Печеньки с изюмом

      Гарри никто не останавливал, так что он, обувшись в старые кроссовки и подцепив с вешалки не менее старую толстовку, уже через пять минут шел в направлении перекрестка улицы Магнолий и Тисовой. Прошагав минут семь, он присел на чуть поломанную скамейку и задумался — а куда он, собственно, планирует идти?       В Гримуаре указывалось, что местами силы являются места, близкие к природе. Вот только была проблема — в Литтл-Уингинге из всех мест, близких к природе — центральный городской парк, в котором то и дело ходят люди, и небольшая лесопосадка, косой огибающая город по всему северо-востоку. И это была проблема, поскольку в городском парке незаметно не поколдуешь — магглы увидят — и даже не помедитируешь спокойно — тут же прицепится первый проходящий мимо полисмен, желая выяснить, чего это такой оборванец сидит тут с закрытыми глазами. Посадка же располагалась слишком далеко от дома, почти что на другом конце города и идти туда было, по меньшей мере, полтора часа. Хотя, конечно, если, как выражался Крам, «поднажать на тапки», то можно и за час управиться.       Еще Гарри опасался того, как быстро он решился попробовать все эти практики. А если они лишь кажутся безобидными? А если он со временем не сможет остановиться? А если дальше его ждет нечто совсем потустороннее и жуткое? Что, если со временем он обратится в нечто, подобное Волан-де-Морту? Совершенно безумное нечто, одержимое лишь жаждой абсолютной, безраздельной власти и собственным могуществом? Гарри потряс головой. Да что такое? Откуда такие размышления после прочтения нескольких страниц? Ведь даже магглы пользуются медитациями — Гарри помнил, как лет семь назад тетушка увлеклась какими-то восточными практиками и проводила многие часы в позе лотоса под записанную магнитофонную кассету с тошнотворными восточными мотивами. Чего он боится, в самом деле?       — Тебе все равно уже нечего терять, — проговорил Гарри самому себе. — От тебя уже отказались все друзья и знакомые. Почти весь магический мир оборачивается против тебя. Так почему бы тебе не повернуться против него?       Гарри поднялся со скамейки. Сначала нужно проверить парк Литтл-Уингинга. Если повезет — хорошо, значит он будет брать с собой мантию-невидимку и пытаться медитировать под ней. Если не повезет — тем более не о чем беспокоиться. Тогда он повернет в посадку и будет искать место силы уже там. Ну а если не повезет и там… Тогда видно будет. Гарри улыбнулся сам себе. С его-то цыганским счастьем… Впрочем, место силы лишь «чаще всего» связано с природой. То есть — не обязательно. Если не повезет — он начнет обходить самые знаковые и старинные места в городе. Несколько церквей, установленных, вроде как «на святых местах», потом наведается на городские источники — под Литтл-Уингингом протекали несколько подземных речушек, а потому предприимчивый мэр города велел поставить несколько своеобразных бюветов, где люди могли напиться в жаркое время или набрать воды с собой за несколько пенсов. Бросил монетки в приемник рядом с краном — и пользуйся, сколько тебе надо. Ну а просто посидеть рядом с благоустроенным местечком можно было и бесплатно. А потом… потом он начнет проверять прочие значимые места, заодно и убедится в том, что он — неудачник.       Гарри потопал в направлении парка, одновременно пытаясь прислушиваться к собственным ощущениям. Хоть что-нибудь похожее на отклик! Хоть что-то… В Хогвартсе и окрестностях это ощущение наполненности, ощущение магии вокруг пронизывало буквально каждую пядь земли, каждую точку в пространстве. Сейчас же Гарри казалось, что он блуждает по какой-то магической пустыне. Ничего. Ни единого отклика. Как будто шествуешь по раскаленному песку в тщетных поисках малейшего ручейка воды.       Спустя полчаса, Гарри, наконец, добрался до парка. Здесь пока еще было не слишком многолюдно — уже был июль-месяц, приближалось самое жаркое время дня, а потому многие люди спешили забиться в места попрохладнее. Гарри прошел по главной аллее парка, тщательно прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего. Ни малейшего колебания, ни малейшего покалывания в пальцах, которое он часто ощущал в Хогвартсе и в Гринготтсе. Поход по разным побочным аллейкам тоже особо результата не дал, так что Гарри не оставалось ничего иного, кроме как выругаться и начать движение в сторону посадки.       Впрочем, там тоже было пусто. Гарри провел в лесочке целый день, до самого позднего вечера, вот толку это не дало никакого. Уже под вечер, возвращаясь домой, Гарри пытался убедить себя, что ничего еще не потеряно и что место силы наверняка найдется в городе — хоть какое-то, хоть плохонькое и слабенькое, но обязательно найдется… Однако же, ни в тот день, ни в следующий, ни в любой другой день на неделе, даже обойдя практически весь город вдоль и поперек, он не наткнулся ни на что подходящее. Конечно, незначительный отклик был в одной из городских церквушек и Гарри даже отметил ее себе как возможное второе место Силы, но на полноценный источник этот тонюсенький ручеек энергии не тянул совершенно точно.       Гарри был опечален и расстроен. Он зачитывался Гримуаром, листая страницу за страницей, перечитывал раздел снова и снова в тщетной надежде найти между строк хотя бы намек или подсказку о том, где раньше находились эти самые места силы, но толку в этом было не много. Наконец, на шестой день, плюнув на все и слегка вспылив, он запустил гримуаром в кровать, выругался — и вылетел из дома, не разбирая толком, куда же он идет. Очнулся он только через несколько минут, стоя почти что на самой окраине Литтл-Уингинга и пытаясь осознать, что так привлекло его внимание… Похоже, он что-то ощутил, что-то почувствовал. Гарри прислушался к собственным ощущениям и понял, что, похоже, не прогадал.       Пальцы начало ощутимо покалывать касанием магической энергии. Воодушевившись, Гарри добавил шагу, ориентируясь на свои ощущения. И лишь спустя несколько минут довольно бодрой ходьбы, понял, к какому городскому объекту он приближается. И как бы он ни пытался себя убедить, что просто ошибается и что ему почудилось, факт оставался фактом.       Он вышел на старинное, почти что заброшенное, городское кладбище.       — Да уж… Атмосферно… — он с трудом удержался, чтобы не плюнуть. — Злобный черный маг по кладбищу в ночи бродил, на кладбище разлил он премерзкий эликсир… Тьфу ты…       Перед глазами появился образ Волан-де-Морта, появляющегося в котле. Воспоминания о гибели Седрика Диггори нахлынули с новой силой. Его обдало прохладным кладбищенским ветром. Гарри поежился, медленно тронулся вдоль кладбища, пытаясь отыскать место, где ощущение магии будет наибольшим.       Этим местечком оказалась заброшенная часовенка, что стояла неподалеку от самого центра могильника. Гарри вздрогнул, когда шагнул в заброшенное здание. Казалось, он снова оказался где-то неподалеку от того же «Дырявого Котла». Конечно, это был далеко не Хогвартс по могуществу и интенсивности истока, но и абсолютно пустым это место назвать никак нельзя было. Гарри глубоко вздохнул, позволяя легким наполнить воздух, опустился коленями на устеленный прогнившими досками пол, прикрыл глаза и попытался настроиться на тишину вокруг.       Тук… Тук… Тук… Вдох. Тук… Тук… Выдох… Три секунды с пустыми легкими. Вдох. Две секунды. Выдох. Наконец, к пятой минуте дыхательных упражнений, он смог понять, что делает неправильно. Гарри чуть сместился, чтобы сидеть было удобнее, снова прикрыл глаза, сосредоточился, как если бы хотел призвать патронус. Вот только теперь он искал не светлые чувства и воспоминания, от которых, казалось, не осталось и следа после того пожарища предательства, что он пережил. Теперь он искал силу. Позволял Энергии вокруг пронзать и наполнять свое тело и душу, а его сознание почти полностью растворилось в магии, что была, казалось, везде. Мощная. Величественная. Вечная. Гарри ощутил, как наполняется его тело. Как сердце наполняется Тьмой и исцеляется заимствованной магией истощенная выбросом душа.       Остановить себя было очень тяжело. Гарри с каждой секундой хотелось взять еще чуть-чуть, был очень велик соблазн зачерпнуть чуть больше, чем было нужно. Но Гарри смог себя остановить, как уже однажды остановил себя на пороге сейфа в первое посещение им Гринготтса. Даже мотивация была примерно той же:       — Если ты сейчас заберешь все — что останется на потом? А если вдруг случится так, что не получится уехать в Хогвартс? Тогда это место останется единственным доступным поблизости источником.       Гарри оглянулся туда-сюда, вытащил из кармана небольшую монетку в пять пенсов, прикрыл глаза.       — Так… Значит очистить сознание и пропустить магию сквозь предмет, забрать обратно… Попробуем.       «Но что, если Министерство Магии расценит это как еще одно нарушение Статута о секретности?» — зашептал в голове предательский голосок. Гарри покачал головой. Да даже если и так… Плевать. Все они возникают на горизонте только тогда, когда им что-то от него надо. Ему уже надоело жить для других. Пошли они все к чертовой матери. Гарри сжал монетку в руках и пропустил сквозь нее собственную энергию. Не так. Он попытался это сделать. Получилось, конечно, не с первого раза. Пальцы ощутимо укололо магией, когда он попытался сделать это в первый раз. Гарри поморщился, потряс рукой, дабы немного расслабить моментально задубевшие пальцы. Казалось, будто он погрузил руку в ледяную воду на очень долгое время.       Снова и снова он пробовал. Примерно на пятой попытке он не удержал магический разряд, маленькими искорками скользнувший с пальцев. Гарри вскрикнул от боли, прижал руку к себе.       — А-а-а!       Секундой позже проступившая боль сошла, превратившись из сильной в просто терпимую. Гарри быстро отыскал монетку, оброненную от боли, сжал несчастные пять пенсов так, будто они были виной всем творящимся с ним несчастьям.       — Ну давай же…       Еще одна попытка. Еще… Еще… Он уже начал уставать и подумывал о том, чтобы зачерпнуть из источника еще немножко энергии, когда, наконец, понял, что делает неверно. Наконец, он решился:       — Еще раз — и хватит на сегодня.       Гарри сосредоточился, позволил энергии перетечь в монетку, наполнить ее, ощупать, а затем послал волевой импульс, выловив кусочек сущности предмета вместе с собственной энергией. Просто, как будто снитч поймал.       Гарри схватился за голову. Сознание наполнили образы. Рудник где-то в горах Шотландии, образы людей, рабочих, звуки инструментов, раскалывающих породу. Рев двигателей, штампы, жар расплавленного состава — почти полностью медь, но есть и присадка в двадцать пять процентов никеля. Соотношение масс, материи и энергии, которые соприкасались с этой монеткой на всем ее пути от отдельных кусочков руды, добытой где-то в Шотландии, и до того самого кругляша, что все еще был зажат в его руках.       Стало больно, а поток образов все не прекращался. Лица, имена — если они произносились неподалеку, энергетические отпечатки последних людей, что касались этой монеты до него; отдельные материалы, через которые эта монета прошла: кожа кошелька, ткань брюк, в кармане которых эта монета лежала — но эти образы уже как будто совсем размытые, как если бы информация не удержалась в материи и энергии. Гарри уже даже пожалел, что вообще взялся за это дело, успел проклясть всё и вся на этом свете, как боль внезапно закончилась так же резко, как и началась, сменившись приятной истомой. Гарри с трудом поднялся на ноги, хрипло выдохнул, посмотрел на монетку, зажатую в руке. Вернее, на то, что от нее осталось. Прежде крепкий металлический кругляш осыпался к его ногам абсолютно черным пеплом.       Гарри потянулся. Боль совсем уже отступила. И теперь он чувствовал себя просто невероятно хорошо. Сознание накрыло ощущение мощи, могущества… познания… Он помнил, как в Гримуаре упоминалось об этом состоянии. Боль и истома. Для многих магов они становились своего рода наркотиком и со временем отдельные одаренные начинали увеличивать и увеличивать объемы своего постижения материи и энергии, перенося все большую и большую боль ради все большего и большего удовольствия. Многие умирали в этих муках ради предвкушения будущего удовольствия. Гарри стало жутко. А если бы он решился иссушить что-то более значимое? Вынес бы он это? Ведь даже круциатус на фоне нахлынувшей боли был чем-то незначительным… Но последующие ощущения…       — Черт… А это было приятно…

***

      Минула еще неделя. Гарри закончил читать первый раздел, занявший почти две тысячи страниц и, перелистнув очередную страницу, выпал в осадок, узрев заголовок новой главы.       — «Более сложные основы, юным дарованиям предлагаемые»?! — пробормотал он. — Да они что, издеваются?!       Он с большим удовольствием пнул свой чемодан, оглядел комнату, в которой за последние семь дней изрядно поубавилось старых и ненужных вещей. Он пробовал иссушать и испепелять сначала простую материю — старые мантии, оставшиеся с первого курса, рваные перчатки, разные сломанные игрушки Дадли… Отдельный интерес для него представляли книги. Старые учебники, книги, которые когда-то покупались для Дадли, но которые он ни разу не читал…       Вообще, к удивлению Гарри, книги вели себя совсем иначе, чем прочие предметы, коих касалось иссушение. Во-первых, книги не рассыпались в пепел, а лишь изрядно портились, как будто старели сразу лет на пятьдесят и начинали выглядеть так, будто прошли огонь, воду и медные трубы. Страницы значительно истрепывались, сильно желтели и коричневели, кое-где пропадали в никуда целые главы, страницы которых осыпались прахом, а где-то просто начинало недоставать чернил, как если бы они выцвели или не пропечатались. Книги же Локонса осыпались прахом… Гарри усмехнулся. Даже магия признала это творчество мусором, что и говорить про здравомыслящих волшебников…       Во-вторых, книги давались совсем иначе, чем остальные предметы. После них почти не было больно, знания усваивались гораздо лучше, да и усваивалась не только информация о самой книге — будь то материал, из которого она сделана или марка чернил — но и ее содержимое. Гарри заключил, что причиной тому является факт, что в книгах, как правило, представлена чистая и структурированная информация, представленная в уже привычном любому более-менее образованному человеку виде, а в предметах попроще можно найти лишь образы, которые сознание человека не готово воспринимать вот так, сразу. Едва ли это было правильное рассуждение, но оно хотя бы вписывалось в картину происходящего вокруг.       Как бы там ни было, за две недели, прошедшие с начала каникул, Гарри иссушил все свои старые учебники, после каждой попытки понимая, сколь много он пропустил, пока вместо учебы занимался с Роном всяким баловством. А уж о том, сколь много он не знает и не познает в условиях школы — страшно было представить. Ведь едва ли мадам Пинс позволит ему иссушить драгоценные рукописи. Отдельные экземпляры книг в школьной библиотеке и без того на соплях держатся, куда их еще старить на пятьдесят лет?       Изучать Гримуар становилось все интереснее. Общие теории магии он освоил и даже потрудился не просто прочесть по диагонали, как часто делал со школьными учебниками, а именно изучить всю тему. Много раз перечитывал непонятные моменты, возвращался назад, рисовал какие-то схемки, чтобы облегчить себе понимание, пока, наконец, не приходил к пониманию того или иного момента.       Впрочем, негодование Гарри касательно названия второй главы разбилось о первый же абзац текста.       — Даже освоив первые свои познания, всякий одаренный обязан оберегать и защищать их всеми доступными средствами, коими располагает, ведь нет ничего важнее накопления познаний и преумножения их, а для того должно магу в здравии добром пребывать да недругов держать в страхе и боязни большой. Того иные добиваются скрытничанием да жизнью отшельнической, но мы считаем, что так не должно поступать тому, кто силы своей не страшится, — прочитал он. — А потому совет мы даем всякому, как оберегать познания свои, изничтожая недругов своих силою магии. Полного познания дабы преисполниться и овладеть силами могучими, что во часы древние неприступные стены брать могли да воинства великие изничтожали начисто, должно магу овладеть основами, кои в этом разделе описаны да истолкованы. И первым из таковых будет умение чрезвычайно необходимое, суть которого в высвобождении Аспекта Тьмы, лицами исключительно необразованными энергией смерти именуемого.       Гарри поперхнулся воздухом. Черт… Нет, это, пожалуй, уже слишком и такое он постигать точно не будет. Вернее, будет постигать, но вот пробовать — увольте… Кстати, что характерно — он уже неделю спокойно пользуется магической силой, иссушая предметы и познания, а письма из Министерства все не приходят и не приходят. Опять кто-то их перехватывает, как случалось с Добби на втором курсе? Или же просто министерские «следилки» не работают, пока он не держит в руках палочку? Или же «следилки» лежат на самой палочке? В пользу этого говорило и то, что он нисколько не помнил, чтобы к нему приходили после тех магических выбросов, что происходили с ним до покупки палочки; и то, что никто не явился к нему на третьем курсе, когда он раздул тетушку… Ну, это ладно, это был выброс, непроизвольно колдовство… а вот то, что никто не обратил внимание на то, как он заклинанием отпер дверь чулана* (кстати, а как это он не обратил внимание на то, что сделал это без палочки?!) уже навевало некоторые подозрения; А уж тот факт, что мистер Уизли колдовал в доме, восстанавливая разнесенную им же гостиную, и вовсе жирно намекал, что чары лежат не на местности, где он живет, и не на нем самом, а на палочке. В схему, правда, не вписывалось письмо-предупреждение, присланное ему после того, как Добби левитировал торт… А хотя нет… Вписывалось. Письмо пришло через пять минут после чар Добби. За такое время не то, что сова — сапсан, самая быстрая птица в мире, не долетит от Лондона до Литтл-Уингинга. Подстава. И здесь подстава от тех, кто делал вид, будто доверяет ему… Между тем, Гарри продолжал читать:       — На деле же, никоим образом ни смерти, ни посмертия, ни мира загробного сей Аспект не касается, хотя от него и происходит многое, накрепко с гибелью связанное. При должном отношении, Тьмою маг может исцелять смертельно израненных, возвращать из небытия на некоторое время, так и ранить, и рушить. И все будет зависеть лишь от Воли его, а не от того, коим Аспектом пользуется он в делах своих, что только лицам крайне необразованным и невежественным могло на ум их бедовый прийти.       Гарри закашлялся. Это Дамблдор-то невежественный? А ведь он говорил о том, что именно Тьма развращает и раскалывает душу… А меж тем, Гарри вот уже неделю практикует иссушение, которое директор Хогвартса точно окрестил бы как высшее темное искусство — и что-то никакого раскола души он не чувствует. Разумеется, некоторый соблазн от нее возникает, но не такой, с которым невозможно было бы бороться. И то, соблазн этот тянет не к убийствам, пыткам и всему остальному, чем занимается тот же Волан-де-Морт, а совсем наоборот — тянет к знаниям, к постижению мира вокруг и его устройства на всех трех уровнях — на материальном, на энергетическом и на волевом.       Впрочем, а так ли всеведущ директор? Он же великий светлый волшебник. Так с какой бы радости ему хорошо разбираться в темных материях? Нет, разумеется, врага надо знать в лицо и хоть примерно иметь представление о его возможностях, но все же… Есть ведь понятие специализации? Например, колдомедик, как мадам Помфри. Она прекрасно знает, какое зелье прописать своему пациенту, чтобы он вылечился. И она может его приготовить, если перед ней будет рецепт или шпаргалка. Но нет, она не сядет варить состав, а попросит профессора Снейпа, мастера зельеварения, который разбирается в эликсирах гораздо лучше, но при этом понятия может не иметь о том, в каких дозах и с каким промежутком нужно назначать этот состав каждому больному. И уж точно не сможет по симптомам болезни назначить правильный эликсир…       Гарри вынырнул из своих размышлений. К черту это все. Он попробует. В конце концов, применить нечто темное, чтобы сразить нечто злое и жуткое, что приведет к куда большим жертвам — это благо, верно?       Гарри засел за раздел и буквально проглотил информацию за один заход, на лету схватывая необходимые сведения. Он уже знал, как освобождать энергию и придавать ей форму с помощью своей воли. Раньше он делал это для того, чтобы опутать сущность предмета и иссушить его. Здесь же было еще проще. Высвободив энергию, он уже не должен был совершать самую трудную манипуляцию с энергией — не должен был забирать ее назад, а наоборот — позволить ей разить недругов. Для начала он, впрочем, решил попробовать на чем-то или на ком-то, кого не жалко. И случай вскоре представился…