Печеньки с изюмом

      — Кикимер принес все то, что просил хозяин!       — Спасибо, дорогой друг. Положи на стол, я сейчас…       Раздался гулкий звук падения чего-то тяжелого на пол. Гарри вздрогнул, повернулся к совершенно растерянному эльфу.       — Что-то не так, Кикимер? — осторожно спросил Гарри. Эльф едва не плакал.       — Хозяин… назвал Кикимера другом. — Домовик шмыгнул носом. — Никто и никогда не называл Кикимера другом с тех пор, как хозяин Регулус умер…       — Если тебе это поможет облегчить душу — расскажи мне о нем, — предложил Гарри, похлопав рукой по стулу. — Если хочешь, конечно же. Я тебя не заставляю и не приказываю. Если не хочешь об этом рассказывать — не надо.       — Хозяин Сириус сбежал — скатертью дорога, он был плохой мальчик, он разбил своим беззаконным беспутством сердце моей хозяйки. А хозяин Регулус был истинной гордостью семьи, знал свой долг перед именем Блэка, знал, в чем величие чистой крови… Хозяин Регулус называл Кикимера другом. А когда ему исполнилось шестнадцать, хозяин присоединился к Темному Лорду. Он так гордился, так гордился, так счастлив был послужить… И однажды, через год после вступления в ряды, хозяин Регулус пришел на кухню, чтобы поговорить с Кикимером. И хозяин Регулус сказал… сказал… — Старый эльф начал раскачиваться на кровати. — Он сказал, что Темному Лорду нужен эльф.       Кикимер рассказал Гарри печальную историю гибели своего прежнего Хозяина. Гарри задумался, прикрыл глаза.       — Принеси сюда этот медальон, — попросил он. — Я хочу взглянуть на него. Может быть, у меня получится что-то с ним сделать…       Кикимер тут же кивнул — и через пять секунд вернулся с небольшим золотым амулетом. Гарри с интересом посмотрел на желтоватый металл, от которого так и фонило магией самого разного вида. Однако некоторые волны показались какими-то слишком уж родными. Как будто этот медальон был кусочком его самого. Или это он сам был кусочком магии этой вещи… Гарри попробовал прислушаться чуть больше, даже попробовал иссушить эту вещь, дабы познать, что именно кажется ему таким знакомым, но впервые за все время вещь иссушению не поддалась.       — Интересно…       — Хозяин что-то понял? — сглотнул эльф.       — Пока не очень много, — покачал головой Гарри. — Вот что, Кикимер… Ты можешь оставить мне этот медальон? Обещаю тебе, что разберусь с ним. Не может такого быть, чтобы нельзя было найти способ уничтожить его… Или хотя бы понять, что с ним происходит.       — Если хозяин это сделает… — домовик сглотнул. — Кикимер будет вечно благодарен хозяину Гарри.       — Сделаю, Кикимер. Не знаю, правда, как скоро, но я это сделаю. Я разберусь. Обязательно разберусь.       — Чем еще Кикимер может помочь хозяину Гарри?       — Пока ничем более. Продолжай следить за Орденом Феникса и спасать полезное имущество, — Гарри похлопал эльфа по плечу. — Ты хороший эльф, Кикимер. Регулус Блэк гордился бы тобой.       Домовик исчез, Гарри протянул руку к документам и книгам, быстро перелистал, дабы удостовериться, что принесенные Кикимером вещи не из библиотеки Блэков, а лишь искусно сделанные копии. Бегло перечитал некоторые свитки по диагонали.       — Идеально. То, что надо…       Гарри взял в руки первую книгу — толстенную, в ней было, должно быть, тысяч пять страниц — прикрыл глаза и приступил к иссушению. Он едва не выл от того, сколь сумасбродные законы принимались правительством Магической Британии. Столько всего полезного запретили, столько всякой гадости было создано и принято за последние полвека… Гарри едва не заорал от осознания творящегося в законах дебилизма, когда впитал в себя знания раздела «Соблюдение и развитие традиционных скреп Магической Британии». Это только во вступлении пропагандировалось равноправие и справедливость между всеми жителями Туманного Альбиона. На деле те же магглорожденные в своем положении были лишь немного выше рабов — коих, к слову, Визенгамот так до сих пор и не отменил официально. Многие разумные, вроде оборотней, кентавров, вампиров, дампиров и даже тех же вейл, что вполне могли жить среди людей, угодили в раздел «магических существ, чей интеллект близок к человеческому».       Впрочем, не лучше была ситуация и в других законодательных актах. Комиссия по этике в маггловском правительстве повесилась бы поголовно, если бы полистала эти своды законов. Тем не менее Гарри осознал довольно простую истину, о которой догадывался гораздо раньше: в мире волшебников прав тот, у кого больше прав, силы и денег. Разумеется, в маггловском мире это правило тоже работало, но в несколько меньшей степени — все же эпоха общечеловечности, толерантности, равноправия и всего такого прочего декларировалась не только на бумаге, но и периодически в реальности. В деградирующем же обществе британских магов, увязших в междоусобицах за сохранение традиций и против оных, проблема стояла как никогда остро.       Как бы там ни было, Гарри смог иссушить и понять собственную проблему, а также разобрался в том, как ему защитить себя на официальном разбирательстве. И, надо сказать, весьма вовремя, потому как до этого самого разбирательства осталось буквально два дня — нет, Министерство не сподобилось прислать ему напоминание, хотя по закону обязано было. Гарри напомнил мистер Уизли — оказывается, по поводу предстоящего разбирательства в Министерстве уже только ленивый не высказался. Гарри это не понравилось. Обычно при таких разбирательствах не распространялись, все происходило довольно скромно и незаметно в кабинете Амелии Боунс. Он задумался. А не будут ли его, как представителя благородного семейства, судить малым составом Визенгамота? Вообще могут. А потому, пожалуй, он позаботится о надлежащем внешнем виде и психоэмоциональном состоянии — читай, «лицо кирпичом»…        В день заседания Гарри проснулся заранее без всяких напоминаний — научился уже просыпаться по внутреннему будильнику. Призвал чары часов. Без пяти шесть утра, второе августа. Самое время, чтобы привести себя в порядок и приодеться. Разумеется, миссис Уизли вчера с утра вручила ему выглаженные джинсы и футболку, но, во-первых, такая одежда едва ли красила бы его в глазах консервативного общества судей Визенгамота (а Гарри предпочел готовиться к худшему варианту развития событий), а во-вторых, ему уж больно не нравилось, что на футболке висят какие-то чары разума. Прислушавшись к токам магии, Гарри понял, что это — чары рассеянного внимания. Похоже, его пытались лишить возможности защищать себя. Очень благородно и по-семейному… А у него, похоже, появилась дополнительная претензия к семейству Уизли.       Закончив с душем, приведением прически в весьма условный, но все же порядок, Гарри принялся одеваться. Из сундука было извлечено более подходящее по ситуации одеяние. Темные брюки, иссиня-черная рубашка с серебряной вышивкой и скрытыми пуговками, длинный пиджак, больше похожий на камзол. Ко всему этому делу симпатичные черные туфли. Эдакий образ классического благостного джентльмена, только белых дуэльных перчаток и цилиндра не хватает, ну да и не нужны они для слушания. Одевшись, Гарри задумался и, повинуясь собственному чутью, уменьшил свой рюкзак и положил его в карман брюк, — все не на виду, но, как говорится, «все свое ношу с собой». Наконец, по праву Наследника намертво запечатав свою спальню, Гарри спустился вниз. К его удивлению, на кухне сидели уже несколько человек. Артур Уизли, Сириус и Молли Уизли, хлопотавшая у плиты. Заметив Гарри, они притихли.       — Гарри, что это?! — сглотнула Молли.       — Где? — сделал вид, что не понял, Гарри.       — Ну… на тебе…       — Официальная одежда, — пожал плечами Гарри. — В конце концов, на слушании надо быть в форменной одежде. Я так думаю, что первое впечатление должно много значить, разве нет?       — Но откуда? — сглотнула миссис Уизли.       — Заказал совиной почтой, — вяло отбрехался Гарри. — Меня так спешили увезти от Дурслей, что не дали даже толком вещи собрать. Пришлось заказывать часть вещей заново. Ну, собственно, почему было не заказать и приличную одежду?       — Гарри, ты поступил крайне безответственно! — тут же завелась миссис Уизли. — А если бы твое письмо перехватили?! А если бы… Зачем было так рисковать? Я ведь могла и сама…       Молли поймала себя за язык, поняв, что ляпнула лишнее, но Гарри уже услышал то, чего не должен был. А ведь надень он ту футболку — он бы на эту оговорочку внимания бы не обратил.       — А откуда, позвольте спросить, взялось бы золото на закупку в «Твилфитт и Таттинг»? — Гарри сощурился. — М? Откуда?       — Да какая разница?       Молли изрядно побледнела и попыталась соскочить с темы. Гарри моментально понял откуда. Из его собственного сейфа, к которому мадам Уизли с какого-то перепоя имеет доступ. И, судя по тому, что на четвертом курсе Билл вручил ему золото, взятое из его хранилища, да еще и без явного волеизъявления самого Гарри, доступ этот довольно-таки привилегированный. Вот тоже идеи к размышлению: кто, когда и по какому праву дал Уизли право лезть в его сейф. И сколько они оттуда вынесли?       Говорить Гарри пока ничего не стал, но сделал в голове заметку — как только представится возможность, он отправится в «Гринготтс». Нужно переговорить с гоблинами и, случись чего, напомнить не в меру наглым зеленым коротышкам, что они лишь хранят золото, соблюдая древний договор между волшебниками и гоблинской расой, а не распоряжаются этим золотом по своему усмотрению.       — Большая разница, — сказал он, чтобы что-то сказать. — Впрочем, сейчас пока не до этого… Но мы еще однажды вернемся к этому разговору. Можете быть уверены.       Гарри повернулся к Сириусу.       — Ну так что, ты сопроводишь меня на слушание? Хотя бы в образе Нюхалза.       Бродяга покраснел, будто стяг Гриффиндора.       — Извини, Гарри. Дамблдор сказал, что…       — Ясно, не продолжай, — Гарри тут же развернулся на месте, отошел от стола и приблизился к камину, взял с полки небольшую чашу с летучим порохом. — Знаешь, Бродяга… Раз уж тебе слово Дамблдора дороже крестника, которому ты, пес блохастый, жизнь свою должен — то мне с тобой говорить не о чем. Видит Бог, я давал тебе шанс. Но раз ты выбрал — нам больше не по пути.       — Гарри, ты куда?! — попыталась его остановить мамаша Уизли.       — На слушание, — огрызнулся он, приблизился к камину, швырнул в огонь немного порошка, сделал шаг вперед и, прежде чем кто-то успел его остановить, произнес: — Министерство Магии!       Небольшая круговерть — на сей раз, кстати, он именно вышел из камина, а не вылетел на заднице — и вот уже он стоит в зале, богато украшенном позолотой, мрамором и большущим фонтаном со статуей, что стоял посреди зала. Вдоль стен коридора, из которого Гарри вышел, тянулись другие камины. Похоже, это был коридор-терминал. На выходе из коридора стоял небольшой столик, за которым сидел скучающий волшебник, видимо — привратник. Гарри подошел к нему.       — Добрый день, сэр.       — Добрый, — нацепил на себя улыбочку сотрудник. — Добро пожаловать в Министерство Магии. Чем могу быть полезен, мистер…       — Поттер.       Сотрудник ойкнул, едва не свалился со стула. Улыбочка его моментально исчезла с лица. Он постарался отодвинуться чуть подальше, как будто Гарри был как минимум прокаженным.       — Отлично, начало диалога положено, — Гарри вперился в волшебника рассерженным взглядом. И так с утра все пошло наперекосяк, а тут еще ему напоминают об отношении к его имени. — Теперь мой вопрос: где будет проходить заседание и как мне туда попасть?       Едва часы указали на семь сорок пять, Гарри поднялся со скамьи в коридоре, отложил в сторону купленный в министерском киоске выпуск «Трансфигурации сегодня» — и вошел в старый зал суда под номером десять в числе первых посетителей. Наверняка ополчение курицы-гриль кинулось его искать, вот только в довольно большом восьмиярусном здании Министерства его можно было искать до ишачьей пасхи. А вот о том, что будет, когда он вернется, он старался не думать. Его найдут, разумеется. И даже, может быть, он позволит вернуть себя в дом на Гриммо. Но пусть только попробуют ограничить его свободу!       Гарри осмотрелся вокруг. Стены, сложенные из темного камня, были тускло подсвечены факелами. Справа и слева от него вздымались ряды пустых скамей, но впереди, где скамьи стояли на возвышении, на них уже сидели несколько человеческих фигур в темно-фиолетовых мантиях судей Визенгамота. Сидящие вполголоса переговаривались, но как только за Гарри закрылась массивная дверь, в зале воцарилась зловещая тишина. Гарри понял — сидящие здесь люди почему-то жутко его боятся. И боятся так сильно, что их не защищает даже то незначительное количество Аспекта Света, что разливается по залу и кристалл которого установлен в самой середине куполообразного потолка.       Мимо него протиснулись еще несколько человек, занимавших свои места. От кого-то прямо-таки несло страхом, другие излучали уверенность, третьи — видимо, из числа тех, кто будет настаивать на его виновности — держатся уверено, но на деле их души почти что заячьи. У кого-то присутствие Гарри, а также его весьма благородный внешний вид вызывали уважение, у кого-то — страх, но больше всего Гарри чувствовал любопытство к своей персоне. Ну так как же — вечно забитый мальчишка, одетый в обноски кузена под дорогой мантией, вдруг предстал уверенным в себе молодым человеком.       Наконец, по прошествии пяти минут, в зал суда вошли три человека. Корнелиус Фадж, Перси Уизли — жутко напыщенный и гордый, будто галеон нашел, и какая-то премерзкая дама постбальзаковского возраста, одетая в тошнотворное розовое платье. На Гарри эта дама уставилась так, будто не ожидала его здесь увидеть. Гарри криво усмехнулся, в зеленых глазах сверкнул опасный магический огонек. Похоже, мадам первая заместитель министра пожаловали на суд. Любопытно… Женщина сглотнула, отвела взгляд — и поспешила занять свое место. Фадж, ставший с июня еще толще и теперь напоминавший здорово ослабленную версию Уинстона Черчилля, перекатываясь с боку на бок, занял место за кафедрой главного судьи. Перси же, даже не глянув на бывшего подопечного, сел по левую руку от министра, там, где должен сидеть ручной пёсик или, в данном случае, секретарь суда.       — Садитесь, молодой человек! — Фадж кивнул на место, в котором надлежало сидеть обвиняемому. — Раз уж вы соизволили явиться чуть раньше назначенного времени, мы можем начать заседание прямо сейчас.       Гарри вспомнил, как видел это грубое деревянное кресло в Омуте Памяти, тогда, в кабинете Дамблдора. Вот и на этот раз произошло то же самое, что и в воспоминании о суде Крауча-младшего. Едва Гарри сел, как цепи ожили — и в одно мгновение оковы сомкнулись на его запястьях. Фадж довольно усмехнулся, едва заметно прыснул. Кто-то в зале попытался было это прокомментировать, но Гарри успел раньше. Усилие его Воли, неприметная толика энергии — и запоры на кандалах раскрылись обратно.       — Я пока еще не преступник, мистер Фадж, — громко и четко объявил Гарри. Разговоры в зале моментально стихли, на него уставились десятки пар глаз. Да уж, не привыкло волшебное сообщество, что Мальчик-Который-Выжил умеет говорить, а не мямлить. — А обвинения, которые могут быть мне предъявлены в данном заседании, даже в совокупности не соответствуют классу «тяжелые преступления». Так что рано вы меня в оковы замуровать пытаетесь. Магия мне в том свидетель.       С этими словами Гарри приподнял руки, ударил уже раскрывшимися оковами по ручкам кресла. Естественно, железки слетели с его рук. Толпа ахнула, Гарри самодовольно усмехнулся — понимал, что со стороны несколько суеверной толпы волшебников это только что смотрелось весьма эффектно и пафосно. Еще бы. Никогда прежде, судя по всему, зачарованные кандалы не снимались по воле обвиняемого. Гарри демонстративно поправил рукава, вальяжно сел в кресле.       — Я внимательно вас слушаю, господин министр.       — Кхм… Да… Точно… — Фадж вернулся с небес на землю, взялся за бумаги. — Итак… Дисциплинарное слушание от второго августа объявляю открытым, — Перси после этих слов тотчас начал вести протокол. — Разбирается дело о нарушении Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних и Международного статута о секретности Гарри Джеймсом Поттером, проживающим по адресу: графство Суррей, город Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом номер четыре. Допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, первый заместитель министра. Секретарь суда — Персиваль Игнациус Уизли. Мистер Поттер, вы имеете представление о том, почему вы здесь?       — Никак нет, господин министр, — покачал головой Гарри. — Более того, спешу обратить внимание высокого суда на незаконность данного состава судейской коллегии ввиду того, что существует конфликт интересов.       — Простите? — подала голос женщина со второго ряда слева от него.       — Да, мэм? — повернулся к ней Гарри.       — Вы только что упомянули некий конфликт интересов? Не изволите изъясниться подробнее?       — Разумеется, если господин главный судья, — Гарри посмотрел на сглотнувшего Фаджа, — в соответствии со статьей четыре закона «об адвокатуре, юридической самозащите и сродных процессах» даст мне слово. Все должно быть в рамках закона, не так ли, министр Фадж?       — Да… Да… Конечно…       Фадж не понимал. Фадж не верил в то, что видит сейчас перед собой. Нет, это был уже не тот растерянный и напуганный мальчишка, которого с его, министра, подачи затаскали по допросам аврората и Департамента Магического Правопорядка. И не тот недалекий сопляк, что посмел на него гавкать в кабинете Дамблдора. Казалось, Гарри Поттера в один миг подменили. Он стал строже, уверенней… И гораздо злее, судя по всему. Фаджу стало страшно. Терроризировать сопляка, который идет за Дамблдором, будто собачка на привязи, — это одно. И совсем другое — действовать против вот такого Поттера. Почему-то Фаджу показалось, что этот Гарри Поттер не простит. Не забудет и не простит до конца дней своих. И обязательно поквитается с теми, кто посмел на него напасть. Между тем Поттер продолжал:       — Во-первых, мадам первая заместитель министра, будучи непосредственным подчиненным своего руководителя, может состоять с ним в сговоре, исполнять его приказания и действовать по его распоряжению, — Амбридж сглотнула, Гарри понял, что изначально так и планировалось. — Во-вторых, секретарь суда, Персиваль Игнациус Уизли, не далее как два года назад являлся старостой школы, в которой я обучаюсь. Мало того, мистер Уизли был старостой моего факультета, а значит, может из субъективных побуждений и личного отношения к моей персоне как-либо изменить протокол заседания, что также будет нарушением закона. Так что, исходя из приведенных фактов, я требую замены состава главной судейской коллегии либо принесения данным составом непреложного обета о непредвзятости ведения данного юридического процесса.       Визенгамот заворчал, несколько человек пытались было что-то вякнуть, но толку с этого было чуть. Наконец Фадж, у которого, судя по выражению его лица, весь день пошел насмарку, объявил о замене части судейской коллегии, из которой ему пришлось выдворить Амбридж, а Перси Уизли заменила некая Муфалда Хмелкирк, второй штатный писарь Визенгамота. Гарри благосклонно кивнул.       — Благодарю высокий суд. Теперь я готов выслушать выдвинутые мне обвинения.       Фадж, похоже, только этого и ждал.       — Кхм… Да… — Он извлек из лежащей перед ним стопки нужный лист, набрал побольше воздуха и стал читать. — «Подсудимому вменяется в вину следующее: то, что он сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий, получив ранее по сходному поводу письменное предупреждение от Министерства Магии, произнес заклинание Патронуса в населенном магглами районе и в присутствии маггла, что нарушает статью «С» Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних от тысяча восемьсот семьдесят пятого года и раздел тринадцатый Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов». Подсудимый, вам ясны выдвинутые вам обвинения?       — Нет, ваша честь, — покачал головой Гарри. Дождавшись разрешения продолжать, он принялся выстраивать линию защиты: — Прошу занести в протокол, что обвинение, выдвинутое мне высоким судом, не соответствует действительности как минимум в нескольких пунктах. Во-первых, было сказано, что я сотворил чары Патронуса в присутствии маггла. Однако стороной обвинения не представлено ни одного свидетельства данного факта, как то: воспоминания, извлечение которых обязательно даже у магглов в данном случае; свидетели в количестве не менее двух живых разумных и дееспособных существ; дампы происшествия, наблюдаемые не менее чем тремя волшебниками под присягой, при помощи маховика времени. — Гарри поднялся с кресла, принялся прохаживаться по площадке туда-сюда. — Ввиду этого обвинение касательно нарушения Статута о секретности не может быть предъявлено, поскольку не имеет под собой юридического обоснования. Во-вторых…       Дверь распахнулась, в зал суда влетел не кто иной, как сам директор Хогвартса, облаченный в чудаковатой расцветки мантию фиолетового цвета с золотыми звездочками. Влетел — и подавился заготовленной речью о том, что он является свидетелем защиты. Вместо зажатого школьника, которого он должен был спасти от правосудия и тем самым заслужить еще большее доверие, он наткнулся на совершенно спокойного обвиняемого и состав судейской коллегии, отличающийся от запланированного. Гарри, равно как и весь состав Визенгамота, посмотрел на старца, будто на умалишенного. Первым нашелся Фадж:       — Вы опоздали, мистер Дамблдор, — с невероятным превосходством в голосе объявил он, видимо, приготовившись отыграться за неудачу с самим Гарри. — Вы не прошли регистрацию на процесс ни в каком качестве, будь то судья, адвокат или свидетель обвинения или защиты. Поэтому, в соответствии с регламентом заседания, я не имею права допускать вас к данному процессу. Будьте любезны покинуть зал суда! Иначе, помимо дела Поттера, Визенгамоту придется рассматривать еще и дело о неуважении к суду, чем вы, мистер Дамблдор, регулярно грешите!       Дамблдор посуровел, стрельнул взглядом на Фаджа, на нескольких человек в толпе, старательно избегая смотреть на самого Гарри, отчего тот буквально вздохнул с облегчением. Нет прямого контакта — нет возможности к легиллименции, в которой Гарри подозревал директора своей школы. Подозревал — и прекрасно отдавал себе отчет в том, что против такого мастера, как Дамблдор, никакая ментальная защита не спасет. Между тем Фадж, выслушав весьма нелепые оправдания директора Хогвартса, все же сумел вытурить старика из зала заседаний и с торжеством посмотрел на Поттера — дескать, посмотри, как я только что поимел и наизнанку вывернул твоего покровителя. Чего он точно не ждал, так это украдкой показанного большого пальца и благодарственного кивка. Этот факт настолько выбил Фаджа из колеи, что он не сразу нашелся что сказать. Пришлось Гарри снова все брать в свои руки.       — Ну-с, продолжим… Мы остановились на том, что в обвинении было указано нарушение указа об ограничении волшебства несовершеннолетними. Однако, в соответствии со статьей «Д» того же указа, следует, что волшебство может применяться несовершеннолетними в ситуации необходимой обороны собственной жизни, души, здоровья, чести и-или достоинства. И пусть такая ситуация имела место быть, я не применял заклинание патронуса. В доказательство этого я прошу компетентного волшебника из штата сотрудников Департамента Магического Правопорядка или из числа служащих аврората применить к моей волшебной палочке заклинание «Приори Инкантатем».

***

      Хлопок портала, созданного мистером Уизли, встретившим его у выхода из зала суда и успевшим слегка проехать ему по мозгам на тему безответственности — и вот Гарри уже стоит в прихожей дома на Гриммо. Этот хлопок потревожил портьеры, которыми был прикрыт портрет мадам Блэк. Та было попыталась что-то заорать, но, увидев, кто прибыл, тут же передумала.       — Как все прошло? — сухо спросила женщина.       — Оправдан по всем пунктам, — Гарри чуть усмехнулся, ощущая, как магия дома Блэк теплым ветерком обдувает его, словно радуясь визиту хозяина. — Как будто могло быть иначе. Видели бы вы лицо Фаджа, когда я разнес его надуманный процесс в пух и прах… А уж когда он увидел, что последнее заклинание этой палочкой было произнесено в середине июня… Пусть теперь думает — помогли мне, удрал я или же дементоры, посланные по мою душу, просто не добрались до моей персоны.       Послышался топот нескольких пар ног. Должно быть, хлопок портала услышала не только мадам Блэк. Гарри подмигнул портрету. Вальбурга поняла его с полувзгляда. Тем более что покричать было на кого:       — Мерзавцы! Отребье! Грязнокровки! Уроды! Ворюги! Вон отсюда!       Гарри только покачал головой. Да уж, актерскому мастерству бабушки Вальбурги можно было только позавидовать. Так быстро переключаться с настоящей себя — довольно строгой, но все же доброй и чувствительной бабушки — на старую, ворчливую и вечно недовольную мегеру… Это уметь надо… Сириус, все еще красный со стыда, закрыл портьеры. Вопли тут же притихли. Гарри с презрением посмотрел на крестного, перевел взгляд на бывших друзей и на миссис Уизли.       — Ну, и что теперь вам Дамблдор сказал делать? — спросил Гарри. Каждое его слово, будто удар тяжелого молота, раскалывало возникшую тишину. — Что? Вернуть меня любой ценой? Заковать и спрятать, чтобы не смел больше покидать жутко секретное убежище? Провести со мной разъяснительную работу и прокапать мне на мозги часовой лекцией о том, как важна моя жизнь для дела Ордена Феникса?       Тишина была ему ответом. Гарри оттолкнул стоящего на пути к лестнице Рона, сделал первый шаг на ступеньку из темного дуба.       — Вот что я вам скажу… — Гарри поднял на всю толпу взгляд. — Я в вас всех разочарован. Очень разочарован. Особенно в тебе, Сириус.       — Куда ты? — попытался остановить его Бродяга.       — В душ, а потом — к себе в комнату. Буду отдыхать от тягот того дебилизма, который по ошибке называется законодательством Магической Британии.       Гарри быстро поднялся наверх, снял с двери чары, зашел внутрь и прислушался к ощущениям. Нет, все нормально, против его ожиданий. Ни ловушек, ни наложенных где-либо новых чар. Похоже, даже если кто-то и пытался проникнуть в комнату, у него это не получилось. Букля с Гедом улетели на охоту еще вчера вечером и вернуться должны были только к завтрашнему утру — сове-то ладно, а вот сокол должен был много летать, чтобы не терять форму и не болеть. Гарри стянул с себя костюм, переоделся в домашнюю одежду, направился в душ. Хотелось смыть с себя усталость и то премерзкое ощущение, что он чувствовал с того самого момента, как вошел в двери зала суда. Грязь. Не физическая, а духовная. Мерзкая, черная, дурно воняющая грязь. И имя этой грязи было политика.       Когда спустя час Гарри все же позволил себе вырваться из успокаивающих объятий теплой воды и вернулся в собственную спальню, его там уже ждали. Гарри усмехнулся. Нежеланный, но предвиденный гость. Особенно после того, как его выставили из зала суда. Директор Хогвартса. Злой, рассерженный, но с неизменной доброй улыбочкой на лице.       — Добрый день, мальчик мой, — произнес Дамблдор, старательно не глядя Гарри глаза в глаза.       — Рад вас видеть, профессор, — натянул маску дружелюбия Гарри, хотя мысленно желал, чтобы директор поскорее убрался. — Жаль, что Фадж не дал вам выступить в роли моего защитника. Хоть мне и удалось его убедить в своей невиновности, но, уверен, вам бы это удалось гораздо лучше и быстрее.       — О, не скромничай, мальчик мой, — чуть улыбнулся Альбус Дамблдор. — Надо признать, я впечатлен тем, как ловко ты разобрался с министерской машиной. Использовать против Корнелиуса его же методы… Это было просто потрясающе. Я восхищен твоей находчивостью.       — Спасибо, профессор, — Гарри сел на кровать.       — И тем не менее, мальчик мой, я хочу попросить тебя впредь не рисковать таким образом, — Дамблдор опустился на стул. — Ты поступил крайне рискованно, когда отправлялся в Министерство самостоятельно. А если бы кто-то из сотрудников оказался шпионом Волан-де-Морта? А если бы тебя занесло камином куда-нибудь не туда?       Гарри притворно опустил взгляд в пол, показывая, как ему стыдно за свою выходку. Хотя на самом деле стыдно не было ни капли.       — Я понимаю, Гарри, что магический мир не очень хорошо обошелся с тобой в конце учебного года, — продолжал Дамблдор. — Однако не стоит всех грести под одну гребенку и думать, будто все без исключения ополчились против тебя.       — А как мне еще считать, директор? — спросил Гарри. — Вот вы… Вы гораздо умнее и опытнее меня. Подскажите — как мне отличить того, кто действительно мне верит, от того, кто лишь притворяется, что находится на моей стороне, а за моей спиной творит такое…       — Это придет с опытом, мальчик мой, — похлопал его по плечу Дамблдор. Гарри, сделав вид, что он весьма расстроен и подавлен, кивнул. — Не переживай. На твоей стороне есть верные друзья, есть родной тебе человек. И мне было бы весьма приятно, если бы тебе хватило доброты и чести, чтобы простить их.       Гарри моментально понял подтекст слов директора. Придется делать вид, что простил этих мерзких предателей, иначе более строгого диалога с применением зелий и заклинаний будет не избежать. Однако и согласиться вот так, не дернувшись — значит привлечь внимание к своей покладистости.       — Эти «верные друзья» без сомнений втаптывали меня в грязь наравне со всеми, — напомнил он.       Дамблдор вздохнул, видимо, подбирая выражения.       — Я понимаю, ты расстроен этим фактом, — он откинулся на спинку кресла. — И тем не менее, мальчик мой, они, я уверен, в полной мере осознали свою неправоту после того, как я пригласил их сюда и рассказал им о том, что узнал от тебя.       — Угу, — буркнул Гарри.       — Поверь мне, они очень сильно раскаивались.       — Так почему тогда они не написали мне ничего о том, что происходит? — решил слегка поиграть в обиженного Гарри. — Почему вы запретили им что-либо говорить мне? Почему вы и меня не позвали сюда сразу после начала каникул? Я мог бы хоть чем-то помочь…       — Видишь ли, мальчик мой, дело в защите твоей матери.       — Но ведь она не должна больше действовать, разве нет? — поинтересовался Гарри. Дамблдор удивленно наклонил голову, требуя объяснений. — Ну просто… Волан-де-Морт ведь вернулся к жизни, использовав мою кровь. На кладбище он даже смог дотронуться до меня. Значит, наверное, защита на него больше не действует…       — Я рад, что ты дошел до этого так быстро, Гарри, — кивнул старик, хотя в его голосе не чувствовалось ни грамма одобрения. — А вот мне, старику, потребовалось на это несколько недель. Лишь когда дементоры смогли найти тебя, я понял, что что-то идет не так, и дал приказ тебя вытащить из того места, которое почитал самым безопасным для тебя. Ты молодец, мальчик мой. Ты очень хорошо вышел из этого положения. Мне было приятно узнать, что ты удержался от соблазна воспользоваться магией.       — Спасибо, директор.       — И все же мне остается непонятным — как так вышло, что у тебя сработали чары Надзора?       — Может быть, кто-то неподалеку применял заклинания? — выдвинул предположение Гарри. — Потому как я никаких заклинаний не применял с конца Турнира.       — Может быть, — пожал плечами Дамблдор. — Вот только тогда нужно выяснить — кто это был, не так ли?       — Все так, директор, — кивнул Гарри. — Правда, не знаю, чем смогу вам помочь…       — Не переживай, мальчик мой, — Дамблдор поднялся с кресла. — И как только что-то станет известно — я тебе сразу скажу. Ладушки?       — Хорошо. Спасибо вам, профессор.       — Не за что, Гарри, — ласково улыбнулся Дамблдор. — В конце концов, я в некотором роде ответственен за твою безопасность… А теперь прости, мальчик мой, мне пора на собрание Ордена. Увидимся в Хогвартсе. Ах да, — он остановился и как будто между прочим сказал: — скажи мистерам Фреду и Джорджу Уизли, чтобы не изводили товар попусту.       Дамблдор вышел, Гарри смог наконец расслабленно выдохнуть. Он прислушался к токам магии, достал из кармана брюк уменьшенный рюкзачок с вещами, быстренько вытряхнул все на кровать, пересчитал вещи. Нет, новых узелков не появилось и ничего не пропало. Должно быть, директор просто не успел ничего сделать. Гарри выдохнул, сложил вещи обратно — и рухнул на кровать. Ментальные силы были уже на исходе. Еще одного такого выноса мозгов он не осилит. Конечно, Дамблдору настучали о его речах, но в них не было ничего такого, что можно было бы назвать темной магией. Логика. Простая логика простого подростка, обиженного на весь мир. Он знал, что так будет, а потому очень тщательно избегал задавать совсем уж неудобные вопросы.       Впрочем, через пару минут дверь снова открылась, к нему в комнату зашли Рон с Гермионой, следом за ними протиснулись близнецы. Снова без стука и снова с самодовольными лицами. Гарри чуть поморщился, но, памятуя о присутствии Дамблдора в доме, не рискнул ничего делать. Вместо этого он просто приподнялся на подушке:       — Ну? — только и смог спросить он.       — Там внизу большое собрание, дружище, — лукаво подмигнул ему Рон с самым заговорщицким видом. — Не хочешь послушать, что они там обсуждают?       — Нас все равно не пустят туда, — покачал головой Гарри. — Вы же сами говорили, что туда пускают только взрослых.       — Ну… сказать по совести — это была идея Фреда и Джорджа. Они тут приволокли удлинители ушей, так что…       — Удлинители чего? — Гарри показалось, что он ослышался.       — Ушей, ушей, — прыснул Джордж. — Классная такая штука, для подслушивания нет ничего лучше. Ну так что, попробуем?       — Кажется, я понял, про что говорил Дамблдор, — хмыкнул Гарри. — Уходя, он попросил передать Фреду и Джорджу, чтобы они не переводили товар попусту.       — Оу… — сглотнул Фред. — Черт… Так он что — в курсе был, да?       — Похоже на то, — пожал плечами Гарри. — Это же Дамблдор, думаю, он должен был догадаться, что вы хотя бы попытаетесь.       — Черт, — почесал в затылке Джордж. — И чего делать тогда?       — Может, просто отдохнете немного? — предложил Гарри. — В картишки перекинетесь? Или уборку закончим всей толпой?       — Ты отстал от жизни, братишка, — усмехнулся теперь уже Фред. — Мама сегодня все обошла, как ищейка. Нигде в доме не осталось ни пылинки. Так что наше право на летний отдых наконец восстановлено!       — Я рад, — улыбнулся Гарри.       На самом деле это действительно была великолепная новость. Если уборка официально закончилась — значит, можно забирать у Кикимера сумку со всеми спасенными ценностями и начать разбирать накопленные запасы. Хотя, конечно, отменять задачу по слежке за Орденом Феникса Гарри даже и не думал. Нельзя таких без присмотра оставлять. Хотя наверняка теперь будет полегче.       — А ты чем займешься? — вырвал его из размышлений голос Гермионы.       — Я? — Гарри задумался. — Сейчас поваляюсь полчаса, отойду от этих министерских кошмаров — а дальше видно будет. В конце концов, вы же не думали, что Дурсли позволили мне сделать домашнее задание на лето?

***

      Наконец, к десятому августа, Гарри удалось закончить раздел продвинутых основ Гримуара и перейти к специфическим разделам, первым из которых была алхимия. Разумеется, пришлось несколько скрывать, по какому учебнику он обучается и каким образом происходит процесс самообучения, но, с другой стороны, никто даже не пытался ему мешать. От него вообще все как-то подозрительно быстро отстали после того, как он сообщил о том, что планирует засесть за домашнее задание. Впрочем, объяснение этому вскоре нашлось — Гермиона уже давным-давно написала все эссе и просто из чистой ученической сознательности старалась ему не мешать и не подсказывать, а вот все остальные на домашние задания забили, так что теперь им пришлось в экстренном темпе наверстывать упущенное.       Отношения с остальными обитателями дома на Гриммо довольно быстро выровнялись на взаимовыгодных условиях — Гарри не достают, не ограничивают его свободу и не пытаются как-то на него влиять, а он, в свою очередь, не задает слишком неудобные вопросы и ведет себя как прежде — тихо, смирно и без внезапных вспышек непослушания. Хотя, конечно, надавать по рогам кому-нибудь хотелось. И хотелось очень сильно. Впрочем, не только надавать по рогам, но и просто хотелось. Гарри не знал, виной тому была некоторая свобода действий, тот факт, что он за почти что месяц в доме на Гриммо ни разу не принял ни одного зелья или просто то, что ему не так давно исполнилось пятнадцать, но на Гермиону он начал в последнее время поглядывать не только как на школьную подругу. Впрочем, та всеми силами льнула к Уизли. Вот кого-кого, а ее опоили знатно. Гарри даже не торопился обрывать эту привязку. Будет еще возможность. Чем больше она пробудет в таком импровизированном плену, тем жестче будет ее разочарование в рыжем семействе, когда он смоет с нее наваждение.       Гарри откинулся на спинку стула, потянулся. В сознание закрадывались некоторые темные нотки. Гермиона — девушка. И притом — довольно неплохая девушка. Не для постоянных отношений — с такой лучше не связываться, ведь о любых делах она будет сразу рассказывать Дамблдору. Но вот на один раз… Но как это провернуть? Ясное дело, так просто не подойдешь и не предложишь. Даже тех скромных познаний об отношениях, что у него были, хватало, чтобы понять — Гермиона его к себе по этому делу ни за что не подпустит. Тем более при том числе зелий, что в нее залили — ведь при почти каждом приеме пищи Гарри ощущал магические примеси к напиткам.       Сейчас он дописал свое эссе по зельям, а потому, дабы несколько отвлечься, Гарри решил спуститься вниз. И соку выпьет, всякой дрянью не испорченного, и пройдется немного, и парой слов с остальными перекинется, дабы дать понять, что он все еще жив и вроде как на них не дуется. Спрятав Гримуар под мантией-невидимкой и убрав его подальше, Гарри подозвал сокола, чуть почесал ему перья. Гед клекотнул, ткнулся лбом в ладонь, как любил это делать, подбадривая хозяина. Гарри прикрыл глаза, пытаясь понять, что происходит с ним. Вот только недавно… Что-то в нем изменилось. Как будто рухнул какой-то незримый барьер в сознании и из-за него вырвалось что-то очень темное. Сознание заволокло темным туманом, Гарри настойчиво ощутил, будто его спину сверлит чей-то очень цепкий взгляд. Он развернулся на месте, полупрыжком уходя с возможной линии атаки, но взгляд его уткнулся лишь в пустое пространство комнаты. Впрочем, мгновением позже морок сошел так же внезапно, как и появился. Гарри постоял немного, прислушался к окружению, потряс головой:       — Тьфу ты, черт… Нервы надо лечить…       Гарри спустился вниз, быстренько набрал соку. Можно было, конечно, и Кикимера попросить, но ему надо было слегка размяться. Когда Гарри поднялся обратно, в его комнате снова был гость. На сей раз в его обитель пожаловала бывшая школьная подруга. И не просто пожаловала, а держала его на прицеле волшебной палочки. В свободной руке у нее было сочинение по зельям, только-только законченное им, и еще один листочек, который он подложил под низ. Старая, в корне неверная теория о магии Призыва, над которой он как-то размышлял и которую пытался объяснить самому себе. Надо же, он и не знал, что именно этот листок он подложил под низ — просто взял первый попавшийся из стопки черновиков…       — Гарри! Джеймс! Поттер! Ты ничего не хочешь мне сказать?!       — Кроме того, что невежливо заходить в спальню в отсутствие жильца — ничего, — Гарри с презрением посмотрел на направленную на него палочку, приготовился собственной энергией отразить выпущенное заклятие. — И опусти деревяшку. В мире волшебников направить палочку на человека без его разрешения расценивается как угроза жизни. Я могу с чистой совестью отвинтить твою курчавую голову, прибить ее на стене — и любой суд меня оправдает. Не вынуждай меня это делать…       — Откуда у тебя такие знания?! — Гермиона только что не кричала. Она потрясла перед ним свитком пергамента, Гарри мысленно похвалил себя за использование быстросохнущих чернил. — То, что ты тут написал! Этого не было в наших учебниках! И в учебниках на два года вперед этого тоже нет! А откуда эти размышления о каком-то призыве? Магия призыва запрещена! Это темная магия! Что ты скрываешь?!       — И что же я скрываю? — поинтересовался Гарри.       — Ты… Ты стал другим, — девушка сглотнула. — Ты скрытничаешь! У тебя появляются странные знания! Ты ведешь какие-то странные разговоры о профессоре Дамблдоре… Ты… Ты занимаешься темной магией!       — Это не так и сложно. Я дошел до этого частично своим умом, частично узнал об этом из справочников по зельям из библиотеки. А черновик, что ты держишь в руках — это лишь результат моих скромных попыток объяснить, как во время дуэли с Волан-де-Мортом из его палочки могли появиться души моих родителей, — почти что честно ответил Гарри. Некоторые размышления в том же сочинении действительно были его авторства. А вот про черновик о призыве он нагло солгал. — А вот кто тебе, собственно, позволил хватать мои вещи — это уже второй вопрос.       Гермиона побагровела, съежилась под леденящим холодом изумрудно-зеленых глаз. Казалось, на нее смотрело этими глазами воплощение убивающего заклинания. Гарри сделал шаг к ней — и нервы отличницы не выдержали.       — Не подходи! — палочка в ее руках заплясала. Гарри сделал еще шаг. — Я… Я скажу взрослым.       — О чем? — хмыкнул Гарри, не до конца отдавая себе отчет в том, что он делает. В сознании скопилась Тьма. Слишком много, чтобы он мог контролировать ее. И, смешавшись с недавними размышлениями, породили зло, с искушением которого Гарри уже едва-едва мог совладать. — О том, что ты пыталась что-то унести из моей спальни?       — О том, что… что… — Гермиона сглотнула. — О том, что ты занимаешься Темными Искусствами!       Гарри сделал еще шаг вперед, быстрым, почти незаметным движением вроде того, которым он ловил снитч, схватил палочку Гермионы, коротким рывком вырвал оружие из рук насмерть напуганной отличницы. Девушка вскрикнула, уронила свитки и рванула к двери спальни, но обнаружила, что та накрепко заперта и не поддается никакому воздействию. Гермиона услышала, как Гарри возводит в комнате купол заглушающих чар.       — Ты никому и ничего не скажешь, милая моя, — сказал он каким-то странным пустым голосом. — Более того, ты пыталась выкрасть у меня мои записи и использовать их в своих целях, а значит, ты — воровка.       — Я не…       — Знаешь Гермиона, у меня сегодня было довольно выматывающее судебное заседание. А до этого — ещё более выматывающая подготовка к нему. И мне пришлось разобрать множество законов магов Англии и судебных прецедентов. Вот ты знала, что до сих пор действует закон, согласно которому я могу тебя клеймить в рабство прямо сейчас? Или руку отрубить. Или камнями забить. Но мы же культурные, современные люди, правда? — Гермиона с надеждой присмотрелась к лицу Гарри после этих слов. — И мне сейчас откровенно лень с тобой разбираться. А потому ты накажешь себя сама, маленькая воровка.       — Я не… я не… — только и смогла произнести Гермиона, но тут ее палочка в руках Гарри ожила.       Одно короткое движение — и вся одежда с тела отличницы исчезла. Гермиона взвизгнула, попыталась прикрыться, но ощутила, что тело больше не слушается ее. Гарри — или кто это был — присвистнул.       — Кажется, я понимаю, почему Крам выбрал тебя партнершей на бал. Еще бы, ведь после бала можно будет рассчитывать на особенную благодарность отринутой всеми девушки, верно? А тогда лучше, чтобы эта девушка была симпатичной внешне…       Гермиона вздрогнула, съежилась, попыталась осесть на пол. Откуда он узнал?! То, что они с Виктором сделали после Святочного Бала, было их личным секретом! Она была уверена, что ни она сама, ни Виктор никому об этом не рассказывали. Тем не менее Гарри откуда-то про это узнал. Словно ощутив ее мысли, Гарри рассмеялся странным лающим смехом, как иногда получалось у Сириуса. Она поежилась еще больше.       — Мне об этом донесли хорошие знакомые, — пояснил он. — Видимо, расчитывали сломить меня подобным образом. Еще бы — лучшая подруга братается с моим соперником. И не только братается, но и, оказывается, спит с ним… Вот уж будет удар. И сразу начнут закрадываться подозрения в том, что она может и сливать сопернику информацию.       — Я не… я не сливала ему ничего…       — Только это тебя и извиняет.        Гарри приблизился в упор, схватил бывшую подругу за плечо, с нечеловеческой легкостью швырнул ее в сторону кровати. Гермиона упала, чуть ударилась ногами о весьма высокое основание. Впрочем, через секунду эта боль растаяла без следа. Гарри свел ей руки за спиной, мгновением позже она оказалась накрепко связана наколдованной веревкой. Одной рукой Гарри вдавил ее в простыни. Послышался звук расстегиваемой молнии.       — Гарри, — сглотнула она. — Не надо… п-п-пожалуйста… не надо.       Но Гарри ее не слушал. Отличница качнулась от резкого толчка, внизу живота ее пронзила боль. Она снова, впервые с того злополучного бала, ощутила внутри себя парня. Вот только на этот раз — без ее желания. Ее просто использовали, будто какую-то игрушку или куклу. Она попыталась вырваться, пыталась кричать и звать на помощь, но с ужасом понимала, что ни тело, ни голос больше ей не подчиняются. В полном бессилии она вынуждена была чувствовать, как ее силой берет ее лучший друг. Да, она однажды допустила слабость, лишь совсем немного засомневалась в нем, но и подумать не могла, что все обернется вот так…       Сознание Гермионы наполнила пустота и безысходность. Между тем Гарри продолжал издеваться над ней. Гермиона ощущала, как с каждым толчком внутри из нее уходят эмоции. Как притупляются чувства и заживо сгорает все то, что делает человека человеком. На их место пришла слабость, чуть позже сменившаяся апатией, накрепко перемешанной с необъяснимым ощущением стыда. Единственное, на что ее хватило — вскрикнуть и заплакать, когда она ощутила пульсацию и жар внутри себя. А еще через минуту сознание взорвалось от одной мысли — Гарри даже не думал предохраняться.       Какое-то время она просто лежала без движения, пока Гарри поднимался с кровати. Бросив на нее абсолютно апатичный взгляд, Поттер движением руки растворил веревки. Раньше бы она удивилась или, наверное, потребовала бы ее этому обучить, но сейчас девушке было все равно. Гарри все тем же пустым голосом произнес:       — Встать.       Она подчинилась, как будто тело принадлежало не ей. Гарри подошел к ней в упор — и Гермиона, против собственной воли, вздрогнула. Лицо ее бывшего друга изменилось. У него более не было носа, а вместо изумрудно-зеленых его глаза стали кроваво-красными, с вертикальными щелочками, будто у змеи. Этот шок несколько вернул сознание и контроль в тело девушки.       — Ты — чудовище, — только и смогла произнести она.       — Я? — Поттер хмыкнул, его внешность снова преобразилась. Теперь перед ней стояла почти полная копия Виктора Крама, одетого в мантию Дурмстранга. — Или, быть может, я?       Гермиона, против своей воли, вскрикнула. Теперь перед ней стоял даже не человек, а нечто похожее на зомби из фильма ужасов.       — Нет-нет… Это был я, — Гарри (или кто это был?!) вновь превратился. На сей раз — в Дамблдора. — Девочка моя, ты поступила крайне нехорошо, пытаясь совершить кражу у своего лучшего друга. А ведь он только-только собирался простить тебя. Впрочем, хуже всего не это.       — А что… — Абсолютно заплаканная, насмерть перепуганная Гермиона все же сумела пробудить в себе хоть какую-то эмоцию. — Что может быть хуже этого…       — Хуже всего то, — Гарри вновь вернул себе привычный облик, — что жаловаться тебе, Грейнджер, некому и не на что. Ты ведь даже не сможешь обвинить меня в изнасиловании.       — Почему? — задала первый пришедший на ум вопрос девушка.       — Потому что этого всего не было, — Гарри взял ее за шею, посмотрел своей жертве в глаза. — Больше тебе скажу, мисс Моя-Бывшая-Лучшая-Подруга, твое тело еще даже не упало на пол.       Гермиона вздрогнула.       — Что?       — Что услышала.       Гарри провел ладонью по воздуху — и тот задрожал, как будто он провел пальцами по тонкой пленочке воды. Картина сменилась. Теперь они стояли в библиотеке Хогвартса. Туда-сюда сновали студенты в мантиях. Гермиона взвизгнула, попыталась прикрыться, но с ужасом поняла, что их с Гарри никто не видит. Когда же один из слизеринцев прошел прямо сквозь Гарри, будто тот был привидением, она поняла, что чего-то не понимает.       Щелчок пальцев — библиотека сменяется гостиной Гриффиндора. Еще щелчок — и они стоят на берегу озера. Еще щелчок — над ней раздается рев рассерженной хвостороги. Еще щелчок — они на дне озера. Не успела Гермиона почувствовать, что задыхается — и вот они уже снова стоят в доме на Гриммо. Гарри, казалось, даже не обратил внимания на все произошедшие изменения. Он самодовольно поклонился.       — Добро пожаловать в твой собственный мир, — хрипло сказал он. — В Чертоги. В темницу… для разума.       Гермиона вздрогнула. Она все еще не верила. Не понимала, что происходит. С одной стороны, все эти изменения точно не могли быть реальными. С другой стороны, тоненькая струйка белесой жидкости, стекающая по внутренней стороне бедер, и все те ощущения, что она пережила, просто кричали о том, что все вокруг — настоящее. Гарри полюбовался ее сомнениями с лицом маньяка-психопата, загнавшего жертву в угол.       — Больше тебе скажу… — в руках Гарри материализовался бокал с вином. — Через несколько минут ты очнешься в кресле моей комнаты — и поверишь, что все это был сон, а ты лишь задремала, пока ждала меня. Вскоре ты этого даже не вспомнишь, ведь ни на твоем теле, ни в твоей памяти не останется и следа. Даже намека. И ни один легиллимент вроде профессора Дамблдора не докажет того, что здесь происходило.       — Этого не может быть, — Гермиона сглотнула, закрыла глаза ладошками, — нет… нее-е-ет… Так не бывает. Этого не бывает!       — В мире магии возможно многое, — Гарри пнул собственный стул. Тот издал звук побитой собаки. — А в мире разума возможно все, на что только хватит фантазии. Это насилие было, Гермиона. Но одновременно с этим его и не было. Через несколько минут я выпущу тебя из закоулков твоего собственного разума. Ты все это забудешь. Даже забудешь о том, что я говорил тебе это. Но в течение года это событие и его обрывки периодически будут преследовать тебя во снах. И ты не будешь знать, как от этого избавиться.       — За что ты так со мной? — сглотнула Гермиона. — За что?!       Но Гарри ей не ответил. А еще через минуту сознание Гермионы Грейнджер померкло в абсолютной темноте.