе пульсировала, одно неверное движение, и боль резанет ее, словно дикое животное запустит в нее свои острые когти. За окном по-прежнему было темно; ночи до сих пор были длинными, и, охваченная воспоминаниями, она знала, что в ближайшее время не сомкнет глаз.***
Он заявился к ней раньше, чем ожидала Леви. Она даже не поняла, что все-таки уснула, пока не проснулась от звука открывающейся двери и не услышала голос Эрвина с другого конца палаты, когда он спрашивал медсестру: «Как она? Хорошо ли спала?» «Идиот», кисло подумала Леви, поморщившись, пока осторожно поворачивалась на другой бок, чтобы посмотреть на Эрвина. Зачем расспрашивать медсестру, если он все равно задаст Леви эти же вопросы… Увидев Эрвина и то, что он держал в руке, Леви замерла. Улыбка Эрвина дрогнула, когда он заметил ее опущенные брови и направление ее взгляда. Он прочистил горло. — Это… эм. Я подумал, что они смогут хоть немного украсить палату. Этот ублюдок приволок ей цветы, черт бы его побрал. Леви знала, что он все усложнит, и оказалась права. Леви, тяжело опустив голову на подушку, наблюдала, как Эрвин отдал букет взволнованной медсестре, чтобы та поставила его в воду. — Как ты? — Спросил Эрвин, поворачиваясь к Леви. Она медленно сморгнула. — А сам-то как думаешь? Прошлой ночью я почти не спала, — хрипло ответила Леви. Это было правдой: она чувствовала, какими тяжелыми были веки, как слезились глаза. После бессонной ночи и без того заметные круги под глазами, несомненно, стали еще темнее. Должно быть, она представляла собой то еще зрелище: неопрятная, растрепанная и настолько грязная, что ей срочно нужно было помыться. «Пусть смотрит, с кем решил связать свою жизнь», с мрачным удовлетворением подумала Леви. В отличие от нее, Эрвин выглядел так, словно прямиком из ванны, золотистые волосы были зачесаны и блестели в лучах утреннего солнца, а форма была аккуратно выглажена. Собираясь сесть на стул рядом с кроватью Леви, Эрвин уже было подошел, как она, уловив исходящий от него запах, отшатнулась. — Ты… ты пользовался одеколоном, — чуть ли не обвинила Леви. К его чести, Эрвин твердо выдержал ее взгляд, с теплотой смотря в ее глаза. — Иногда я пользуюсь одеколоном, — парировал он. — Нет, если только не собираешься в столицу. — Я пришел повидаться с тобой, — сказал Эрвин так, будто это была единственная причина, по которой ему нужно было благоухать. Леви поджала губы. — Прекрати ты уже нести эту чушь, Эрвин, — коротко выпалила она, ее терпению пришел конец. — Просто скажи мне то, что хотел, и покончим с этим. Кстати, я все еще не согласилась выходить за тебя замуж. Леви наблюдала, как ее слова попали в цель; взгляд Эрвина потемнел. С бесстрастным выражением лица он полез во внутренний карман куртки и вытащил справочник офицера. — Я все перерыл. Другого выхода нет, — тихо произнес он. Леви посмотрела на справочник, который протянул ей Эрвин. Потертый кусок ленты лежал между страниц, и, даже не открывая, Леви знала, что Эрвин отметил раздел о правах супругов. К тому же, она сама видела, что командиры пользуются привилегией жить на базе со своими женами. Голос Эрвина был мягким, речь — размеренной. — Я не стану мешать тебе принимать собственные решения, хотя и обязан попросить тебя подумать о последствиях, — начал он. — Возможно, мы не… уживемся, но я готов предложить тебе альтернативу длительному тюремному заключению и способ сохранить все, чего ты таким упорным трудом достигла в разведке. — А ты? — Спросила Леви, едва шевеля губами. — Что от всего этого выигрываешь ты? Эрвин колебался долю секунды, а после признался: — Я не хочу терять своего лучшего солдата. «Какое благородство», подумала Леви, поникнув. И все же, что именно она хотела от него услышать? Эрвин продолжил: — После того, как мы поженимся, между нами все может остаться по-прежнему. Ты будешь вольна делать все, что пожелаешь, пока остаешься в Корпусе. Я позабочусь о том, чтобы ты сохранила свое звание и участвовала в экспедициях. И не стану мешать, если ты решишь, что хочешь быть с кем-то другим… — Заткнись, — перебила Леви. Она достаточно наслушалась на сегодня. — Просто. Заткнись на секунду, Эрвин. Эрвин немного помолчал, и они смотрели, как медсестра поспешно поставила вазу с цветами на стол возле окна. — У меня особо нет выбора, не так ли? — Сказала Леви, когда медсестра ушла. — У тебя всегда будет выбор, Леви, — ответил Эрвин, — хотя я настоятельно призываю тебя сделать тот, о котором ты будешь сожалеть меньше всего. Леви уставилась на Эрвина. Однажды он уже говорил ей это, с тех пор, казалось, прошла целая вечность. — Прекрасно, — подытожила она, ее взгляд был таким же непроницаемым, как и его собственный. — Я выйду за тебя. Эрвин улыбнулся. — Спасибо, — просто сказал он. Леви отвела глаза. — Ну и что теперь? — Необходимо будет убедить определенных людей, пока мы не сможем получить соответствующую лицензию. Надеюсь, это не займет слишком много времени, — произнес Эрвин. Леви нахмурилась. — Что, черт возьми, это значит? — Выпалила она. Не успел Эрвин ответить, как в дверь тихо постучались. Леви во все глаза уставилась на Эрвина, пока он пересаживался к ней на кровать. — Что это ты делаешь? — С подозрением спросила она. — Несколько офицеров из Верховного командования этим утром нанесут нам визит, — пояснил Эрвин, и это было единственное предупреждением, которое получила Леви, прежде чем он ласково приподнял ее подбородок, его намерение внезапно отразилось в его глазах. — Ты же не… — в ужасе выдохнула Леви. Улыбка, которую он ей подарил, сказала достаточно, хотя его красиво очерченный рот и произнес слова, которые могла услышать только она: — Потерпи немного, пожалуйста. Прежде чем Леви успела даже подумать о том, чтобы отстраниться, она почувствовала, как Эрвин наклонился и прижался губами к ее губам — горячо, решительно и очень уверенно. Их первый поцелуй, за которым последовал второй, продолжался до тех пор, пока дверь не открылась и в проеме не раздался осторожный кашель.