Вообще, про то, что он не такой как другие, Миша узнал не сразу. Всплески неконтролируемой магии случались редко и были такими слабыми, что заподозрить способности не представлялось возможным. Времена, когда колдуны и ведьмы подвергались гонениям давным давно в прошлом, но настоящее, как бы печально это не было, их тоже не жаловало.
Горшок ушёл в своих мыслях достаточно далеко, взгляд застыл, а между пальцами клубилась зелёная дымка колдовства, она поддерживала увесистый камешек, который вертелся туда-сюда, норовя выпасть из магических тисков.
Над чёрной гладью воды собирался утренний туман, а на траве блестели капельки росы. Небо ощутимо стало светлее и звёзды почти пропали. Это озеро всегда пугало местных жителей. Люди часто, сами того не осознавая, наделяли многие предметы и природные явления мистическими качествами, как и вышло с этим озером, как вышло и со многим другим.
Миша запускает камешек в воду, заворожённо наблюдает, как тот, забавно булькнув и пустив по спокойной поверхности круги, беспомощно потонул. До слуха молодого колдуна доносится лёгкая поступь и шорох кустов. Он не пугается, потому что в такую рань не спят только единицы, а пойдут к этому месту ещё меньше.
— Интересный гость, только приехал, а уже едва не потерялся, — приятный женский голос звучит уже совсем близко. Мише не трудно догадаться, что на самом деле значит «потеряться». — Что же будет, когда он узнает? Может поверит, а может и назовёт всех нас сектантами и уедет на первой же электричке? — ведьма усаживается рядом, задумчиво смотрит в небо и вопросы скорее задаёт самой себе.
Она всегда была по-ведьменски проницательна и красива. В прошлом её бы обязательно сожгли за это, но Горшок рад, что прошлое в прошлом.
— Ты либо мои мысли читаешь, либо они у нас сходятся, потому что мы дураки, — Миша фыркает и продолжает играться с магией.
Из немногочисленных цветочков, что росли поблизости, зелёная дымка сплела венок в несколько раз красивей, чем если бы Горшок плёл это руками.
Ведьма молча наблюдала, как цветы замысловато переплетаются между собой, как под действием магии закручиваются так, как без неё хрупкие стебельки и листики обязательно бы сломались. На губах колдуна мягкая улыбка, он ведёт рукой по воздуху и украшение опускается на стриженную голову девушки. Иногда ему бывает жаль, что у них ничего бы не вышло, потому что Миша…
— Ни то, и ни другое, — ведьма ложится на траву и снизу вверх заглядывает в лицо Горшка. — У тебя всё на лице написано, — Миша смеха ради тянется к своему лицу и пытается это «написанное» стереть, ведьма смеётся с этого ребячества.
— Машка, а почему это нас вообще волнует? — Горшок валится рядом с ней, поворачивает голову к ведьме, заглядывает в светлые прозрачные глаза.
— Не знаю, — пожимает плечами насколько положение позволяет, а на губах её на мгновение появляется хитрая усмешка, правда, она тут же сменяется на милую улыбку, которая не выдаёт в Маше ничего, кроме спокойствия.
Деревню с говорящим названием Горшок искренне любил и приезжать продолжил даже, когда его дед-лесник помер. Он лично приводил старый, самую малость покосившийся домик в порядок, и пусть внешний вид строения оставлял желать лучшего, зато обитать в нём, после любительского ремонта стало значительно комфортней.
Домишко стоял у самой кромки леса, даже у целителя Балу, жилище располагалось ближе к людям. Миша на удалённость не жаловался, его тут недолюбливали, потому что лет двадцать как почившая бабка тоже ведьмой была. Все неурожаи, болезни и даже смерти на неё спихивали, хотя старуха пакостями не баловалась и с чёрной магией не шутила.
Отбелить свою репутацию род Горшенёвых так и не смог. Точнее, Мишка и не пытался, а остальные Горшенёвы тут появлялись примерно раз в год, чтобы проверить не развалился ли дом.
В ведьм и всякую мистическую шушеру тут верили, но на уровне слухов, которые порождал затворнический образ жизни старушки. Никакой из колдунов, даже выживший из ума, не станет в открытую демонстрировать свои способности, не то, чтобы ночной дозор прилетит посбивая всё на своём пути и остановит непотребство, но последствия и правда расхлёбывать придётся. Мало ли, чья поехавшая крыша окажется на совести.
Маша поднялась с земли, отряхнулась от мелких веточек.
— Пойдём? Или посидишь тут ещё? — Горшок задумчиво отломил сухую ветку близстоящего дерева, с помощью магии она хрустко переломилась надвое и повисла на лоскуте ещё не высохшей коры.
— Ты иди, а я… я тут побуду, — ведьма решила не мешать и легко ступая по густой летней траве скрылась в тех же кустах.
***
Колдовская сущность позволяла Мише чувствовать себя в безопасности почти что повсюду, только в одних местах это ощущение усиливалось, а в других ослабевало.
Обычные же люди одинаково уязвимы были везде. У водоёмов в полной мере спокойно не было никогда. За обманчиво гладкой поверхностью могло скрываться что угодно, начиная от неразорвавшихся пехотных мин, со времён ещё второй мировой, заканчивая противными русалками. А в умирающем пруду — и водяными. Никогда непонятно, что обнаружится на песчаном, илистом дне.
Удивительным было и то, что Миша умудрился не рассориться со всей местной нечистью, ну, кроме лешего, разумеется. С ним у них была взаимная неприязнь и желание сгноить друг друга со свету.
А вот с волколаком Поручиком у него отношения и вовсе были самые, что ни наесть дружеские и тёплые, особенно тёплые, когда он не линял и не поглядывал странно на кошек, ну и когда блох не вычёсывал.
Горшок весело усмехается и душераздирающе зевает. Кстати, местные, не раз указывали на его схожесть с упырями, может, эта особенность и правда отталкивает от него людей?
Интересно, а что будет, если зайти в местную церквушку и…
Миша рассмеялся от собственных бредовых мыслей. В храме Божьем ему и так делать нечего. Колдуны они кто по библии? Сыны дьявола? Дружбу с бесами водят?
Ну вот и не стоит парадигму церковным бабкам рушить.
***
Изломанная на мелкие щепки веточка аккуратной кучкой лежит у ног юного колдуна. Механические действия всегда помогают успокоиться, привести мысли в порядок.
Для него это действительно важно, потому что шебутной и импульсивный характер, никак не помогает укротить собственную магию. Тёплый огонёк этой самой магии теплится где-то за грудиной, приносит одновременно и облегчение, и тяготит его, потому что всё плохое, всю злую энергию, которую в этот мир приносят недружественные сущности он чувствует и поделать с этим ничего не может.
Магия всё-таки не радио, которое можно включить или выключить, отрегулировать в конце концов, чтобы не ощущать всего этого.
Непонятно только, почему Андрей?
Он его почувствовал, ярко, почти так же, как собственные эмоции, и ему захотелось помочь, он ведь и правда выглядел таким напуганным, бледным, растерянным, будто впервые эту деревню такой, какая она есть увидел… а может быть и впервые.
Только приехал, а родные некогда края так встречают, надо отметить, что совсем не дружелюбно.
Миша редко пользовался магией, чтобы на ментальном уровне успокоить человека, хотя он его не успокоил, для этого пришлось бы использовать слова, а внушил это спокойствие. Как таблетку всучил. Эффект мгновенный, а главное — действенный, жаль, ненадолго.
Засранец Балу это заметил. Конечно, как тут не заметить? Горшок не в состоянии быть чуть более аккуратным в использовании магии, слишком уж опыта мало, оттого и выглядит он, как жеребёнок делающий свои первые шаги в этом мире.
Для других, «непосвящённых», так сказать, это ещё одна странность в череде множества странностей Михи, но вот для «посвящённых», которые подобное владение увидят, стыд и позор всего рода колдунов. Горшок снова хихикает.
***
Утром у озера достаточно прохладно даже летом, но зато тут можно спастись от вездесущей духоты. Спать ему остаётся не больше четырёх часов и этим временем всё-таки надо правильно распорядиться. У него появится возможность пообщаться с Андреем, расположить к себе, вызвать симпатию…
Только пока, никто из них об этом не знает.
