Вечная жизнь не обещает вечного счастья

Тук Тук Тук Назойливый шум упрямо лезет в уши, вытягивая из тёплого лона сна. Роберт, все ещё погруженный в утреннюю дрему недовольно сводит брови к переносице и бормочет с трудом разлепляя губы: — «Ради всего святого, Джозеф, ещё пять минут». Но стук все продолжается. Роберт подминает под себя скомкавшееся одеяло и натягивает на уши тонкую, жесткую подушку. На пару мгновений в комнате воцаряется тишина, а потом раздаётся жуткий грохот, будто кто-то молотит по железной двери увесистым засовом. Спидвагон испуганно охает, подрывается с кровати и в нелепом жесте вскидывает руку. Костяшки наотмашь хлещут по стене и мужчина взвывает от боли, пронзившей пальцы. Он прижимает ладонь к груди и склоняется над ней всем корпусом, пытаясь переждать онемение напополам со жгучей болью. Когда в дверь в очередной раз долбят, он зло вскрикивает: — Чего?! Стук мгновенно прекращается и снаружи глухой голос гнусавит: — Подъём! — Ну спасибо, без вас бы не справился! , -жмурясь, он стонет пару раз встряхивая запястьем. Ощущение, будто кости дробятся на осколки медленно, но верно отступает, оставляя за собой лёгкое тягучее жжение. О таком пробуждении можно только мечтать… Он выпрастывает ноги из-под скомканного, колючего одеяла и касается пола. Холод камня неприятно обжигает босые стопы. Он силится вспомнить, когда он вчера успел разуться, но не получив результата оставляет эту затею. От резкой смены положения голова гудит. Мозг явно недовольный тем, что его столь беспардонно вырвали из состояния покоя мстительно посылает в опухшим костяшки новую волну боли. Роберт закусывает губу и поднимается с койки, обувается и задумчиво вплетает здоровые пальцы в нечесаную порядком шевелюру. Пальцы ожидаемо запутываются в особо крупном колтуне и Роберту приходится потратить добрых минут 5 на то, что осторожно, по одному извлечь пальцы из слежавшейся гривы. Мда, видок у него наверное так себе, но жаловаться на внешний вид, это последнее, что ему остаётся в сложившейся ситуации. Он плюхается на скрипнувшую кровать и опускает лицо в ладони. Точно, через пару часов ему придётся принять одно чертовски важное решение. Миллионы людей на одной чаше весов, а на другой Джозеф, даже наверное не догадывающийся о нависшей над ним угрозе. Роберт тяжело вздыхает. Его попытки играть в героя смешны. Мир и так на пороге войны с Германией и многочисленные жертвы очевидны. Ему остаётся лишь надеяться, что у этого офицера есть хоть и смутное, но все же представление о чести, и он попытается свести к минимуму жертвы среди мирного населения. А что до Спидвагона, он уже попытался сыграть в героя-спасителя и вышло у него, надо сказать паршиво. Он и сам прекрасно понимает, в какую сторону перевешивается чаша его внутренних весов. Как никак он дал Эрине клятву: даже ценой своей жизни защищать Джозефа. Ему ничего не остаётся кроме как согласиться на предложение офицера и молиться, что тот сдержит данное им слово. В голове возникает довольная рожа Штрохайма и Роберта передёргивает. Ничего, пускай ему и пришлось пойти на уступки, он все равно не собирается сдаваться. Его преимущество в собственной относительной неприкосновенности. Шантаж во второй раз не сработает, потому что организм подвергшийся пыткам вряд-ли будет стабильно вырабатывать хамон, а будучи мертв он и тем более не принёс никакой пользы. Как ни посмотри, в отношении самого Роберта у чертового офицера связаны руки. Но все же проверять его нервы на прочность лишний раз все равно опасно. Этот ублюдок определённо не побрезгует второй раз испачкать свои руки в чужой крови в качестве назидания. При воспоминании жестокой расправы над рабами у Роберта неприятно тянет под ложечкой. А что если бы на месте одного из тех мексиканцев был бы Джозеф? Даже подумать страшно. Внезапно в голове вспыхивает воспоминание вчерашнего вечера и он торопливо тянется к прокладке жилетки. Под пальцами проскальзывает маленькая выпуклость капсулы и он облегченно выдыхает. Роберту так и не удалось определить, обладателем какого вещества или препарата он стал. Вполне очевидно что это не яд и не снотворное. Немец говорил о неком антидоте для сыворотки правды. Интересно, а какой эффект окажет препарат обособленно от самой сыворотки? Отравление не самый гуманный метод, но в случае Штрохайма сгодится любой. Даже если офицера скрутит с поносом, он сочтёт это маленькой победой. Внезапно в голову ударила шальная мысль. Телефон! В кабинете Штрохайма стоял дисковый телефон! Что если при помощи препарата временно вывести немца из строя, а самому позвонить Джозефу и предупредить его? Звонок вряд ли получится отследить, а в случае провала его максимум запрут где нибудь и накачают очередной дрянью. От радости он даже не может сдержать улыбку. План хорош, но ему нужна подстраховка. Вряд ли одна капсула неизвестного препарата сможет свалить такую здоровую детину. А вдруг эта капсула вообще гомеопатическое средство? Нет, так не пойдёт. Думай, думай… Он трёт виски, отчаянно прокручивая в голове возможные варианты. Чем ещё можно вывести человека из строя? Очевидная идея старого проверенного апперкота в челюсть к сожалению отпадает из-за разницы в габаритах. Да и сам он подрастерял свои боевые навыки. Бой против умелого солдата завершится, не успев толком начаться. Хотя… В голове непроизвольно возникает образ сеньора Цеппели, умудрившегося сбить с ног Джонатана, в разы превосходившего по физическим показателям. Сеньор Цеппели… Старый вредный хрыч, умудряющийся в наглую распивать вино прямо посреди боя. Вино… Спидвагон замирает, поражённый гениальной идеей, а затем вскакивает с места и пару раз подпрыгивает на месте, прямо как Джозеф, получивший редчайшее коллекционное издание любимого комикса. Как же он сразу не догадался?! Алкоголь! И тут же вслед за одной гениальной мыслью приходит вторая, не менее блестящая, о том как споить офицера не вызывая подозрений. Может секретом хамона Цеппели был его непрекращающийся запой? Даже если нет, то звучит вполне правдоподобно. Алкоголь ускоряет движение крови, а кровь в свою очередь переносит по венам хамон. Штрохайм же в принципах работы хамона вообще не разбирается, а значит вряд ли заподозрит подвох. О караульном можно тоже не беспокоиться, офицер вряд ли видит в щуплом британце угрозу, а пить при исполнении служебных обязанностей да ещё и при собственном подчинённом ему не позволит гордость. Алкоголь сам по себе должен его вывести из строя, а если я подмешаю туда содержимое капсулы, будь там хоть слабейшее лекарство, оно все равно вступит в реакцию с вином. Осталось дело за малым, убедить нациста в своих словах и подмешать препарат, а там он получит доступ к телефону, свяжется с Джозефом и сотрудниками своего фонда, даст им свои координаты, а уж с их то технологиями отследить локацию звонка не составит труда. Спидвагон радостно потёр руки и не в силах сдерживать эмоции закружился по каморке в подобии танца. И крутился до тех пор, пока комната не поплыла перед глазами. Он приваливается к стене и закрывает глаза, успокаивая мельтешащую в голове картинку. Да даже если план пойдёт коту под хвост, он всегда может подкупить парочку солдат. Мысленно он поблагодарил Эрину, привившую ему навык трезво мыслить даже в самой, казалось бы безвыходной ситуации. Что же, ему остаётся только ждать назначенной аудиенции… *** Массивные часы с множеством декоративных деталей издают несколько ударов, оповещая о наступлении двух часов по полудню. Штрохайм откладывает в сторону стопку листов, испещренных мелким машинным шрифтом и снимает с носа изящное пенсне на цепочке. Он открывает верхний ящик стола и сверяется с дневным графиком. " -…Два часа дня. Встреча с Р. Спидвагоном «. Спидвагон, значит, Рудольф массирует виски и довольно склабится. Он идеально все рассчитал. И угрозы навредить мальчишке и показательное убийство тех рабов, убедившее в серьезности его намерений. У наглого бриташки просто не осталось выбора, кроме как сотрудничать с ним. Штрохайм прикрывает глаза, представляя себе мощь армии, которую он создаст с помощью этого «хамона». Неуязвимые, не нуждающиеся ни в сне ни в медикаментах, сильнее танков и выносливее любой пехоты. Он как никто близок к созданию " супер солдат», о которых так давно грезит Рейх. Кто мог даже предположить, что загадочная каменная маска окажется золотой жилой? Если ему при помощи все того же хамона удастся не только без труда истреблять, но и контролировать порождений каменной маски, то он тем самым собственноручно впишет своё имя в летопись веков. Ну и так уж и быть где нибудь в сносках укажет имя этого бриташки. Как никак его роль в будущем величии Германии, Рейха и самого Рудольфа фон Штрохайма тоже есть. Пусть и небольшая, но все же. Как ни отрицай, а к пленному британцу он испытывал нечто отдалённо похожее на уважение. Он решил, что делает этому старикашке одолжение, показываю в полной красе возможности применения хамона, которые тот, видимо просто не мог осознать своими приземлёнными мозгами. Куда уж ему… Хорошо было бы пока попридержать его у себя. Пусть упертый и наглый, но он производит впечатление человека с немалым опытом и холодной головой. Такие ему пригодятся. И пусть Спидвагон только попробует заикнуться о том, что его обещали отпустить на свободу. Никого уговора не было. Лишь на сохранность жизни его драгоценного внучка. Да этот наивный британец даже не может осознать, какое одолжение ему делает Штрохайм, выступая в роли наставника. Да, он должен ему ботинки расцеловать за то, что ему добровольно согласились дать такой огромный опыт стратегии и тактики! Очевидно же, что сидя в кресле главы фонда и отсиживая себе жопные пролежни Спидвагон мало чего добьётся. Да и вообще стоит научить его манерам! В первый раз он ещё мог закрыть глаза на вопиющее неуважение к собственной персоне, но второй, а то и третий раз он спускать с рук наглому бриташке не намерен. В голове возникла картинка, как британец на коленях ползает перед ним, вымаливая прощение за свою дерзость. Мелочь, а как приятно. Решено, отпускать старика на свободу он так быстро не будет. В конце концов уговор был лишь о сохранении жизни мальчишки и старухи. А пока они живы-здоровы, Штрохайм волен делать с пленником все, что душе заблагорассудится. Ещё раз поразившись своей гениальности и великодушию, офицер убирает лист в ящик стола, запирает его и ещё раз сверяется с часами. Пленного должны были привести уже как 3 минуты. За такую некомпетентность солдат парочкой нарядов вне очереди не отделается. Подобными выходками он позорит гордое имя солдата великой Германской империи. От размышлений о наказании для провинившегося его отвлекает стук в дверь и робкое: — «Можно?» Рудольф разрешает войти. В кабинет вталкивают Спидвагона, зло огрызающегося на такую грубость. Видимо догадавшись о своей провинности, солдат решает лишний раз не попадаться на глаза начальству и подтолкнув Роберта по направлению к столу тихо извиняется, отдаёт честь и торопливо прикрывает дверь. Спидвагон буркнув напоследок пару ласковых сбежавшему солдату, гордо расправляет плечи и подходит к столу. Рудольф жестом указывает на стул и Роберт садится. Немец придирчиво оглядывает гостя и замечает уложенные между колен руки. — «Покажи ладони» Спидвагон вздрагивает и подумав с мгновение выполняет приказ. Штрохайм замечает опухшие костяшки и тут же интересуется причиной. Слова о том, в каком гробу он видал нос офицера, который тот старательно совал в чужие дела, поспешно подавляются. " Веди себя как паинька и помни о своём плане " — «Я ударился во сне», кратко и лаконично, но на удивление Штрохайм этим ответом оказывается вполне доволен. — И так? -Разрывает тишину его голос, — Каков будет ваш ответ? Спидвагон пару секундпоказательно собирается с мыслями и наконец на выдохе произносит: — Я согласен. Штрохайм сдержанно улыбается и складывает руки в замок на столешнице. — Прекрасно, я рад что вы сделали правильный выбор, мы сегодня же приступим к тренировкам хамона. Роберт напрягается и подаётся вперёд. — Что с Джозефом? Штрохайм разводит руками: — Я как и положено сдержу слово и могу гарантировать полную безопасность вашим близким. Спидвагон облегчённо выдыхает и откидывается назад. — Надеюсь ты понимаешь, что я даже близко не мастер хамона? В твоём обучении я могу опираться лишь собственный опыт и знания, полученные мною много лет назад. Многое будет зависеть от тебя. Рудольф хмыкает: Уверяю, я буду самым прилежным учеником на твоей памяти, для начала, каким образом ты собираешься обучать меня хамону? Откуда он во мне возьмётся?»  — Я могу попробовать напрямую стимулировать твои лёгкие — То есть? — Грубо говоря ткну тебе в ребра Спидвагон мысленно расплывается в злорадной ухмылке. Сам он до сих пор помнит тот ребродробительный тычок от Цеппели. Может так сильно у него самого и не получится, но хотя бы появится повод дать гаду под дых. Но Штрохайм опережает его. Он качает головой: — «По некоторым причинам у тебя вряд ли получится, тем более я не позволю тебе тыкать в меня пальцами, пусть и с благими побуждениями. Ищи другой вариант». Роберт закусывает изнутри щеку, сдерживая рвущуюся наружу улыбку. У него получилось! Сейчас он должен как можно радужнее описать влияние алкоголя на на пробуждение в офицере хамона… Спидвагон поднимает скованные руки и задумчиво потирает подбородок. Что-то беззвучно шепчет, делая вид что мыслит в слух, а на самом деле пользуясь возможностью покрывает немца самой скорбезной бранью, которую знает. Наконец когда у него заканчиваются маты, он медленно, растягивая слова произносит: — Есть у меня одна идея, но ты вряд ли это потянешь… Краем глаза он замечает как дрогнули офицерские плечи, та-а-а-а-кс, самолюбие задеть у него получилось. — Что за идея, выкладывай! Грубо отрезает Штрохайм глядя в упор на пленника. Тот кажется собирается с мыслями. — Я не уверен, но мой учитель 60 лет назад говорил, что хамон легче пробудить благодаря алкоголю. Мол, тот увеличивает кровообращение, а значит сильнее качает по твоим венам хамон. Я только не уверен в том,что твой организм справится, Вы уверены в своих силах, офицер? Штрохайм явно колеблется. Доверять словам пленника он не собирается, пусть даже и в его интересах, но что то напрягает его во всей этой ситуации. Бриташка определённо что-то задумал. Вот только что? " Соглашайся! Соглашайся, черт тебя дери! " Роберт нервно ёрзает на ставшем внезапно жёстком стуле. Ему остаётся только продолжать играть на самоуверенности немца. — «Понимаю, вам страшно, но все в порядке. Мы можем пойти обычным путём и начать развивать у тебя дыхательную технику… Вот только…» Он запинается и выжидает паузу, следя за реакцией. Та в свою очередь последовала незамедлительно. Штрохайм подаётся вперёд и нетерпеливо спрашивает: — Что? Что только? — На тренировку дыхания уйдут в лучшем случае многие месяцы… А в худшем - и годы. На лице Рудольфа отражается его тяжёлая мыслительная деятельность. Очевидно слова Роберта возымели ожидаемый эффект. Остались последние штрихи, и немец согласится. Роберт хотел было вновь начать нести всякую ересь о том, что он беспокоится о результате и так далее, но Штрохайм опережает его. — «Я согласен. Пускай пить на рабочем месте недопустимо, я готов пойти на такие жертвы во имя величия своей страны». " Ух как заливается, будто одолжение мне делает " Штрохайм смотрит в упор пару секунд, затем хмыкает и лезет в самый нижний ящик стола. Достаёт оттуда маленькую коробочку. Открывает и извлекает бархатную подкладкой, затем острогано ставит на стол покоящуюся под подкладкой фляжку. Спидвагон чувствует, как у него непроизвольно дёрнулся глаз. Серебряную мать её фляжку. С броской эмблемой и дорогущей отделкой. К Роберту закрались подозрения, нет ли у Штрохайма маленькой декоративной псинки с мокрыми огромными глазами и трясущимися лапками толщиной со спичку. Таких богатые дамы обычно носят в дизайнерских сумочках. Вслед за фляжкой на стол ставятся два массивных гранёных стакана, такой не дай Бог на ногу уронить, сломаешь ведь — как пить дать. — Зачем второй? — Ты тоже будешь пить. Рудольф откручивает крышку. Роберт невольно сглатывает, представляя на её месте свою голову. Нацист берет стакан в руку и по краешку, стараясь не пролить ни капли льёт янтарную жидкость с резким удушливым запахом спирта и пряностей. Наливает себе, отставляет стакан и тянется к чужому. Спидвагон качает головой, — Прости, но я не пью. Штрохайм подозрительно щурится.  — А мне кажется ты просто хочешь споить меня, или я не прав? Роберт замирает. Буквально на долю секунды, а потом сокрушенно вздыхает — Хорошо, но учти, я заблюю тебе весь кабинет. Рудольф поджимает губы. — Как грубо. — Зато доходчиво, пожимает плечами Спидвагон. Немец пару секунд смотрит с нечитаемым прищуром, затем отставляет заполненный парой капель стакан на край стола. Роберт притягивает к себе стакан Штрохайма и берет в обе ладони. Наручники с одной стороны мешают, а с другой стакан уж точно не уронит. Придирчиво осматривает и кривится от ударивших в нос удушливых алкогольных паров. Рудольф смотрит на это не скрывая удивления. " — Ты же не… — Я проверяю количество, — отрезает Спидвагон, — Если переборщишь, не то что хамон, ноги использовать не сможешь. На самом деле необходимая и допустимая норма превышена почти в полтора раза. А между пальцев был зажат белый порошок, осторожно пересыпанный в бокал. Спидвагон покрутил им, избавляясь от осадка. Пока все идёт прекрасно. Роберт преувеличенно осторожно отставляет бокал в сторону. — Пей. — Не приказывай мне, огрызается Штрохайм и хватает стакан. Он делает крупный глоток. Кривится от горечи, обжегшей горло. И смотрит выжидающе на Роберта. А затем его лицо резко бледнеет, а язык облизывает сухие губы. Внезапно тело немца пробивает судорога, он отчаянно хрипит и закатывает глаза, хватаясь за горло. Все кости в его теле будто вмиг размякают, он отчаянно кашляет, дерет глотку будто пытаясь выхаркать лёгкие. Затем глухо падает лицом на стол и обмякает. Роберт ждёт пару секунд напряжённо сжимая пальцами край стула. Проходит целая минута напряжённого молчания. Но Штрохайм так и не подаёт признаков жизни. Спидвагон радостно выдыхает и подрывается с места. Он перегибается через стол, задевая случайно свой бокал. Тот опасно кренится и падает с глухим стуком на столешницу. Роберт хватается дрожащими пальцами за пластмассовую телефонную трубку, сцепленные руки мешают с первого раза набрать на трескучем диске заученный номер. Он прикладывает трубку к уху. Сердце глухо стучит в груди. А в голове скачет лихорадочная, радостная мысль: получилось! В трубке дребезжат гудки, а Роберт беззвучно шепчет одними губами: — " Черт возьми, ответь!» С другой стороны провода слышится шум и хриплый голос, принадлежащий скорее всего Джозефу. — Джозеф Джостар на телефоне Спидвагон задыхается от радости. — Джозеф! — Дядя?! Ты черт возьми где?! Бабуля Эрина с ума сходит! Газеты все как одна говорят, что ты погиб! Что произошло?! Спидвагон отчаянно цепляется за трубку, как утопающий за соломинку. — Джозеф, я в порядке. Послушай, прямо сейчас едь в фонд, пусть они от… И в этот момент что-то происходит. И притом настолько стремительно что Роберт даже среагировать толком не успевает. Он почему-то оказывается вжат лицом в столешницу, а трубка телефонного аппарата — разбита вдребезги. Спидвагон давится воздухом и отчаянно царапает пальцами по столу в попытках приподняться хоть немного. Рука Штрохайма, давящая на загривок кажется сейчас к чертям сломает ему позвоночник. Страх липким комком встаёт в горле, мешая сделать глоток столь необходимого воздуха. — «Поправочка, — Шипят у него над ухом, — Меня так-то и просто отравить».