Подстилка.

— Тсунаёши-кун, поднимайся, соня, — с улыбкой женщина присаживается на край кровати мальчика, слегка тормоша его за плечо. И Тсуна, открывая глаза, уже в который раз все не может понять, сон это все или нет. Он уже целый месяц живет у очаровательной Каори-сан, и каждый день кажется солнечным, ярким, теплым, даже когда на улице непогода. Он давно не чувствовал себя настолько прекрасно, хотя смутные воспоминания все еще продолжали омрачать его дни, в особенности, ночи, из-за чего он не всегда мог хорошо выспаться. — Да-да, Каори-сан, я уже встал, — сонно бормочет Тсунаёши, так и не открыв глаза, что уж там говорить про то, чтобы он поднялся с постели. — Вставай-вставай, иначе ты так и на свою работу не успеешь, — ему отвечают с улыбкой, стягивая одеяло с тела, отчего по оголенным его частям пробегает холодок. Хотя Савада успевает проснуться от одного только слова "работа". Он не может опоздать! — Я уже встал, правда-правда, — потирая глаза, сияюще улыбнулся в ответ мальчик, и Ёсимура позвала его завтракать на кухню, но сначала — надо умыться и привести себя в порядок. Завтраки все еще оставались тем, к чему Тсуна так и не привык. Он так и не смог полюбить трапезу в это время дня... Попив чай с каким-то довольно вкусным пирожным и попрощавшись с Каори, шатен вылетает из комнаты, а после и из самого дома, который так до боли напоминает ему тот, в котором живет Хибари. Но каждый раз он старательно гонит от себя любые мысли и воспоминания о Намимори. Сейчас совсем не время думать об этом. Работа была у него довольно-таки простая, он помогал в ветеринарной клинике одному знакомому Каори. Часто Тсуна ловил себя на мысли о том, что бы он делал без нее. И правда, она так старается ради него, и это уже на протяжении целого месяца, все это время Тсуна так и ждет презрительного "Уходи из моего дома" и нелестных слов, но все к нему относятся даже не с жалостью, а просто дружелюбно, мило, считая всего лишь очаровательным парнишкой. А Каори... Она души не чает в своем подопечном, за которого она решила теперь отвечать. Этот мальчик стал для нее тем самым сыном, которого она так и не смогла уберечь. Она благодарила Бога за то, что тот дал ей возможность заботиться хоть о ком-либо, в особенности о том, кто так нуждается в ее помощи. Как рассказывал Саваде тот самый знакомый в ветеринарной клинике, Ёсимура словно стала еще ярче и живее после необычной встречи с ним и называет это настоящей судьбой. И это действительно было так. Она хотела считать Тсуну своим сыном, одергивая себя за эгоизм, ведь нельзя заменить ушедшего человека живым. Это неправильно, однако она не могла не заботиться о мальчике. Он казался ей настолько родным и близким, что она просто не могла сдерживать свои порывы оберегать. Тсунаёши хоть и был от этого счастлив, однако все ждал подвоха. Ведь не может же просто так наступить белая полоса в жизни, ведь должно же что-то случиться. Но ничего такого так и не происходило, что изрядно удивляло, и с каждым днем тревог становилось все меньше. И лишь изредка ему становилось панически страшно, что это все прекратится, что все это сон, а когда он проснется, он увидит стены своей комнаты и почувствует привычную боль в теле, усталость и бессилие. Он за долгое время, наверное, впервые позволял себе так плакать, едва ли не до истерики, не от боли, а от тоски и радости одновременно. Ведь он справился... он превозмог свои страхи и боль, он не решил проблему, но ушел и хорошенько спрятался от нее. Благо, что здесь никто так и не решился спрашивать, почему, как и для чего Тсуна ушел от родителей, начал работать, почему он бета. Каори-сан всегда была вежлива и дружелюбна, но увидев таблетки, как оказалось, омеги, она впервые повысила голос и разозлилась на мальчика, потом долго извинялась, но все равно продолжала говорить, чтобы он прекратил их принимать. Из-за почти полного отсутствия запаха Саваду считали бетой. Бетами рождаются редко, но если человек родился бетой, то ничего хорошего от этого не будет. Бет почти нигде не принимают, считая, что такие вообще не могут быть дееспособны либо физически, либо что-то у них не то с психикой. Бетами становились в детских домах те, кого никто так и не взял на свое попечение. Однако тогда государство хоть как-то помогало устроиться на работу. Тсунаёши еще несколько дней потом стыдливо опускал взгляд, когда к нему обращалась Ёсимура, однако к словам ее прислушался, значительно уменьшив количество принимаемых таблеток, что уже благополучно влияло на него. Иногда по ночам его мучали кошмары, а если точнее, отрывки из его жизни. Ему снились разные сны, и некоторые из них повторялись, заставляя еще больше думать об этом всем. Он иногда просыпался с криком, в холодном поту, когда тело дрожит и ничего с этим не поделать. Каори все слышала, сразу же срываясь в комнату Тсуны, садясь на кровать и прижимая мальчика к себе. Ее запах переплетался с тем, что до сих пор был в воспоминаниях омеги и принадлежал его маме. В подобные моменты пробуждения он не говорил ничего, просто сидел, прижавшись к близкому человеку. Она многого не знала о Тсунаёши, но тем же лучше, зачем зря беспокоить ее? Более того, то, что она, что он сам скрывали что-то слишком болезненное для них друг от друга, и это нисколько не отдаляло их. Они понимали, что эта боль с воспоминаниями как раз и объединяет их. Самое обычное утро, самый обычный день, один из прекраснейших вечеров, когда работа Тсуны заканчивается, а он возвращается домой. Его ждут, не с криками и недопитой бутылкой саке или виски, а с накрытым вечерним столом, очаровательной улыбкой и приятными новостями. Это была идиллия, великолепно созданная маленькая вселенная, и Каори, как и Тсунаёши не упускали ни единого шанса сделать все еще лучше. У Савады даже появилась пара знакомых в этом городке, Хаято один раз приезжал к нему, чтобы навестить и убедиться, что с ним все в порядке. Честно говоря, Гокудера был более чем доволен, видя, что тут его друг действительно счастлив. Он, конечно, ревновал и не хотел отпускать Тсуну, но понимание, что так лучше, заставило сделать правильный выбор. Он никогда не хотел, чтобы его лучший друг страдал. Он просто не мог допустить этого. Размеренная, спокойная и счастливая жизнь, о которой всегда мечтал этот юный омега. — Вы Савада Тсунаёши? — громкий голос отвлекает внимание от старой пушистой кошки, заставляя поднять взгляд на обладателя этого голоса. — Да, — неуверенно отзывается шатен, одергивая себя, когда вспоминает, что он не говорил в этой клинике свою настоящую фамилию, а Каори-сан представила его как Ёсимуру. Только Каори-сан... Неужели с ней что-то сучилось? — Только Вы, наверное, ошиблись. Ёсимура Тсунаёши? — с надеждой переспрашивает омега, смотря на грозного альфу в полицейской форме. Нет, это определенно ему не нравится, интуиция тревожно завывает на задворках сознания, все внутри вытянулось в напряженную струну гитары, тронь ее, и она порвется, издав режущий слух неприятный звук. — Как же?.. — задумчиво произносит полицейский, по-прежнему грузной тучей возвышаясь над помощником ветеринара. Он, видимо, раздумывает еще несколько минут, потом все же залезает в свою небольшую борсетку, доставая оттуда фотографию какого-то шатена. Еле как разглядев, что там, Тсуна чувствует, как сердце сначала пропускает несколько ударов, а потом резко ускоряется, тело пробивает дрожь. — Да нет же, Тсунаёши Савада. — Я... — пытается хоть что-то вымолвить омега, чувствуя на себе изучающий взгляд. Что происходит? Почему его ищут? Разве не наплевать ли всем, где он и с кем живет?! — Нет-нет-нет, мальчик, даже не пытайся сейчас сбежать, — взяв найдёныша за руку, когда тот кидает взгляд на спасительную дверь, крепко сжимает пальцы, что потом на руке может остаться след. — Как же ты умудрился так перебраться в другой город, работать?.. Тебе разве с отцом плохо жилось? Он места себе найти не может, неблагодарный, — укоряет Тсуну мужчина, встречая на своем пути начальника Тсуны, объясняя ему, в чем дело. Теперь еще предстоит объясняться с Каори-сан. Она не простит его... Тсуну довозят на полицейской машине до нужного дома. Савада отчетливо понимает, что не сможет сейчас никуда сбежать, его догонят и станут следить еще тщательнее, чем сейчас. Пройдя в дом с полицейскими, он встречает изумленный взгляд Ёсимуры. Его отправляют забрать свои вещи, оставаясь наедине с ней, судя по всему, рассказывая, в чем дело и почему забирают. Тсуна изо всех сил старается не плакать. Честно говоря, он до сих пор даже не может понять, как такое может происходить. Он видит слезы Ёсимуры, желающей ему лучшего в жизни, она говорит, что он может вернуться к ней когда угодно. Она понимает, что Тсуна не хочет уходить... обратно в тот город, к тем людям, в свою прошлую жизнь, которая день за днем его убивала. Все происходит так сумбурно, быстро, стремительно унося прошлое назад, оставляя будущее... без будущего. Именно на подъезде к городку Намимори Савада отчетливо понял, что теперь... отец его точно убьет. Как только дверь закроется за ним и они останутся наедине, начнется новый очередной кошмар, которых он до сих пор на протяжении трех месяцев боялся только по ночам. Страх окутывает его, это такое привычное противное ощущение липкого холодящего кожу страха. Все внутри сворачивается в комок, сжимаясь от одной только мысли о встрече с отцом. Больно. Хочется плакать. И даже не оттого, что он будет жить так, как жил. А потому, что его возвращают в эту чертову реальность. Его выдергивают, медленно отрывают от того мира, в котором он жил счастливо, сажая в Намимори, словно в клетку. И этой птице уже больше никогда не вырваться на свободу, ведь за ней теперь еще тщательнее наблюдают. Ведь ей теперь не дадут даже подумать о том, что она может быть где-то еще, кроме этой клетки. Из нее просто выбьют все мысли, воспоминания, останется только боль, отчаяние и тоска. Если бы только он знал!.. Если бы только он мог подумать о том, что его вернут обратно, он никогда бы не сбежал. Подаренная надежда, растущая и крепнущая в сознании столько дней разрушается до самого основания, больно полосуя осколками по сердцу. Полицейские, привезшие найдёныша в "родной" дом, не обращают внимание на состояние мальчика, да им, собственно говоря, абсолютно все равно. Именно этого безразличия Тсуна и ожидал от жителей того городка, где он побывал, но это бессердечие проявляют к нему именно в тех местах, где он родился. Что может быть хуже? Встретиться с взглядом отца, почувствовать, как к горлу подкатывает ком, а тело цепенеет от ужаса, сковавшего и душу. Он не слышит, о чем Савада-старший говорит с людьми из агентства опеки и попечительства, он хочет исчезнуть. Внутри омеги все замирает, когда рука отца ложится на плечо (сегодня от него не пахло алкоголем), а он произносит прощальные слова, по-доброму улыбнувшись: "Мы с ним поговорим, уверен, он больше не будет так поступать". Дверь с грохотом захлопывается, обрывая все нити самообладания. — Ну что, добегался, поганец? — зло произносит альфа, отвесив мальчишке оплеуху так, что того едва ли не отбрасывает к стене, возле которой он стоял. Сквозь ужасную головную боль и какой-то шум он слышит то, отчего сердце холодеет. — С возвращением, подстилка. Этот кошмар никогда не остановить.