Путь жандарма

      Ася чувствовала, что возвращение в прежнюю жизнь проходит не так, как она могла подумать. Конечно, молодая женщина догадывалась, что родители что с одной, что со второй стороны будут недовольны из-за событий более чем годичной давности, но того, что ей плюнут в душу в первые же дни возвращения, причем это будут совершенно другие люди, Ася не ожидала.       — Севастьян… — задумчиво произнесла Ася. — Может, за границу уедем?       — Зачем? — спросил молодой человек.       — Чтобы судимостью в нос не тыкали, будто нагадившего кота, чтобы жить спокойно, а не, как ты говоришь, быть героиней отчетов, — ответила Ася.       Севастьян задумался. О подобном варианте молодой человек даже не помышлял.       — Ася, — наконец, решил озвучить свои мысли Севастьян. — Предать Отечество? Предать Родину? Зачем?       — Не предать Отечество и Родину, а посмотреть мир, уехать, пожить спокойно, попробовать поработать… — сказала Ася.       — Кем? — спросил Севастьян.       — Учительницей, — ответила Ася.       — Учительницей можно и здесь поработать, — сказал молодой человек. — Кем я буду за границей?       Ася ничего не ответила.       — Выражаясь твоими словами, мы Отечество и Родину уже предали, — наконец, произнесла молодая женщина. — Осенью 1884.       — Мы не предавали ничего, — сказал Севастьян. — А просто не смогли достичь цели — сделать той же Родине лучше. Тебе стихи процитировать? Которые сама знаешь прекрасно и без меня?       — Какие? — не поняла Ася.       — Стонет и тяжко вздыхает бедный, забитый народ. Руки он к нам простирает, нас он на помощь зовет, — сказал Севастьян.       Молодая женщина разрыдалась.       — Вас, Севастьян, как научили в жандармерии давить на больное, так вы никогда от этого не отделаетесь! — воскликнула Ася. — Я же говорила не раз и не два: я — предательница, предательница этого самого бедного забитого народа! И из ваших уст слышать стихи Михайлова вдвойне больнее!       — Агнесса, успокойтесь! — произнес Севастьян.       — А то что? По морде получу? — спросила Ася.       — Нет, вы детей можете испугать, — ответил Севастьян.       Ася тяжело вздохнула и попыталась прекратить плакать.       — Я не смогу уехать за границу, — сказал Севастьян. — Мне там будет так же тоскливо, как тебе на Сахалине. А, может быть, еще хуже. Да и кто знает, как тебе будет за границей? Вдруг тоже нелегко?       — И что нам теперь делать? — спросила Ася.       — Ты — мать двух детей, — произнес Севастьян. — Вопросами денег и службы тебе заниматься вообще необязательно. Что касается меня… — Севастьян замялся. — Придется — за прилавок встану.       — Уж лучше тогда стать женой рядового, — вздохнула Ася.       — И уехать куда-нибудь в гарнизон на Кавказ, — уточнил Севастьян. — В края, где одна зараза в воздухе витает. С двумя детьми.       — Я больше о тебе, Севастьян, переживаю, — ответила Ася. — Тебя же с детства, как и Зойку, воспитывали в мыслях о чести фамилии. Когда служить пошел, тоже о чести немало говорили. А потом раз — и ты идешь торговать.       — Как уместное завершение карьеры того, кто эту честь не сберег, — улыбнулся Севастьян.       — Значит, за границу не едем? — уточнила Ася.       — Нет, не едем, — ответил Севастьян. — Это еще хуже, чем торговать пойти. А ты что, так сильно уехать хочешь?       — Я за то, чтобы найти свое место в этой жизни, — сказала Ася. — Найдем его здесь — хорошо, в других краях — ничего не поделать.       — Будем искать здесь, — твердо сказал Севастьян.       Ася вполне понимала логику своего супруга. Молодая женщина верила в то, что для Севастьяна покинуть Россию может быть еще более позорным, нежели пойти за прилавок. Однако Ася верила в то, что можно будет обойтись и без таких крайних мер, найдя себе более подходящее занятие.       Ближе к вечеру Севастьян ушел по делам, поцеловав супругу и велев ей не скучать. Тяжело вздохнув, Ася вспомнила Зою, то, как она отзывалась о прелестях замужней жизни — не нужно ни перед кем ни о чем отчитываться, после чего принарядилась, отдала детей няне и вышла из дома.       Молодая женщина уверенным шагом шла по улице, пока не увидела извозчика. Остановив его, Ася велела ехать к трактиру среднего уровня.       «Я же хотела, — подумала Ася. — Я же на Сахалине этого хотела. А сейчас… К чему дома пить? Можно же пойти хоть куда, куда душенька желает!»       В глубине сознания проносились воспоминания о том, что приличные женщины не ходят по подобным непристойным заведениям, да еще и без мужа, что их там будут воспринимать совершенно определенным образом и вообще, это глупый риск, однако Ася твердо решила напиться до скотского состояния.       Не обращая внимания на косые взгляды, молодая женщина села за столик и сказала половому:       — Красного вина получше. Полуштоф [1].       Половой уставился на Асю и явно хотел что-то сказать, но передумал.       — Красного вина полуштоф, — четко повторила Ася. — Заплатить сразу? Чтобы не думал ничего лишнего?       Не дожидаясь ответа, Ася достала деньги и положила их на стол. Половой взял деньги и вскоре вернулся с полуштофом.       С первого же глотка Ася поняла, что это не Мадера, однако молодой женщине было все равно, что пить.       Ася залпом осушила стакан, налила снова, слегка морщась от полумерзкого вкуса. Мимо проходил половой.       — Человек! — позвала Ася. — Чарку [2] водки.       — Может, домой? — спросил половой.       — Может, будешь работать, а не языком трепать? — спросила в ответ Ася и протянула деньги за водку.       Половой взял деньги и принес водку. После вина она пошла куда проще. Выпив водку до половины и понимая, что жалко будет, если вино пропадет, Ася выпила остатки вина и допила водку. Картинка перед глазами стала чуть шевелиться и молодая женщина решила, что есть смысл выйти на улицу.       Ася твердо дошла до двери, не так бодро перешагнула порог и споткнулась на первой же неровности на улице.       «Хорошо», — подумала молодая женщина.       Где-то вдалеке городовой что-то кому-то показывал и рассказывал. Понимая, что ей не стоит менять вектор движения, Ася придала себе твердости и пошла вперед.       — Позвольте вас проводить, мадам, — раздался рядом мужской голос.       В мгновение ока вспомнив Шатохина, Ася испугалась.       — Пошел отсюда, тебе муж лицо подправит, — изо всех сил скрывая испуг, произнесла Ася.       — Позвольте вас, мадам, проводить к мужу, пока вас не забрала полиция, — голос стал куда менее любезным. — Трезветь в участке — не самое приятное занятие. Да и приписать крик и шум можно, никто не докажет. До трех дней ареста.       Испугавшись еще больше, Ася попыталась побежать, но не удержала равновесие и упала.       — Поднялась и пошли к мужу, — сказал мужчина.       Ася не рискнула еще раз бежать и просто пошла в сторону дома. Ежесекундно запинаясь и качаясь, молодая женщина сказала:       — Приличные женщины пешком не ходят. Я поеду на извозчике. Одна. Без чужого мужчины рядом.       — Прими ее, — сказал мужчина городовому. — Надоела.       Ася попыталась бежать, но не смогла. Городовой уже почти что подошел к ней. Перед глазами замаячил полицейский участок, сибирка [3], арест минимум до утра.       — Ты же филер, — сообразила Ася. — Филер! Покажи удостоверение и поедем домой! К мужу.       Тем временем, городовой подошел к Асе и сказал:       — Пойдемте.       Ася шла и понимала, что за подобный номер ей в лучшем случае влетит от Севастьяна, а, в худшем, ее похождения станут известны и свекру со свекровью. Невольно вспомнилась Зоя. Собрав последние усилия отключающегося разума, Ася произнесла:       — Пожалуйста, не надо в участок. К мужу надо. Очень прошу…       Молодая женщина не знала и не понимала, куда идет. В принципе, ей уже было все равно, в голове была только одна мысль: куда-нибудь примоститься и уснуть. Лавка сибирки для этого тоже бы вполне сгодилась.       — Что она успела натворить? — раздался знакомый голос.       Приоткрыв почти что закрытые глаза, Ася увидела Севастьяна.       — Пока что ничего, — сказал городовой.       — Тогда отдайте на руки мужу, — ответил Севастьян. — Не переживайте, воспитаю так, что неделю не сядет.       «Плевать, — подумала Ася. — Зато в участок не поведет. Если не поведет».       Муж о чем-то говорил с городовым, после чего Ася заметила, что голоса, будто гудевшие в отдалении, стихли, и почувствовала, как Севастьян ее берет за руку.       — Агнесса! — скомандовал молодой человек. — Привести себя в пристойный вид и ждать извозчика!       Ася не помнила, как Севастьян ее запихивал в экипаж и как выгружал обратно. Молодая женщина шла, будто во сне, после чего, догадавшись по обстановке, что уже дома в своей комнате, с размаху упала на кровать и уснула.       Половину ночи Севастьян провел в беготне за водой и с выносом тазика — афишировать ситуацию и вовлекать туда прислугу не хотелось. Наутро молодой человек увидел, что Ася просыпается и недовольно спросил:       — Родителям объявить, что тебе нездоровится и к завтраку ты не выйдешь?       — Да, — едва кивнула Ася.       Ближе к обеду Ася немного пришла в себя.       — Извольте объясниться, Агнесса, — произнес Севастьян.       — Если без лирики, то осуществила то, что хотела сделать еще на Сахалине, — ответила Ася.       — Может быть, вам и стоило это сделать на Сахалине, а не здесь, — сказал Севастьян. — Так бы свидетелями вашего позора был Гинце с супругой, а так вы меня опозорили. Перед полицией и жандармерией. Не сомневаюсь, что филер уже отчитался, что видел вас в скотском состоянии, пытался увести домой, а потом сдал городовому на руки.       — Севастьян, вам не все равно, что кому филер скажет? — спросила Ася. — Вам уже не служить.       — У меня, Агнесса, осталось некоторое количество друзей и знакомых, которые, возможно, до сих пор готовы меня видеть и не отказались от меня, — ответил Севастьян. — И перед ними я позориться не желаю.       — Не вы вчера пьяным пытались добраться домой, — сказала Ася. — Хотите воплотить свои слова в жизнь, что обещали городовому — вперед! На Сахалине вы слово дать отказались, так что ничего не нарушите.       — Не желаю, — резко произнес Севастьян. — Не тот случай. И вообще, жена — не подследственная, ее бить нельзя.       — Как вы заговорили… — усмехнулась Ася.       «А что же в лесу так не думали?» — хотела добавить молодая женщина, но передумала.       — Вы хотя бы о своей безопасности вчера подумали? — спросил Севастьян. — Куда идти изволили-то?       — В трактир, — ответила Ася и достаточно подробно рассказала все, что помнила.       «И вы уверены, что там не было еще одного Шатохина?» — хотел произнести Севастьян, но передумал.       «Это излишне», — подумал молодой человек и сказал. — Вы на Сахалине, помнится, говорили, что единолично выпьете бутылку Мадеры, сидя у окна и смотря на закат. Хотели — пожалуйста! А вот такое непотребство устраивать и себя подвергать опасности — я не понимаю. Запивать бражку бодягой — это только надо было придумать!       — Севастьян, извольте замолчать, — ответила Ася. — Без вас тошно.       — Не считаю нужным, — произнес молодой человек. — Возвращался бы я домой другой дорогой, рассвет вы бы встречали среди всякого сброда. А хватило бы ума пойти до того, как дворянский паспорт вернули, горячих бы в участке на закуску получили.       — Севастьян Михайлович, — резко сказала Ася. — Ваши речи и ваше рукоприкладство — вещи одинаково мерзкие. Вот только если по лицу вы ударите раз или два и умеете вовремя остановиться, то останавливаться в словах вы еще не научились.       — Агнесса Викторовна, извольте придержать язык, — произнес Севастьян.       — Не желаю, — ответила Ася. — В конце концов, я сейчас дома, а не на каторжном острове.       С секунду подумав, Севастьян подошел к шкафу, достал оттуда офицерский ремень, повалил Асю на кровать и замахнулся раз, второй, третий…       — Севастьян! — раздался возмущенный голос Александры Витальевны. — Немедленно остановись!       Молодой человек сделал вид, что не слышит голос матери. Еще сколько-то раз ударив супругу, Севастьян повернулся к двери и увидел, что Александра Витальевна никуда не ушла.       — Пойдем поговорим, — резко сказала женщина.       Севастьян со злостью бросил ремень на пол и вышел из комнаты.       — Мне неинтересно знать, за что ты так поступаешь с женой и что она натворила, — возмущенно говорила Александра Витальевна. — Мне интересно другое: как ты посмел? Тебя как воспитывали?       — Мама, Агнесса натворила слишком много дел, — попытался оправдаться Севастьян.       — Мне плевать, что натворила Агнесса, — произнесла Александра Витальевна. — Меня возмущает твое поведение! Как ты посмел поднять руку на жену?       — Агнесса вчера напилась до потери сознания в трактире, после чего я забирал ее из полиции, — ответил Севастьян.       — Твой родной отец, Севастьян, на твою сестру Зою не посчитал возможным поднять руку, когда она в полицию попала! — возмущалась Александра Витальевна. — Так это дочь. Ребенок, которого нужно направлять на путь истинный. У тебя — жена. Жену обижать грешно!       Севастьян прекрасно понимал, что его любые аргументы не будут приняты во внимание матерью, поэтому промолчал.       — Муж должен защищать жену, а не избивать не пойми за что! — произнесла Александра Витальевна. — Чтобы это был первый и последний раз! Проси прощения у Агнессы и убеждай не держать на тебя зла. Может быть, она будет готова тебя понять. Не будет готова — ее тем более понять можно.       Ася прекрасно слышала разговор в соседней комнате и плакала. Молодой женщине было тяжело от мысли, что Александра Витальевна не знает даже половины того, что было между ней и Севастьяном.       «Она не знает про лес… — думала Ася. — Про Сахалин… Про то, как он мне по лицу заехал в жандармерии…»       От этих мыслей молодая женщина плакала все горше.       — Асенька, — незаметно пришла в комнату Александра Витальевна. — Успокойся. Севастьян так ошибся первый и последний раз.       «Первый и последний раз», — подумала Ася и разрыдалась уже в голос.       — Милая моя, да, Севастьяну подпортила характер служба, но он придет в себя, поймет свои ошибки, — произнесла Александра Витальевна.       — Хочу в это верить… — прошептала Ася.       Свекровь ушла. Вскоре в комнату пришел Севастьян.       — Агнесса, простите меня, — произнес молодой человек. — Я предприму все усилия, чтобы это больше никогда не повторилось. Чтобы я больше не повторял свою ошибку.       — У вас это удалось, Севастьян, — ответила Ася. — Вы слово, данное городовому, сдержали. Еще долго не сяду. Веселая у меня судьба, Севастьян: то дома воспитать пытались, то каторга, то муж руки распускает… Как не станешь после всего этого той, кем стала? Как не податься в революцию? Не сейчас, конечно, когда возможность будет…       Молодая женщина посмотрела на супруга и сказала:       — Что смотрите, еще одно крамольное высказывание. Бейте, Севастьян! Жена за языком не следит!       Севастьян ничего не ответил и вышел из комнаты. [1] 600 миллилитров. [2] 120 миллилитров. [3] арестантское помещение для задержания бродяг, мелких преступников, нарушителей общественного порядка.