Часть 20. На материк
27 мая 2021 г. в 11:11
В ноябре 1885 года, когда срок заключения Севастьяна подошел к концу, молодой человек подошел к начальнику.
— Ваше превосходительство, прошу разрешения остаться в доме на правах квартиранта, пока не подойдет срок окончания заключения моей жены, — четко сказал Севастьян.
— А поехать обратно, решить бумажные вопросы и подготовить все к прибытию жены и дочери желания нет? — спросил начальник. — Или боитесь, майор, что если жена останется одна, то свои оставшиеся три года отбудет за три года?
— Так точно, — ответил Севастьян. — Лыковой нужна поддержка.
— Оставайтесь, — ответил начальник. — Разрешаю.
Ася с огромнейшим трудом держалась оставшиеся три месяца заключения. Смотря на Севастьяна, который остался вместе с ней, молодая женщина каждый раз чувствовала накатывающую волну благодарности мужу за то, что он не бросил ее с ребенком.
В феврале 1886 года Севастьян сказал супруге:
— Успеваем, Агнесса. Сможем уплыть в этом месяце. Иначе бы через Сибирь возвращаться пришлось, даже свободными — не сказать, чтобы удовольствие.
В марте, прибыв домой, Ася испуганно сказала Севастьяну:
— Севастьян, я боюсь… Все понимаю: надо молчать, когда упрекать будут, но… Мне кажется, это испытание еще потяжелее предыдущих будет…
— Успокойся, Ася, все будет хорошо, — ответил Севастьян.
Опасения Аси не оправдались, свекор со свекровью были рады их видеть. Однако вечером, сидя все вместе, Михаил Павлович сказал:
— Ваше счастье, что дочь. Удачно выйдет замуж и дворянкой станет. Сыну бы тяжелее пришлось.
— Есть прошение, Зоя Севастьяновна родилась дворянкой, — ответил Севастьян.
— Еще того лучше, — произнес Михаил Павлович. — Дочь родилась дворянкой, вы же сами во всем виноваты. С кем имею честь разговаривать, с мещанином? С крестьянином?
— С лишенным прав состояния, — безрадостно ответил Севастьян. — Даст Бог, вскоре дворянский паспорт верну.
— Надеяться — вещь хорошая, — сказал Михаил Павлович. — Могу денег одолжить, чтобы лавку открыл. Сам за прилавок встанешь. Только просьба одна: подальше от дома открывай, чтобы люди не видели.
— Будут документы — будет профессия, — произнес Севастьян. — Неделю, две, месяц придется подождать.
— Профессия была, — ответил Михаил Павлович. — Звание было. Как было, так и сплыло. Вместе с будущей пенсией.
Ася сидела молча. Когда пришло время возвращаться в свою комнату, молодая женщина села на кровать и сказала:
— Завтра все то же самое выслушивать в другом месте. Только, может быть, гораздо резче. Михаил Павлович был сдержан в выражениях.
Опасения молодой женщины сбылись. В родительском доме Ася выслушала примерно все то же самое с уточнением, что ее, по-видимому, слишком мало били в детстве, хотя куда уже было больше. Внимательно все выслушав и даже покивав головой, молодая женщина вышла на улицу.
Отойдя пару шагов от дома, Ася почувствовала, что слезы подкатывают к глазам, а в горле появляется комок. Прибавив шаг, молодая женщина буквально побежала вперед, а потом, не выдержав, остановилась возле ближайшего дерева.
Сдерживаться уже было невозможно. Плача в голос, Асе было все равно, услышит ли ее кто-то или нет.
— Мадам, у вас что-то произошло? — раздался голос рядом.
— Ничего страшного, мелкие неурядицы, — ответила Ася.
— У вас точно все хорошо? — спросил мужской голос.
— Разумеется, — твердо сказала Ася.
Молодая женщина достала из сумочки платок, вытерла слезы и добавила:
— Все в порядке.
— Вас точно не нужно проводить до дома? — не унимался человек.
— Муж не одобрит такое внимание, — улыбнулась Ася и пошла домой.
Ася вошла домой. К счастью, вчерашний разговор был исчерпан и, если не считать Димы, который подбежал к матери и никак не желал ее отпускать, в доме все было по-прежнему.
— Ася, паспорт, — произнес Севастьян.
Дрожащими руками молодая женщина взяла документ.
«Дворянка», — прочитала Ася и почувствовала, что у нее трясутся руки.
«Товарищам в глаза не посмотреть, — подумала молодая женщина. — Предательница взглядов. Хотя… Есть ли у меня товарищи? Мой подельник был только один — Севастьян… Родной муж…»
— Ася, — сказал Севастьян. — Нужно быть во всем крайне осторожной. Еще осторожнее, нежели ты всегда была раньше. Ни на секунду не забывай, что ты — поднадзорная. Каждый твой шаг и твой поступок на виду. Наверху о твоем поведении будут составлять отчеты и отдавать дальше. За тобой будет неотлучно следить филер. Ты провела на каторге четырнадцать лет, не забывай!
— Да, — ответила Ася и, подумав, рассказала мужу недавний случай.
— С незнакомыми людьми, которые будут встречаться на твоем пути, не ругайся, — сказал Севастьян. — За скандалы с филером статьи в Уложении нет, но к чему тебе лишние проблемы? Внимательнее только следить будут.
— Хорошо, — ответила молодая женщина.
— Будут спрашивать, где пропадала полтора года… — начал Севастьян. — Ответишь, что с мужем уезжала. Кто знает, тот и без вопросов все знает, а кто не знает — много чести всю правду слушать.
— Хорошо, — снова сказала Ася.
На следующий день молодая женщина вышла из дома в надежде увидеть объявления о поиске учеников. Ася прекрасно понимала, что пока что Севастьян только занимается сдачей экзаменов за университетский курс, потом будет подавать документы, чтобы стать присяжным поверенным… Не сказать, чтобы деньги были остро нужны, но мысль о том, что нужно и самой устраиваться в своей прежней жизни, не отпускала Асю.
— Агнесса, — услышала Ася знакомый голос и обернулась.
Чуть позади стояла Елена Игнатьевна.
— Агнесса, — повторила женщина. — Я вас так давно не видела. Вы куда-то уезжали?
— На сахалинскую каторгу, а так должны были вешать, — сказала Ася.
— А теперь серьезно, я же от всего сердца интересуюсь, — произнесла Елена Игнатьевна.
— С мужем ездили, — ответила Ася и мысленно добавила. — «Не веришь — не твое дело».
— О службе в гимназии никогда не думали? — спросила Елена Игнатьевна. — Ваша епархия, как говорится, французский.
О подобном Ася иногда думала, но никогда не испытывала восторга от подобных перспектив. Уроки с одним или двумя учениками нравились молодой женщине, о том, что класс — это совершенно другое, к тому же, по другим ценам, Ася прекрасно знала.
— Не думала, — ответила Ася. — А вы предлагаете.
— Да, я предлагаю, — сказала Елена Игнатьевна. — Вы же все равно замужем дома не сидите.
— Не сижу и не планирую, — произнесла Ася.
— Тогда пойдемте к Нинель Осиповне, — обрадовалась Елена Игнатьевна.
Ася шла по донельзя знакомым коридорам. Идея послужить в гимназии не радовала молодую женщину, но, в условиях практически полного отсутствия учеников, это была неплохая возможность где-то продержаться до конца учебного года.
— Агнесса… — начала Нинель Осиповна и замялась.
— Викторовна, — подсказала Ася.
— Агнесса Викторовна, я вас знаю, о том, что вы были учительницей, наслышана, — произнесла Нинель Осиповна. — Вам единственное, что будет нужно — это справка о политической благонадежности.
— Этого у меня нет, — честно сказала Ася.
— О том, что вас судили — знаю, — ответила Нинель Осиповна. — Не в восторге, но готова закрыть глаза. Приговор был оправдательный. Справку получите.
— Прошлой осенью был и обвинительный, — произнесла Ася. — Лишение прав состояния и каторжные работы на Сахалине. Четырнадцать лет. Не так давно вернулась. Права состояния недавно восстановлены.
— Жаль, конечно, — искренне сказала Нинель Осиповна. — Что же, удачи вам в новой жизни.
Злясь на инспектрису, Ася вышла в коридор. Молодая женщина вполне обоснованно чувствовала, как ей плюнули в душу подобным отказом.
«И, главное, никогда же не мечтала о гимназии, — подумала Ася. — Всегда же считала, что частные уроки лучше!»
— Агнесса, — изумленно произнесла Елена Игнатьевна. — Вы же мне сказали, что с мужем уезжали!
— Да, мы с мужем были осуждены к каторжным работам, — ответила Ася. — Муж — к тюрьме, я — к каторге. Сахалинская каторга чем хороша, что месяц за год идет. Четырнадцать лет пролетели за пятнадцать месяцев. Я правду говорила, вы сами не поверили.
— Не поверила… — чуть задумчиво повторила Елена Игнатьевна. — С вами все понятно, вы промолчите о своей детали биографии, когда будете учеников искать. А муж-то что? В отставку же отправили.
— Да, отправили, — подтвердила Ася. — Муж будет присяжным поверенным. Нужно экзамен за университетский курс сдать, но он сдаст, я не сомневаюсь. Права состояния восстановлены.
— Могила вас исправит, Агнесса, — сказала Елена Игнатьевна.
— На острове слез и страданий я в полной мере осознала, что не могу называть себя революционеркой, достойной этого слова, — ответила Ася. — Я не Зоя Михайловна, поэтому… Поэтому сидеть мне дома и рожать детей.
— Сидите дома и рожайте детей, — согласилась Елена Игнатьевна. — Хорошее занятие.
Разозлившись на весь мир, Ася вышла на улицу. Молодая женщина была зла, что ее сначала поманили не туда, куда она хотела, а потом выгнали.
«Надо искать частные уроки», — подумала Ася.
Подумав, молодая женщина решила еще немного походить по городу и попробовать поискать объявления, однако удача никак не желала улыбаться Асе.
— Лыкова! — раздался еще один знакомый голос.
Ася обернулась и увидела Геллер.
— Здравствуйте, мадам, — улыбнулась молодая женщина.
— Как жизнь, что нового? — спросила Эльвира Марковна.
— Из нового только судимость, каторга на Сахалине и осознание, что я занималась не тем делом, — все так же с улыбкой ответила Ася.
Эльвира Марковна изменилась в лице.
— Ну хоть одна поняла ошибочность своих действий, — сказала женщина. — Какие планы на будущее, Агнесса?
— Поддерживать своего супруга в его стремлении стать присяжным поверенным и искать учеников, — произнесла Ася.
— Место в гимназии даже советовать не буду, вас туда не возьмут, — честно сказала Эльвира Марковна.
— Скажу вам правду, мадам, — ответила Ася. — Я там уже была. Елена Игнатьевна позвала. Вполне ожидаемо меня выставили. А что с учителем?
— Намерен увольняться, согласился подождать какое-то время, чтобы нашли ему замену, — сказала Эльвира Марковна. — Не знаю, согласится ли дождаться лета или еще неделя-две-три — и уволится.
— Жаль, — честно сказала Ася. — Но я никогда о гимназии не мечтала. Все-таки, класс — это не один ученик и даже не два.
Молодая женщина улыбнулась и спросила:
— Вам учительница французского не нужна? Девочки уже подрастают.
— У девочек есть своя учительница, своя бабушка, — ответила Эльвира Марковна.
— Жаль, — ответила Ася.
Вернувшись домой ни с чем, Ася тяжело вздохнула.
— Севастьян… — подумав, сказала молодая женщина. — Может быть, Михаил Павлович и был прав. Может быть, мне пришло время вставать за прилавок.
— Ася, ты — мать двух детей, о тебе за прилавком даже не может идти и речи, — ответил Севастьян. — А насчет меня можешь порадоваться. Первый шаг сделан, экзамен сдан. Еще недельки две — и все, будешь называться женой присяжного поверенного.
— Дай Бог, — задумчиво произнесла Ася.