Подстилка.

Тсунаёши еще никогда не был в городе в такое позднее время. Впервые он видел ночной пейзаж родных мест, с которыми тоже вскоре придется распрощаться. Первая же мысль была, что нужно пойти либо к Хаято, либо к Такеши на одну ночь. Выбор пал на Гокудеру, как-никак тот омега тоже, да и живет он один. Тсуна понимал, что лучше взрослых в это не вовлекать. Что лучше вообще больше никому об этом не рассказывать. Он проговорился уже, учителю истории, и тот лишь сделал все еще хуже. И о каком доверии может идти речь? Мальчик благодарил Бога за подаренное терпение и настырность, с которым он постоянно помогал в кафешке Ямамото-старшего, за что тот не только, бывало, вкусно накормит, но и заплатит, хотя юного бейсболиста подобное смущало, он совсем не хотел, чтобы Тсуна работал, но понимал, что у него совсем нет выхода. Отец Такеши знал ситуацию со слов своего сына, однако под долгими уговорами все же согласился оставить все так, как есть. Ведь если Тсуна так решительно настроен покрывать своего родителя, то никто не сможет доказать, что над мальчиком издеваются. Поэтому тот платил больше, чем можно было бы за работу, кормил его, говоря, что это за его старания, хотя делал это действительно от чистого сердца, что сжималось слишком сильно при виде этого юного омеги. И ведь он знал все только со слов своего сына, который сам знал, что его друг и от него, и от Хаято многое утаивает, чтобы не беспокоить, чтобы не загружать своими проблемами. Савада всегда видел во взгляде все отношение к себе, но закрывал на это глаза, принимая заботу, благодаря за то, что никто не выспрашивает его о том, что с ним и почему же с ним так случилось. Подобное всегда было словно соль, сыплющаяся на кровоточащие раны. Подойдя к дому Гокудеры, школьник позвонил другу, и тот раскрытый, в одной майке-алкоголичке и домашних спортивных штанах выскочил на улицу, заставляя Тсуну тяжело вздохнуть и постараться побыстрее увести друга в подъезд, а после и в саму его квартиру. Уже в доме за кружкой горячего зеленого чая он признался, что наконец решился на побег. Несмотря на все просьбы Хаято жить вместе с ним, продолжать ходить в школу, мальчик не менял своего мнения. Он должен покинуть город и как можно скорее. Ночь была беспокойной, внутри все трепетало от тревоги и странного чувства, словно он отправляется в неизвестность. В прочем, так все и было. Спал он в тот раз не на диване, а рядом с Хаято, который бережно обнимал, поглаживал по спине и успокаивал, говорил, что все наладится. Конечно, он пообещал, что ни за что не бросит его одного, что будет приезжать, как только сможет, что будет ему отсылать деньги. Тсунаёши ему верил, потому что этот вспыльчивый и агрессивный с виду итальянец никогда не нарушал обещания, а если и находил друзей, то на всю жизнь, а уж те для него были дороже всего на свете. К сожалению, такой верный и преданный всей душой парень предпочел ограничить свой близкий круг общения Тсуной и Такеши. На утро Саваду собирали так, словно тот отправляется на экспедицию на Северный полюс, хотя, наверное, почти так оно и было, ведь все, что за границами этого маленького уютного городка, действительно является для него каким-то совершенно другим миром. Хаято, словно он курица-наседка, крутился вокруг, всунул в еще одну сумку всю еду из холодильника, которая долго не портится, хотя в его "хранилище для еды" наверняка уже мышь повесилась. Все, что только можно было, он вручил своему другу. Утром вместо похода в школу он проводил Тсунаёши и купил ему билет на автобус в ближайший городок и отправил туда, взяв с него обещание, что тот обязательно позвонит с одной из сим-карт Гокудеры, которую тот вручил своему однокласснику, благо, у того их было достаточно, чтобы раздавать подобным образом, ибо его сверхзаботливое существо по имени Бьянки привыкло названивать младшенькому, чтобы спросить, как тот поживает и не ждет ли к себе в гости. С некой тоской мальчик смотрел на удаляющиеся очертания родных мест, поэтому, вскоре отвернувшись от заднего окна, он устремил взгляд вперед. Он до сих пор не верил, что он смог принять подобное решение. Жаль, что он так и не попрощался с семьей Ямамото, однако он планировал вернуться туда, но только когда он будет уже совершеннолетним и никому до него дела не будет. Когда автобус останавливается в нужном месте, стрелка на наручных часах застыла на цифре два. Несмотря на то, что город довольно оживленный, время для юного омеги словно бы застывает. Он понимает, что совершенно не знает, что ему теперь делать, как искать жилье, ни друзей, ни знакомых... У него нет ровным счетом ничего. Весь день он ходил по городу, тот хоть и был с населением больше, чем в его родном, однако, все так же невелик. Доехав на транспорте до крайних улиц, он начал проходить по кварталам, надо было найти простую комнату для ночлега, а уж по поводу еды, он найдет чем питаться. Мимо прошла женщина с небольшим пакетом, ручки которого рвутся, когда та успела отойти от мальчика метров на пять. Савада мог бы пропустить нечто подобное, но он привык помогать хоть чем-то, да и кто знает, может, эта женщина подскажет ему, где можно найти комнату. Главное, чтобы она не спрашивала про родителей, не допытывалась и не отправила в полицейский участок. Тсуна понимал, что если попадет к отцу обратно, то просто не выживет. Его родитель никогда не мог терпеть неподчинения. — Добрый вечер, — мило улыбается женщина, и даже в ее карих глазах загорается искорка. Русые волосы отливают рыжим в лучах уходящего за линию горизонта солнца. Эта улыбка, выражение и голос напомнили мальчику его маму. — Добрый, — ответно улыбнувшись, он помогает ей собрать развалившиеся на асфальте продукты. — Как я тебе благодарна, малыш, как тебя зовут? — и не удивительно, что к нему так обратились, ведь он настолько низенький, худой и нескладный, да еще и без запаха, что его действительно можно спутать едва ли не с 11-ти летним ребенком. Но всепонимающий и заглядывающий в самую душу взгляд карамельных глаз выдавал его с головой. — Тсунаёши или просто Тсуна, как мне обращаться к вам? — мягко улыбнувшись, все же решает представиться настоящим именем. Он просто не будет говорить фамилию. — Ёсимура Каори, Каори-сан, если пожелаешь, — поудобнее подхватив пакет, она снова смотрит Саваде в глаза. — Что ты здесь делаешь совсем один? Уже поздно, скоро стемнеет, твои родители могут волноваться. — Простите, но я не живу с моими родителями, мне уже 18, и я закончил школу, — тотально соврав про свой возраст, проговаривает Тсуна. — Спасибо Вам за заботу, но вы не знаете, где можно было бы снять комнату, но чтобы это было как можно дешевле, — неуверенно произносит. Все-таки ему впервые довелось спрашивать о подобном. — О, так ты здесь не местный? — внимательно оглядев школьника с ног до головы, с трудом она поверила в названный возраст, но решила, что если тот пожелал так сказать, значит, так надо. Тсунаёши хоть и был еще ребенком, но вел себя сдержанно, спокойно и, как говорится, по-взрослому. — Да, я только сегодня приехал в этот город, хотелось бы начать новую жизнь, — все так же тихо отвечал омега. — Тогда решено, новую жизнь можешь попробовать начать в моем доме, я все равно живу совсем одна, мне не помешала бы твоя помощь, — искренне улыбаясь, объявила Ёсимура. — Но, Каори-сан, — решив возразить, тихо пробормотал Савада. — Нет-нет-нет, никаких возражений. Тсу-кун, — мальчик вздрогнул, когда женщина к нему так обратилась, ведь так... всегда называла его мама. Сердце затрепетало от волнения, тоски и радости одновременно. Неужели сквозь хмурые тучи в его жизни начали пробиваться хоть какие-то лучи солнца? — Я уверена, тебе понравится, правда, тебе придется подружиться с парочкой моих любимцев, но я надеюсь, что ты с ними поладишь и будешь помогать о них заботиться, — все с такой же доброй улыбкой, которая не позволяет и подумать о том, что Каори-сан может солгать. Тсунаёши доверился ей, подарив улыбку в ответ. Он пошел с ней, приняв решение помогать этой доброй женщине всем, чем сможет. Он поверил в себя, впервые за долгое время чувствуя облегчение. Он понял наконец, что сможет начать новую жизнь и забыть о том, что было. Но прошлое не отпустит этого мальчика просто так.