За закрытой дверью

Чанёлю всегда было интересно, что такое смерть. И вряд ли бы он когда-нибудь догадался, насколько солёно умирать, не подумал бы, что будет запивать последние вздохи металлическим привкусом. Ещё чуть-чуть и физическое перекроет душевное, Бекхён уйдёт в небытие, оставив лавры победы огнестрельному освобождению. - Слабак, - брезгливо шепчет Сехун, смотря невидящим взглядом на пока ещё живой труп Пак Чанёля. - Ты совсем с ума сошёл!? – скорее инфразвуком, чем обычным криком взвывает Чонин. – Тао, мать его, как мы теперь выберемся отсюда без кода?! Тао лишь маниакально продолжает сжимать пистолет. Он, как нашкодивший ребёнок, пытается свести всё в шутку, в надежде избежать наказания. - Настолько глупо, что воистину заслуживает смерти, - выдыхает Чен. – Только теперь вместе с тобой, идиотом, сдохнем все мы. Чанёль отголосками поверхностно слышит чужие слова и отрывки фраз. Его скручивает в тугой узел, затягивая в месте ранения. Он так и не может понять, что именно ему прострелили. Боль в груди имени Бекхёна всё ещё не даёт сориентироваться. Даже когда на него падают лишние килограммы, Чанёль не до конца понимает суть происходящего. Он уже наполовину там, почти слышит запах гари, а во рту пуд соли. Пока кто-то кричит фоном (предположительно Сюмин) Чунмён не находит других надежд, кроме как усесться на Пака, в попытке вытрясти из умирающего такие нужные последние слова. - Скажи чёртов код, Ёль, - вопреки, спокойно цедит Мён. – Так и быть, смерть Криса я тебе прощу. Никто не любил этого засранца. Ты только код мне на ушко шепни, друг. Чанёль смотрит почти осознанно, тратя последние силы на кивок головой. Чунмён победно улыбается, наклоняясь ближе, чтобы наверняка расслышать сказанное. - Буду ждать…. вас, - Чанёль хрипит, - в аду, ублюдки… Единственное, что получает Чунмён от Пака, отвратительно щедрый плевок сгустком крови прямо в лицо. Этим самым Чанёль попрощается с миром бренным, отправляясь на тысячи градусов по Цельсию выше ноля, прямиком в преисподнюю без суда и следствия. Чунмён орёт, разрывая глотку, боясь притронуться к своему лицу. Он кровавая подпись, оставленная Чанёлем на посмертном приговоре всех присутствующих. - Су-у-ука-а-а! – он остервенело бьёт ногами уже хладное, лишённое боли тело Ёля. - Это бессмысленно, - тянет ноту Сехун, даже не стараясь перекрыть крики остальных, - с самого начала. Дайте кто-нибудь салфетку и литр успокоительного Чунмёну. - У меня больше нет, - лихорадочно вертит в стороны головой Кёнсу, в противовес словам сжимая в кулаках несколько белых капсул. - Да ладно вам! Не всё так плохо. - Сказал человек с пистолетом в руках, - хмыкает Исин. – Тао, всё именно так. Плохо. Китаец закусывает губу, но не канонно до крови, а до отрезвляющей боли, которая так необходима и желанна. - Разве непонятно? – Тао пытается зацепиться за любой проблеск понимания со стороны друзей. – Теперь всё будет хорошо. Тот, кто убил Бекхёна признается, не боясь наказания. Правильно? Чанёль ведь умер? Мы просто введём имя и будем свободны. Убийце нечего бояться! - Но почему-то у тебя всё ещё пистолет в руках, - Сехун решительно осознаёт, что даже сейчас признаваться никто не будет. А ещё он понимает, что в этом и есть суть всего. - Ладненько, - подаёт голос Чунмён, голова которого уже добрых несколько минут находится под потоками холодной воды из-под умывальника на кухне. – Ну и кто из нас виноват во всех грехах смертных? Даю слово лично за себя, что самосуд вершить не буду. Ни единого нужного слова. Даже звука. Детонатор на замке, как немое знамение, не даёт ни на секунду забыть о себе. - А если выйти на балкон и позвать на помощь? - Ага. Помогите, пожалуйста, у нас тут два трупа, огнестрельное оружие, наркотики и несколько человек под кайфом! – Чонин пережимает пальцами переносицу, болезненно жмуря глаза. – Нужен код. - Наркотики? - О, давайте без этого, умоляю! И так понятно, ЧТО ИМЕННО дал Сюмину Кёнсу, - закатывает глаза Исин. – Чонин, разве Пак знал? - Нет, мать его! Он просто не мог быть в курсе. Я с ним не работаю! Чен без лишнего переглядывается с Чунмёном. Ему кажется, что он понимает, о чём речь, хотя и весьма туманно. - Я так и знал! – визг Тао и пистолет, теперь симметрично разделяющий прицелом лоб Чонина. – Это ты убил Бекхёна! Всё сходится!! Кёнсу накрывает белоснежным полотном, а на кончиках пальцев играют электрические разряды. Он выброшенной рыбкой на берег пытается дышать, но не может. - Как это понимать? – остатками самообладания находится Чонин. - Как это понимать! – пискляво передразнивает Тао. – Ты ведь его отравил, так и скажи, сука! Чонин на секунду замирает, чтобы расшифровать лично для себя смысл сказанного. Он только отрицательно кивает головой. Мол, нет, вовсе не он. - Может быть, для начала, ты аргументируешь обвинение? - А что тут аргументировать? И так всё понятно! У кого мог быть такой шикарный доступ к отраве, кроме как не у него? – китаец почти брызжет слюной. – Он ведь у нас хранитель очага всего наркобизнеса. И только скажи, что нет. Кёнсу до пределов физических возможностей сжимает кулаки с таблетками, впервые в жизни желая, чтобы они исчезли. Ему кажется, что белые капсулы живые, он чувствует ритм их сердцебиения, отдаваемый в его ладони. - Или спросим у твоей придворной шавки? – продолжал парировать Тао. – А, Кёнсу? Расскажешь, как мистер Ким Чонин накачивает каждый вечер тебя белой пылью, чтобы ты далеко не убежал? А, может быть, это он приказал тебе убить Бекхёна? Ведь барон ручки по обычаю не марает. Сехун заметно напрягается, со скоростью мысли высчитывая все возможности исхода этой перепалки, ежесекундно внося коррективы. Чунмён встряхивает мокрой шевелюрой, боясь обнаружить на лице остатки предсмертного презента Чанёля. Он с интересом помечает у себя в голове, что даже и не догадывался о личности Чонина, хотя сам ежедневно имел дело с его пешками. Исин без единого звука молил о том, чтобы его имя не всплыло между строк. Это было бы не очень к месту. Нет, это было совсем ему не нужно. Чен стойко не меняет траекторию своего взгляда, направленную на пистолет в руках Тао. Центр его вселенной – куча железа в руках китайца. И только Сюмин незаметно для всех перетягивает трупы из гостиной в коридор, ведущий вглубь квартиры. Надо же освободить место для новых поступлений. Даже в такие времена практичным быть не помешает. - Не выводите меня, мрази! – вопль. – Почему бы просто не признаться и не ввести код! Я убью кого-нибудь из вас прямо сейчас! - Если бы я действительно его убил, поверь, Цзытао, ты бы узнал об этом первым, кусок дерьма!.. Чонин не успевает оправдаться. Его зрачки рвут орбиты, растекаясь чёрной смолой, капая по щекам вместо слёз. Заглатывая остатки таблеток, с животным то ли рыком, то ли гортанным воем, Кёнсу бросается в последнюю предсмертную конвульсию. Всё это время он бесшумно пятился в сторону столешниц. А если точнее, в сторону кухонных ножей, чтобы на последнем вздохе полюбоваться, как стальной блеск одного из них теряется в мягкой плоти Цзытао. Страшно подумать, что бы было, если бы тот пристрелил Чонина. Взять пулю на себя гораздо безболезненней. Тао и Кёнсу, зажатые в объятиях друг друга, падают. Падают. Падают. «Скорость свободного падения - девять целых восемьдесят одна сотая метров в секунду» - почему-то вспоминает О Сехун, прежде чем констатирует ещё две смерти (Чонин не считается, моральные трупы вне очереди).