Вечная жизнь не обещает вечного счастья

Стоит Роберту поспешно покинуть кабинет, Штрохайм удивленно смаргивает и поднимается с дивана, на котором он буквально мгновение назад занимался разного рода непотребствами. Он проходит к своему столу и садится в кресло. Теперь пелена похоти и безумного влечения спала, и он может спокойно анализировать произошедшую ситуацию. Хотя в реальности анализу это не поддавалось. Он вздыхает настолько тяжело, насколько может и массирует виски. Совершил ли он нечто ужасное? Фактически нет. Мужеложством его действия можно назвать с натяжкой. Например Иуда тоже целовал Христа. И грехопадением это названо не было. Что до тактильного контакта он проверял тело бриташки на наличие повреждений, которые в его случае противопоказаны. Стоп. Рудольф напряжённо замирает. А не повредит ли телу Спидвагона тот укус, оставленный на ключице? Он сразу и не подумал об этом, а возможно и забыл, но сейчас эта мысль ударила его по голове как чугунный молот. Штрохайм рывком поднимается из-за стола и направляется было в комнату Роберта, как вдруг входная дверь после деликатного стука отворяется и в проёме появляется сияющая рожа Клауса. Офицер буквально чувствует, как его глаза отвращено прищуриваются. Но его незваному гостю похоже плевать. — Рудо-о-ольф, чем занимаешься? — Отчетами, — и глазом не моргнув соврал Штрохайм. — Ясненько, я вот по какому поводу, уже пол восьмого, а ты никак не идёшь на трапезу? Неужто у тебя часы опаздывают? Не похоже на тебя, чтобы ты нарушал собственный график, поэтому я и решил заглянуть проверить, как у тебя дела. Хотя нет, вру, ты и так как бык здоровый, тебе диета не помешает, а вот твой очаровательный гость взывает к моим материнским инстинктам, ну ты его видел? Тощий как жердь, а на твоём фоне так и вообще из видимости пропадёт. Так, причитая, Клаус скользнув в кабинет. Штрохайм вздохнул — У тебя не может быть материнского инстинкта, Клаус. Ты не женщина, в конце концов — Значит появится. Так что там с Робертом? — Британец уснул, и по просьбе врача я дал ему возможность отдохнуть. Мы сейчас придём. — А где он? — заозирался по сторонам МакФорд, — я же слышал, что ты разрешил ему тут остаться — Подслушивал, гаденыш? Прошипел Штрохайм, сжимая кулаки. — Каюсь грешен, у меня из кармана вывалилась одна вещица, я вернулся за ней и стал невольным свидетелем вашего диалога, так где он? — В комнате, уклончиво ответил Рудольф. — Так я схожу разбужу его, заодно и доброго утра пожелаю. — Я запрещаю тебе идти дальше этого кабинета, отчеканил Штрохайм, вздрагивая еле заметно Клаус хмурит светлые брови и бормочет: — Я приставлен к нему как сопроводитель и все вышеперечисленное входит в мои задачи. Или у тебя есть повод не пускать меня к нему? Неужто ты что-то сделал с этим лапочкой? — Бога ради, МакФорд, прекратите так называть Спидвагона, на данный момент я даю вам новое задание, забрать документы с моего стола и отнести их в отдел логистики Клаус заложил руки за спину, качнулся в сторону Штрохайма на мысочках и на распев протянул — Что за чудный день, ты позволяешь мне прикоснуться к святому святых — твоему столу? И даже не боишься? Рудольф зло цыкает. Позволять Клаусу сейчас видеться со Спидвагоном, особенно после того что с ним случилось — не очень то и хочется, но перспектива того, что МакФорд будет рыться в его столе радовала не больше. — Ладно, черт с тобой, иди зови его, а я пока для тебя отчеты соберу — Пасиб! Клаус резко проскальзывает в коридорчик, пока Штрохайм того гляди не передумал и на ощупь находит нужную дверь. Он деликатно стучит и не дождавшись ответа заходит в комнату. Роберт стоял около кровати, голый по пояс, яростно копаясь в прикроватной тумбочке. Услышав скрип двери, он непроизвольно сложил руки на груди, целомудренно прикрываясь, обернулся и нахмурив брови рявкнул: — Выйди! Пожалуйста — это уже тише, стоит ему заметить, что лицо в дверях принадлежит не пресловутому офицеру. Клаус закрывает глаза руками и сдавленно бормоча извинения поспешно захлопывает дверь. Оказавшись в темноте коридора он прислоняется к двери — Как закончите переодеваться, выходите пожалуйста в кабинет Рудольфа, вам пора ужинать. Получив утвердительное — Хорошо. Он потирая макушку спешит к командиру, поинтересоваться, какого собственно черта — Рудольф! Первым делом восклицает он врываясь в кабинет. Вышеназванный сидит за столом и как ни в чем не бывало сортирует документы по папкам. На вопль Клауса он реагирует вопросительным взглядом и снятием пенсне. — Слушаю — Там твой этот, ну ты понял, полуголый! Какого хрена? Вы что трахались, пока я по отделам шлялся?! Ты же обещал что не тронешь его! Обманщик! Все мужики одинаковые! Как ты вообще посмел прикоснуться к этому ангелу своими грязными ручонками? Ты что заставил его? Да ты насильник! Я пущу тебя под трибунал! Помяни моё слово, Клаус МакФорд не допустит растления! Ему же не больше двадцати, Рудольф! Какого черта?! — Ты закончил? Спокойно интересуется Штрохайм, откладывая увесистую папку в сторону. Начнём с того, что ему далеко не двадцать. Я действительно позволил ему остаться, но он начал засыпать, и я попросил его уйти в свою комнату, дабы мне не мешать. Вот и всё — Врешь! Да я по твоему лицу вижу, что ты домогался до него! А знаешь что? Вот лично у милашки Роберта и поинтересуюсь. Он мне точно не соврёт! — Прекрати его так называть, это отвратительно. — Как хочу так и называю, буркнул Клаус, прошествовав по кабинету до дивана, плюхнувшись на него и сложив руки на груди. Штрохайм хоть и не подал вида, но после слов МакФорда его нога под столом от напряжения начала дёргаться. А если Роберт проболтается? Конец его репутации. Да и драный МакФорд до конца жизни будет его растлителем и как-нибудь иначе унизительно называть. И какого черта он не учёл то, что бриташка убежал в одних штанах? Господи, лишь бы у этого придурка хватило мозгов состряпать нормальную историю. Время текло неимоверно медленно. Клаус недовольно стучал пальцами по лакированному подлокотнику, бегая глазами по кабинету. — Извращённый старикашка, так и знал, что ты не просто так его к себе в комнату переселил. Я не дам своего друга в обиду, ты не прикоснешься к нему! Тут в дверь тихонько постучали, и Рудольф напряжённо сжал пальцами ручку. — Можно? — Да, входи, крикнул Клаус щуря подозрительно глаза Роберт проскользнул в дверь, осторожно закрывая её за собой. — Роберт, душка, протянул Клаус, подскакивая с дивана. Он почти бегом подошёл к Спидвагону и положил руки тому на плечи. — Не надо меня так называть, пожалуйста, мне немного неловко — Скажи мне, только честно, Рудольф ничего плохого не делал? — Что ты имеешь ввиду? Тихо спросил Роберт, с милой улыбкой снимая руки Клауса со своих плеч — Ну знаешь, он не приставал к тебе? Ты можешь сказать мне, не волнуйся. Спидвагон опять улыбнулся — Я не знаю, мне не хотелось сидеть одному, поэтому я попросил остаться. Но потом меня начало клонить в сон, поэтому я ушёл к себе в комнату. — Но почему ты был без рубашки? — Ах это, Спидвагон неловко почесал макушку. От препарата меня иногда мучают кошмары, я зацепился рукавом за пружину и порвал его, понимаешь, иногда я случайно размахиваю руками во сне, прости за это — Роберт, тебе не нужно извиняться, если что-то случится, ты всегда можешь рассказать мне! — Конечно, не волнуйся, пробормотал Спидвагон — Вы закончили? Недовольно произнёс Рудольф поднимаясь с места. Он взял папку и подойдя вплотную к Клаусу грубо сунул её тому в руки. — А теперь дуй в отдел логистики и отдай эти документы кому следует — Но разве мистер МакФорд не идёт на ужин? Удивлённо спросил Спидвагон, вскидывая брови — Прости душка, я не смогу составить тебе компанию — У него диабет, перебил Штрохайм, он ест по расписанию, отличному от нашего — Извините! Смущённо воскликнул Роберт теребя рукав новой рубашки — Ой ничего, отмахнулся Клаус, поудобнее перехватывая папку. — Сам свалишь, или пинка дать? — Какой ты злой Руди, это от недостатка кальция и витамина Д, гуляй больше на солнышке, а то жопные пролежни тебе обеспечены! Поразительно, какую скорость способны развивать некоторые люди в критические моменты. Направляясь по коридору в отдел логистики Клаус мрачно мял кончики листов. На одну секунду в кабинете Рудольфа, его внимание привлекла какая то вещица. Он бы и не заметил её, если бы не пришлось убегая от командира сделать крюк, мимо дивана. Всего на мгновение, его взгляд зацепился за смятую тряпку, лежащую около стены. И он был готов зуб поставить, что нечто в этой тряпке смутно показалось ему знакомым. Чертовски знакомым…

***

Когда МакФорд покидает кабинет, в нём на несколько секунд воцаряется напряженное молчание. Первым его решил нарушить Спидвагон — Это было близко, выдохнул он, приваливаясь облегченно спиной к стене — Ты не выдал меня, задумчиво констатировал Рудольф — Не хочу, чтобы по базе поползли слухи пробормотал Роберт, сверля взглядом свои ботинки — Здравая мысль, кивнул Рудольф, а теперь пошли в столовую, не к лицу командиру опаздывать. Роберт в последний раз одернул полы жилетки и поспешил за Штрохаймом. Тот закрыл кабинет на ключ, затем подумал с секунду и повернул небольшой рычажок, незаметный с первого взгляда. В механизме замка что-то щёлкнуло и Рудольф довольно хмыкнув поправил волосы, сунул ключ за пазуху и глазами показав в сторону лифта двинулся вдоль коридора. Их шаги глухо отскакивали от стен, отдаваясь эхом в пустых коридорных арках. — А ты не плохо выкрутился, приноровился врать? , с усмешкой произносит Штрохайм Роберт вновь неуверенно мнёт пальцами жилетку и бормочет под нос: — Я не врал ему, лишь упустил из внимания некоторые детали — Кстати, а почему ты убежал? Роберт крупно вздрагивает и устремляет взгляд в пол, стыдливо опуская ресницы — Я не хочу говорить об этом — Понятно Конечно он не хочет, собственный отчаянный крик и по сей момент звенит в ушах как нечто постыдное. Не только предатель но и слабак. Стоит вспомнить весь тот ужас что он творил, щеки заливает маревом позора, а колени неприятно подкашиваются. А немцу кажется абсолютно хоть бы хны. Так в тишине они доходят до лифта, и Штрохайм нажимает кнопку на приборной панели. По старой абсолютно привычке Спидвагон начинает перекатываться с мыска на пятку, заложив руки за спину. Забавная деталь, перенятая у Джозефа. Этот ритуал хоть и выглядел посмешно, но действительно всегда успокаивал. Рудольф смотрит на это пару секунд, а потом одёргивает сурово — Стой смирно. Скажу пока есть время. В столовой не отходи на меня не на шаг, не заводи ни с кем беседы, и бога ради не твори всякой чертовщины как ты это любишь. Любое нарушение инструкции будет влечь за собой последствия, понял? Спидвагон кивает слегка отрешенно и с легкой тенью улыбки на губах — Так точно — Герр офицер — Что? — Так точно Герр офицер. Только такое обращение приемлемо к старшим по званию. Так что не лезь туда, где не знаешь ничего. Спидвагон скорчил недовольную рожу, но мерные покачивания оставил. Тут раздаётся мелодичный звонок, сообщающий о приезде лифта. Когда они входят в кабину, Роберт замечает на стене зеркало. Возможно его только повесили, а может он просто не обращал на него внимания ранее, но сейчас эта деталь бросилась ему в глаза. Роберт придирчиво осмотрел себя со всех сторон и не сразу почувствовал на себе тяжелый взгляд. Немец фыркнул, достал какой-то предмет из кармана и приказал — Повернись Роберт пожал плечами и развернулся лицом к зеркалу. Офицер растянул на пальцах резинку и осторожно собрал с плеч светлые пряди. Роберт зашипел от боли, когда Штрохайм запутавшись в волосах, дёрнул слишком сильно. Но результат был вполне неплохой. Высокий хвост, на конце венчаемый подобием косы. Это по видимому для того, чтобы спутанность патл не бросалась так очевидно в глаза. Роберт даже позволяет себе улыбку. Помнится, Эрина обожала плести ему косички. Давно это было… — Теперь хотя бы на человека похож, удовлетворенно хмыкает немец, придирчиво осматривая свою работу. — Я ведь и обидеться могу, невольно замечает Роберт — Очень не советую, парирует Штрохайм, смахивая с перчаток пару вырванных случайно волосков. Кабина мягко останавливается, сообщая о прибытии в пункт назначения — Приехали Они покидают кабину и оказываются в шумном холле. Тут и там снуют люди в практически одинаковой военной форме. Стены украшают по видимому национально патриотические плакаты. Помещение залито ярким светом, в глазах пестрят краски и Роберт вертит во все стороны головой, пытаясь впитать в себя как можно деталей. На небольших красных диванчиках сидят молодые юноши. Кто-то переговаривается, кто-то смеётся так громко, что слышно даже отсюда. Тут к Рудольфу подходит как то мужичок в строгом костюме. Роберту почему то очень ярко запомнились его глаза с огроменными мешками и тараканьи усики. Они со Штрохаймом что-то яро обсуждают. Спидвагон немного отходит в сторону, разглядывая без остатка всё вокруг. Его больше всего его привлекла компашка из дести юных парней — по-видимому курсантов. Они сидели кучно на полукруглом пуфике. В нише в стене, прямо под статуей какой-то горгульи. Посредине этого импровизированного круга сидел рыжий парнишка с цветастой гитарой, бренчащий задорно какой-то мотив. И выходит у него настолько складно, что Роберт даже подходит чуть ближе, вслушиваясь в музыку. Он и подумать не мог, что простые человеческие пальцы способны на подобную красоту. Разумеется он и раньше видел и слышал шедевры, но все они были настолько пафосно раздуты, что несмотря на свою гениальность вызывали лишь раздражение. А этот паренёк просто так, без софитов и репортёров играл. Да так, будто вкладывал душу в каждую ноту. Потеряв из виду Штрохайма, увлечённо доказывающего что-то человеку с усами, Роберт как заворожённый подходит ближе, останавливаясь чуть позади одного из юношей. Улыбка сама собой расплывается на его лице, глядя на поглощенного игрой парнишку. Внезапно один из курсантов оборачивается прямо к нему и улыбаясь во все тридцать два зуба, немного щербатых и жестом руки подзывает Роберта к остальным. Тот отшатывается и машет руками, показывая, что он не хотел им мешать. Но его будто и не слушают вовсе. Тот самый паренёк подскакивает с места и пружинной походкой подходит к сжавшемуся смущённо Роберту. Он вновь очаровательно улыбается и говоря что-то на немецком хватает Спидвагона за запястье и тащит к пуфику. Его сажают на мягкое сиденье и смеются искренне. Пацан посередине кивает ему и вновь кладёт руку на струны. Роберт замирает, и стоит музыке вновь политься из гитары, он непроизвольно подаётся вперёд, приоткрывая от восторга рот. Сидящие вокруг него ребята смеются и тыкают друг друга локтями в бока. — Смотри, как ему понравилась игра Йохана! — Ага, так глядит, будто никогда музыки не слышал, чудной паренёк, откуда он? — Да я и сам не знаю А Роберт между тем так погружается в искусную игру, что прикрывает глаза и раскачивается мерно, под ритм постукивая ботинком. Внезапно музыка прерывается и Спидвагон удивленно открывает глаза. Сидящий в кругу конопатый юноша осторожно протягивает ему гитару, пытливо глядя из-под огненной чёлки. — Н-но я не умею играть! Смущённо бормочет Роберт, только потом вспоминая, что никто не поймёт ни единого его слова Паренёк только приободряюще улыбается и вновь буквально тычет в Спидвагона разрисованным грифом. Роберту ничего не остаётся кроме как с преувеличенной осторожностью принять из рук курсанта инструмент. Когда тяжелый корпус укладывается на колени, Спидвагон не может сдержать восхищённого выдоха. Гладкая древесина ощущалась подушечками пальцев как то по-особенному. Он ведёт вниз по линии литых струн, и положив пальцы на одну из них, легонько дёргает им, повторяя за действиями парнишки. Серебряная нить струны отвечает коротким звонким «дзынем». По струне пробегает рябь, заставляя ту дрожать как водная гладь. Рыжий юноша вновь мягко улыбается и подсаживается рядом. Он покровительственно кладёт свои пальцы поверх Робертовых и легонько нажимает, продавливая струну и тут же отпуская. Та отзывается мелодичным звоном, и Спидвагон вновь самыми нервными окончаниями чувствует, как струна вибрирует. Паренёк тем временем перемещает пальцы на лады и ловко перебирая ими, двигает ладонь Роберта по струнам. Получается неловко и может, и не в одну сотую так же красиво, но Спидвагон внезапно ощущает распирающую изнутри гордость. Он с энтузиазмом перебирает струны, полностью доверившись движениям музыканта. От осознания, что он сейчас тоже творит музыку, Роберт не может сдержать улыбки. Между тем песня заканчивается, и сидящие вокруг курсанты хлопают и радостно аплодируют, стуча по полу тяжелыми сапогами. Роберт сбивчиво благодарит юношу, но тот лишь хлопает его по спине и вновь перехватывает ладонь. Не нужно слов, чтобы расшифровать его хитрый, но в тоже время сосредоточенный взгляд — «Сыграем ещё раз?» И Роберт счастливо кивает, забывая обо всем Сладкое чувство разливается внутри как горячая карамель. Это та Свобода, которой так отчаянно жаждал Джозеф? Если да, то он даже же в чем -то его понимает. А музыка, вытекая из-под пальцев всё звучит и звучит. И он все вокруг забывает. Неожиданно Роберта грубо хватают за предплечье и с силой дёргают вперёд, вырывая из транса. Он распахивает глаза, неловко спотыкаясь о собственные ноги. Рука, вцепившаяся в его плечо принадлежит Штрохайму, который в данный кажется способен взглядом сломать ему хребет. Курсанты испуганно шугаются в стороны, только паренёк с гитарой напоследок показывает ему большой палец, глазами отдавая честь и хороня одновременно. Рудольф протаскивает его сквозь несколько зазевавшихся солдат, и втаскивает в небольшую нишу, скрытую от чужих глаз пышным фикусом. Там Спидвагона, успевшего за несколько секунд сто раз помолиться и проститься со всеми, впечатывании грубо в стену. — Какого черта ты ушёл хрен знает куда, когда я ясно приказал не отходить от меня на шаг? В обманчиво спокойном голосе сквозит плохо сдерживаемый гнев, а чужие пальцы сжимающие плечи кажется вот-вот раздробят кость, не иначе. Роберт бледный как смерть, сглатывает испуганно и лепечет еле слышно — Я просто заслушался, извини! — Тебя что как собачку, на цепь сажать?! Рявкает Рудольф, встряхивая Спидвагона за плечи так, что у него уши закладывает. — Не забывай, шипит он понижая голос, ты пленник, а не гость, который может расхаживать спокойно! — Я понял! — Почти скулит Роберт, когда боль становится невыносимой. Штрохайм зло цыкнув напоследок отпускает руки. Спидвагон тут же хватается пальцами за саднящие предплечья. — Выкинешь ещё подобный фортель — в карцере запру! Рудольф разворачивается на каблуках и грубо хватает Роберта за запястье. Тот поспешно подстраивается под офицерский широкий шаг. Они проходят сквозь поредевший немного холл, и подходят к полупрозрачной пластиковой двери. Ну как подходят, Рудольф чеканя шаг, а Спидвагон почти бегом. Стоящий около двери солдат с табличкой на груди, по-видимому дежурный отдаёт Штрохайму честь и сдержанно кивает Роберту. — Приятного аппетита Герр Штрохайм Рудольф не отвечает, а втягивает Роберта в дверной проём. Они оказываются в небольшой прихожей, с рядом медных раковин и кранов. Штрохайм кивает, мол мой руки, Роберт поспешно бросается к крану. Когда с личной гигиеной покончено. Рудольф встаёт напротив — Так, надеюсь ты понимаешь, что тебе нужно держаться достойно, с надлежащими манерами и тд.? — Конечно, фыркает Роберт, у меня опыта в этих манерах лет пятьдесят. Учусь им дольше, чем ты живёшь. Штрохайм пропускает эти слова мимо ушей. Прихожая оканчивается дверью с несколькими табличками на немецком. Штрохайм останавливается перед ней и приглаживает волосы, одёргивает форму и поправляет воротник. Спидвагон глядя на это тоже одёргивает жилетку. Наконец Штрохайм открывает дверь, и кивает Роберту. После полутьмы прихожей, свет столовой ослепляет, заставляя зажмуриться. Само помещение столовой представляет собой громадную комнату выкрашенную в бледно-мятный цвет. За длинными столами сидят солдаты, и у каждого такого стола висит бумажка по-видимому с номером роты или какой-либо другой категории. На вошедших тут же устремляются сотни взглядов, заставляя Роберта сначала почти испуганно сделать шаг за спину немца, а потом почувствовав тяжелый взгляд поспешно отпрянуть. Офицеру не хочется признавать, но такой подсознательный поиск защиты от него почти льстит. Присутствующие практически синхронно встают со своих мест, хором приветствуя командира. Роберт от громогласности некоторых голосов непроизвольно вздрагивает. — Держись достойно, цедит сквозь зубы Штрохайм, показывая своим подчиненным жестом, что можно сесть. Что те сразу же и делают, смеясь и переговариваясь между собой. За одним из столов Роберт видит знакомую уже рыжую макушку, чей обладатель сразу же замечает Роберта и активно тому жестикулирует. Спидвагон тоже робко машет, здороваясь. Рудольф щурит глаза и под нос бормочет так, чтобы Роберт услышал. — Сейчас идёшь за самый последний в ряду стол, садишься около меня, со всеми прочими здороваешься, английский они знают, а мне нужно принять отчёт кухни. Роберт кивает и двигается вперёд, выглядывая нужный стол. Оный находится около громадного окна с тюлевой занавеской. Он сразу же видит несколько сидящих на стульях мужчин, по видимому глав отделов и приближённых офицера. Он робко зовёт ближайшего к себе, коим оказывается пухлый веселый блондин. — Извините, офицер Штрохайм сказал мне сесть рядом с ним, не подскажете, где его место? Пухляш улыбается, и на чуть исковерканном английском говорит, — А, так ты тот самый образец? Необычно видеть тебя здесь, думал, тебя содержат в лаборатории или что-то подобное — Как видите нет, -пожимает плечами Спидвагон, — Так не подскажете, где место Штрохайма? Внезапно Толстое лицо багровеет — Называй его Герр Штрохайм, проклятый иностранец! Визжит толстяк, размахивая вилкой. Роберт непроизвольно отшатывается назад и упирается в чью то спину. Он тут же поспешно отходит, бормоча извинения. Но незнакомец оказывается не кем иным как самим Рудольфом. Тот смеряет Роберта странным взглядом и указывает рукой на крайний к ним стул. Спидвагон тут же поспешно подходит к нему и садится, кладя руки на колени. Он буквально чувствует, как его абсолютно бесстыдно разглядывают. От этого чувства по позвоночнику ползут мурашки. Он чувствует себя причудливым экспонатом в музее, ну или негром в Британии 18 века. Так же все пялятся и стараются найти повод пристать по любому пустяку. Неприятно. — Ну вы видели, Герр Штрохайм? Этот иностранишка не применил к вам должного уважения! Это возмутительно! Беснуется блондин, тряся жирными щеками. — Ничего страшного, он не знает наших традиций и общественных цензов, всё в порядке, чеканит Штрохайм, смотря на толстяка с плохо скрываемым раздражением. Он проходит к своему месту во главе стола и приветствует всех собравшихся. Затем наклоняется к сжавшемуся Роберту — Теперь ты понял, с кем контактировать не стоит, -шепчет он, — Видишь около задней стены пункт выдачи пищи? Сходи туда, возьми поднос и столовые приборы и свою порцию, а затем возвращайся обратно, понял? Роберт кивает и вскакивает из-за стола немного более резко, чем стоило бы. Но недовольных взглядов он не замечает, идя туда, куда показал офицер. Около пункта выдачи стоит приличная очередь, и Роберт взяв железный поднос и комплект столовых приборов проходит в самый конец. Буквально через секунду к нему подбегает знакомый рыжий юноша, в сопровождении нескольких курсантов. Они так же берут подносы и встают за Спидвагоном Он краем уха слышит тихий шёпот, а потом его деликатно тыкают в плечо. Спидвагон оборачивается к стоящему за ним высокому юноше — Извините, мой друг хотел поговорить с вами, но не знает точно из какой вы страны, вы понимаете мою речь? — Да! Воодушевляется Роберт, но как вы?.. — Я приехал сюда как переводчик, для меня это не проблемно, отмахивается юноша — Так о чем ваш друг хотел спросить? Интересуется с улыбкой Роберт. Парень оборачивается к своему товарищу и тот шепчет ему на ухо несколько слов. Паренёк закатывает глаза и произносит, косясь на хихикающего друга — Йохан сказал, что у вас красивые волосы, как долго вы их отращивали? — Спасибо, — смущается Роберт теребя кончик косички, — А волосы я всю жизнь ращу Курсант снова оборачивается к рыжему другу и тот снова шепчет что-то тому на ухо. — Он предложил тебе научиться играть на гитаре Пацан сзади улыбается и постукивают ладонью по висящему за спиной чехлу — Боюсь это по некоторым обстоятельствам невозможно, грустно опускает глаза в пол Роберт Рыжий что то восклицает, и курсант тут же переводит его слова — Ничего страшного, кстати, добавляет от себя юноша, ты не слышал ничего о том монахе? — Монахе? Удивленно переспрашивает Роберт — Ну да, — заговорщически шепчет малец, — Тут у нас слухи ходят, что к нашему командиру приехал какой то монах, не то тибетский, не то шаолиньский. Говорят только что он какой то мудрёной техникой обладает, а одному солдату чуть руку силой мысли не оторвал. Роберт тут же вспомнил того наглого солдата, которого он тяпнул за палец и рассмеялся про себя. Так уж и оторвал… — А что ещё говорят об этом монахе? — оживился Роберт, еле сдерживая улыбку — Да то, что он по слухам на девку похож, уж больно лицом вышел, слу-ушай, — смеётся юноша, — А ты часом не тот самый монах? А то как то ты чересчур женственно выглядишь, и правда, я бы тебя за девушку принял — Глупости! — Отмахивается Роберт, — я просто иностранный партнёр вашего командира — Да я просто пошутил, смеётся курсант В этот момент подходит их очередь, и Роберт получив свою порцию как можно скорее отходит от новых знакомых, он просто физически не сможет вывернуться, если его опять зажмут в угол вопросами. Он возвращается к столу и садится на своё место. Штрохайма на месте не оказывается, зато теперь есть возможность оглядеть своих соседей. Прямо рядом с ним сидит слегка неопрятного вида мужчина, с пятидневной щетиной и растрёпанными волосами. Он, видя чужой взгляд кисло улыбается и вновь утыкается лицом в тарелку. Рядом — нервный очкарик, кружка в руках которого трясётся настолько сильно, что аж в глазах рябит. Его колкий взгляд еле заметен под жидкой чёлкой, падающей на глаза. С самого входа в столовую он чувствовал на себе взгляд этого мужчины особенно чётко. Тот заметив повышенное внимание к своей персоне подскакивает на месте и протягивает Роберту трясущуюся ладонь, которую тот пожимает, мило улыбаясь. — Для меня большая честь познакомиться с вами, тихо, но взволнованно бормочет очкарик. — Не считаю свою персону чем либо экстраординарным, отвечает Роберт, неловко отводя глаза. — Ах, это не так! Восклицает мужчина, привлекая внимание остальных за столом. — Вы — это огромный вклад в науку, возможно вы и ваши способности это то, к чему я шёл всю свою жизнь! За изучением бессмертия и способов его достижения будущее! Цветок науки наконец-то расцветёт! Но Роберт даже не слушает этих восклицаний, улыбка медленно сползает с его губ. Точно, на этой базе он не человек, а подопытная крыса, которую все только и мечтают препарировать. Он лишь ходячий феномен, который не способны объяснить почетные дядьки в халатах. Не личность, а лишь продукт биологической аномалии. Это даже печально. Дабы отвлечься от этих мыслей Спидвагон следуя примеру человека напротив, и тоже опускает глаза на свой поднос. Еда там пусть и не похожа на его обычный рацион, выглядит вполне аппетитно. Если бы Роберт знал хотя бы два названия блюд, он бы наверное с удовольствием описал свой ужин. Но пока из всего наиболее знакомыми ему показались толстые, непохожие на английские сосиски, да и какие то овощи. В стакане была налита жидкость мутного цвета с довольно резким запахом. На вкус было ужасно пряно и явно чувствовался спирт. Роберт чуть не поперхнулся, прикрывая рот рукавом. — Это Егермейстер, национальный Немецкий напиток, поясняет мужчина с щетиной, а ты что думал, у нас только пиво пьют? — Нет конечно! Но зачем пить нечто подобное, когда есть вода или чай? Ой, я наверное сейчас сморозил глупость, извините, — Да просто так, — перебивает мужчина, — Это традиция такая. И мы испокон веков её исполняем — Вот как… Протянул Роберт, рассматривая стакан. Это всё даже странно для него, ведь он всегда ел и пил лишь для того, чтобы удовлетворить базовые потребности организма. Он и подумать не мог, что кто-то вкладывает в простой процесс поедания пищи какой то особый смысл. Традиции, ритуалы и вся прочая мишура по типу молитвы или хлеба нарезанного идеальными геометрическими треугольничками. Зачем? Пища ведь вкуснее не станет. Надо будет уточнить у Клауса. Роберт поддевает кусочек мяса вилкой и отправляет в рот. У него на глазах мгновенно выступают слезинки от слишком высокой температуры блюда, а пальцы конвульсивно сжимают вилку. — Вкусно… Тихо скулит он, зажмуривая глаза. Мужчина напротив хмыкает — Вы наверное, чаехлёбы, никогда такого не ели. Роберт не отвечает. Возможно у него случился культурный шок, или что-то подобное, но он и правда физически не способен собрать мысли в кучку и как-нибудь едко ответить на очевидную провокацию. Действительно, он в жизни подобного не пробовал. Вся его пища была максимально простой, порой даже без специй. Зачем тратить время и силы на готовку, когда можно есть овсянку, хлеб и куриный бульон? Роберту приходится приложить недюжинную долю усилий, чтобы не сорваться и не набить рот едой, как это обычно делал Джозеф, когда был маленьким. — «Манеры, помни о манерах говорит он себе», и ковыряет мясо ножом, разрезая его на маленькие кусочки и осторожно отправляя в рот. Тем временем возвращается Штрохайм с таким же подносом. Он садится на стул Рядом с Робертом и выжидающе смотрит на него, как бы взглядом спрашивая всё ли в порядке? Спидвагон хочет было ответить, но его перебивает мужчина с щетиной — Да он тут к нашей культуре приобщается Спидвагон кивает головой и улыбается. Штрохайм хмыкает и ставит перед Робертом стакан воды. Он благодарно кивает. Трапеза проходит под мерный гул столовой и редкие переговоры сидящий за столом. Очкарик все так же пялится на Роберта, чуть ли не пуская в свою тарелку слюни. Тот старательно игнорирует чужие голодные взгляды. Наверное такое ученое рвение похвально. Внезапно Спидвагон чувствует еле ощутимый тычок в ногу и тихий шелест. Он опускает взгляд на пол и видит смятый клочок бумаги. Роберт отставляет стакан в сторону, и наклоняется за листком. Он так же под столом раскрыл бумажку, чтобы не вызвать подозрений у Штрохайма. На вопрос что он там делает под столом, Роберт уклончиво отвечает про шнурки. Надпись была на немецком, а почерк настолько корявым, что даже если бы Спидвагон и имел примерные знания языка, вряд ли понял, что там было написано. У него было два варианта. Оставить все как есть, и не пытаться перевести написанного. Можно было узнать у Клауса, но когда они с ним ещё встретятся, вопрос интересный. Роберт зажал бумажку в кулаке и поднялся из-под стола. И тут же столкнулся взглядом с Штрохаймом. А ведь можно дать бумажку ему. Вдруг там что-то важное? Проигнорировать чужое послание это дурной тон. Поэтому Спидвагон тихонько придвигается на стуле ближе и тихонько дёргает Рудольфа за рукав, привлекая внимание. — Чего тебе? Отрывается с неохотой от трапезы Рудольф — Мне, точнее в меня тут какую записку кинули, вдруг это что-то важное? Вот только надпись на немецком, я не могу прочитать, поможешь? — Кому ещё понадобилось тебе послания слать? Подозрительно шепчет Рудольф, пошли-ка прочитаем. Он вытаскивает Роберта из-за стола, и подтащив за руку к окну. — Показывай что там у тебя, недовольно произносит Рудольф, буквально вырывая у Спидвагона из рук клочок бумаги. Немец пару секунд бегает глазами по листку и хмурится. Резко поднимает голову и выискивает кого то в толпе смеющихся солдат. — Ты не знаешь, кто мог тебе это подкинуть — Там что-то страшное? — Я задал вопрос и хочу услышать ответ — Не знаю, я сидел к нему спиной, возможно даже кто-то передал. Так что там написано? Рудольф жуёт губу и зло сминает листок в кулаке — Ты хочешь узнать? — Если это мне не навредит Штрохайм вздыхает и наклоняется ближе, сохраняя разговор от случайных слушателей — Там написано, сколько берёшь за час? Говоря это, офицер ожидал что бриташка засмущается, рассердится или на крайняк испугается, но на лице Спидвагона лишь непонимание — Ну и что это должно означать? Я не сантехник и не уборщица, не понимаю причём тут почасовая оплата? Шутка что ли? — Не понял и хорошо, облегченно выдыхает Штрохайм, возвращаясь на место и возобновляя прерванную трапезу. Спидвагону ничего не остаётся, кроме как последовать его примеру. Он действительно не понимает, на кого делаются такие большие порции, потому как съев только половину своей, он уже чувствует что сыт. Но оставить недоеденной такую Божественную еду было бы как минимум неуважением. Поэтому Роберт силой воли впихивает в себя еду. Наверное впервые за долгие годы он чувствовал себя по настоящему сытым. Всю энергию от пищи потреблял хамон, оставляя ему какие то жалкие крупицы на функционирование организма, именно это было причиной вечной вялости. Сейчас же он чувствует необъяснимый подъем сил. Может дело в самой пище, ведь сравнивать мясо с овсянкой глупо. Но как бы там ни было, желудок у Спидвагона не резиновый, поэтому рано или поздно он оказывается поставлен организмом перед фактом, что больше впихнуть в себя не способен. Теперь приятная сытость перешла в тянущее чувство. Роберт с тоской смотрит на оставшуюся пищу и мысленно извиняется перед поваром. Штрохайм замечает это, складывает два и два и получает результат. Он снисходительно хмыкает и откладывает у Роберта из тарелки оставшуюся еду. От благодарного взгляда слегка дергаются уголки губ. Придурок. Спустя пару минут столовую оглашает громкий гудок сирены, означающий видимо окончание трапезы. Все вокруг гремят тарелками и поднимаются с мест. Спидвагон тоже встаёт было с места, но Штрохайм недовольно на него шикает: — Сначала уходят солдаты, потом командующие и главы отделов, потом мои военные приближенные и затем уже солдаты по номеру части. Только в таком порядке и не иначе. Роберт позволил себе тихий, вымученный вздох. Правила конечно есть правила, но из уст немца они звучали чрезмерно занудно. Видимо придется привыкать к такому.