Печеньки с изюмом

      Гарри перемахнул через запертую калитку парка и пошел по выжженной солнцем, уже слегка пожухлой от невероятной даже для июля жары, траве. Парк был так же пуст, как улицы. Дойдя до качелей, Гарри сел на единственные, которые Дадли и его дружки еще не сломали, обвил рукой цепь и задумчиво уставился в землю, думая о своем.       Вчера к нему прилетели первые письма от «друзей» из волшебного мира. Гарри было противно вспоминать об этой писанине. Предатели и лицемеры, которым не хватило духу быть на его стороне в момент, когда ему больше всего нужна была поддержка…       А сейчас они, видите ли, прозрели, Дамблдор, мол, открыл им глаза на истинное положение вещей, а потому они очень глубоко скорбят о том, что сразу ему не поверили и просят их простить. «Разумеется, мы ничего не пишем сам знаешь о чем… Нам не велено писать ничего важного: вдруг письмо попадет не в те руки… Мы очень заняты, но подробностей сообщить не можем… Довольно много всякого происходит, расскажем при встрече…». Отлично, значит они еще и вместе где-то торчат… Ну, совет да любовь, голубки, а у него теперь своя дорога. Ну и заодно они интересовались, как он себя чувствует, чем занимается и не нарывается ли на неприятности.       — Конечно я не нарываюсь, — Гарри фыркнул, вспоминая рассыпавшиеся пеплом куски пергамента, стоило только коснуться их Аспектом Тьмы. — Как там написал мой дражайший крестный? «Держи нос по ветру, и все будет в порядке… Будь осторожен, никаких опрометчивых поступков…»? Вот я и сижу, никого не трогаю, починяю примус…       Гарри сплюнул на траву. На душе стало совсем уж мерзко. А ведь он этим людям верил. Считал, что они на его стороне, считал, что не бросят… Ну да как же — «больной ублюдок!», «черная магия!», «колдун еб**ий!», «сегодня ударил — а завтра ждать авады?»… Нестерпимо захотелось появиться сейчас перед ними и, взяв за шкирку, спросить: «где же вы, суки, раньше были?» Гарри, не слишком соображая, что делает, освободил энергию и от души саданул вспыхнувшим на кулаке магическим пламенем по опорной балке качелей, но лишь слегка рассек кожу на костяшках да чуть ушибся. На душе стало еще паскуднее. С другой стороны, металлическую опору чуть повело, она оплавилась в том месте, где ее коснулось пламя. Качель тут же покосилась, Гарри чуть не упал.       Вообще, тот факт, что у него начало получаться колдовать без использования палочки, просто освобождая энергию и своей волей обращая ее в тот или иной аспект, был для Гарри сюрпризом — хотя, безусловно, сюрпризом весьма приятным. Такое внезапное умение может стать для тех же Пожирателей Смерти весьма неприятным сюрпризом. Вот она, настоящая сила.       Магия. Могучая… Разрушающая и исцеляющая, убивающая все живое и восстанавливающая из праха даже в самых безнадежных случаях, удерживаемая лишь волей человека, что ее призывает… Вот она, настоящая сила, которая может одолеть и Волан-де-Морта, и Пожирателей, и вообще всех недругов, которые только могут появиться. Магия. Да, темная, но от того вовсе не злая магия, а никакая не любовь и никакое не всепрощение, о котором ему рассказывали четыре года. Возлюбить ближнего своего — это, конечно, хорошо, но вот если речь идет о враге, то лучше возлюблять его посмертно.       Гарри сам не знал, как долго просидел на качелях, однако, если учитывать, что уже совсем стемнело — то не менее трех часов. Из задумчивости его вывели какие-то голоса, он поднял голову. Приглушенного света от фонарей на окрестных улицах — многие были просто разбиты хулиганистой компанией Дадли, а оставшиеся были столь пыльны, что их свет скорее напоминал по яркости лучину, чем электрическую лампу — было достаточно, чтобы разглядеть идущую через парк группу. Один горланил грубую песню, остальные гоготали. Двое вели дорогие гоночные велосипеды — едва ли собственные, скорее увели у кого-то. От колес доносился мягкий стрекот. А вот и виновники творящегося в парке хаоса. Пирс Полкисс, Малкольм Шад, Гордон Рейнольдс, Деннис Мун и, разумеется, глава этой стаи шакалов — Дадли Дурсль.       Естественно, они его заметили. Кто бы не заметил одиноко сидящего подростка в абсолютно пустом парке? Дадли кивнул в направлении Гарри. Компашка значительно повеселела, направилась в его сторону. Гарри поднялся с места. Убежать — не убежит, драться в одно лицо против пятерых здоровых мордоворотов самому — проблема. А вот с магией, пожалуй, можно попробовать что-то сделать. Главное — только заставить этих потомков животного тупи-тупи нападать не всем разом, а по одному.       — Эй, Поттер!       — Привет, Большой Дэ, — Гарри чуть усмехнулся. Контакт налажен, теперь можно приступать к низведению и курощению. И почему он только что вспомнил книжку мадам Линдгрен? А, ну конечно… она же была в числе иссушенной литературы. — Что, снова побил десятилетнего? Очень смело для вашей банды шакалов.       — Ему было шестнадцать, к твоему сведению, — моментально побурел от злости Дадли. Обычно он первым начинал задавать неудобные вопросы, после которых прописывал ответчику по-свойски. — И вообще, Поттер, че-то ты много умничать начал. Мозги не жмут?       — Не жмут, мой масенький Дадлик.       Повисла гробовая тишина. Гарри заметил, что на щеке у его кузена дернулся мускул. Все, получилось. Теперь он может из кузена веревки вить.       — Че ты сказал? — Дадли приблизился к нему на опасную дистанцию. Гарри хмыкнул.       — Ну, так, кажется, тебя тетя Петунья называет?       — Заткнись, — Дадли оскалился, краем уха услышав, как прыснули от смеха остальные.       — А как насчет «малыша Диддиньки»? Или «моего манюни-крохотулечки»?       Пирс Полкисс, рыдая от смеха, оперся на велосипед, чтобы не рухнуть на землю. Да уж… Похоже, Поттер и в самом деле учился в школе Святого Брутуса. Так умело отвечать на наезд без применения кулаков — это уметь надо. Такой навык очень помогает набить авторитет, который в школе для малолетних уголовников решает буквально все. Конечно, отпинать наглеца надо будет, хотя бы для виду, но на всякий случай Пирс решил пока не лезть и не вмешиваться в перепалку. Руководить шайкой должен сильнейший, а потому чем ниже в их компашке упадет Дадли, тем выше поднимется он сам.        А вот Дадли, похоже, авторитет начал терять. Притом очень и очень стремительно. Уверенности в заплывших жиром поросячьих глазках тоже изрядно поубавилось… Кулаки сжались от гнева. Поттер между тем продолжал опускать кузена ниже плинтуса:       — Я слышал, как на той неделе ты расправился с Марком Эвансом. Браво, — Гарри даже похлопал в ладоши. Нарочито медленно, издевательски. — Серьезно, Дадли, это твой рекорд. Милашке-чемпиончику Дадлику ведь необходимо тренироваться, правда?       — Он со мной нахальничал, — Дурсль-младший сделал еще шаг вперед, как бы показывая, что затем Гарри несдобровать.       — И как же? — Гарри даже не вздрогнул. — Сказал, что ты похож на поросенка, которого научили ходить на задних копытах? Так это не нахальство, Дэ, а чистая правда.       Все. Дадли сорвался. Издав вопль раненого гиппопотама, он попытался сделать хук правой. Гарри ушел от атаки, удар локтем в спину заставил Дадли чуть покачнуться и полететь вперед. Раздался гулкий звук удара жирной башки о металлический каркас качелей. Все же инерция — неумолимая сука, чем больше и тяжелее туша, тем труднее ее остановить. Гарри хрустнул шеей, повернулся к осоловевшим от такой ситуации приятелям кузена:       — Бу!       Все четверо чуть отпрянули назад от неожиданности, Малкольм перецепился через велосипед, рухнул вместе с ним на землю, чудом ничего себе не сломав. Гарри плюнул им под ноги.       — Не учатся ничему некоторые и учиться не хотят…       После этих слов он развернулся и быстро потопал в направлении улицы Магнолий. Это был кратчайший путь до дома. Надо было оказаться в своей комнате до того, как жиртрест-кузен очухается и побежит жаловаться мамочке. Да и вообще, чтобы не случилось так, что Дурсли закроют дом. Забраться на второй этаж через окно, разумеется, не есть проблема, вот только ну его в баню такой вынужденный альпинизм. Дадли, разумеется, не простит и затаит на кузена обиду, но это будет потом. Когда-нибудь. Если вообще будет и если у Дадли от столкновения с качелями не включатся, наконец, мозги, которыми его природа обделила. А вот его дружки такое развитие событий точно запомнили, так что теперь в, казалось бы, сплоченной банде пойдет разлад и дележка места главаря. Маменькиного сынка эти придурки у руля точно не потерпят. А пока они будут собачиться, им будет не до какого-то там Поттера.       Уйти далеко, впрочем, толком не вышло. Уже на подходе к небольшому подземному переходу Гарри ощутил, что что-то происходит вокруг. Разом похолодало, поздний вечер как будто окутало мраком, на улочку опустился довольно густой, даже по меркам вечно дождливого и пасмурного Альбиона, туман. Темно-синее усеянное звездами небо вдруг стало совершенно черным. Весь огонь в нем пропал — не было ни звезд, ни луны, ни смутно светивших фонарей у обоих концов проулка. Не слышно было ни отдаленного шума машин, ни шелеста деревьев. Гарри замер на месте. Он слишком хорошо помнил эти ощущения. Берег черного озера, укрывшегося льдом посреди июня… израненное тело Сириуса… лес вокруг, полная луна в небе… и целая сотня дементоров, спускающихся к нему. Вот только откуда дементорам взяться в Литтл-Уингинге?       Гарри насторожился. Темный, мрачный коридор подземного перехода. Зайди он туда — и перекрыть ему дорогу, зайдя с двух сторон, ничего не будет стоить. Между тем хриплое дыхание стражей Азкабана все приближалось и приближалось.       — Нет уж, уроды примитивные, я туда не пойду, — скорее прорычал, чем сказал Гарри, разворачиваясь в обратную сторону.       И, увидев стремительно опускающихся к нему дементоров, замер. Двое. Гарри оскалился. В сознании в одно мгновение пронеслись два варианта развития событий. Первый вариант: дементоры перешли на сторону Волан-де-Морта — и тогда никто не хватится ни какой-то там парочки служителей, ни его самого. Второй вариант: дементоры все еще под контролем Министерства — и тогда получается, что от него просто решили избавиться, чтобы не болтал и не смущал народ. Памятуя о том, с каким скандалом Фадж уходил из Хогвартса в конце июня, Гарри больше склонялся ко второму варианту. А если помнить о том, что половина Хогвартса наверняка знает про его выброс и последующее истощение…        Вот тебе и забота о безопасности национального героя… Впрочем, а когда на его веку было иначе? Гарри зарычал от ярости. На ладонях в один миг появились два сгустка пламени. Он пока еще был не настолько опытным магом, чтобы сотворить патронуса без помощи палочки. А вот вызвать базовые Аспекты вроде Огня или Тьмы у него уже начало получаться. Здраво рассудив, что пламя должно если не устранить дементоров, то хотя бы здорово им навредить, Гарри приготовился к бою.       — Ну давайте, твари… Попробуйте забрать мою душу…       Дементоры, словно ощутив его слова, спустились совсем низко, один из них опасно приблизился к самому Гарри, тот едва успел уйти от потянувшейся к нему склизкой, покрытой струпьями мертвой ладони. Сорвавшийся с руки сгусток пламени поджег младшему демону капюшон плаща. Тот, моментально забыв про свою жертву, хрипло взвыл, попытался как-то приглушить заклятый огонь, моментально распространившийся по плащу, выполненному, казалось, из самой ночи. Вокруг запахло паленым мясом, как будто где-то рядом вовсю горел старинный погребальный костер. Ледяной коготь из сознания, разумеется, не убрался полностью, но Гарри смог вздохнуть спокойнее, да и шум в ушах значительно ослаб. Вторым заклинанием он, к большому своему сожалению, промахнулся, но помог случай.       Первое чудовище, мечась в языках пламени туда-сюда, не слишком аккуратно взмахнуло рукой. Пылающий клочок плаща удачно приземлился как раз на протянутую к волшебнику лапу. Чудовище взвыло от боли, отдернуло лапищи, давая Гарри несколько секунд на то, чтобы разорвать дистанцию, призвать еще два Аспекта и, помимо прочего, ощутить, как из носа стекает тоненькая струйка крови. Слишком много магии за один раз. Мадам Помфри ведь предупреждала, чтобы он ни в коем случае даже не пытался творить заклинания. Зачем он…       Гарри повело, первое заклинание прошло впритирку к младшему демону, а вот второе угодило точно в отверстие в плаще — и страж Азкабана через мгновение осел на землю кучей грязно-серого тряпья. У Гарри потемнело в глазах, он припал на одно колено, пальцы коснулись бледного тумана, что восходил над поверженным врагом, стремительно, впрочем, развеиваясь. Коснулся — и через мгновение осознал, что это за туман. Души. Вернее — то, что от них осталось. Жалкие сгустки энергии, в некоторых из них, наверное, даже остались некие общие образы или воспоминания… Когда-то, может быть, всего несколько недель назад, это были души людей. Живых, может, даже безвинно осужденных… А теперь все, что от них осталось — небольшая порция энергии. А после касания мага, желающего спасти себя от смерти и утраты магии, от них не осталось и этого.       Гарри с трудом поднялся на ноги, огляделся туда-сюда, посмотрел на плащи — единственное, что осталось от чудовищ — подхватил оба, намереваясь потом уничтожить их или как-то использовать, и медленно, стараясь не потерять сознание, поплелся в направлении другого перехода. Тот находился примерно в километре, но был гораздо более безопасным. По крайней мере, его нельзя было вот так просто перекрыть с двух сторон. Гарри тяжело дышал. Каждый шаг давался очень тяжело, периодически Гарри приходилось утирать все не желающую останавливаться кровь.       Впрочем, на этом злоключения за день не кончились.       Стоило Гарри кое-как добраться к дому и проскользнуть в комнату, как в окно влетела сипуха, бросила на пол письмо. Гарри со стоном поднял конверт, развернул его и принялся читать:       «Уважаемый мистер Поттер!       Согласно имеющимся у нас сведениям, сегодня в девять часов двадцать три минуты вечера в населенном маглами районе Вы использовали заклинание Патронуса.       За это грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних…       Гарри отшвырнул бесполезную писанину, не став дочитывать. Патронус, как же… Послали двух дементоров в Литтл-Уингинг, чтобы те устранили ставшего лишним и излишне болтливым героя, а потом, когда исчезла какая-нибудь следилка, установленная на стражах Азкабана, решили, будто он воспользовался чарами патронуса для того, чтобы их отогнать. Браво, господа, у вас самая настоящая вилка получилась. Защитится — можно изгнать из волшебного мира, да еще и велик шанс того, что от такой перегрузки магия навсегда покинет его. Не защитится — прощай, дорогой герой, мы глубоко скорбим о столь великой утрате для всей Британии… Великолепно… Вот только те, кто написали эту бумажку, не знали, что в тот момент ни палочки, ни жезла, ни какого-либо другого инструмента при нем вообще не было.       Решив, что надо хоть немного поспать, прежде чем что-то делать, Гарри стянул с себя одежду, прилег — и почти моментально уснул, стоило голове коснуться подушки. Именно поэтому он и не видел ни писем встревоженных его молчанием Рона и Гермионы, ни полного откровенной паники письмеца Сириуса. Ему было все равно. Он — должно быть, впервые за долгое время — уснул совершенно беспробудным, абсолютно спокойным сном без сновидений и кошмаров.

***

      — Поттер!       Гарри нехотя открыл глаза, поморщился, пытаясь понять — кто он, где он и что с ним. Все произошедшее недавно казалось жутким, почти что диким сном. Между тем дверь его спальни содрогнулась от тяжеленного удара дядюшкиного кулака. Гарри поморщился. И так голова гудит нещадно, так еще и этот слонопотам как будто специально орет раненым бегемотом и колотит по двери так, будто хочет вбить ее в стену.       Он с трудом смог подняться на ноги, кое-как натянул на себя джинсы и первую попавшуюся футболку, даже не сильно озаботившись тем, что надел ее задом наперед, подошел к двери, открыл ее и, взглянув на красную, будто гриффиндорское знамя, физиономию дядюшки, кое-как проговорил:       — Да, дядя Вернон?       — Ты, паршивец! — дядюшка тут же схватил его за футболку, потащил за собой на первый этаж, швырнул его в кресло. — Сейчас ты, урод ненормальный, все нам расскажешь!       — О чем? — спросил Гарри, чтобы что-то спросить.       — Совы! Чертовы совы летают здесь туда-сюда! Кричащие на Петунью письма! Какие-то ненормальные то и дело показываются рядом с домом! Дадли, — дядюшка ткнул в гору отбитого мяса, съежившуюся на стуле в углу комнаты, вокруг которой хлопотала тетя Петунья, — приходит домой в состоянии, будто его пытали, и говорит, что это ты сделал! — дядя уже просто орал, не обращая особо внимания ни на что. — Отвечай, урод! Опять твои штучки-дрючки?! Уж я-то из тебя выбью эту дурь!       — О совах я не знаю, но, думаю, догадываюсь, откуда они, — Гарри устроился в кресле поудобнее, краем глаза взглянул на часы. Без пяти полночь. Нормальное время дядюшка выбрал для разговора… — Для начала — я хотел бы знать, сколько их было и какими они были?       — Здесь я задаю вопросы! — дядюшка замахнулся большим кожаным ремнем, которым много лет назад периодически «угощал» племянника за мелкие проступки.       Гарри шевельнул пальцами, с которых соскользнула небольшая черная вспышка. Кожа ремня тут же осыпалась пеплом. Вторым движением — на сей раз с призывом Аспекта Воздуха — уронил задохнувшегося от возмущения Вернона Дурсля на софу напротив. Дядюшка, все еще не сообразив, что расстановка сил поменялась, взревел:       — Ты мне эти штучки брось! Я знаю, что в этом вашем сумасшедшем доме, который ты называешь школой, запрещено колдовать на каникулах.       — Запрещено колдовать палочкой, — тут же уточнил Гарри, не имея ни малейшего желания рассказывать о своих догадках. — Моя же палочка последние две недели лежит на дне чемодана. Так что…       — Ах ты…       — Еще одно слово — и я внезапно вспомню, как плохо ко мне относились все эти годы.       Слетевший со стола нож, приманенный Аспектом Воздуха, завис в воздухе. Дурсли, не сводившие с племянника ненавидящих взглядов, синхронно сглотнули. Гарри устроился еще чуть удобнее в кресле, сказал:       — А теперь внимательно слушайте, что я вам скажу, — Гарри отрезал Аспект от энергии, заклинание тут же развеялось, нож с металлическим лязгом упал на пол, отчего Дурсли вздрогнули так слаженно, будто репетировали неделю. — Рассказываю лишь один раз. Правду. Ничего, кроме подробностей заклинаний, не утаивая.       — Ну давай, паршивец! — к мистеру Дурслю постепенно стало возвращаться самообладание.       — Я занимался медитациями в парке, когда ко мне приблизилась компания вашего сына…       — Дадлик… — попыталась начать тетушка, но Гарри не дал ей закончить.       Взмах ладони распорол Дадли рукав рубашки. Гарри, возблагодарив мироздание за то, что Аспект Воздуха — один из легчайших и не требует слишком много магической подпитки, ткнул пальцем в небольшую татуировку почти на самом верху плеча кузена.       — Колючий ошейник, — пояснил он шокированным Дурслям. — Татуировка-символ одной мелкой, по меркам целой страны, но все же банды. Думаю, если вы обратитесь в полицию, вам любой «бобби» расскажет, что «Цепные псы» — короли уличной преступности. Просто потому, что на нечто более серьезное у них яиц не хватает. И ваш «тихий мальчик Дадлик» ни много ни мало, а руководит… руководил целой рукой из пяти мордоворотов. Хватит пытаться скрывать очевидное и искать тупые оправдания тому, что он ведет себя как натуральное уебище…       — Не смей так говорить про моего сына! — тут же взревел дядюшка, поступая скорее из воистину ослиного упрямства, что помогало ему идти в некоторых случаях с бизнесом просто напролом, без всякого маневра.       — Смею и буду говорить, — покачал головой Гарри, чувствуя, что с каждой секундой магия восстанавливается все больше. Похоже, магическое ядро от экстремальных нагрузок и гуляющего по всему телу адреналина перезапустилось, сломив прежние барьеры и лимиты, и теперь восстанавливалось ураганными темпами. Впрочем, может, на него так повлияли поглощенные сгустки энергии, ранее бывшие душами… Этого Гарри не знал. — Так вот, ко мне подошла вся компания Дадли. А дальше вот как все было…       На полный рассказ всех событий — за исключением фактов колдовства, разумеется — у него ушло около двух часов. Касательно магии, Гарри предпочел солгать, что просто убежал от дементоров, мало ли кто будет проверять воспоминания родственников? Из Гримуара Гарри примерно понимал, что может человек, владеющий ментальными дисциплинами на определенном уровне. И почему-то ему казалось, что симптомы, описанные в Гримуаре, он переживал и лично тоже, но вот когда именно — этого он вспомнить не мог. Наконец он добрался и до вопросов дядюшки:       — Исходя из того, что я говорил все это время — подытожим, — Гарри принялся загибать пальцы. — Первое — я точно не избивал вашего сыночка-хулигана, хотя бы по той простой причине, что он — чемпион по боксу и весит втрое больше. Мой удар ему — слону дробинка. Второе — я подозреваю, что Дадли приговорили к звездюлям его же шакалы-соратники. Уж больно такого рода мусор не любит, когда кто-то строит из себя крутого, на деле таковым не являясь. Третье — в рот я драл эти письма и тех, кто их отправил. Хотят — пусть пишут. Побесятся-побесятся, а потом утихнут. У вас все? Я могу, наконец, пойти доспать?       Опешивший от столь дерзкой отповеди обычно молчаливого и скромного племянника, дядя лишь рефлекторно кивнул.       Однако поспать ему было не суждено. Через семь минут после конца разговора, когда Гарри выглянул в окно перед тем, как лечь спать, он увидел, как неподалеку от дома собирается небольшая группка людей в мантиях.