Вечная жизнь не обещает вечного счастья

Ветер завывает над крышами города, унося с собой клубы пыли и пожухлые листья. Стелется по камням мостовых, резкими порывами треплет чьё-то белье, непредусмотрительно оставленное на балконной бельевой веревке. Гудит в сточных трубах и колышет кроны деревьев, обрывая всё новые и новые листья, и унося с собой. Стоя на крыше, Стрейтс ловко выцепил пролетающий мимо листочек и покрутил корешок меж когтистых пальцев. Он не раз сталкивался с некоторыми неудобствами, которые приносил столько необычный маникюр. Например при попытке почесать веко он случайно выколол себе глаз… Из-за строения сетчатки глазные яблоки очень долго и мучительно регенерируют. Казалось бы, обрежь ногти и дело с концом, но всё оказалось не так просто. Попытавшись однажды срезать ноготь, он был неприятно удивлён способностями вампирской регенерации. Ногтевая пластина за каких-то жалких секунд вновь отросла до былого размера. Удручающе. Он поднимает алебастровые глаза на яркие ночные вспышки и вдыхает полной грудью ночной воздух. Обоняние, острое как дамасский клинок улавливает широчайший спектр запахов. От вони уличных бомжей, до удушающих шлейфов духов дам определенного назначения. Вампир отпускает листок, и он не подхваченный ветром летит вниз, планируя как маленький дельтаплан. Мужчина неприязненно смотрит на свои ногти, а затем тяжело вздыхает и прыгает вниз, вспарывая ночной воздух плавной молнией шарфа. Воздух свистит в ушах и развевает на ветру волосы. Стрейтс может не без гордости сказать, что за эти полторы недели он полностью приспособился к новому телу и новой жизни. С жилищем не возникло проблем, старая карга, живущая на окраине видимо спала и видела, как бы провести последние деньки в компании молодого человека, ослепительной внешности. Стрейтс же старательно отыгрывал «студента медицинского в затруднительном положении». Благодаря длительным тренировкам в монастыре его знания человеческой анатомии могли бросить вызов многих профессорах. А пока он на всю развлекался, пользуясь новообретенной силой. Восхищение новым телом, в первые дни граничило с щенячьим восторгом. Каждая мышца, каждый мускул работали как слаженная машина, давая телу хозяина неограниченные возможности. Запрыгнуть на крышу двухэтажки? Всегда пожалуйста. Отрастить оторванную конечность? Да без проблем. И это всё в одночасье стало для него доступным. Иногда правда возникали столь свойственные вампирам желания, такие как например наброситься на ту девчонку, крутящуюся у зеркальной витрины какого-то магазинчика со шмотками и перегрызть ей горло, наслаждаясь теплом крови, так аппетитно бьющейся в венах… Но раз за разом он одергивал себя. Он — не Дио. Он не монстр и не безмозглое животное, теряющее голову от голода. Он и вампиром себя не любил назвать. Может просто лучше чем обычный человек. С острыми как бритва клыками и залитой кровью глазной склерой. Но это мелочи. С трудоустройством также не возникло проблем. Старый, обрюзгший от сотни слоёв жира владелец местного пункта быстрого питания готов был с руками оторвать молодого и крайне перспективного по его словам, работника. Работа Стрейтса не интересовала абсолютно, как и деньги. Ему просто было необходимо понять, как изменился мир вокруг за время его отсутствия в социуме. Жизнь вновь казалась безоблачной и чистой как белый лист бумаги, как и много лет назад, в далёкой молодости. Порой проходя мимо стариков на улице он внутренне ужасался от мысли что мог и сам стать таким дряхлым и смехотворно беспомощным. Солнце, которым в книжках всегда пугают вампиров тоже не стало для него проблемой. Достаточно было полностью закрытой одежды, тонны крема от загара и некоторых фокусов, детали который обычному человеку так и будут понятны сколько не объясняй. Одним словом Стрейст вновь почувствовал себя молодым юношей перед которым открыты все дороги. Но вместе с тем у вампира появилась одна конкретная и важная обязанность, а точнее регулярно навещать Элизабет. Он посещал её могилу не реже двух раз в неделю. Бездушная каменная плита с годами жизни и высеченным портретом молодой девушки с серьёзными глазами. Какая же она все-таки красавица! Стрейтс до сих пор помнит как он негодовал по поводу их свадьбы с Джорджем Джостаром. Можно подумать хоть один парень на свете достоин стать мужем его принцессы. Ради того чтобы повидаться с крошкой Элизабет ему частенько приходилось откладывать тренировки дабы приехать в гости в дом Джостаров. Он до сих пор помнит с какими горящими глазами девчушка смотрела на фокусы, которые Стрейтс вытворял при помощи хамона. Мальчишка Джордж чтобы произвести впечатление начинал с умным лицом доказывать ей что это всё легко объясняется наукой и прочими чудесами прогресса. Ну и Стрейтс не удержался и однажды приклеил парня к стулу при помощи хамона. Они с Элизабет тогда до слез смеялись над мальчиком, отчаянно пытающимся оторвать свой заносчивый зад от стула. Но Стрейтс всё равно по-своему любил этого заносчивого пацана. Даже когда то напитал хамоном его игрушечный самолётик, заставив того летать не хуже настоящего. Да и оба они питали к Элизабет самые что ни на есть тёплые чувства. Несмотря на всю критичность Стрейтса, Джордж рос крайне умным и порядочным молодым человеком. Как пара для малышки Элизабет он мужчиной все ещё не воспринимался, но вот поболтать с ним о делах насущных порой было даже интересно. Особенно их дружеские узы скрепило то, что Стрейтс, буквально живущий в горах и проводящий большую часть своего времени за бесконечными тренировками, совсем не разбирался в новинках техники. Джордж же, напротив, со всей искренностью обожал всё, что было связано с плодами технического прогресса, а особенно авиацией. Помнится, Стрейтс постоянно отшучивался что у Джорджа такая тяга к самолетам по той причине, что у него один ветер в голове, да и вообще всё это глупость и пустоголовый пацан разобьется в лепёшку при испытании первого же драндулета. Джостар пунцово краснел и раз за разом сжимая кулаки до красноты в костяшках доказывал мужчине, что за авиацией будущее и вообще что может такой доисторический сыч как Стрейтс понимать в технологии. А тот лишь улыбался, качая головой и потягивая импортный чай из старинного сервиза Эрины. Вампир склонил перед могильной плитой голову и одними губами прошептал — А ты всё так же прекрасна, моя маленькая принцесса. Он полез за пазуху и достал оттуда небольшую фарфоровую чашечку с трещиной на эмалированном боку. Этот орнамент, этот сервиз плотно въелись в его память. Масляным пятном разлились по фотопленке воспоминаний. Стрейтс поднял руку на уровень лица и приоткрыв рот прикусил ладонь острыми клыками. Рот наполнился вкусом железа, но мужчина с каким-то садистским упорством продолжал вгрызаться в собственную плоть, пока клыки ощутимо не царапнули кость. Затем он зло рванул руку вперёд, разрывая плоть зубами. Кровь полилась вниз по запястью, очерчивая его змейкой похожей на причудливое украшение. Мужчина перехватил чашечку и поднял над ней ладонь. Белоснежный арфой с тонкой сетью еле заметных трещин окрасился венозным соком в грязно алый оттенок. К тому времени как рана полностью затянулась, чашечка наполнилась на добрую треть. Стрейтс вытер о тёмную штанину кровяные разводы и поднял руку, легонько стукая бортиком чашки об обелиск с изображением юной Элизабет. — За твоё здоровье. Затем Стрейтс запрокинул голову и залпом осушил содержимое чашки, поморщился и утёр губы ладонью. Вампирская кровь на вкус та ещё дрянь. Мужчина закусил губы и поднял голову к небу. Глаза защипало. Чертово родовое проклятие… Смотря назад, сквозь года, Стрейтс никак не может назвать себя образцовым отцом. Он редко навещал свою названную дочь, на дух не переносил её возлюбленного и вообще порой вёл себя не самым лучшим образом. Помнится, он даже отказался приезжать на свадьбу Элизабет и Джорджа, сказав что он не хочет видеть этого болвана рядом со своей принцессой. А сам приехал и всю церемонию бракосочетания прятался за колонной, стирая с щёк скупые мужские слёзы счастья. Не показался он и на свадебной вечеринке, всё так же прячась по углам. Единственный, кто заметил его в тот вечер был Спидвагон, под шумок принёсший Стрейтсу тарелку с какими-то вычурно дорогими тарталетками. На вопрос где нормальная еда, Спидвагон пожал плечами и ответил на кратко и ёмко: Выходи и сам ищи. Гордость перевесила голод и мужчина так и просидел весь вечер в темном углу за шторой, перебрасываясь скупыми фразами с подходящим изредка Робертом, да жадно ловя отголоски праздника. Среди всей этой какофонии он то и дело с замиранием сердца узнавал смех его милой крошки Элизабет. Ах, как прекрасна она была в свадебном платье! Как самое прелестное на свете облачко! Только под самый вечер, когда разошлись все гости, он осмелился выйти. Столкнувшись в коридоре с растрепанным от танца с невестой Джорджем, Стрейтс только поджал губы и пожал юноше ладонь. Давая тем самым молчаливое благословение. Просто так, без слез и объятий прервав их давнее разногласие. И это стало для молодожёнов свадебным подарком от молчаливого мастера хамона. А затем случилось то, о чем Стрейтс и по сей день вспоминает с жжением в глазах. Простая телеграмма, пришедшая однажды утром. Клочок бумаги в красивом конверте. Несколько душераздирающих строк да пятно в углу страницы. Видимо отправитель плакал над этим письмом. Стрейтс чётко помнит как он тогда тяжело вздохнул, отложил лист в сторону, встал и подошёл к окну, наполняя лёгкие холодным воздухом до отказа. А затем прикрыл глаза и одним резким, еле заметным взгляду движением, впечатал кулак в стену. По каменной кладке зазмеились трещины и разломы в монолите камня. Костяшки резануло болью, а ткань фирменной перчатки без пальцев, разошлась по шву. Колени мелко дрожат, стоит хоть чуточку расслабить ноги, поэтому мужчина напрягает их так сильно, что аж мышцы сводит. Но ничего, это даже хорошо, ведь боль отрезвляет. Стрейтс до кровавых струпьев закусывает губы, сдерживая тем самым рвущиеся наружу слезы. А неимоверная тоска буквально выжигает его изнутри, плавя лёгкие и сухожилия как пламя- масло. И до тошноты гадко от собственной слабости в данной ситуации. Мужчина ещё мог, хоть и скрепя сердце, но всё же понять решение Роберта о том, чтобы разлучить Элизабет с сыном и сослать её в безопасное место. Как никак с карапузом по имени Джозеф он не был лично знаком, ему гораздо важнее была мать этого ребёнка, а не он сам. Да и Стрейтс на личном опыте знал кто такой Дио и какую опасность представляют его зомби. Да, ему было невыносимо грустно осознавать, что теперь он вряд ли сможет когда нибудь ещё встретить свою малышку, но осознание что тра теперь в безопасности позволяло ему чувствовать себя хоть сколько-то лучше. А потом случилось то, что заставило его мгновенно возненавидеть всех, кто был хоть чуточку причастен к этому. От фонда Спидвагона не скрыть ничего. У него везде есть уши и глаза. Буквально в любой точке мира будет хоть один сотрудник этой крупнейшей корпорации. Именно поэтому Роберт был первым, кто узнал о том, что в ночь на 17 мая Элизабет Джостар покончила с собой. Он всеми силами пытался скрыть эту новость от Эрины, но она всё же каким то образом узнала о произошедшем. Женщина не сказала ему ни слова. Не закричала и не ударила. Лишь сняла очки и посмотрела в глаза. В по прежнему ярких, небесно-голубых глазах Эрины отражались все краски скорби, подернутые прозрачной пеленой слез. Где-то там, в глубине кристально чистых омутов её взгляда читалось одно единственное слово. «Убийца» Роберт не выдержал этого взгляда и опустил голову, молчаливо соглашаясь с беззвучным обвинением. А ведь правда. Пусть и не своими руками, но он оборвал жизнь Элизабет. Чем он тогда отличается от неё самой? Ведь он тоже в попытке защитить близкого человека пошёл на такое. А потом в голове вспыхнула картинка юной девушки. Она, вся такая хрупкая и невесомая лежит на асфальте. Чёрные пряди рассыпались по грязи и пыли. На губах застыл предсмертный вопль, а руки и ноги раскинулись в неестественных изломах. И вокруг её тела медленно расползается кровавый ореол. Звонкая пощечина оборвала это жуткое видение. Спидвагон поморщился и потряс кистью. Он и забыл что в рабочее время носит пенсне. Инкрустированное драгоценными камнями и когда-то подаренное Эриной на годовщину основания фонда. Подушечку указательного пальца рассек вдоль самый большой камень. Сапфир, кажется. Мужчина раздраженно цыкнул и сунул палец в рот, стирая солоноватую капельку крови кончиком языка. А затем он задумчиво поглазел на лист гербовой бумаги, лежащий перед ним, вынул палец изо рта и пережал его второй рукой. А когда на порезе вновь вступила темно алая капля, Роберт прижал палец к углу страницы, оставляя на дорогущей бумаге грязный кровавый отпечаток. Запечатанный конверт с застывшей сургучной кляксой осторожно был положен в еле заметную нишу могильной плиты. Прости и прощай, Элизабет. Покойся с миром. Ветер колыхнул невесомый тюль, когда тёмный силуэт скользнул в комнату, преодолев подоконник. Изящная камелия в цветочном горшке качнула листьями, будто приветствуя ночного гостя. Стрейтс легонько улыбнулся и кивнул в ответ, обводя комнату глазами. Человек, к которому вампир пришёл с визитом, развалился на кровати у Стены, раскинув руки и ноги в разные стороны. Под светлым одеялом явно приподнималась грудь. Мужчина вновь коротко улыбнулся и бесшумно подошёл к кровати, склонился над спящим Джозефом и невесомо прошептал — Проснись и пой. Юноша что-то недовольно пробормотал и повернулся на другую сторону, в процессе грубо ткнув Стрейтса пяткой. Вампир возмущённо охнул и выйдя из себя грубо потряс юношу за плечо. Джозеф с трудом разлепил веки и сел на кровати, потирая глаза тыльной стороной ладони. — Чего надо? Стрейтс вежливо проигнорировал вопрос, дожидаясь пока юный Джостар наконец увидит кто перед ним. Ждать долго не пришлось, Джозеф потянулся, почесал макушку, растрепав слежавшиеся волосы и наконец уставился на мужчину с искренним непониманием — И как ты сюда попал? — Через окно, ошарашенно пробормотал вампир Юноша сдавленно проматерился, вскакивая с кровати и подбежал к подоконнику. Он с филигранной осторожностью поправил горшок с камелией и повернулся к Стейтсу. — Ты! Черт, ночь же, не дай Бог бабуля проснётся. Он прислушался и зашипел — Ты что совсем идиот? А если бы горшок разбился? Мне бы шею свернули! Юноша возмущённо всплеснул руками и уперев руки в боки сел перед Стрейтсом на стул. — Ну и зачем ты явился? Вампир подбоченился, поднял острый подбородок — Я пришёл мстить. — О как. Стрейтс удивленно сморгнул. — Что за реакция? Джозеф зевнул и развалился в кресле, протирая тыльной стороной ладони слипающиеся глаза. — А что мне в слезах по полу ползать? Умолять меня пощадить? Какой реакции от меня ждал? — То-есть тебе не интересно кто я и зачем мне мстить? — Кто ты такой я по ходу разберусь, а раз ты ради мести на третий этаж залез, значит что-то серьёзное. Итак чем я тебе насолил? Чего-то я не припомню твою педиковатую мордашку. Может мы из-за комикса поссорились? Я последний в магазине забрал, уж извини дружбан, ничего ли… — Да помолчи ты наконец! Воскликнул вампир вскакивая с кресла и приставляя два когтя к горлу замершего Джозефа. — Воу, спокойнее приятель! Маникюр у тебя что надо, но зачем ты ко мне приперся то, а? Стрейтс тяжело вздохнул и убрал руку, пододвигая второй стул и садясь на него. Что за невыносимого сопляка вырастил Спидвагон? Вампир скорее был готов удавиться, чем признать, что в этом недоразумении есть хоть капля крови его Элизабет. — Если ты ещё раз меня перебьешь, я перережу тебе горло, сопляк. Ты меня понял? Джозеф побледнел и кивнул, опасливо глядя на острые когти мужчины. — Итак, моё имя Стрейтс. Старина Роберт должен был упоминать обо мне, если у него есть хоть какие-то задатки манер — Ты знал моего дядю? Вампир смерил Джозефа убийственным взглядом и тот тут же ойкнул и закрыл рот ладонью. — Понял, молчу. — О да, я знал его как никто другой. С того момента как он был лишь жалким воришкой. Я знал и Дио. Внезапно Джозеф вскочил с кресла и бросился к тумбочке, хватая с неё какой-то предмет. Им оказалась старая фотография, обветшавшая с годами. — Это ты! Ты был на той фотографии и держал мою мать на руках! Ты знал её? Вампир грустно усмехнулся и подойдя ближе забрал фотографию у юноши из рук. — Моя дорогая Элизабет, — выдохнул он, проводя кончиками пальцев по профилю молодой девчушки, отпечатанном на пожелтевшей от времени бумаге. — Думаю, тебе многое стоит узнать, юноша. Садись и слушай внимательно, такого тебе не Эрина ни твой обожаемый дядюшка не расскажет. Джозеф тут же сел обратно на стул, кладя подбородок на спинку и глазами, полными искреннего любопытства уставился на вампира, ожидая по меньшей мере вселенское откровение. Но чем больше Стрейтс говорил, тем сильнее и сильнее угасал огонёк заинтересованности в глазах юноши. Под конец он не выдержал и всё же перебил мужчину. — И это все? Нет, в плане интересно конечно, но я итак это знаю. Дядюшка рассказывал эту историю ещё когда я пешком под стол ходил. А что-нибудь ещё ты можешь рассказать? Стрейтс опешил. Он искренне ожидал, что Джостар будет в шоке и как минимум разочаруется в своём дяде, проклиная его на чем свет стоит. Но юноша был предельно спокоен, будто плачевная судьба его собственной матери его не волновала абсолютно. — Неужели тебе плевать? Из-за него умерла Элизабет! Ты настолько туп, что до тебя не доходит тот факт, что ты сирота по вине Спидвагона? — Ну и что с того? — пожал плечами юноша, подпирая щеку тыльной стороной ладони, — Мать свою я не знаю, а дядюшка всегда был со мной, сколько я себя помню. Так почему я должен его ненавидеть? Разумеется я не благодарен ему за произошедшее, но разве это произошло по его вине? Судя по твоим и его рассказам, моя мама была каким-то там крутым воином. А разве я был им, будучи младенцем? Я был абсолютно беспомощен и в случае чего она бы не смогла меня спасти. Её поглотила месть, а меня моей матери было плевать. Скорее всего она знала, что её желание отомстить за мужа могло стать для неё смертельным, но всё равно пошла на это. Как я могу любить её и желать отомстить, если собственный ребёнок и семья для неё были пустым звуком? — Она хотела уберечь тебя! Он прекрасно знала, как опасны отродья Дио и как все они жаждут крови Джостаров! — Если бы она хотела меня уберечь, то не оставляла бы с бабулей Эриной и Спидвагоном, а была бы рядом. Она хотела не безопасности для меня, ей нужна была кровь того ублюдка. Я не сирота, понял? У меня есть семья, которую я люблю и за которую глотку любому порву, включая тебя. И в моей семье нет места призраку моей матери, из-за которого мне нужно желать мести живому и настоящему дядюшке. — Идиот, — бросил Стрейтс, вставая со стула и подходя к окну, — Мы ещё вернемся к этому разговору. Попробуй к этому моменту нарастить себе серое вещество. Надеюсь это для тебя находится в пределах возможного. С этими словами вампир вспорхнул на подоконник и сделал шаг назад, элегантно вываливаясь в оконный проём. Только алый шарм взметнулся, расчертив ночной воздух ярким всполохом. Джостар проводил незваного гостя взглядом и фыркнул, вставая со стула и с филигранной осторожностью поднимая горшок камелией и ставя его обратно. Он даже не счёл нужным выглядывать в окно, чтобы проверить как там поживает не пойми откуда взявшийся проповедник морали. Последний раз бросив взгляд на колышущиеся занавески юноша закатил глаза. — Для таких как ты двери придумали, понторез.