***
Альбус Дамблдор был рассержен. Альбус Дамблдор был опечален. Альбус Дамблдор был… растерян? Да, пожалуй, именно что растерян. Внезапное исчезновение щенка Поттера поставило под угрозу само существование идеи Света, что и говорить о возможной победе и дальнейшем чествовании Великого Светлого Волшебника как руководителя победившей стороны… Дамблдор, кто бы что про него ни думал, идиотом не был, а потому прекрасно осознавал ситуацию. Он сам — далеко не светлый идол, в его биографии слишком много темных пятен, а в политике постепенно стало слишком много недовольных его идеями, так что можно забыть о том, чтобы стать символом Света. А вот Гарри, образ которого как Избранного и Дитя Пророчества старательно взращивался в течение полутора десятилетий — да. Люди бы пошли за ним, если бы только вышло правильно преподнести возвращение Тома Реддла. И все было бы нормально. Поттер бы благополучно вышел на поединок с Темным Лордом, и тогда возникло бы два возможных варианта: первый, куда как более вероятный, заключался в том, что Волан-де-Морт без малейших затруднений убьет Гарри, тем самым исполнив пророчество, а Дамблдор, как великий наставник павшего мессии, сразит Темного Лорда. Поттеру — честь, слава, Орден Мерлина посмертно; Дамблдору — вечная слава и новая волна благодарности от волшебников Британии, а также книги и артефакты из сейфа Поттеров — уж убедить Гарри перед смертью составить правильное завещание ничего бы не стоило; Уизли — унаследованное золото и соплячку Грейнджер; остальным — кому как повезет. Второй вариант, пусть и гораздо менее вероятный, тоже имел право на существование: Гарри сам, каким-то там чудом, убивает Волан-де-Морта. В таком случае можно либо добить Избранного и поделить лавры победителей между всеми причастными; либо сказать всем, что Гарри пользовался запретной темной магией, что вообще он одержим духом Темного Лорда, и после этого упрятать ставшего ненужным героя в Азкабан; либо отпустить его с миром и изредка использовать в качестве живого проводника воли Светлейшего, ведь к герою-победителю отношение будет просто невероятно положительное. Но нет… Избранный исчез. Притом исчез из самого прочного оплота Дамблдора, из Хогвартса, который рассматривался директором уже как собственность, а не как магическая школа, а потому был укреплен защитными чарами так, как и положено дому волшебника, и даже немного сверх того. Исчез, буквально провалившись сквозь землю. Его не получалось найти ни поисковыми ритуалами, ни поиском крови, ни чем-либо еще. Бойцы Ордена Феникса огнем и мечом прошлись по Лютному Переулку, не стеснялись никаких средств… На допросах пришлось вскрывать весь имеющийся компромат, чтобы заставить тамошнее быдло сотрудничать усерднее, но толку это не дало ни малейшего. Бандиты и контрабандисты клялись мамой, папой и Джонатаном Уайлдом, что мальчишку никто не трогал и что среди круга Пожирателей Смерти тоже разговоров про него не ведется. То же говорил и Северус Снейп, постоянно отирающийся в Ближнем Круге. А ведь едва ли Волан-де-Морт упустил бы шанс похвастаться тем, что его люди нашли и казнили Избранного. Тем не менее воришкам Лютного пообещали награду за сведения об Избранном, Пожирателям ничего обещать не стали, а Орден Феникса продолжил поиски в других местах, все так же безуспешно. Огромных усилий стоило промыть людям мозги и заставить прессу не поднимать шум. По официальной версии, Герой просто взял академический отпуск (да, в Хогвартсе такое было разрешено, хотя правом на такой отпуск не пользовались уже по меньшей мере пятьдесят лет), но поверили в столь очевидную ложь далеко не все. Впрочем, Дамблдора их недовольное роптание нисколько не волновало. Во всяком случае, волновало куда меньше, чем вторая проблема. Едва ли она была связана с исчезновением Избранного, но уж больно вовремя она возникла. Кто-то украл у Хогвартса драгоценных камней на сумму в почти шесть миллиардов галлеонов. Кто?! Когда?! Почему не сработали защитные чары и заклятие от воров?! Дамблдор даже воспользовался маховиком времени, дабы проверить последние несколько часов перед обнаружением пропажи — а обнаружили ее после того, как в одно прекрасное утро факультеты обнаружили обнулившиеся очки в часах — но никакого внятного результата не получил. Похититель — кем бы он ни был — озаботился отступлением. Дамблдор отмотал назад максимальные шесть часов, доступные его Маховику, но не преуспел. Часы были пусты даже в доступном прошлом. Так что теперь директор, помимо головных болей, проблем с суставами и старческой сонливости, болел еще и паранойей, пытаясь понять, кто из учителей, административного и обслуживающего персонала мог бы обойти чары. На учеников старших курсов — особенно из числа чистокровных — он, впрочем, тоже поглядывал с опаской. Конечно, едва ли благородные лорды воспитывали из наследников будущих грабителей, но шесть миллиардов есть шесть миллиардов, такой куш многих толкнул бы на кривую дорожку. Конечно, часы были не полные, часть камней Альбус изъял из них еще в первую неделю своего директорства — не на свои же деньги организовывать свои порядки и покупать лимонные дольки — но все равно… Шесть миллиардов золотых в форме драгоценных камней, хранившихся, как и положено любой хорошо спрятанной вещи, на видном месте! Это сокровище было его неприкосновенным запасом, последним аргументом, который он берег до самого последнего момента! Естественно, о том, что похититель мог быть из числа студентов младших и средних курсов, Альбус Дамблдор даже помыслить не мог — зря он, что ли, так старательно занижал уровень магического образования в Британии! Ведь обойти плетения чар можно было только при помощи темной магии, которую он — вот ведь вовремя — поспешил объявить вне закона. — Что же делать? — спросил пожилой директор скорее у себя самого, чем у кого-либо. — Может быть, признать уже, что тебя надули, Альбус? — хохотнул из-за его спины Финеас Найджелус Блэк. — И, может, перестанешь играть судьбами людей, будто марионетками? Ты уже стар, хватка не та… О вечном надо уже думать, о вечном. — Не могу, — покачал головой Дамблдор. — И ты, Финеас, прекрасно это знаешь. — Не можешь? — хохотнул самый непопулярный директор Хогвартса. — Или, может быть, не хочешь? Что, лавры победителя Темного Лорда покоя не дают? — Финеас… — Ну как же… Сами воспитали Темного Лорда, а теперь, когда главный идол Света исчез, не захотев быть вашей игрушкой… — Силенцио! — не выдержал Дамблдор. Портрет криво усмехнулся — и исчез, отправившись в дом семейства Блэк. Вот еще, кстати, проблема… Нет, дом не исчез ни у кого из памяти. Вот только Источник, старательно осветляемый в течение года с момента побега Сириуса, организованного усилиями Поттера и Грейнджер, как будто внезапно «перезагрузился», вновь став Темным и придя в природное для него равновесие. Всего несколько дней, на которые он оставил дом Блэков без внимания, стоили Ордену целой базы. Оживившийся домовик выпер всех неблагодарных гостей из дома, похоже, даже запустил чары возврата краденого и уж совершенно точно запустил все защитные контуры. Конечно, бойцы Ордена Феникса не раз и не два пытались обойти защиту, но пробить могучие щиты не вышло ни у кого, включая самого Дамблдора: все же Бузинная Палочка — не панацея, а Блэки были еще теми параноиками в плане защиты своего имущества. Банда Наземникуса Флетчера так и вовсе исчезла, стоило только ей приблизиться к защитному полю. Дальнейшая ее судьба оставалось неизвестной, хоть Альбус и подозревал, что больше ручную бригаду жуликов «для грязной работы» никто живой не увидит. — Что же делать? — Дамблдор кинул в рот еще одну лимонную дольку. — Впрочем, в качестве Избранного у нас ведь есть еще Невилл, верно, Фоукс? — Курлык! — отозвался феникс, до того скучавший на насесте. — Вот и я так думаю. А золото… Ничего, золото еще придет в наши руки.***
Гермиона судорожно потерла запястья и предплечья, а затем нервным движением одернула рукав свитера. Шрамы безумно чесались — на самом деле нет, это только подсознание, — напомнила себе Гермиона. Не то чтобы осознание факта спасало. Иногда она мечтала не быть дочерью вечно занятых врачей и знать меньше в медицине, вдруг так было бы легче. Впрочем, едва ли. «Я не должна подвергать сомнению», — именно эти слова она вырезала себе на руках кровавым пером каждую отработку у ненавистного преподавателя по — прости, Мерлин — Защите от Темных Искусств. Еще Гермиона мечтала исчезнуть. Как Гарри. Просто в один день «щелк» — и, как в конце каждого фильма ужасов, титры. Как сигнал, что больше никто не пострадает. «Так, Герми, успокойся», — твердила она сама себе, поспешно двигаясь в сторону Хогсмида. — «У тебя занятие, ты должна быть сильной. Спокойной. Продолжать дело профессора Дамблдора и Ордена Феникса. Он точно одобрит, если однажды узнает. Поддержит… Наверное». Конечно, многие были недовольны политикой нового преподавателя. Ученики жаловались деканам, другим учителям, кое-кто даже попытался достучаться до самого Дамблдора, но все было тщетно. Директору сейчас было не до студентов — отбиться бы от министерских недоумков и от сторонников Волан-де-Морта, которых с каждым днем становилось, похоже, все больше и больше. Деканы же посоветовали не высовываться и показательно быть смирными и тихими. Макгонагалл и вовсе пригрозила Гермионе, что если информация уйдет дальше школы, то последствия могут быть просто ужасными. Настолько ужасными, что Амбридж ученикам кроткой овечкой покажется. Амбридж тем временем все сильнее закручивала гайки. Прошло всего два месяца с момента ее появления в Хогвартсе и всего месяц с момента ее назначения на пост генерального инспектора — а произошло это ровно на следующий день после первой встречи участников Отряда Дамблдора в «Кабаньей голове». Всего месяц. Но за этот месяц было издано по меньшей мере четыре десятка различных «Декретов об образовании», запрещающих почти что все: собираться компаниями больше трех человек; организовывать клубы, кружки и команды; ходить по школе в — цитата — «нескромных одеяниях», под описание которых попадала решительно вся более-менее удобная маггловская одежда, разрешенная к ношению под школьной мантией Хогвартса. Иногда казалось, что следующим декретом запретят дышать. Или колдовать. Жить? Гермиона вздрогнула и загнанно обернулась, стоило вспомнить о Жабе, как возникало ощущение, что та стоит прямо за спиной и вот-вот схватит своими пальцами-сосисками с острыми когтями загнутых кверху ногтей. Но сзади не было никого. И спереди не было видно вихрастого затылка. Тем не менее какое-то время Гермионе казалось, что за ней кто-то следит. Незримый взгляд несколько минут буквально пронизывал ее со всех сторон. Казалось, кто-то глядит ей в самую душу. Но нет… Она одна. Совсем-совсем одна, как в детстве. После основания клиники родителям вечно было не до нее, а с мистером Тедди взрослые — шестилетние — девочки не спят. Сейчас ей шестнадцать, и мистера Тедди не хватает как никогда. Но нельзя. Да и мистера Тедди отдали в детдом. «Им нужнее», — говорила мама. Но как же Гермиона? А кому нужна Гермиона? А еще эти кошмары, ставшие в последнее время совсем уж невыносимыми и до жути реалистичными… «Нет-нет-нет», — Гермиона даже похлопала себя по щекам, отгоняя от себя эти мысли. — «Все хорошо. Родители меня любят. Я взрослая». Впереди уж показались первые дома, и Гермиона ускорила шаг, еще раз одернув рукава и удерживаясь от желания расчесать руку. Отряд Дамблдора и план занятия — она полностью сконцентрировалась на этих мыслях, отбрасывая все сомнения, все рассуждения и, наверное, даже всю остальную жизнь, как это часто происходило, когда она была чем-то очень занята. На встречу Отряда Дамблдора, как и в прошлые разы, пришло девять человек — всех, кого она смогла привлечь в дело. Исключительно гриффиндорцы, больше никто особо не обращал внимание на «лохматую зубрилу». Да и те присоединились больше из желания хоть чему-то научиться, а не из каких-либо идеологических соображений. Гермиона, конечно, пыталась вести незаметную — во всяком случае, ей так казалось — пропаганду и агитацию, но, увы, к словам бывшей подруги Гарри Поттера прислушивались очень и очень немногие. Сказать по совести — вообще почти никто не прислушивался. Занимались они, как обычно, на небольшой полянке у самой опушки Запретного Леса. То есть — почти на самом краю деревни Хогсмид. Собирались они вот уже четвертый раз — чаще, чем раз в неделю, на выходных, собираться было невозможно. Казалось, Амбридж, Филч и присоединившиеся к ним члены Инспекционной дружины знают о Хогвартсе абсолютно все, контролируют каждое более-менее пригодное для занятий помещение и появляются в тот самый миг, когда их меньше всего желаешь видеть и слышать. Пока Гарри был в школе, он, похоже, каким-то образом умудрялся держать Малфоя и его прихлебателей на коротком, пусть и незримом для несведущих, поводке. Ныне же те только что не пытали и не насиловали. Но вот тем же досмотром и конфискацией вещей уже не брезговали. Гермиона понимала — рано или поздно дойдет и до большего, но поделать, увы, ничего не могла. — Все собрались? — уточнила Гермиона, хотя и дурак бы понял, что новых членов к Отряду пока не прибилось. — Хорошо. Тогда давайте сегодня опробуем что-нибудь новенькое. Оглушающее, например. Оно довольно эффективно, полагаю. Нестройный гул Гермиона восприняла как одобрение, чуть приободрилась. — Давайте сначала отработаем заклинание по вон тем деревьям, чтобы никому не навредить, а потом попробуем в паре. Даже если кто-то и отключится — земля и листья должны смягчить падение. — Угу, как и помет фестралов… — проворчал Рон, заранее приглядывая себе кучу листьев побольше — о собственной туше он заботился со рвением, достойным как минимум ста галлеонов премии. — Тогда давайте начнем, — проигнорировала бормотание рыжего «коллеги» Гермиона, достала палочку. — Значит так, движение палочкой довольно простое… Первым заклинание, что удивительно, исполнил Невилл. Вообще с момента исчезновения Гарри он стал каким-то слишком уж серьезным, как будто сбросил маску вечно доброго и мягкотелого мальчугана и показал себя настоящего. Как бы там ни было, Амбридж его не трогала по какой-то причине. Впрочем, причину вскоре объяснил сам Невилл: — Бабушка уже потеряла моих отца и мать, так что у нее есть на меня небольшой бзик, — оправдывался пухленький гриффиндорец. — Если кто-то попытается меня травмировать — ему не жить. Не потому что я применю к нему какие-то семейные чары, нет… Я просто не успею — бабушка несчастных живьем похоронит. Да и не только меня Амбридж не трогает… По схожим причинам. Фаджу не выгодно ругаться еще и с главами старинных семейств. Может быть, он и трус, раз боится признать возрождение Волан-де-Морта, но он не дурак. Глупо ругаться с людьми, которые так или иначе контролируют половину Министерства и платят зарплату второй половине в лице своих помощников, посыльных и секретарей. Отряд Дамблдора уже заканчивал свое часовое занятие, в парах даже получались, по мнению Гермионы, неплохие дуэли. Во всяком случае, Невилл, Парвати Патил и Лаванда Браун демонстрировали весьма неплохие результаты, комбинируя оглушающее, щитовые чары и несколько мелких заклинаний, изученных на первом занятии. Впрочем, самозванной руководительнице этого безобразия под гордым названием, Гермионе, казалось, что именно эта троица просто играет с ней, будто с какой-то игрушкой, и что на самом деле они все это знают. Движения, грация, четкость каждого жеста палочкой… Прикусив язык, Гермиона вынуждена была признать — родители чистокровных дрессировали своих детей с малолетства, и дрессировали на совесть. А значит, у них все же были какие-то весомые преимущества перед магглорожденными и полукровками. Гермиона погнала от себя упадническое настроение, будучи не в силах поверить, что тот же Малфой все это время был прав. — Всем спасибо, — чуть улыбнулась Гермиона друзьям. — Вы все большие молодцы и… Ее прервал звук жидких аплодисментов. Казалось, издевательски хлопает всего один человек. — Эй, а это кто?! — привлекла к себе внимание Лаванда, указывая пальцем чуть в сторону от их расположения. Шагах в тридцати от них стоял, оперевшись спиной на сосну, человек, облаченный в темные маггловские одежды. Штаны со множеством карманов, высокие сапоги, расстегнутая кофта «худи», под которой видна такая же черная футболка. Перчатки на руках. Очень жилист и мускулист, хотя и явно не занимается тяжелой атлетикой. Короткая стрижка, изумрудного цвета глаза выглядывают из глазниц серебристого цвета маски, вроде той, которой пользуются Пожиратели Смерти… Если бы не эта маска и не упиравшийся в землю посох, что вторым концом лежал на сгибе локтя, его можно было бы, наверное, принять за какого-нибудь маггловского туриста. Маг закончил свои явно издевательские овации, кашлянул и чуть глухим голосом, отозвавшимся в сознании у каждого из членов Отряда Дамблдора, проговорил: — Жалкое зрелище… Маг приподнял свободную от посоха руку, чуть шевельнул пальцами. Все члены Отряда Дамблдора, кроме Гермионы, свалились на листву. Судя по звуку и запаху — кто-то таки познакомился с пометом фестралов. Гермиона вздрогнула. Маг между тем отделился от сосны и начал приближаться к ней. — Больше месяца занятий — и никакого толку, — покачал он головой, подходя к начавшей пятиться отличнице. — Я-то думал, за месяц можно подготовиться и получше… Думаю, против людей из Ближнего Круга вы едва ли продержитесь больше трех секунд. Гермиона развернулась и попыталась побежать, но ее что-то сильно ударило в спину, швырнуло на листья. Отличнице захотелось плакать — на нее наложили парализующее заклинание. Не абсолютный «петрификус тоталус», а несколько более мягкий вариант. Она ощущала все тело, но не могла пошевелить и кончиком пальцев. Маг приблизился, с некоторым безразличием посмотрел на девушку. — Большая ошибка — оборачиваться спиной к вооруженному противнику. В настоящем бою это был бы не паралич в спину, а пуля в затылок. Или круциатус. Или империус, после которого ты бы запустила взрывающие чары в своих же союзников… — Маг подхватил ее тело с земли. — Вы ничтожны… Как же вы ничтожны! Если все бойцы Ордена Феникса сражаются так же — я разочаруюсь. Это будет даже неинтересно… Впрочем, едва ли это моя проблема, — маг поднес ладонь к шее девушки, нажал на какую-то точку — и Гермиона моментально провалилась в глубокий сон. Воронку портала через Пустоту она уже не почувствовала.***
Похитить Грейнджер ничего не стоило. Один удар мрака — и восемь человек спокойно отправляются в объятия Морфея, а уж послать в спину отступающему паралич сама Тьма велит… Гаррет покачал головой, понимая, какой дурехой стала вроде как самая умная и начитанная девчонка в школе. «Отряд Дамблдора»… На серьезных щах назвать так свой нелегальный кружок по защите от темных искусств… Почему сразу не «Террористическая организация»? Или там «Отряд по борьбе с официальной властью»? А ведь отношение к Дамблдору и к его людям постепенно становилось как раз таким же, как и к террористам. Мало того — организовала Отряд из одних только гриффиндорцев. Так сказать, чтобы уже наверняка записали в подозрительные личности. И при создании этого кружка она не озаботилась даже попыткой регистрации своей затеи. Еще и трепалась по делу и без дела на каждом шагу, нисколько не маскируясь и не озаботившись клятвой молчания по отношению ко всем, кто отказался примкнуть к ней… Портал вывел его в одно из тайных убежищ, что он понастроил в Хогвартсе. Если быть до конца точным — в то самое убежище, в котором он призвал в свое время Рию. Тут все было по-прежнему. Разве что кое-где успела осесть пыль, но в остальном все было как раньше. Как будто не было этого мучительного месяца, в ходе которого из бывшего гриффиндорца сделали основу для настоящего волшебника, настоящего специалиста в Темной Магии, при обращении с которой Гаррет ощущал себя будто рыба в воде. Собственно, ритуал, который он собирался проводить, тоже относился в Британии к темным, и за его исполнение полагалось восемь лет Азкабана. — Ох, Гермиона-Гермиона… — проворчал Гаррет, укладывая парализованную девушку на кровать. — Что же тебе все неймется? Жила бы себе спокойно, училась основам магии в Хогвартсе и не лезла бы себе ни в какие приключения… Может быть, даже получила со временем какую-нибудь премию как ученица Хогвартса с самыми высокими баллами. Вернулась бы потом в родной для себя мир магглов и жила бы себе не тужила… Но нет, нам приключения и героизм подавай… Подготовка ритуала — тем более в столь могучий магический праздник, как Самайн, — занимала не слишком много времени. Вообще ритуал чистого разума походил по сути своей на экзорцизм и на ритуал разрыва магических связей, пусть и в более мягкой, безопасной форме. Нечто подобное с Гарретом провели Мастера. Впрочем, это был лишь первый шаг в его трансформации в самостоятельного и, что немаловажно, в свободного волшебника. Гаррет поставил сумку рядом с собой, принялся выводить на полу шестнадцатилучевую звезду — ритуал предстоял не из простых, так что следовало озаботиться достаточно стабильным, заранее подготовленным контуром, магическими каналами и связями, необходимыми для призыва столь мощной магии. Ведь, по сути, требовалось начисто стереть из памяти, сознания, подсознания и Чертогов разума все лишнее, не принадлежащее самой отличнице — все клятвы и обещания, что она дала по причине неразумности или слабой образованности, все клятвы, все тяжбы контрактов — если, разумеется, таковые есть. Восстановить все, что было стерто из ее памяти, при этом не повредить то, что реально ей помогает, не нанося никаких повреждений и не причиняя дискомфорта. Гаррет расставил по краям звезды свечи из воска, вытопленного в драконьей крови, положил на пересечения линий контура перо, книгу, серебряный амулет, свой перстень Аколита Тринадцати, игральные кости из когтей дракона, волшебную палочку и кубок крови саламандры. Можно было приступать. Гаррет магией избавил отличницу ото всей одежды, заботливо сложив ее чуть в стороне от ритуальной площадки, положил тело Гермионы в самый центр гигантского рисунка, взял в руки кинжал, разрезал себе ладонь. Капли крови упали на рунный контур. — Я очищу твою душу, твой разум и твое тело ото всякой скверны, которой ты набралась, не зная, во что планируешь влезть и кому доверяешься. Я дам тебе шанс жить свободной и сильной, — проговорил он, обращаясь к девушке, прекрасно понимая, что она его слышит. — А дальше сама решай, как тебе жить с тем, что тебя держали на поводке светлые, а спасли от этого поводка темные маги…